Те глаза

В свете одинокой свечи на прикроватном столике личико спящей Китиары казалось совсем детским и таким нежным, что Розамунд невольно улыбнулась и потянулась погладить дочь по щеке. Кит, почувствовав сквозь сон прикосновение матери, тут же нахмурила темные брови и сморщила нос, но так и не проснулась. От умилившей Розамунд нежности не осталось и следа. О да, Кит была очень похожа на своего отца. И наверняка станет его отражением, когда подрастет. Кто бы только знал, к добру это или к худу. Розамунд потушила свечу и бесшумно выскользнула из комнаты дочери. В доме было темно. В открытые окна свободно вливался теплый ветерок летней ночи и тихий уютный шелест валлинов. Розамунд остановилась у окна и положила руки на подоконник. Джилон уехал рано утром, позволив себе напоследок торопливую скупую близость с женой. Тихую и сдержанную, чтобы не слышала спящая в соседней комнате Китиара. Такую же, как и всегда. Днем, за хлопотами по дому, думать было некогда. А сейчас, когда уснула и Утеха, и набегавшаяся с друзьями сорванец-Китиара, тяжелым камнем навалилась тоска. Розамунд украдкой стерла выкатившиеся из глаз слезинки. Она ненавидела оставаться одна, терять это хрупкое ощущение покоя. В одиночестве начинали донимать тихие, на грани слышимости, голоса. Странные яркие то ли сны, то ли видения. Вот и теперь комната как будто на мгновение поплыла, почудилось, что чудовищный порыв ветра покачнул могучий валлин, а вместе с ним и дом Маджере. В окне, сквозь плотное кружево листьев, что-то сверкнуло. Словно с неба упала звезда. Розамунд изо всех сил вцепилась в подоконник, пытаясь не то успокоиться самой, не то остановить движение комнаты. Но вращение не прекращалось. Тени в углах сверкнули злыми змеиными глазами. Розамунд в ужасе зажала уши руками, хотела было броситься в детскую, к Китиаре. Тихий стук в дверь вдруг вернул все на места. Змеи по углам вновь стали просто тенями. Комната замерла, все такая же скупо обставленная и не слишком просторная. Розамунд вскинула перепуганные глаза на дверь. Стук повторился. −Розамунд. – негромко позвали снаружи знакомым голосом. – Открой, Розамунд. Я вернулся. −Джилон! – выдохнула Розамунд, опрометью бросаясь к дверям. Дрожащие пальцы едва сумели отодвинуть крепкий, на совесть сработанный засов. Дверь бесшумно распахнулась. Розамунд бросилась на шею стоявшему на крыльце мужу, что было сил обняла. −Ты вернулся, милый. – прошептала она, прижимаясь щекой к его колючей бороде. Сильные руки обвились вокруг ее талии. Слегка приподняли и почти сразу поставили обратно. Розамунд отстранилась, заглядывая мужу в лицо. Джилон как всегда сдержанно улыбался уголками губ, почти скрытых в кудрявой каштановой бороде. −Разве мог я надолго покинуть тебя? Розамунд счастливо выдохнула, сжимая широкую загрубевшую от тяжелой работы руку мужа, и потянула его в дом. Обняла вновь, покрывая поцелуями веки, нос, щеки. Джилон осторожно обнял ладонями ее лицо. Прикоснулся к губам поцелуем. Таким долгим и умелым, что колени ослабели. −Пожалуйста… − прошептала Розамунд, потянув мужа в сторону спальни. – Не оставляй меня. −Я больше не оставлю. – в свете заглянувшей в окно Солинари светлые глаза Джилона на долю мгновения сверкнули желтым отблеском. Розамунд не обратила на это внимания. Припомнила только утром, открыв глаза в пустой и холодной постели.

***

Боль смазалась и растворилась, превратившись в одно сплошное кроваво-алое марево. Сквозь него Розамунд слышала детский плач и смутно знакомые голоса: −Этот крепкий малый. Ишь как сердится. Ну ничего-ничего, сейчас будешь с мамой. −Второй-то, кажись, так и не задышал. Да ты глянь на него – тощий, синий. Да и задыши, долго бы не протянул. −А ну заткнитесь! – взрезал алое марево звонкий и злой голос дочери. – Дайте сюда! Розамунд хотела было открыть глаза, поднять голову, но не могла. Муть тащила ее прочь, в темноту. Темнота почему-то усмехалась давно знакомыми змеиными глазами. Что-то увесистое легло на грудь. Чьи-то руки подняли ее безвольные ладони, заставляя обнять эту странную тяжесть. Кто-то похлопал по щекам, вырывая сознание из марева. −У тебя сын, Розамунд. Розамунд отрешенно уставилась на маленький сверточек у себя на груди. Почувствовать к нему хоть что-то пока не получалось. Хотелось откинуть голову на высокую подушку и вернуться в спокойное теплое марево. Ребенок на груди, пригревшись, затих. Из соседней комнаты донесся тихий-тихий жалобный писк. Розамунд вскинулась, едва не разжав руки, и широко распахнутыми глазами уставилась на дверной проем. Раздались легкие стремительные шаги, и в комнату шагнула Китиара. Встрепанная, мечущая молнии из глаз. До дрожи похожая в этот миг на Грегора Ут-Матар. В перепачканных кровью руках она держала крохотное сморщенное тельце. −Он жив. – яростным шепотом объявила дочь. – Он будет жить, слышите?! Китиара почти бегом преодолела несколько шагов до кровати и осторожно опустилась рядом с матерью, протягивая ей второго ребенка. Мальчика. −Близнецы, мам. – улыбнулась Кит. – Они близнецы. Розамунд едва хватило сил улыбнуться дочери. Осторожно придерживая сопящий сверточек, она потянулась свободной рукой к ребенку в объятьях старшей дочери. −Рейстлин. – сами собой прошептали губы. – И Карамон. Мои мальчики. Завернутый в чистую ткань Рейстлин дышал ровно и спокойно. Китиара сидела у изголовья материнской кровати, как часовой. В двери с улыбкой заглядывал недавно вернувшийся Джилон.

***

Пар-Салиан почти в ужасе смотрел на медленно выпрямляющегося юношу. Рейстлин с трудом поднял голову, тяжело отмахиваясь от густых кудрявых волос, совсем скрывших лицо. Перед Испытанием волосы у мальчишки были темно-каштановыми, как у его брата-близнеца. Теперь же сияли серебром. Будто оттеняли зарывшуюся в них худую металлически-золотую руку. Рейстлин поднялся на ноги, пошатываясь, как пьяный, и отчаянно жмурясь. Пар-Салиан шагнул ближе, готовый ко всему. Начиная со все-таки прорвавшегося сквозь молодого Маджере в этот план бытия Фистандантилуса и заканчивая… Маджере открыл глаза, и глава Конклава пораженно отступил на шаг. Он отлично помнил, что глаза у Рейстлина были светлыми. Теперь в них будто кипело расплавленное золото. Таких глаз не было ни у людей, ни у эльфов, ни у других разумных рас. Если только… −Брат! Карамон Маджере, наплевав на все, что ему было сказано, вихрем пронесся мимо мага Белых Одежд, обнял брата за плечи и прижал к себе. Поднял голову, с вызовом глядя на Пар-Салиана. Казалось, его ничуть не смущал вид близнеца. −Что вы с ним сделали? – голос юноши дрогнул от злости. Пар-Салиан медленно покачал головой. −Не мы, юный Карамон. Это сделали не мы. Рейстлин Маджере, вцепившись тонкими золотистыми пальцами в плечо брата, смотрел перед собой и будто не видел ни Зала, ни Пар-Салиана, ничего. Перед золотыми глазами медленно истаивал окутанный пламенем силуэт крылатого змея.