я рядом

Гул. Машина скорой помощи. Зеваки вышли на улицу, чтобы картину сию лицезреть. Медбрат что-то кричит невнятное. Непонятные для простых людей термины использует. Гул. Тело на носилки кладут. Кричат. К аппарату подключают. Соседи начинают что-то невнятное кричать. Осуждаю. Про все грехи её вспоминают. Гул. По щеке Лизы слеза одинокая катится. Кристина за плечи девушку обнимает, мечтает ей глаза закрыть вовсе. Суматоха. Люди толпятся, разные версии придумывают. Приукрашивают. Случаи из её жизни вспоминают. — Два кубика адреналина! — кричит мужчина. Часто на экран с пульсом смотрит. — Алкогольная кома, последняя стадия. Удар тупым предметом. Потеря крови! Всё как в тумане. Лизе разобраться трудно. Она много слов неизвестных слышит, от этого еще страшнее становится. Кристина боль забрать пытается, хоть и у самой глаза на мокром месте. Не знает, как сама бы в такой ситуации поступила. Не понимает, как Лиза держаться до сих пор может. Она бы на её месте уже давно истерику устроила. А потом в запой бы ушла на месяц. У Лизы руки трясутся. Истерика все-таки началась. Она слова сказать не может, заикается. Она боится. Она новые эмоции испытывает. Страх за родного человека. Пусть и человек этот ей никогда любовь свою не показывал. — Мария, кровотечение в мозг, включай мигалку! — мужчина в карету скорой помощи садится. — Родственники есть? — взгляд на Лизу переводит. Смотрит на девчонку, которую в разные стороны ведёт. Еще немного и упадет она в обморок. — Ты с нами не едешь, иди домой. — Что? — заикаясь, Лиза произносит. — Я не могу! — Лиза, тебя саму сейчас откачивать придется. Пойдем домой, иначе ты прямо здесь ебнешься в обморок. Мы завтра рано утром в больницу поедем и рядом с твоей матерью будем, — Крис умоляла буквально. Потому что сложно было Индиго в тот момент переубедить как-то. Она не слышала ничего вокруг. Только гул. Только звук сирены. Только вздохи из толпы и осуждающие фразы. Кристина девушку к себе притянула, в объятия схватила, взгляд её от машины увела. Рукой врачу махнула, чтобы как можно скорее ехали они, пока она брюнетку отвлекает. Лиза в хватке Захаровой растворилась. Она сломлена была. Пусть с матерью отношения ужасные были, но сердце всё равно бешеный ритм отчеканивало. — Я не могу! Я не могу! — кричала Индиго в плечо блондинки. — Послушай мне, успокойся! — лицо Лизы в руки взяла, большими пальцами слёзы старалась убрать. — Тебе нечего там делать. Они врачи, они лучше знают. Вспомни о том, что Вилка дома. Что ей плохо. Ты ей тоже нужна! Рядом с ней делегации из врачей нет, она одна совсем. Слышишь меня? — Д-да… — выдавила из себя пару слов. Снова к Кристине прижалась. Соседи некоторые в шоке были от происходящего. В шоке с того, что только недавно маму Индиго видели, весело по району в одних колготках в сетку щеголяющую. В шоке с того, что Кристина с Лизой подружились. В шоке с того, что Крис первый раз в жизни трезвой видят, так ещё и без компании отбитых друзей. Захарова брюнетку за руку взяла и домой повела. Там они первым делом к Вилке пошли, чтобы самочувствие её проверить. Она вся сырая была, потная. Дышала. Это было самое главное. Малышенко спала над тазиком, склонившись. — Иди в ванну, умойся и в порядок себя приведи. Я нам спальное место разложу, — Кристина Лизу в лоб поцеловала и отпустила. Пусть и не хотела она с ней расставаться. Рядом быть хотела. Боялась за сломленную психику татуированной. Не хотела её даже на секунду бросать. Вдруг случиться что-то может… Мысли от себя убрала идиотские, направилась в комнату диван раскладывать. Оценила хорошую уборку Индиго и постельное белье достала. Не первой свежести, конечно же. С Человеком-пауком, конечно же. Лиза из ванной вышла и постель увидела. Улыбнулась слегка. Милым это ей показалось. Она как котенок быстрее под одеяло нырнула, в угол уткнувшись. Не знала Кристина, что ей делать с состоянием Индиго. Она рядом с девушкой легла, и телефон свой схватила.

Крис: Это будет наша первая ночь, когда мы с тобой не будем разговаривать.

Лиза сообщение увидела и улыбнулась. Лицом к блондинке повернулась. Их стена из одеяла разделяла. Потому что Крис боялась её личное пространства нарушать. Только недавно бояться, видимо, начала. — Хорошо, о чем говорить будем? — Индиго руки под щеки положила, и карие глаза на девушку уставила. — Какой твой цвет любимый? — Голубой, а у тебя? — заинтересовано говорила. Отвлечься мечтала. Только Захарова могла её от грустных мыслей спрятать. — Теперь коричневый, — спокойно ответила. Лиза ничего не поняла, потому слабо улыбнулась просто. Блондинка одеяло между ними убрала и Лизу им накрыла. Оно одно было. Потому придется им под одним спать. Первый раз они будут настолько близко. Кристина ближе к Индиго подвинулась, руку на талию ее положила. В глаза красные от слез смотрела. Всё равно считала красивой. Всё равно восхищалась выдержкой слабой Лизы. Брюнетка руки из под щеки убрала и положила перед Кристиной. Совсем близко. А после решилась Захарову взять за запястье. Сегодня можно. Сегодня она и так настрадалась. — Отвлеки меня, — прошептала. Кристина же ответить ничего не могла, потому что дар речи потеряла. Первый раз она от Индиго тактильность чувствует. Первый раз видит, что Индиго довериться ей смогла. — Помнишь, в десятом классе у тебя кто-то школьную форму украл, и строительный костюм подкинул? — кивнула слабо. — Так вот, это я была. Можно подумать, что Кристина гордилась этим событием. Но нет. Теперь она себя ненавидела и даже презирала. Мечтала она саму себя на улице встретить и хорошенько отпиздить. — Я знаю, тебя сдали в первый же день, — Лиза усмехнулась. Сложно ей разговор давался. Потому что от прикосновений Захаровой все её тело мурашками покрылось. Первый раз такие чувства. Если не считать инцидента в коридоре. — Вот же суки… Ну, ничего, я им на встрече выпускников отомщу. Клея в шампанское налью, будут знать, — Индиго от слов этих первый раз за ночь эту рассмеялась искренне. Этого Кристина и не хватало. Улыбку ее видеть, пусть и со слезами высохшими смешанную. — Блять, Лиза, я так рада, что ты появил… — Не надо, — перебила девушка. — Я всё знаю, не нужно говорить. Слова имеют свойство против нас оборачиваться, а тебе оно не надо. Кристина слова девушки к сведению приняла, пусть и в мыслях свой монолог договорила: «Блять, Лиза, я так рада, что ты появилась в моей уебанско грязной жизни. Я раньше считала, что есть у меня все: алкоголь, друзья, наркотики. Как же ошибалась тогда. И сейчас мне стыдно перед тобой как пятикласснику у доски из-за незнания таблицы умножения. Потому что я жизнь тебе, блять, испортила. Ты ненавидеть меня должна, а не за руку держать своими красивой и теплой рукой. Я — дна олицетворение. Я не заслуживаю отношения к себе хорошего. Я заслуживаю в подворотне сдохнуть от ножа, или вообще в кому впасть от алкогольной передозировки. А ты хорошая. И жизнь у тебя, пиздец какая сложная». Промолчала. Пусть и глазами все тайны сокровенные Лизе выдала. Она ей даже ответить смогла: «Ты никогда не была отбросом общества, и ты не заслуживаешь такой жизни. Ты просто ребенок с психологическими травмами. Пусть я пока ничего о тебе не знаю, но я уверена, что ты раскаиваешься. Потому что ты Кристина. Ты Шумахер, которой море по колено». Обеих уже в сон клонит. Они устали изрядно за этот вечер и эту ночь. Потому Лиза в объятиях Кристины вновь кутается. Ей и одеяло не нужно было. Блондинка согревала. Крис носом в макушку Индиго уткнулась, приятный аромат вдыхая. Он дурманил лучше всех наркотиков, которые только можно было найти в мире. Возможно, проснутся девушки по разную сторону дивана. Может быть, Лиза блондинку вообще на пол вытолкнет. Зато сейчас они вместе засыпают. Будто так правильно, так должно быть. Даже в судную ночь, под покровом полной луны — они были рядом. *** Шторы на окнах плотные были. Они ни одному лучику света сквозь себя не давали проникнуть. Они ночь задерживали в оковах своих. Потому что ночь — это самое прекрасное время суток. Ночь — она ведь столько тайн в себе хранит, столько новых чувств, потоком темноты вызванных. Когда утро наступит, и чувства могут потухнуть под светом солнца. А они жить должны, они существовать обязаны. Как без чувств то? Неужели опять маску безразличия надевать? Неужели вновь себя вести как обычные друзья? Кто придумал эти тупые правила? Щелчок камеры. На фото Кристина и Лиза в обнимку лежат. Даже утро их не разлучило. Натерпелись они за ночь, потому только объятия их и спасали от нервного срыва. Они сны прекрасные видели. С участием друг друга. Они там время хорошо проводили, по парку гуляли и сладкую вату ели. Кто знает, может быть, им один сон на двоих снился? Звук камеры Вилки до ужаса громкий был. Поэтому первая Кристина и вздрогнула от страха, а после за ней и Индиго встала, кости разминая. Лицо от слёз до сих пор опухшее было, глаза красные, одежда мятая. На щеки линии от подушки остались, на шрамы больше походящие. — Вы почему вместе спали? — голос у Виолетты был как у алкаша пропитого. Или как у бомжа, любящего за бутылку водки душу продать. — Что вчера было вообще? — Ты ничего не помнишь? — глупый вопрос Лиза задала. Конечно, не помнит. Хорошо хоть имя свое не забыла. — Ну, если вдруг амнезия у тебя, в туалет зайди. Я там как раз не все убрала. Считай и дело тебе утреннее нашли, — Крис усмехнулась и глаза потерла. Первое её утро прекрасное. Пусть и натерпелась она за ночь эту, но спать рядом с Индиго ей точно понравилось. Всю ночь друг от друга не отлипали, мягко было и тепло. — Что-то голова разболелась, я пойду, полежу. Вы мне это, водички что ли принесите, — в Вилку подушка с дивана полетела. Та увернуться из-за тошноты не смогла и подушка эта ей прямо в лицо прилетела. Да ей вроде, как и плевать на это было. Слишком голова сильно раскалывалась. — Нужно позвонить по номеру, который дали вчера, — осенило Лизу, и она сразу телефон схватила. Гудки. Гудки. Гудки. Мучительные, блять, гудки. — Здравствуйте, я по поводу Андрющенко. Она к вам сегодня ночью поступала. Я дочь её, — с комом в горле говорила, часто слюни глотала. — Ирина Андрющенко сегодня утром покинула нашу больницу. Прошу прощение, мы не разглашаем информацию о своих пациентах. Ирина сказала, что у неё нет детей. Всего доброго. Пожилая женщина на громкой связи была. Потому Кристина слышала всё. Лиза слабо «спасибо, всего доброго» прошептала и звонок прервала. — Всё нормально, — тут же брюнетка сказала, дабы вопросы Крис о её эмоциональном состоянии разорвать. — Главное жива, остальное не важно. Всё-таки не первый раз ей на дочь родную похуй. Пойдем к Вилке, нужно проверить не сдохла ли она там от боли своей головной, — горько усмехнулась и, не дожидаясь, Кристины с кровати встала и на кухню направилась, где их уже Малышенко ждала. Захарова теперь Индиго как открытую книгу могла прочесть. Пусть раньше она радость и грусть у неё не могла отличить, зато теперь она весь спектр эмоций девушки на себе чувствовала. Унижение вперемешку с обидой. Но Лиза права была, это не первый раз, когда мать плевала на свою дочь. Так и хотелось Кристине тогда не предлагать на улицу покурить выйти. Лежала бы она дальше на этой лавочке изуродованной и ждала помощи от своих «друзей» или же «клиентов». Ирина Андрющенко много крови в ту ночь потеряла. Ей пять швов наложили. Врачи сказали, что ещё немного и умерла бы она на улице под покровом ночи. Женщина только спросила, кто скорую вызвал. Услышав ответ, что это «странная девчонка с татуировкой на всю шею» бровью повела и тему закрыла. Потому что действительно ей плевать было. Ведь главное, что жива она. И что квартира её, дочери непутевой по наследству так и не достанется. ------------------------------ — Ты всегда смерти моей хотела. Вали из дома, чтобы я тебя не видела больше! — крик разносится по всей квартире. Ещё немного и пустые бутылки из под алкоголя лопнут. — Ты во всех бедах моих виновата! Лучше бы аборт сделала, ей богу. Сейчас бы возможно и работала по профессии и мужчина рядом со мной состоятельный был. Вся в отца пошла никакого уважения. Одиннадцатилетняя Лиза с опущенной головой рядом с раковиной стояла и с грустью на разбитую кружку смотрела. — Мам, я уберу все, — со слезами на глазах говорила. Хотя за почти дюжину лет жизни знала — не из-за этого она кричит. — Да плевать я хотела на кружку эту! Ты всё время все портишь! Быстрее бы школу уже закончила и съехала отсюда! К осколкам кружки подошла и самый большой выбрала. А после к ребенку своему подошла. — Позор семьи! Осколок холодный кожи на шее девочки коснулся, а после кровь хлынула. Лиза за шею схватилась, гневными глазами на мать смотрела. Ненавидела её. Первый раз она так на родного человека смотрела. И последний. Потому что нет у нее больше родных. ------------------------------ Рана тогда не глубокая была, ничего задето не было. Лиза сама в больницу пошла, сказала, что с велосипеда упала на осколки бутылки из под водки. Её отругали. Сказали, чтобы по сторонам смотрела. А Лиза плакала. От обиды. От того как сильно мать ненавидит. Тогда она и решила, что когда вырастет, татуировкой шрам скроет. Пусть и будет помнить о нем. Будет служить, напоминаем о том, что нет у неё родных. Что она одна в этом мире. Что она особенная, раз выжила тогда. Что она ребенок-Индиго, не такая как все и отвергнутая всеми. Никогда она не расскажет об истинном происхождении своего тату. Андрющенко вздрогнула от воспоминаний тяжелых, рукой по буквам на шее провела. Казалось, что она опять дышать не может как тогда в детстве. Но всё хорошо было. Она с Кристиной и Вилкой на кухне сидела. Виолетта жадно воду пила, а девушки бутерброды опять ели. Не было еды больше в доме. — Последний раз мы девочки вместе бухаем, вы реально какие-то безбашеные, — за голову Малышенко взяла. — Мы? — Что вчера было вообще? Нихуя не помню, — Вилка правду говорила. Она помнила только, как ей хорошо было, как музыку слушали, как разговаривали, как сосед приходил, как он выбесил её. А дальше всё — темнота. — Ничего особенного, просто с того света тебя достали, — как ни в чем не бывало Кристина ответила и хлеб откусила. — Пиздец, — прошептала Виолетта. Она никогда так много не пила. Точнее пила. И пиздец как много. Но первый раз она в кому алкогольную впала. В первый раз на неё не забили, и спасти пытались. Она этому, на самом деле, нарадоваться не могла. — Теперь только чай с конфетками пьем. — Наконец-то дошло, — Лиза глаза закатила. Вернулась старая Индиго, не хватало её очень сильно. — Знаем мы тебя. На следующих выходных опять что-то в попу ужалит, и отдохнуть решишь, — Крис шутила, пусть и правду говорила. И права была. — Ну, уж нет. За голову браться нужно. Вот завтра, например, на учёбу идти, — по-умному Лиза сказала. — Умеешь ты Лизок атмосферу приятную испортить, — Вилка недовольно цокнула после слов своих. — Я, может, вообще не пойду завтра. Мне пиздец как плохо. Виолетта врала. Пойдет она на учебу. Потому что если не пойдет, то ей опять от матери влетит. Девушки ещё до вечера вместе посидели и по домам разошлись. Лиза решила в общагу опять не идти. Всё-таки мать точно домой не вернется ближайшее время. Будет травму свою алкоголем заливать. Может и новую получит. Потому Лиза вновь в комнату свою родную вернулась. За стол села и в одну точку уставилась. Думала долго. О том, что мать у неё ебанутая. О том, что рада она за Вилку живую. О том, что все выходные она у Крис провела. А потом слеза по щеке скатилась предательская. Не могла больше Лиза строить из себя камень неприступный. Она тоже чувствовать умеет. Ногтями по руке прошлась, следы красные оставила, которые вскоре в царапины превратятся. Она боль себе причинять любила, а вот шрамы ненавидела. Ведь только родные люди шрамы на теле её оставляют. А она и по-другому могла с эмоциями справиться. Ещё раз провела. Руку жгло от прикосновений. А Лиза улыбалась. Потому что боль из сердца ушла и в физическую превратилась. Лиза ненавидела себя. Ненавидела семью, в которой родилась. Она скрыться от всего мира хотела, чтобы не нашел её никто. В голову мысли разные лезли. Ужасные. Не могла она наедине с ними оставаться. Мозг свежего воздуха требовал. Схватила она зажигалку со стола и во двор вышла. Там уже ни одной души не было. Она часто огонь зажигала и пристально смотрела на него. Будто увидеть что-то пыталась. Спастись хотела. И ей действительно спасатель нужен был. Иначе окунулась бы она с головой в ужас, что в мыслях её творится. Голову вверх запрокинула и взгляд на окне Кристины остановила. Там свет мигает. Индиго усмехнулась и зажигалку в карман убрала, за самодельной «дискотекой» наблюдая. «Ты хоть светом помигай, чтобы развеселить» Крис помнила. Даже о таких странных и незначительных мелочах помнила. Она за шторой стояла и на улыбающуюся Индиго смотрела. И сама улыбалась искреннее.