Любимая ученица

Нин Инъин была любимой ученицей всего пика Цинцзин. Задорные улыбки, смех, посиделки после комендантского часа и любовные романы под подушкой. Это то, что видели её шицзэ. Добрая, милая, настоящая красавица и наивный цветочек нуждающийся в защите. Так видели её шисюны. Прекрасное владение мечом, лёгкие шаги, начитанность и дружелюбие. Так могли бы сказать о ней ученики других пиков. Понимающая, нежная, сострадательная, отзывчивая, смелая, самоотверженная и ещё тысячи похвал мог бы в её честь произносить Ло Бинхэ. А Нин Инъин продолжала улыбаться. Такой улыбкой, которая располагала всех. Такой улыбкой, которой покоряют сердца рыцарей и благородных принцев из сказок. Такой улыбкой, для которой не грех было преподнести её обладательнице целый мир. Такой улыбкой… которой научил её Шэнь Цинцю. Нин Инъин была любимой ученицей всего пика Цинцзин. Она нравилась всем и слушая похвалы других учеников только улыбалась… тихо заламывая пальцы за спиной. Она не считала себя красивой. Это было правильное первое впечатление, хорошо подобранные одежды, умение наносить косметику. Это были уроки госпожи Ши из тёплого красного павильона и наставления учителя позже. Она не считала себя милой. Это была преувеличенная любовь к конфетам, умение строить глазки и делать несчастный вид. Это были беседы с сестрицами и полное отсутствие стыда играть на публику. Она не считала себя дружелюбной. Это было умение расположить людей, правильно подобрать слова и прочитать человека. Это была жизнь на улице и опыт разговоров с раздражённым окружающими людьми учителем. Она не считала себя понимающей. Это была вежливость. Она не считала себя доброй. Это были поступки которых ждали от прелестной шимэй. Она не считала себя нежной. Это было чувство брезгливости и самосохранения. Выбравшись из грязи, она не вернётся туда снова. Не тогда, когда учитель столько сделал, чтобы превратить её в ту кто она есть… Незаконнорождённая дочь благородного господина, рождённая в стенах обшарпанной каморки прислуги. Она не могла бы сказать о себе ничего хорошего ни тогда ни уж тем более после. Такие как она не имели права на рождение, не то что на счастливую жизнь… Осиротевшее в возрасте пяти лет дитя проданное в бордель. Маленькое чудо, которому не хотели дать и шанса случиться. Душа столь светлая, что сама не видела границ своего сияния, считая его обстановкой вокруг. Так молча описал бы её Шэнь Цинцю. Человек, спасший этот свет с самого края бездны. — Вы - не мой учитель, не так ли? Не «наш» учитель… «мой». — Нет. — Ясно… С ним… всё будет хорошо? — Я на это надеюсь. Глаза в землю, осторожный кивок и медленный спуск с горы. Её больше ничего не держало ни на Цинцзин ни в Цанцюн.