Мы будем любить и созидать

Серёжа никогда не был общительным ребёнком. Любые социальные контакты давались ему очень тяжело. За десять лет учёбы в школе он еле-еле смог выстроить более-менее адекватные отношения с одноклассниками. Друзей у него, конечно, не было, но и врагов за столько лет на нажилось. Серёжу устраивало, что он тот самый парень с первой парты, на которого никто не обращает внимания. Да, скорее всего он был тем ещё ботаном и заучкой. Но не таким, который жмотит каждый правильный ответ. Ему не впадлу было дать списать любому из одноклассников, а иногда он даже делал вместо них сочинения или доклады. Правда, за небольшую плату. И такая жизнь Шевелева полностью устраивала. Он ни кого не трогал, его никто не трогал, и всё было в кайф. Пока его отца не повысили на работе и не предложили открыть новое предприятие в другом городе. Серёжа, конечно, не мог злиться на отца за его успехи в работе, но всё равно был ужасно расстроен этой новостью. Сам переезд его не пугал. Его даже немного будоражила смена места и возможность жить в столице. Его пугало то, что этот переезд пришёлся на одиннадцатый класс, на самый сложный учебный год в жизни каждого школьника. Впереди экзамены, на которых надо сосредоточить все свои силы, а Серёжа вынужден переживать о том, как ему прижиться в новом коллективе. Как там за год построить такие же отношения с одноклассниками, какие в своей школе он строил почти десять лет! К тому же, одно дело пытаться подружиться с детьми, а совсем другое с уже взрослыми лбами, у каждого из которых есть своё мнение и свои амбиции. Шевелев даже представить себе не мог, что за новая школа его ждёт и какие там будут люди, но выбора у него не было. В новой школе было некомфортно по всем параметрам. Тут отсутствовала школьная форма, из-за чего Серёжа, пришедший в идеально выглаженной белой рубашке, смотрелся как ворона. Учителя тут все были какие-то слишком молодые. Иногда их не грех было и с учениками перепутать. Серёжа стопроцентно к такому не привык. В его старой школе самой молодой учительнице было лет пятьдесят, если не больше. А ещё в этой школе был огромный упор на спорт. Каждый второй старшеклассник тут был либо в футбольной команде, либо в баскетбольной, либо занимался плаваньем. По всему первому этажу стояли огромные стеллажи с кучей кубков и других наград. А сам Шевелев от спорта был настолько же далёк, насколько все его тупорылые качки-одноклассники от отличных оценок по всем предметам. И из-за всего этого немудрено, что Серёжу невзлюбили сразу же, с первого дня. Этот холёный очкарик со средним баллом пять и ноль едва ли вписывался в эту разношёрстную компашку спортсменов, неформалов и малолетних алкашей. Шевелеву просто хотелось провалиться сквозь землю. Проснуться, как после страшного сна, в своей старой квартире и пойти в свою старую, родную школу. Но он всё ещё был здесь. Напуганный, забитый и вынужденный вздрагивать от каждого взгляда, направленного в его сторону. — Я жрать хочу пиздец, — донёсся до Серёжи голос, и он узнал в приближающейся компании своих новых одноклассников. — Так пошли в столовку. Если что к биологичке и опоздать можно, — гоготнул огромный парень, который, по тщательному анализу Шевелева, был в их классе негласным главарём. — Она потом легко прощает, если согласишься приласкать её киску, — он рассмеялся ещё громче, прикладывая пальцы ко рту и делая очень неприличный, по мнению Серёжи, жест. — Да иди ты, — улыбаясь, ответил ему шедший рядом парень. К своему стыду, за неделю пребывания в этой школе Серёжа не запомнил ни одного имени. — Я всё равно на нуле. Денег нет даже на чай без сахара. — Так вон мы сейчас у очкарика позаимствуем, — Шевелев вздрогнул, когда рядом с ним шлёпнулся тяжеленный портфель. — Слышь ты, Эйнштейн недоделанный. Мой друг хочет оттрапезничать. Так что у тебя есть два варианта: либо ты отдаёшь нам деньги сам, либо я забираю у тебя их силой, — огромная туша одноклассника устрашающе нависла над Серёжей, но сдаваться он не привык. Жизнь, конечно, никогда не преподносила ему возможности подраться, но если надо, он приложит все силы, чтобы дать этим идиотам отпор. Ну или просто будет орать, что есть мочи, чтобы обратить внимание учителей. — Не думал, что ты способен выговаривать настолько длинные слова, как позаимствовать и трапезничать, — поправляя очки, почти что уверенно отозвался Серёжа. — Чё он базарит, блять? — бугай повернулся к своим товарищам, видимо, в надежде сыскать в них поддержку. — Деньги гони, бля. А то я уголок-то знаю. Там не докричишься ни до кого. — Оставь его, а, — вмешался в их высокопоставленный диалог один из друзей бугая, слегка оттаскивая его от Серёжи. — Чё значит оставь, бля? — он жёстко вырвал свою руку, снова норовя прилипнуть к Шевелеву. — То и значит, Дим, — парень оставался максимально спокойным, чем вызвал у Серёжи немое уважение. — Катись уже, а. Его трогать не надо. Иначе мне придётся назначить тебе встречу на поле. А я не думаю, что тебе этого хочется, — он приторно мило улыбнулся, складывая руки на груди. В эту секунду Серёжа уже было подумал, что сейчас будет махач. Ну не мог же этот бугай кого-то бояться! Особенно парнишку с такой миловидной мордочкой. Но к огромному удивлению Шевелева, здоровяк мгновенно сдулся, озлобленно зыркая на Серёжиного спасителя и хватая свой рюкзак. — Я этот разговор тебе ещё припомню, — буквально выплюнул он, махнув своим друзьям, чтобы те как собачки поскакали за ним следом. — Ага, — спасатель лишь закатил глаза, присаживаясь рядом с Серёжей и протягивая ему руку. — Макс, — кратко представился он, выдавая настолько обворожительную улыбку, что у Шевелева предательски заколотилось сердце. — Если ты вдруг не в курсе. — Не в курсе, — как в замедленной съёмке, пожимая протянутую руку, отозвался он. — Серёжа. — А я вот в курсе, — Максим облокотился о скамейку, кидая рюкзак на пол и раздвигая ноги так, что коленом он касался коленки Серёжи. — Зря ты полез с ним спорить. Я ведь не всегда смогу быть рядом. В следующий раз он тебя подкараулит и всё равно добьётся своего. — Не понимаю, зачем таким выродкам вообще учиться в школе! — всплеснул руками Серёжа, сразу почему-то рассудив, что этому странному Максу можно доверить свои мысли. — У нас все такие ушли себе после девятого и довольные стали бить, простите за выражение, ёбла уже в стенах ПТУ. — Прощаю, — еле сдержал смех Заяц, удивляясь воспитанности своего нового знакомого. — Поверь, я тоже задавался этим вопросом. Но быстро нашёл на него ответ, — Макс взглянул на часы, к счастью осознавая, что время до звонка ещё есть. — Дима, например, он сын прокурора. Тот хочет, чтобы его сынок в хороший ВУЗ поступил и уже давно заготовил для него там место. А для этого надо одиннадцать классов окончить. Вот его здесь и тянут, как могут. Он хорош в плавании, да, он постоянно нашу команду на медали вытягивает. Но в учёбе он полный ноль. Если бы не его папаша, его бы ещё в классе восьмом со справкой выгнали бы. — Не думал, что он с такой массой хорош в плавании, — удивился Серёжа, заполняя в голове пробелы в своём анализе нового окружения. — А остальные что, тоже чьи-то детки? — В основном, да, — пожал плечами Макс, прикрывая глаза. — И что, их родители им не могут дать денег на сраную пиццу из столовой? — Серёжа нахмурился, снова раздражённо поправляя очки. — Что надо деньги отнимать у тех, кто по каким-то причинам их слабее. — У них просто такие понятия, — Макс не стал напоминать, что денег на еду, вообще-то, не было именно у него, и продолжил рассказ. — Я сам сюда только после девятого перешёл. Я бы и рад был бы остаться в стороне от этой компании, но они быстро дали понять, что закон у них до боли примитивный: либо ты с ними, либо ты против них. Я вообще против всех идти не люблю, поэтому и решил, что лучше будет к ним присоединиться. Тем более, как оказалось, морды из них никто бить нормально не умеет. Так что мои навыки им ой как пригодились. — И чем ты гордишься? — фыркнул Шевелев, обиженно поджимая губы. Он то, дурак, решил, что этот Максим не такой как все эти долбачи, что он лучше, умнее. А он такой же. Гордится только тем, как кулаками махать умеет. — Не портил бы тогда из-за меня отношения со своими великолепными друзьями! Я и сам бы справился, нечего было за меня заступаться. — Нет бы спасибо сказать, — Заяц, как ужаленный, подскочил с места, хватая свой потёртый рюкзак. Он с какой-то обидой взглянул на Серёжу и чуть ли не пулей убежал в сторону туалета. — Спасибо! — громко крикнул ему вслед Серёжа, но его голос смешался с оглушающим ором звонка. Подорвавшись с места, он скорее поспешил на урок. Всего неделя в этой школе, а он настроил против себя чуть ли не весь класс! Браво, Серёж, это браво.

***

— Мам, можно я сделаю вид, что я заболел или умер, — Серёжа с грустью посмотрел на старательно уложенные в контейнер мамой бутерброды и бухнулся головой на стол. — Я не хочу туда идти. Одного красноречивого взгляда мамы (который, к слову, Серёжа почувствовал затылком) хватило, чтобы понять, что он должен заткнуться и молча пиздовать в школу. — А если тебя там кто-то будет обижать, сразу скажи папе, — подавая ребёнку рюкзак и куртку, строго приказала мать. — Он сходит к директору и разберётся. — Сам разберусь, — выдавая более-менее позитивную улыбку, отозвался Шевелев и поспешил умчаться в школу. Приятного в ней, конечно, всё ещё было мало. Но и дома наедине с наказами матери оставаться было не сладко. Первые несколько уроков прошли для Серёжи в блаженном спокойствии. Бугай, чьё имя Шевелев теперь знал, но всё равно отказывался в голове его называть, вёл себя как паинька. То ли он просто-напросто про Шевелева забыл. То ли всё-таки их странная стрелка с Максимом на поле состоялась, и сейчас Дима чувствовал себя униженным. Конечно, Серёжа больше рассчитывал на второй вариант. Всё же, приятно было думать о том, что из-за него набили морду главной шишке этой школы. С другой стороны, он прекрасно понимал, как обидел вчера Максима. И что тот вряд ли стал бы его после этого защищать. Спасибо хоть на том, что не подначивал бугая снова накинуться. Так что, скорее всего, в сегодняшнем плотном расписании его величества Дмитрия тупо не нашлось места на запугивание таких персон, как простой смертный Серёжа Шевелев. А если серьёзно, за вчерашний случай с Максом Серёже до сих пор было стыдно. За него ведь правда заступились, выгородили, так сказать. А он как мудак поступил. Никакой тебе благодарности, сразу нотации читать начал. На месте Максима он бы сам себя ещё и отпиздил. Но случай подойти поговорить никак не выдавался. Шевелев не хотел портить репутацию Макса и подходить к нему при «друзьях». А так получилась, что эта пятёрка была как попугайчики-неразлучники. И только к четвёртой перемене, когда все увинтили в столовку, Серёже удалось выцепить Зайца в гордом одиночестве. — Чего тебе? Ещё принёс пару томов нравоучений или что? — Макс вытащил наушники, ставя плеер на паузу. — Хотел угостить тебя бутербродом, — Заяц в вопросительном жесте приподнял бровь, и Серёжа тут же затараторил. — Я заметил, что ты снова не пошёл в столовую. Поэтому хочу дать тебе. Бутерброда дать! Ну в смысле… — он выдохнул, присаживаясь на скамейку и доставая из рюкзака контейнер. — У меня есть бутерброды. Будешь? — Буду, — Максим улыбнулся, присаживаясь рядом. — А с чем? — Ну это типа горячие бутерброды. Ну как горячие. Они были горячие, когда мама их сделала. Сейчас-то они уже холодные и… — он обернулся на Макса, который еле сдерживал смех, и его щёки тут же вспыхнули. — С колбасой и сыром короче. — Спасибо, — всё же не сдержав тихий смешок, взял один из бутербродов Заяц. — Мм, вкусно, — он буквально в один укус проглотил огромный, по меркам Серёжи, бутерброд, чем вызвал его нехилое удивление. — Бери ещё, — Серёжа придвинул к нему ближе контейнер с оставшимися бутербродами, робко кусая свой. — Я не собираюсь тебя объедать, я же не голодающий какой-то, — закатил глаза Макс, двигая контейнер обратно. — Да их там ещё много, ешь! Я всегда одним наедаюсь, а мама… — Серёжа махнул рукой, намекая на то, что это долгая история. — Ей делать больше нечего, кроме как заботиться о нас с отцом. Вот она и включает гиперопеку. — А я был бы счастлив, если бы обо мне хоть кто-нибудь позаботился… — Макс с явной грустью вцепился зубами в очередной бутерброд, и Серёже до боли захотелось его обнять. Он не хотел расспрашивать подробностей. Понимал, что Зайцу от этого будет только больнее. Желание влезть в плохую компанию, лишь бы не быть одному, отсутствие денег на еду, эти слова о заботе… Серёжа и так без труда мог сложить в голове картинку. Не всем везёт с семьями, это факт. И раз Максим попался ему на жизненном пути, значит, Серёжа нужен ему. Нужен, чтобы помочь. Нужен, чтобы позаботиться. Да и в объятиях, если так подумать, нет ничего плохого. — Эм, ты… сейчас меня обнял? — Макс замер, как каменная статуя, не зная, куда деть руки и как вообще нормально дышать. — Привыкай, — тихо хихикнул Серёжа, разрывая объятия и возвращаясь к жеванию своего несчастного бутерброда. — И скажи, с чем ты любишь бутерброды! Будет завтра маме спецзаказ. — Нас ведь теперь зачмырят обоих, ты понимаешь? — не в силах сдержать улыбку, выдохнул Макс, утыкаясь макушкой Серёже в плечо. — Ты спас меня. Помог мне. Был ко мне добор. Вообще первый и единственный в этой дебильной школе, — Шевелев не сдержал порыв и прикоснулся к едва вьющимся волосам Максима, которые на ощупь оказались как облако. — Я хочу отплатить тебе тем же. И показать, что такое нормальное общение и нормальная дружба. А ещё забота, которую ты так ищешь. — Всего лишь за то, что я заступился за тебя перед Димой? — Заяц тихо зашипел, когда шаловливые пальчики Серёжи наткнулись на спутанные кудряшки. — Ты ведь совсем меня не знаешь. Может, я котят убиваю по ночам. — Я знаю, что ты Макс. Что ты, судя по твоему шикарному телосложению, спортсмен. И что ты явно самый смышлёный парень в этой дыре, — Шевелев сам был в шоке со своей откровенности. Обычно столько слов подряд он говорил только маме. А тут выворачивал душу совсем, по сути, незнакомому человеку. — А всё остальное я узнаю со временем. Ведь ты тоже не можешь быть уверен, что я котят не убиваю. — А ты смешной, — в очередной раз усмехнулся Максим, разламывая последний бутерброд на две части. — И завтра давай помидор туда ещё заебашим. Явно овоща какого-то не хватает в бутере. — Так, а я здесь для чего? Макс уже в голос рассмеялся, чуть не подавившись треклятой колбасой. Если дружба на самом деле это вот так, то он очень жалеет, что потратил столько лет впустую. — Ну а дальше была дискотека новогодняя, на которой мы впервые поцеловались. А потом уже всё закрутилось, завертелось с невероятной скоростью. А на выпускной мы уже вместе пошли. Прям не скрывали больше, что мы пара. Видели бы вы лицо того самого Димы, — Серёжа улыбнулся, чувствуя, как внутри всё приятно тянет от тёплых воспоминаний. — Ты пропустил самое интересное! — Максим еле тащил сразу четыре кружки какао, стараясь ничего не пролить на любимый Серёжин ковёр. — Ага, когда вы начали трахаться, — забирая у отца одну из кружек, ехидно проговорил кучерявый мальчишка. — Паша! — шлёпая сына по ноге, грозно зыркнул Серёжа. — Рано тебе ещё такими вещами интересоваться! — его злобный взгляд переметнулся на Максима, который всем своим видом дал понять, что он такое тоже не одобряет. — Но раз уж зашёл такой разговор, мы не трахались, а занимались любовью! — А что такое тлахаться? — раздался робкий голосок из самого угла дивана, и Серёжа чуть не подавился какао. И почему он вдруг решил, что малыш их разговор не слышит? — Хоть бы брата постеснялся, а! — решил свалить всю вину на Пашку Шевелев, притягивая свою крошку к себе поближе. — А ты чё там хохочешь? Иди объясняй теперь! — Саш, иди сюда, малыш, — Макс еле утихомирил дикий ржач, забирая к себе Сашеньку и усаживаясь с ним в кресло. — Сейчас папочка тебе всё расскажет. — Вообще, я в шоке, что вы уже столько лет знакомы, — Паша прилёг к Серёже на колени, убирая свою кружку от греха подальше. — А я в шоке, что ты за пятнадцать лет ни разу не спросил у нас, как мы познакомились, — Серёжа погладил сына по голове, поражаясь тому, как сейчас Паша похож на того озорного, бесстрашного Максима, с которым Серёжа имел счастье познакомиться. — А не надоело, ну… за столько лет. Считай, со школы, с самого подросткового возраста один и тот же человек постоянно рядом. — Ну как любовь может надоесть, котёнок? — Шевелев усмехнулся, мгновенно вспоминая ещё тысячи моментов из их с Максимом прошлого. — Ему нужна была забота, а мне – опора. Так мы сцепились. И вот уже больше двадцати лет прошло… — Надеюсь, и у меня такая любовь будет, — Паша грустно выдохнул, прижимая к себе плюшевую акулу. — Будет, малыш, всё будет, — Серёжа наклонился, чтобы чмокнуть сына в лоб, но его тут же прервали дикие вопли Сашеньки. — Что случилось? — он мгновенно подорвался с места, подбегая к креслу и поднимая ребёнка на руки. — Я нихотю тлахаться! Никода! Это бо-бооо! — Саша уткнулся носиком Серёже в шею, со всей силы сжимая пальчиками его кофту. — Ты ему что наговорил, долбоёб?! — буквально выплёвывая яд, зашипел на Макса Серёжа. — Уж простите мне мой французский. — Да ничего! Я просто пытался объяснить как там что… — Заяц буквально вжался в кресло, уже во всех красках представляя, каких ему сейчас прилетит пиздюлей. — Сейчас я объясню тебе как там что! — Серёжа уже почти кричал, чем пугал Максима ещё больше. — Иди посиди с братиком, малыш. Он тебя успокоит, вытрет тебе слёзки, — он посадил Сашу к Паше на диван и, закатывая рукава, начал двигаться на превратившегося уже в малюсенькую молекулку Макса. — А теперь иди сюда, сука! — Эх, любовь, — Паша со счастливой улыбкой наблюдал за тем, как его старики носились по всей комнате, пытаясь убить друг друга подушками. Если из закомплексованного очкарика-заучки и одинокого, бедного парнишки, решающего все проблемы кулаками, выросли такие сильные, талантливые и успешные люди, Паше даже представить было страшно, на что способна любовь. Он скорее мечтал испытать это чувство на себе, быть окрылённым, нужным, дарить заботу. И он был счастлив, что перед его глазами есть такой пример, доказывающий, что быть влюблёнными дураками можно и через год, и через двадцать лет, и через пятьдесят.