я рядом

Казалось бы, что ещё ужасное может произойти, кроме того, что Кристина вновь проснулась у Индиго. Хотя, все было как обычно, даже в норму вошло. Проснулась, сходила в душ, оделась, обматерила себя за бесхребетность и вышла из квартиры, оставив ключи в почтовом ящике. Только вот сегодня у Лизы не звонил назойливый будильник, который хочется об стену разъебать, как назло под окном никто не орал, даже соседи не сверлили. Почти идеальное воскресное утро. Но не в квартире Андрющенко. Кристина плохо помнила события прошлой ночи. Помнит, сидела с брюнеткой и ела гамбургер, потом в карты пошли играть. Шума выпила, наверное, три или четыре коктейля за эту игру. Дальше все как в тумане. Бежит куда-то, Индиго за ней плетется и организму плохо. Очень плохо. Опять перепила. Хотя бы не блевала при Лизе, это уже хорошо. Либо было это, просто не помнит она. Да и как разница. Не помнит — значит, не было. Золотое правило блондинки. А тем временем девушки глаза открыли только в одиннадцать утра. Всё-таки на учебу не надо, на работу тоже. Совсем они забыли о существовании друг друга. Вспомнили только тогда, когда, буквально, лбами в проходе столкнулись. Сонные и непонимающие что происходит. Лиза — пересекаться с Кристиной не хотела, а Захарова — сбежать скорее из этого дома, чтобы та ей постыдные моменты вечера не напоминала. — Спасибо, что не переодевала, — только и сказала Крис. Не было у неё в планах голой перед глазами девушки светиться. — Я первая в душ, иначе прямо здесь сдохну. Андрющенко не собиралась дальше пальцем трогать Кристину. Хватило мимолетного касания в такси. Даже после него хотелось руки помыть. Но без антисептика в этот раз, просто с мылом было бы достаточно. Захарова же мигом забежала в ванну, не смотря в зеркало, начала вертеть кран. Хотелось поскорее умыться и почистить зубы, что забыть вкус этого посвящения. Сколько они вообще там пробыли? Вместе, получается, ушли? Зачем Индиго вообще с собой Кристину потащила? Девушка была уверена, что то было против её воли. Сама бы она никогда даже в одну машину с татуированной не села. — Блять, Индиго, что с краном у тебя? — блондинка уже десять раз прокрутила ручки из стороны в сторону, но все без результатов. — Ты моешься вообще? Лиза недовольно закатывает глаза и плетется в ванну, завязывая свои короткие волосы в неумелый хвостик. Он выглядел милым, даже слегка детским. На клоуна была похожа в глазах Крис. — Это ты что-то сломала. Ещё вчера все хорошо было, — повторила действия Захаровой. Миг. Ручки крана отлетают куда-то в сторону, ударяясь об старый кафель. Вода фонтаном брызжет в разные стороны. Хотя бы холодная. — Блять, у тебя руки из жопы что ли? — кричит Кристина в панике, пытаясь, фонтан руками закрыть. Не самая удачная идея, ведь теперь та была полностью мокрая. Впрочем, как Индиго. — Полотенце давай, хули стоишь? Лиза хватает полотенце и кидает Захаровой лицо, за что та смотрит на девушке с возмущением, уже придумывая, что она ей сломает в первую очередь. — Индиго, беги воду перекрывай. Дорогу то хотя бы сама найдешь? Андрющенко молчит и выходит из туалета, дверь за собой не закрывает. Губы в ухмылке расплываются, а руки в крест сводит. Спиной косяк подпирает, на мучения Кристины смотрит. На той уже живого места нет, полностью промокла. Можно и в душ не идти. А она и не собиралась. Вдруг у Индиго ещё и с ним проблемы. Уж лучше в луже. Безопаснее будет. — Стоять долго будешь? — Нормально попросишь, схожу, — усмехается Лиза. Где она столько смелости взяла. Неужели из-за того, что Кристину в худшем состоянии видела? — Блять, дорогая Индиго, сходи и выключи эту ебаную воду! — кричит, руки от крана убирая. Вода в разные стороны плещет, к соседям почти течёт. Ковер еле справляется с потоком, воду в себя впитывая. — Не-а, — снова улыбнулась, в глаза Крис взглянула. А та через себя переступить не может. Тяжело ей такие слова говорить. Да ещё и с такой как Индиго. — Лиза, пожалуйста, выключи эту ебаную воду, — спокойно проговорила Захарова. — Другое дело, — сказала и на кухню направилась. Кран повернула, и вода мигом течь перестала. Лиза вернулась обратно, а там уже и Кристина стоит. Индиго будто током бьёт, сразу она руками тело свое закрывает. Пижама у неё была белая, тонкая. — Не смотри! — недовольно проговорила девушка. — Было бы на что смотреть, — закатила глаза и отвернулась. А самой хотелось обратно повернуться, на краснеющую Андрющенко посмотреть. Не каждый раз такой стриптиз увидеть можно. — Что делать будешь? Нужно мастера вызывать, — осмотрев масштаб трагедии, выдала Крис. — Плевать, мать вернется, сама эту проблему решит. Я и в общаге душ могу принять, а ты домой иди, тебе всё равно не далеко. Давно Захарова дома не была. То на улице тусуется, то у Индиго. Зачастила она к ней ходить. Переставать пора, а то так ведь и подружиться могут. Будут друг другу сплетни рассказывать, смеяться, в кино ходить. Не на последний ряд, разумеется. Странно это все было для Крис. Не было у неё никогда подруги верной. Кореша были. Они вроде бы и беде не бросят, но решают проблемы кулаками. А от такого блондинка устала. Скучает, но устала. — Поесть есть что-то дома? У меня мама эти дни в ночь работала, дома точно ничего нет, — сквозь зубы спросила Крис. Стыдно ей было за слабость. — Печенье есть, наверное. Мать обычно не ест дома, по забегаловкам с клиентами ходит. Но Крис была согласна и на печенье. — У меня лапша быстрого приготовление ещё есть. Глаза девушки заблестели. Нет ничего лучше, чем это блюда в утро похмелья. А потом и чая черного с сахаром. Горячего, чтобы язык обжигал. — Заваривай, — спокойно проговорила Кристина. Лизу не очень такой расклад устраивал. Не кухаркой же она заделалась. С другой стороны, Захарова пусть и ужасный, но гость. Чайник ставит, специи на макароны высыпает и рядом с блондинкой ставит. Из шкафчиков печенье достала. Оно там, наверное, год лежало. Но есть можно. — Индиго, каждый раз поражаюсь, как ты это делаешь. Все годы в школе отговаривала мне, возмущалась, получала за это. А сейчас как зайчик стала, и накормишь, и напоишь, и спать уложишь. — Это простая человеческая жалость, — не ведая, что говорит, ответила Лиза. Через секунду рот рукой закрыла и в сторону абонентки повернулась. — Я не это сказать хотела. А мысли Крис было уже не остановить. Ненавидела она жалость, особенно к себе. И так часто свою жизнь с жизнью собаки бродячей сравнивала. А теперь еще и мерзкая Индиго смеет жалость к ней испытывать. Не страх, а жалость. — Это ты сказать хотела, — встаёт из-за стола и максимально близко к Андрющенко подходит. Та назад пятиться, в подоконник упирается. — Конечно, куда мне до святой Индиго. Отец алкаш, брат наркоман, мать дома не бывает. Я, кстати, тоже алкашка, да. На улице сплю, дома нет своего. А ты, блять, вся такая чистая и невинная в дом к себе назвала. Только вот тебя об этом никто не просил. Или думала, дело сделаешь хорошее, я тебя трогать перестану? Смотри, не перестала, — толкает Лизу в плечо. — Ой, опять, — другое плечо подкашивает. — Выбить бы всю эту дурь из тебя, только вот действительно жалко. Меня хотя бы мать любит, а ты от своей сбежала. Или вообще выгнала она тебя с вещами на выход. Кого теперь из нас жалеть надо? Нет у тебя никого. За мной как шавка бегаешь, а у самой-то проблем полно, — прижала брюнетку к подоконнику, ближе к лицу ее, наклоняясь, иногда взгляд на губы переводя, но тут же уводит. — Нашла себе ты подружку? И где она сейчас? Бросила тебя. Напилась и бросила. Это ты жалкая, Индиго. Даже руки марать не хочу. — Ты можешь меня оскорблять, можешь оскорблять Вилку, но ты понятия не имеешь, что происходит в моей семье. Ты, блять, права не имеешь ничего про мать мою говорить! — Индиго на крик срывается, смелости набирается. Кристину от себя отталкивает, от чего та даже от неожиданности об свою ногу запнулась. — Пиздец, раз в жизни решила хорошее человеку сделать. Даже гнилому, такому как ты, а что в итоге? Да нахер мне не всралась дружба с тобой! Тем более сейчас, когда ты смеешь, что-то про семью говорить мою. По понятиям живешь? Что же сама тогда нарушила их? Руки трясутся, сама в истерике находится, слёзы ручьем льются. Дышит быстро, непрерывно, за грудь держится, в глазах вовсе мутнеет, словно пелена. — Свали, блять, отсюда нахуй, чтобы я тебя рядом с собой не видела! — облокачивается о стену, глаз прикрывает, а руки трястись продолжают. Тело тоже. Кристина уже на пути к двери была, только вот замечает, как Лиза на полу сидит, за голову держится, волосы себе оттягивает. Под нос матерится от боли, а все равно оттягивает. Ещё немного и два клока в руках держать будет. Смотрит на сцену, словно на картину, стыдно становиться. Никогда она не видела такого. А Лиза тем временем руки от волос убирает, и чесать их начинает. Плачет и ногтями острыми по коже водит из стороны в сторону, красные следы оставляет. Сама не ведает, что творит. Будто бы боли не чувствует. Будто бы она ей даже приятна. И плач утих, когда на руках Индиго живого места не осталось. Успокоила себя, сидит в стену смотрит, на Захарову внимания не обращает. — Лиза… — Кристине страшно за девушку было. Что-то в груди кольнуло. Не хотела она ту до истерики доводить. Даже больно делать не хотела… получилось так. — Кристина, если в тебе хотя бы немного человечности есть, то ты свалишь из дома проститутки и перестанешь, блять, со мной разговаривать. Захаровой два раза повторять не надо. Ещё раз с сожалением татуированную окинула, голову опустила и в сторону выхода пошла, понимая, что никогда они больше с Лизой не заговорят.