Не такая уж и небесная кара

День подходил к концу. Жгучее июньское солнце наконец остудило свой пыл и почти целиком скрылось за далёким горизонтом, оставив на тускнеющем небе нежно-розовые росчерки заката. В окнах загорались яркие огоньки масляных ламп и каминов, над крышами вытягивались тонкие струйки дыма — должно быть, в каждом доме этой небольшой деревушки томился сытный ужин. Может, в той хижине, что стояла за слегка покосившимся забором, сейчас пеклась рыба, щедро сдобренная душистыми пряностями, в доме напротив заманчиво булькало овощное рагу, а в том, с раскидистой яблоней во дворе, наверняка шипели на промасленной сковородке сочные отбивные. От этих мыслей у Хейдеса тоскливо свело живот. Сегодняшний завтрак — впрочем, как и обед, послеобеденный перекус и даже полдник — пришлось пропустить: в Безлунной Долине не нашлось и чахлого кустика с ягодами, не говоря уже о продуктовых лавках и прочих заведениях. К счастью, она была позади. Фриденским Гончим понадобится немало времени, чтобы разыскать следы посреди выжженной пустоши, а значит, путникам выдалась возможность хорошенько отдохнуть, прежде чем снова отправиться в дорогу. — Как думаешь, что вкуснее: рыба в сливочном соусе или мясное жаркое под сыром? — Морок, ради всего святого… — с раздражением пробурчала Астрид. Кажется, даже её офицерская выдержка не могла противиться мукам голода. — Да, согласен, — с заметным энтузиазмом продолжил он, словно получил желаемый ответ, — ничто из этого не сравнится с запечённой в яблоках курицей… — Морок! — наконец не выдержала Буревестница, услышав, как он ехидно гоготнул себе под нос. Злить Астрид было увлекательнейшим своего рода развлечением. Конечно, они могли бы веселиться и по-другому: играть в азартные игры, разорять хмельные запасы ближайших трактиров и распевать песни под трели подмасленных деньгами бардов. Однако почти пустые кошельки вынуждали путников вести сугубо здоровый образ жизни. А потому разгневанная Астрид привносила какое-никакое, но всё же разнообразие в пресную жизнь Хейдеса. Пока Морок осматривался в поисках некого подобия трактирной вывески, Буревестница усердно пыталась что-то вспомнить, уткнувшись взглядом в растресканную от летней жары тропинку. Странное чувство не давало ей покоя: может, они забыли взять чайник? Нет-нет, она точно помнит, как забирала его. А может, в Безлунной Долине осталась одна из сумок? Да нет же, вот они, в целости и сохранности. Астрид перебирала один вариант за другим, но всё было тщетно. — Пришли, — негромко окликнул её Хейдес, указывая на здание в нескольких шагах от них. Единственный в округе трактир встретил путников протяжным скрипом массивной двери и приторным ароматом специй. Под хмельной хохот, доносившийся отовсюду, то и дело стучали кружки, на потёртые столешницы с мелким дребезгом падали игральные кости и звонкие монеты. Между тесными рядами столов суетилась девушка, с необыкновенным проворством разнося дымящиеся блюда и наполняя уже заскучавшие без спиртного пустые чаши. По сравнению с Безлунной Долиной даже крохотный Каймас казался шумным, полным жизни городом. — Сначала снимем комнату, — Астрид скинула лямки рюкзака с плеч и поставила его на пол. — А потом… — А потом мы поедим, — чересчур твёрдо закончил за неё Хейдес и, решительно нахмурившись, сглотнул слюну. За стойкой, возле двух запылившихся бочек, их ждал трактирщик. Плотный, невысокого роста мужичок — казалось, он и сам чем-то напоминал винный бочонок — расплылся в гостеприимной улыбке, стоило путникам подойти ближе. — Добро пожаловать. Чем могу помочь? — он явно переигрывал, улыбаясь так широко, что его и без того крошечные глазки выглядели ещё меньше. — Мы бы хотели снять комнату. — Хейдес кивнул в знак приветствия. — У вас найдётся свободная? — Разумеется, разумеется, — коротышка наклонился под стойку — не сказать, что ему это стоило больших усилий — и положил перед собой промасленную учётную книгу. — Позвольте узнать, как вас зовут? — спросил он, попутно листая страницы в поисках свободного места. Услышав этот вопрос, Астрид медленно выдохнула, поджав губы от досады. Имя. Она забыла придумать имя. — Виктор Нойманн, — без промедлений сказал Морок и дружелюбно склонил голову набок. Трактирщик взял карандаш и размашистым почерком занёс имя в список. — А вы, миледи? — он выжидающе поднял взгляд на Астрид. — А… Ну… — она старалась не поддаваться панике, безуспешно пытаясь вспомнить хоть одно имя. — Катрин. Катрин Нойманн, — вдруг ответил за неё Хейдес. — Не обращайте внимания, моя супруга очень устала, — добавил он с доброй усмешкой и картинно приобнял её за плечи. — Да… Прошу прощения, мы так долго были в дороге… — виновато проговорила она, пытаясь натянуть на лицо некое подобие смущённой улыбки. Буревестница понемногу привыкала к такого рода спектаклям, которые разыгрывались на тот случай, если Гончие надумают прошерстить все трактиры. В такие моменты ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда, однако острая необходимость в прикрытии вынуждала их обоих позориться до конца. Так она решила и в этот раз. Вдохнув поглубже, Астрид робко продолжила: — И ещё кое-что. Не могли бы вы подобрать для нас комнату с раздельными кроватями? Понимаете, у меня очень религиозная семья… Наблюдая за тем, как удивление на лице хозяина трактира постепенно сменялось не то пониманием, не то искренним сочувствием, она покрепче стиснула в кулаке подол куртки в попытке успокоиться. Последний раз. Последний раз она подыгрывает бредням Морока. — Да-да-да, конечно, дайте мне минутку, — в ответ растерянный трактирщик часто закивал и, положив книгу на место, спешно зашагал к лестнице на второй этаж. Она наконец вздохнула с облегчением и перевела взгляд на Хейдеса. Он честно старался держаться: пару раз шмыгнул носом, прокашлялся и даже поднёс ладонь ко рту, пряча дрожащие уголки губ. И всё же у него выходило с трудом. — …религиозная семья… — едва ли не всхлипывая от попыток сдержать громкий хохот, пробормотал он. — Прекрати сейчас же! — прошипела она сквозь зубы и пихнула уже похрюкивающего от смеха Морока в бок. Иногда ей казалось, что тот бродячий цирк, афишами которого были увешаны крупные города, колесил по свету в поисках своего потерявшегося гвоздя программы. Хейдес постоянно смеялся. Будь то забавная история, каких он знал на удивление много, или обыкновенная лягушка, упавшая в воду с громким всплеском, — его могло успокоить лишь недовольное бурчание Астрид или попавшая не туда крошка, если дело было во время еды. У неё не укладывалось в голове, что тот самый император Эймиста, чьё появление было предначертано древним, вселяющим в сердца людей ужас пророчеством, сейчас стоял рядом и вытирал с раскрасневшегося лица проступившие от хохота слёзы. Насколько помнила Буревестница, самое страшное, что однажды сотворил этот так называемый Наместник Тьмы за время их путешествия — это сожрал все запасы сахара, оставив её с ничем не перебитой горечью утреннего кофе. К счастью, Хейдесу удалось привести себя в порядок как раз к приходу трактирщика. Тот, звеня жиденькой связкой ключей, неуклюже спустился по ступенькам. — Пойдёмте, я покажу вам комнату, — позвал он за собой. — Возьми что-нибудь поесть, — сказала своему спутнику Астрид и, подхватив сумки, направилась вслед за хозяином трактира. Морок воодушевлённо зашагал в сторону трактирной стойки. Такой лёгкой походкой обычно идут чемпионы за золотым кубком, ради которого трудились долгие годы в поте лица — Хейдес шёл к еде. Нескольких недель, проведённых в Безлунной Долине в компании пресных консерв и не самых сытных супов, было достаточно, чтобы соскучиться по столь, казалось бы, незначительному аспекту человеческого бытия. Этим, по большей части, он и отличался от командора Райтер, чья исключительно солдатская неприхотливость позволяла ей питаться чем угодно и более стойко выносить гастрономическое однообразие. Наверное, она вполне могла бы съесть и свой собственный ремень; главное, хорошенько его отварить и щедро посолить. В таком случае Хейдес предпочёл бы не пробовать такую экзотику, а сразу попросить бумагу и карандаш, чтобы написать завещание в надежде на голодную, но невероятно гордую смерть. На привычном месте трактирщика теперь находилась заметно уставшая девушка, которая была определённо рада тому, что посетителей становилось всё меньше и меньше. На Каймас уже опустились бледные летние сумерки, поэтому шумные завсегдатаи и прочие пьяницы начали расходиться по домам, нелепо покачиваясь из стороны в сторону, отчего не каждый попадал в дверной проём с первого раза. Хейдес бодро отчеканил названия блюд, которые он подглядел ещё на входе в трактир. Убедившись, что им не забудут принести корзинку с хлебом, он уже хотел было занять ближайший столик, как вдруг его окликнули. — Господин Нойманн, верно? — Морок обернулся на девушку, которая, к слову, не столько облокотилась, сколько недвусмысленно водрузила свой пышный бюст на грубую столешницу. Он решил на всякий случай не кивать в ответ, опасаясь ненароком оторвать взгляд от её лица. — Скажите, господин Нойманн, — заправив выбившуюся прядь за ухо, она вновь аккуратно сделала акцент на его имени. Ах, если бы она только знала, что он подсмотрел его на упаковке бисквитных палочек, — вы счастливы в браке? Хейдес опешил. Он с лёгкостью выдумывал на ходу новые имена, профессии и даже клички собак, которых у него никогда не было, — в конце концов, именно такие вещи спрашивали чаще всего из праздного интереса. Однако, судя по игривой улыбке девушки за стойкой, это был вовсе не тот случай. Кажется, по счастливой — для неё, разумеется, — случайности ей удалось подслушать самую нелепую часть их наспех состряпанной лжи — ту, что насмешила его самого. Но отступать было некуда. Нервно одёрнув шейный платок, Хейдес слегка прокашлялся и решительно набрал в лёгкие побольше воздуха. — Миледи, — положив руку на сердце, проговорил он с интонацией героя бульварных романов, какие втайне почитывала его матушка, — моё сердце навеки принадлежит моей супруге, — он учтиво склонил голову, не выходя из образа достойного семьянина. Как ни странно, Хейдес со временем начал привыкать к этой роли. За время пути они повидали не один десяток трактиров, для каждого из которых нужна была новая история — вряд ли кто-то бы обрадовался, увидев в списках постояльцев свергнутого монарха с сомнительной репутацией и офицера, казнённого — судя по всему, не насмерть — за военные преступления. Заходить по одному и снимать разные комнаты было дорого, а представляться двумя обыкновенными путниками, пришедшими неизвестно откуда и идущими неизвестно куда, — всё равно что цитировать ориентировки фриденских ищеек. Им приходилось притворяться странствующими торговцами, ремесленниками и врачевателями, которые боялись опоздать на конференцию со сложным — разумеется, выдуманным — названием. Как-то раз они даже рискнули назваться экспертами в области ботаники, но быстро отказались от этой идеи, стоило им наткнуться на горе-фермера, отчаянно желавшего узнать, почему его коровы не хотят есть репейник. Сойти за брата и сестру они даже не пытались: резкий северный говор Астрид никак не сочетался с эймистской мягкостью речи Хейдеса, не говоря уже о внешних различиях. Притворяться очередной супружеской парой, каких бывало в трактирах сотнями, оказалось легче всего. Впрочем, избавиться от странного чувства не то стыда, не то смущения, не удавалось ни одному из них, поэтому путникам оставалось лишь молча терпеть и превозмогать. С этим неохотно соглашалась даже Астрид, чьи навыки плутовства и обмана оставляли желать лучшего. Посему, не самая приятная, но так необходимая ложь во имя спасения и впредь шла с ними рука об руку, будучи третьим негласным компаньоном в их нелёгком странствии. Позади вдруг послышались знакомые шаги, а спустя мгновение раздался и спасительный голос: — Ты уже всё взял? Я пока займу столик. Морок многозначительно посмотрел на растерявшую свой прежний энтузиазм местную обольстительницу и, не отводя от неё взгляд, отозвался через плечо: — Уже иду, любовь моя, — он был уверен, что лицо Буревестницы скривилось в отвращении. Пожалуй, на следующий день рождения он подарит ей целый сборник слащавых романов.

***

— Слушай, а если бы меня, скажем… украли, что бы ты сделала? — Вздохнула бы с облегчением. Такие невозмутимые ответы на очевидно бестолковые вопросы вселяли в Хейдеса надежду, что у командора вот-вот появится чувство юмора. Астрид редко улыбалась. Быть может, нужный кодекс с каким-нибудь очередным черствым названием «Общие положения о понятии смеха» вовремя не оказался в библиотеке, а, может, у северян попросту не принято отвлекаться на подобные мелочи. Морок не настаивал. В конце концов, не будь у Астрид той серьёзности, с которой она даже сейчас отправляла в рот одну ложку похлёбки за другой, их путешествие долго бы не продлилось. Командор ценила порядок: её всеобъемлющая педантичность, не то привитая в Военной Академии Фридена, не то данная с рождения, всюду находила себе место. Однако какой бы строгой она ни пыталась казаться, неуклонно следуя бесчисленным правилам, чувство меры она всё же знала. Ведь, если Морока не подводила память, самое радикальное, на что однажды решилась Буревестница в попытке добиться порядка — это лёгкий, но довольно унизительный шлепок полотенцем по его макушке за съеденный в одиночку пакет сахара. — А вот если бы я превратился в гусеницу… — увлечённо разглядывая содержимое тарелки, не унимался Хейдес. — Нет, — резкий, но вполне исчерпывающий ответ раздался прежде, чем он успел закончить. — …А в черепашку?.. — Слушай, займи уже свой рот чем-нибудь! — недожёванный ломоть хлеба, из-за которого возмущение вышло не совсем внятным, явно не придавал её виду должной суровости. Астрид небрежно указала ладонью на сдуру заказанное её спутником обилие блюд, что едва умещалось на столе. Она перевела взгляд на Морока, который, к её удивлению, не поглощал одну порцию за другой, а лишь методично ковырялся ложкой в своей похлёбке. — Что… Что ты делаешь?.. — озадаченно сведя брови к переносице, запнулась она. В ответ он, оторвавшись от своего занятия, поднял на неё полные скорби глаза: — Тут лук. Варёный. — Он брезгливо скорчился, словно капризный ребёнок, осторожно проговаривая слова, звучавшие из его уст как трагедия мирового масштаба. Затем он продолжил выуживать из бульона кусочки лука и складывать их аккуратной горкой на салфетке. Астрид ничего не оставалось, кроме как растерянно пожать плечами и вернуться к своему ужину. Летнее небо, едва различимое за пыльным окном трактира, набирало цвет, наливалось густыми красками ночной черноты. Посетителей становилось всё меньше. Из дальнего угла то и дело доносился шум, сопровождаемый лязгом тарелок и раздосадованными возгласами проигравшихся картёжников; кажется, они не собирались покидать заведение вплоть до первых лучей солнца. Помощница трактирщика, явно пребывая не в лучшем расположении духа, неохотно бродила по залу, собирая с пустых столиков грязную посуду. Путники негромко обсуждали планы на следующие пару дней. Неожиданно Хейдес почувствовал, как его ноги коснулось нечто мягкое. Заглянув под стол, он обнаружил, что на него смотрят круглые, определённо голодные глаза зелёного цвета. Зверёк, оказавшийся обыкновенным — хоть и довольно потрёпанным — рыжим котом, вышел на свет и, вытянув тощие лапки вдоль ножки стола, с трудом дотянулся мордочкой до дощатой столешницы. Морок выловил из тарелки кусочек тушёного мяса и протянул маленькому гостю. Так поступила и Астрид. Кот проглотил оба угощения с довольным чавканьем и, ловко пробираясь через бесчисленные пары забрызганных грязью ботинок и начищенных до блеска сапог, исчез в глубине трактира столь же неожиданно, как и появился. — Для нас — мелочь, а для него — ещё один сытый день, — с улыбкой проговорил Хейдес, на что Буревестница одобрительно кивнула. Им пришлось постараться, чтобы покончить с оставшимися блюдами. Астрид сгрузила ещё одну отбивную в тарелку, принадлежавшую зачинщику их непредвиденного пиршества, который уже и сам был не рад своим взыгравшим амбициям. Расправившись с последним куском, он победно развалился на стуле, привычным движением стянув с шеи платок. — Я сейчас лопну. — Будь так добр, — очередная спонтанная колкость спутницы выбила из него ленивый смешок. К столику подошла уже знакомая Хейдесу девушка. Она быстро смерила Астрид острым взглядом, прежде чем снова повернуться к нему: — Надеюсь, Вам всё понравилось, — прощебетала она, попутно собирая пустые тарелки в аккуратную стопку. Не похоже, что она обращалась к ним обоим. — Ой, а что это у Вас? — Она вдруг удивлённо вскинула тонкие брови, указав на шею Морока. Он замер, чувствуя, как ужас окатывает кипятком его тело. Прошло несколько мгновений, прежде чем он спохватился и стыдливо прикрыл ладонью чёрные линии отметин, уродливыми трещинами покрывающие правую сторону его шеи. Испуганный взгляд метался то к Астрид, то к глазеющей на него девушке. Молчание слишком затянулось. За время странствий по Безлунной Долине, в которой не было никого, кроме него и Буревестницы, он успел забыть о мерах предосторожности и должной бдительности. Его кадык нервно дёрнулся в безуспешной попытке выдавить хоть какую-нибудь жалкую ложь. Неожиданно Астрид взяла Хейдеса за руку и подняла взгляд на помощницу трактирщика. — Мы… занимаемся экзорцизмом. После падения Южной империи появилось много Бессветных, так что для нас всегда есть работа. Думаю, Вы и сами об этом знаете, — тон её голоса был ровным и спокойным, а привычное волнение исчезло без следа. — Однажды моему мужу пришлось принять удар нечистого на себя. Он очень смелый человек. — С этими словами она ободряюще сжала ладонь Морока и посмотрела на него с искренней улыбкой. — Я им горжусь. — Как благородно… — с нескрываемым восхищением ахнула девушка. — Мы не любим об этом говорить, так что, если Вы позволите… — Буревестница, склонив голову, мягко намекнула на завершение разговора, после чего любопытная особа с лёгким реверансом покинула их. Астрид выдохнула с облегчением. Она на всякий случай пару раз осторожно стиснула ладонь Хейдеса, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. — Прости, — наконец выговорил он, уставившись пустым взглядом себе под ноги. — Она ушла. Ничего страшного не произошло. Вот, надень-ка, — она вложила платок в его ладонь. — Я чуть нас не выдал. — Всё обошлось. Всё нормально, Морок, ты слышишь меня? Всё хорошо, — повторяла она снова и снова, перейдя на полушёпот. Попасться в лапы фриденцам было не так уж и страшно. Куда страшнее было наблюдать, как её шумный и весёлый спутник, с чьего лица никогда не сползает улыбка, в одно мгновение становится похожим на загнанного зверя, угодившего в зубастый капкан. Дрожащими пальцами Хейдес неуклюже обвязал платок вокруг шеи. Он с опаской заглянул себе за плечо, а затем стал прислушиваться к каждому шороху, не сводя глаз со входной двери. Ничего не происходило. Посетители не разбегались прочь, опрокидывая мешавшие на пути стулья, не разбивались стаканы и тарелки, ненароком задетые в приступе паники, по половицам не грохотали прошитые железом подошвы армейских сапог под лязг выскальзывающих из ножен клинков. Астрид была права: всё обошлось. Никому не было дела до обыкновенного экзорциста, решившего остановиться с супругой в трактире после долгой дороги. — Спасибо, — Морок встал из-за стола, одёрнув края рубашки, словно стряхивая с себя остатки тревоги. — Мы в расчёте, — сухо кивнула в ответ Астрид, возвращаясь к прежней невозмутимости. Она последовала его примеру, задвинув за собой стул. — Ты тоже помог мне. Там, за стойкой. — Угу. — Теперь он чувствовал себя куда спокойнее, чем минуту назад. Сковывающий разум страх отступил, и Хейдес принялся обдумывать то, что наплела Буревестница, чтобы спасти его шкуру. Неожиданно на его лице появилась не то довольная, не то полная восхищения улыбка. — Подожди, как ты меня тогда назвала? — Эк-зор-цис-том. Для твоих мыслительных процессов, наверное, сложновато, но постарайся запомнить. Это может нам пригодиться. — Не-е-ет, после этого. — Я не помню. — Всё ты помнишь! — Отстань. Втянувшись в очередную безобидную перепалку, они не заметили, как дошли до трактирной стойки. Трактирщик увлечённо крутил в руках небольшую каменную статуэтку, но, услышав приближающиеся шаги, отложил её в сторону. — Комната на втором этаже, — он отстегнул от связки один ключ и положил его на столешницу. — Миледи уже знает. Заплатите сейчас или перед выездом? — Сейчас, — ответила Астрид и потянулась в карман за кошельком. — Так… комната на двое суток и ужин. Шесть тысяч пятьсот сорок восемь туле, — подытожил хозяин, пощёлкав костяшками счётной доски. Путники ошарашенно переглянулись: они планировали потратить вдвое меньше. Это не ускользнуло от внимания трактирщика, отчего он поспешил их успокоить. — Если что, оплата принимается не только наличными, — заметив, как с этими словами коротышка хищно приклеился глазами к цепочке часов, выглядывающей из его кармана, Морок слегка отшатнулся назад. Только сейчас путники осознали, что было не так с этим трактиром. За спиной хозяина, подальше от чужих рук, стояли искусно расписанные вазы, чайные сервизы из тонкого фарфора, бесчисленные фигурки и статуэтки, покрытые блестящей глазурью, а с верхней полки плотными нитями свисали жемчужные бусы. Каждый из этих предметов роскоши выглядел подозрительно неуместным в столь скромном убранстве этого заведения. Буревестница и думать не хотела о том, сколько же торговцев и прочих незадачливых постояльцев пали жертвой алчности «единственного в Каймасе трактира». — В таком случае, мы заплатим позже. Всего доброго, — с холодной учтивостью сказала она и уже было потащила Хейдеса к лестнице на второй этаж. — Постойте, — вдруг послышался за спиной голос трактирщика, который жестом подозвал их обратно к себе. Он немного замялся, прежде чем осторожно начать, — Слыхал, вы знаете, как с нечистью управляться?.. Морок почувствовал лёгкий толчок в бок. «Справились с ботаникой, справимся и с этим», — подумал про себя он и, мельком глянув на Буревестницу, утвердительно кивнул. — Что случилось? — он деловито прокашлялся. — Захожу я вчера, значит, в погреб… — хозяин трактира боязливо покрутил головой по сторонам, прежде чем приложить ладонь ко рту и добавить хриплым шёпотом, — голова там. — Голова?.. — Астрид ожидала услышать очередную историю про шорохи за стеной, скрипящие по ночам половицы и прочие безобидные вещи, которые так любили приписывать проделкам злых духов, не желая разбираться в причине. С такими мелочами могли справиться и самозванцы вроде них, успокоив хозяина пучком чудодейственной травы, сорванной у ближайшей обочины. Но вот голова — это совсем другое дело. Обычно в таких случаях обращались к представителям закона, но никак не к экзорцистам. Отмахнув замешательство, она всё же уточнила, — Вы знали его? — Кого, поросёнка? Да что ж мне, у каждой животины имя спрашивать, прежде чем в суп отправлять? — небрежно махнул рукой толстяк, а затем вернулся к прежней осторожности. — Вы дальше слушайте. Лежала она себе спокойно уже как дня два, а вчера зашёл… Вся ободрана, будто зубами прошлись. Ушей напрочь нет — не то отгрызли, не то оторвали вовсе. Кошмар, одним словом. Я вот и подумал… Не дурной ли это знак? Вы бы посмотрели, хоть одним глазком, мало ли… Путники в очередной раз озадаченно переглянулись. Услышав, что голова принадлежала поросёнку и лежала там, где ей и положено лежать, они испытали явное облегчение, но понятнее от этого дело не становилось. — Мы заглянем завтра, идёт? — Хейдес предпринял попытку как можно скорее закончить этот странный разговор, и, судя по изменившемуся выражению лица трактирщика, ему это удалось. Тот часто закивал в ответ и расплылся в улыбке. — Спасибо вам, спасибо! В долгу не останусь, — повторял он, сложив пухлые ладони в благодарном жесте. Они попрощались с хозяином трактира и, заверив его напоследок, что всё будет хорошо, поднялись в свою комнату. Захлопнув за собой дверь, Хейдес наконец не выдержал: — Шесть тысяч туле! Шесть тысяч! — взмолился он, разъярённо поставив руки в боки. — Да за такие деньги можно снять целый дом в центре Эймиста! На неделю. С видом на пруд. С лебедями. — Морок сделал акцент на последней части, подняв указательный палец, словно эти величественные птицы были предметом его личной гордости. Буревестница, кажется, тоже была не в лучшем расположении духа, но ограничилась резким звоном масляной лампы, с чрезмерным усилием поставленной на середину небольшого стола. — Ещё и голова эта… — буркнула она себе под нос. Поддерживать запал негодования и дальше ей не хотелось, поэтому, устало вздохнув, она добавила, — чем быстрее с этим разберёмся, тем лучше. Достань карту из моей сумки, пожалуйста. Хейдес склонился над одним из рюкзаков и с лязгом металлических застёжек вытащил из переднего кармана бумажный свёрток, определённо повидавший немало дождей, грязи и промасленных булочек. Он развернул его под тусклым светом лампы и, уперевшись ладонями в столешницу, принялся внимательно разглядывать его содержимое. — Подожди, я что-то понять не могу… — он прищурился в попытке сосредоточиться. Затем ладонь его спутницы нетерпеливо перевернула карту вверх тормашками, отчего всё встало на свои места. — Значит, мы здесь, — он ткнул в левый нижний угол листа, — будем двигаться на север, так и дойдём до Вельберта. Как думаешь, сколько нам понадобится? — Дня три, не меньше. Вот только с этим отрезком пути могут возникнуть проблемы, — Астрид указала на область, заштрихованную горизонтальными полосами, — в худшем случае нам придётся потратить ещё около суток, чтобы обойти болота. Например, здесь. — С этими словами её палец очертил крюк, уводящий на запад. В ответ Хейдес одобрительно кивнул. — Разберёмся по пути. — Тогда завтра осмотрим город. — В этом нет нужды, — поймав на себе вопросительный взгляд Буревестницы, он пояснил, — будь в Каймасе хоть один колдун, чародей или как они там себя называют, в общем, тот, кто мог бы нам помочь, трактирщик вряд ли бы стал обращаться со своей головой именно к нам. — Ты прав, — вновь услышав о злосчастном поросёнке, вздохнула она, скрестив руки на груди, — так что мы решили с этой головой? — Знаешь, — Хейдес улыбнулся в предвкушении, — есть у меня одна идея.