Успокоение сердца

— Да стой же ты, дурак! — зашипел Воробей, из последних сил ускоряя шаг и наконец-то цепляясь за руку брата. Львиносвет сразу же остановился, и оттого Воробей уткнулся в его плечо. Ткань рубашки Львиносвета пахла потом и древесной стружкой, и Воробью пришлось отстраниться, чтобы не чихнуть. Тогда он поднял глаза и состроил самую строгую и недовольную гримасу, какую только смог, чтобы брат наверняка понял, что совершил ошибку. Воробей почувствовал, как Львиносвет пошевелился, судя по всему, наклонив голову, и раздражённо вздохнул: — Знаешь ли, не у всех нас ноги такие длинные, как у тебя, братец. — Да, не беги так. Это ведь не какое-то официальное собрание, — добавила Остролистая с взволнованным смешком. Воробей слегка повернулся к ней, но так и не придумал, что сказать; разумеется, его сестра переживала. Слишком много лет она провела в компании одних лишь камней да подземной реки, и Воробей теперь с трудом понимал, как вести себя с ней, с человеком, который в детстве был его ближайшим другом. Это было больно. Тогда он коснулся костяшками пальцев её ладони, и она инстинктивно сжала его руку, по привычке, которую не смогли стереть даже почти два десятилетия отсутствия. Та тяжёлая неловкость, витающая в воздухе, стала чуть менее заметной. Львиносвет прокашлялся и ответил: — Ладно. Ладно! Но, я имею в виду, пойдём чуть быстрее? Просто как-то не хочется приходить последними. — Нам вообще не стоило бы появляться. Так что пусть радуются, — фыркнул Воробей и вскинул голову, утягивая сестру вперёд. Их позвала Ивушка. Вернее, она позвала Остролистую, а Воробей и Львиносвет просто не нашли в себе силы отпустить её одну. На острове Советов время от времени устраивали неформальные встречи, просто чтобы развлечься, и Ивушка, желающая провести чуть больше времени со своей давней подругой, очень долго умоляла её прийти туда. И Остролистая в итоге согласилась. Лес вокруг них был молчалив; ночные звери притаились в кустах, ветер не колыхал листья, и потому оживлённый гомон, доносившийся с острова, казался даже громче. Воробей чувствовал, как всё сильнее замедлялась его сестра, пока рядом с мостом она не остановилась совсем. «Она боится», — понял он. И Воробей мог быть грубым, холодным и абсолютно равнодушным, но он бы ни за что не смог поторопить её сейчас. Он остался стоять вместе с ней. Он ждал. И внезапно Воробей почувствовал на себе взгляд; Остролистая смотрела на него. Львиносвет тоже замер, не зная, что делать, и отчаянно пытался уловить хоть малейший сигнал от кого-нибудь из них. Значит, теперь он должен был решать? Тогда Воробей встряхнул волосами и цокнул: — Ну, вперёд. Постоим тут ещё чуть-чуть, и я упаду замертво, слышите? За день я находился достаточно. У Воробья было много талантов, и заставлять кого-то слушать себя, очевидно, было одним из них. — Великое Звёздное племя, твои запросы выше, чем самомнение у Ветерка! — рассмеялся Львиносвет. Воробей возмущённо ахнул и отвернулся, широким шагом пересекая мост на остров, а Львиносвет погнался за ним. Остролистая фыркнула, пытаясь скрыть своё веселье, и тоже последовала за братьями. Вероятно, это был успех. На острове Советов было шумно. Настолько, что Воробей скривился, на секунду задумавшись, стоит ли Остролистая его смерти от злости и усталости. Сестра прошла мимо него, видимо, пытаясь найти Ивушку, и обратилась к Львиносвету: — Посмотри, пожалуйста, где она. Ты ведь высокий, может, обзор будет лучше. Львиносвет послушно заозирался в разные стороны и внезапно закричал: — Эй! Эй, Ивушка! Воробей сразу же закрыл уши. У него уже голова шла кругом, и если так продолжится, он на самом деле умрёт прямо здесь. Ивушка отозвалась таким же криком, радостно подбегая к Остролистой. — О Звёздное племя, как же я рада, что ты пришла! — протараторила она, и Воробью пришлось напоминать себе, что это всё ещё Ивушка, гордячка из Речного племени, его соратница на целительском поприще, потому что на его памяти она никогда себя так не вела. В то же мгновение она с сомнением развернулась к ним с Львиносветом и спросила: — А вы?.. — Может, мы тоже пришли поразвлекаться, а? Не думала? — сразу же ответил Воробей, потому что, Сумрачный лес их дери, никто не имел право лезть в его дела. — Ты? Уж точно нет. Ты родился ворчливее, чем старейшина, и совершенно ничего не знаешь про отдых, — отозвалась Ивушка. Да, именно эту её сторону Воробей знал намного лучше. Тогда он отвернулся. Ему уже абсолютно надоело здесь находиться, и только безграничная любовь к сестре мешала ему просто-напросто сбежать. Но теперь, застряв посреди всего этого разнообразия света, музыки и дружелюбия, Воробей не имел ни малейшего представления, что ему делать. Никто из них сдвинулся с места, и они так и стояли вчетвером, хотя говорили только Остролистая с Ивушкой. Воробей мог бы присоединиться к их болтовне, но не хотел, а Львиносвет совсем не знал Ивушку и потому неловко молчал. «Ах», — подумал Воробей, — «ну вот и всё. Сестру пристроили. А самим куда?» Но внезапно он услышал тихий голос слева от себя: — Воробей?.. Воробей сразу же повернулся на звук. — Ветерок? — спросил он, и Ветерок радостно усмехнулся: — Надо же! Неужели ты тоже ходишь на такие встречи, а, благонадёжный и правило… правилособлюдающий?.. — он ненадолго задумался, — а, ладно! Благонадёжный и правильный целитель? Воробей лишь несильно ударил его по руке. Ветерок рассмеялся чуть громче, но этого было достаточно, чтобы Львиносвет услышал. — А ты тут что забыл? — угрожающе произнёс брат, и великое Звёздное племя, Воробью безумно не нравился его тон. — Успокойся. Ничего страшного не происходит, — сказал он, повернувшись к Львиносвету. Потом Воробей прошептал ему: — Посмотри, чтобы всё было хорошо. Пожалуйста. Я отойду. И не дожидаясь, пока брат отреагирует, Воробей подхватил Ветерка под руку и потащил его в дальний уголок острова, совсем рядом с берегом озера, где было спокойно и блаженно пусто. — Выскочка, — негромко крикнул Ветерок, обращаясь, судя по всему, к Львиносвету. — А если бы ты опять на меня набросился? — спросил Воробей, скрестив руки на груди. — Его реакция абсолютно понятна, так что заткнись. Ветерок сразу же замолчал. Воробей отвернулся в другую сторону, прислушиваясь к мирному плеску волн в озере. Пусть он и ненавидел воду, этот тихий звук означал, что ему наконец-то можно расслабиться. После коротких раздумий Воробей опустился на прохладную гальку, положив голову на колени. Захрустели мелкие камешки, и Ветерок сел рядом с ним. — Так как ты тут оказался? — прошептал Ветерок, пальцами касаясь ладони Воробья. — Ивушка позвала мою сестру, а я пошёл с ней. Тогда Воробей подумал, что то, что Ветерку не надо ничего объяснять, очень и очень хорошо. В конце концов, именно Ветерок был свидетелем его молчаливых слёз, когда Остролистая вернулась. Он уже всё понял. Откуда-то издалека доносилась приглушённая весёлая мелодия. Ветерок рядом завозился и неловко поднялся на ноги. — Вставай, вставай. Тут слишком тоскливо, прям как в Сумрачном лесу. — И что ты предлагаешь? — отозвался Воробей, так и не сдвинувшись с места. — Потанцуй со мной, а? И через мгновение он дёрнул Воробья за руку, поднимая его с земли. — Давай! — фыркнул Ветерок, и Воробей только преувеличенно вздохнул. «Как забавно», — подумал он, а потом вслух продолжил: — Если бы Остролистая знала, чем я сейчас занимаюсь, её бы хватил удар. — А чем ты занимаешься? — Встречаюсь с воином племени Ветра, очевидно. Неожиданно Воробей вспомнил, как давным-давно его сестра, обезумевшая от ярости и вся пропахшая тисовыми ягодами, выкрикивала обвинения сжавшейся в углу Листвичке, и в горле у него пересохло. Остролистая любила Листвичку. Она носила ей сладости с кухни и хвасталась удачными охотами. Просила вплести какие-нибудь засохшие цветы в свои длинные косы. Сейчас сестра носила волосы до плеч и за почти луну со своего возвращения ни разу даже не упомянула Листвичку. Воробей мог вынести гнев Звёздного племени, Утёса и всех Древних, но он не знал, что делать, если его противником станет Остролистая. Но потом он сосредоточился на тепле руки на своём запястье и подумал: «Да катись оно всё». — Ну хорошо, — усмехнулся Воробей с кривоватой улыбкой. И, разумеется, это было ужасно. Ветерок ничего не смыслил в танцах, а Воробей никак не мог повторить Священный Ритуал Связи Со Звёздным Племенем, который он учил годами к своей церемонии посвящения, если не хотел либо приманить сюда кого-нибудь, либо самому отправиться к ним. Со стороны это наверняка выглядело нелепо. В конце концов, сам Воробей знал только плавные движения Ритуала, а Ветерок был порывистым и резким, как и все люди его племени, и потому они постоянно сталкивались друг с другом, оступались и едва ли не падали. Прислушиваясь к весёлому хихиканью Ветерка и чьей-то плохой игре на флейте, Воробей почувствовал, как на него снова нахлынули воспоминания. В последнее время счастливая пора его ученичества, то, о чём он запрещал себе думать, довольно часто всплывала в памяти, как, например, сейчас, сопровождаемая холодным горным воздухом на коже, жаром костра и голосом Остролапки, впервые попробовавшей алкоголь. Когда уже надоевшая тоска снова сжала его сердце, Воробей без предупреждения положил голову на грудь Ветерку и замер. Тогда руки Ветерка с лёгкой неловкостью опустились ему на пояс, а хрипловатый голос произнёс: — Ну чего ты?.. Воробей не ответил. Когда-то его семья была для него тем маленьким уголком спокойствия и утешения, который позволял ему ненадолго забыть о тревогах и неудачах, но это изменилось слишком давно, чтобы он мог вспомнить, как это ощущалось. С тех пор, как Остролистая вернулась, в его жизни было слишком много переживаний, и он не знал, как с ними справиться. Львиносвет был совершенно растерян, и у него было достаточно собственных проблем, его сестра не говорила ничего о жизни, которую она вела шестнадцать лет, и казалась почти чужой, Листвичка, Белка, Ежевика… Но сейчас, прижавшись к этому глупому воину Ветра, который пытался убить его всего пару лет назад, Воробей подумал, что, может быть, часть того тёплого ощущения вернулась. Совсем чуть-чуть. Конечно, так не должно было быть. Но ему наверняка можно было забыть об Остролистой и Львиносвете, обо всех пророчествах и обязательствах, висевших над ним, как паук над добычей, хотя бы на пару мгновений. И почему-то его сердце успокаивал именно Ветерок. — Ну, и чего мы стоим? — спросил Воробей, дерзко вскинув голову. Ветерок возмущённо рассмеялся: — Это ведь ты первый остановился! Воробей только отмахнулся. Ветерок наверняка и сам всё понял.