Чёртов приёмыш

      Тони Старк возненавидел Питера Паркера с первого взгляда. Когда это случилось, ему было семь, а Питеру десять. Прошло пятнадцать лет и ничего в их отношениях не изменилось. И сидя, а точнее стоя на приёме у семейного врача-дерматовенеролога со спущенными штанами, ненависть Тони стала неразбавленной, стопроцентной. — А-а, — участливо протянул Питер, ощупывая его мошонку. — Не предохранялись вчера? Это вы зря. — Ну да, давай, издевайся. Только вылечи от этой чертовщины.       Питер с радостью бы отпустил Тони с прекрасным диагнозом «Да нет у тебя там ничего», но что-то заставило его передумать и украсить историю болезни не менее прекрасным «хламидиозом». Жажда отмщения в одночасье оказалась сильнее клятвы Гиппократа.       До десяти лет Питер Паркер воспитывался в родной семье в Великобритании. Отец души не чаял в матери, баловал, часто дарил подарки. Вот только они всей семьёй подозрительно часто переезжали с места на место. Лишь к пятнадцати годам Питеру открыли, чем его родители зарабатывали на жизнь. Мать его, Мэри Паркер, целыми днями сидела дома с сыном. Питер часто вспоминал, как она укладывала его спать, говорила, что любит больше жизни и всегда будет рядом. Обещания своего она не сдержала, потому что род деятельности отца хоть и был прибыльным, но таил в себе опасность. Каждый день для них был на вес золота. Каждый день мог стать последним в этой жизни на свободе.       Отец Питера Ричард Паркер занимался разбойными нападениями. Он грабил банки. Половину от награбленной наличности забирал себе, переводил на депозит на Ямайке, а другую половину раздавал бедным. Начинал он с «раскулачивания» продажных чиновников. В друзьях у него был глава популярнейшей по тем временам газеты, поэтому статьи о грязных делишках чиновников выходили как пули из револьверов. В страхе, что отец Питера захватит всю систему управления страной, правительство пошло на уступки — закрывало глаза на преступления мужчины в обмен на спокойствие.       Со временем Ричард Паркер и сам стал подкупать высокопоставленные лица. Ради общего блага, разумеется. Обзавелся связями в правоохранительных органах, влияние его усилилось. Его стали по-настоящему уважать. Но времена менялись, верхи тоже. На всю семью Паркер объявили охоту. В заголовках провозгласили главу семьи врагом народа. И это после всего, что он сделал для этого самого народа! Ведь лишь благодаря Паркеру-старшему уровень преступности в крупных городах стал ниже, за пять лет было всего двадцать заказных убийств; многие бедняки выучили своих детей в колледжах, университетах и те стали зарабатывать на жизнь, работая по специальности. Но факт оставался фактом: за голову отца Питера полиция готова была выложить полстраны.       Мужчина вовремя обратился к Говарду Старку, одному из мафиози, что проживал в Штатах. Когда-то давно он оказал ему услугу и теперь требовал исполнения одной его воли в ответ: в случае чего обеспечить Питеру безбедную жизнь, а как только ему исполнится восемнадцать, открыть доступ к депозиту на Ямайке, что открыли на имя любимого сына.       Прошло буквально пару недель с того момента, как мужчина озвучил свою последнюю просьбу. Паркер-старший и его банда погорели на деле в восточной части страны. Сработала сигнализация, а полиция появилась на месте в ту же минуту. Дали пожизненное, означавшее, что в скором времени Паркера-старшего и вовсе не станет. Мать Питера тоже исчезла без вести.       Так и вышло, что с десяти лет Питеру навязали новую жизнь. Новая страна, новая культура, новая семья. По определённым и вполне понятным причинам мальчика ещё не отдавали в школу — дали время на "отгоревать" . Поэтому он пошёл в школу вместе с Тони Старком — названным братом.       Новая семья не так сильно отличалась от старой. «Отец» тоже оказался гангстером. Правда, основной доход приносил сложный бизнес — проституция. Со стороны остальных мафиози Говарда не очень уважали по большей части за "неподобающее" отношение к женщинам, но его это не очень заботило. Денежки текут в кошелёк, "девочек" не обижают ни клиенты, ни уровень жизни — а значит, всё хорошо. Работали на него сейчас лучшие из лучших — девушки были красивыми, талантливыми в постели и достаточно умными, чтобы грамотно распоряжаться заработанными деньгами. Всё-таки молодость и красота — ресурс не вечный. Развивать своё дело Говард начал ещё с университетской скамьи. Помогал малоимущим одногруппницам зарабатывать на кусок хлеба весьма нехитрым способом. Знаменит исключительно благодаря врождённому дару убеждения. Даже на переговорах невозможно было не принять его сторону. Это была другая причина пренебрежительного отношения к старику. Но несмотря на всё это, Говарда боялись. Он был силён, хитёр, а значит, опасен.       Один лишь изъян был у Говарда касательно его идеальной тактики ведения своего дела — его собственный сын. Он знал, что сын никогда не сможет стать достойным продолжателем его бизнеса. Питер, например, совсем другое дело. Он смиренный, невозмутимый, наблюдательный. Он быстро учился. Признавал ошибки, пытался исправить их по мере возможности. Естественно, Говард часто водил его на уроки стрельбы, переговоры, посвящал во "внутрянку" предприятий. Давал возможность полюбить семейный бизнес добровольно. Чего не делал никогда для родного Тони. В этом-то и крылись истоки ненависти мальчика к «чёртовому приёмышу».       Так как Питер был старше всех одноклассников на три года, его тут же сочли недоразвитым, умственно отсталым. Впрочем, он никогда и не пытался оспаривать чужое мнение. Его мнение — это его мнение. И его мнение самое правильное, остальное не так уж и важно. И как бы Тони ни пытался обратить его школьную жизнь в ад, Питер всегда жил за ширмой.       Но нельзя сказать, что приятно было выслушивать в свою сторону всякое. Тони с каждым годом становился всё изобретательнее в плане издевательств. Для начала навесил на него кличку «поганый британец», обзывал недоумком, недотёпой, «британским отребьем», будущим разбойником, сыном вора. Затем перешёл телесные границы. Толкал — в доме, пока никто не видит, по пути в школу, по дороге домой, на курортах. Портил одежду, проливая на неё что-нибудь жидкое и тяжело отстирываемое. Больно лупил. Ябедничал отцу, всеми неправдами стремясь выставить из дому «приёмыша» - но ему, конечно, никто не верил, когда дело касалось Питера. Однако будучи достаточно умным малым, Тони понимал, как действует на людей. По мере того, как он рос, к нему всегда прислушивались, он никогда не говорил в тишину, никогда не оставался без компании. Поэтому он распускал слухи о том, что Питер после окончания школы наверняка отправится в раздевалку клубов — там ему и место. Так продолжались семь лет ужасной школьной жизни Питера.       Когда наступило время идти в старшую школу, семнадцатилетний парень решил окончить её экстерном. Вместо стандартных четырёх у него ушел один учебный год и три месяца усердной учёбы, чтобы наконец иметь возможность учиться в университете. Говард втайне гордился тем, что принимал участие в воспитании такого перспективного ребёнка. Скоро ему должно было исполниться восемнадцать: депозит в его власти, а значит, и вся жизнь. Он обретёт свободу от семьи Старк.       Но Питер Паркер, получив доступ к кровным родительским деньгам, лишь пожал плечами. — Пусть лежат. Я, если вы не против, хотел бы остаться в семье Старк и работать на вас. Можно?       Сказать, что Говард был рад решению мальца — ничего не сказать. Он даже предложил помочь с поступлением. Но Питер унаследовал гордость от матери. Он мягко отказался, поблагодарив за участие и аргументировав свой отказ тем, что «отец» все равно не одобрит его будущей специальности. Говард, давно прознавший о наклонностях Питера, сказал: — Ну почему же? Врачей я очень уважаю. А в наши дни, как ты знаешь, доверять можно только себе и самым близким людям.       На том и порешили. В двадцать пять Питер стал довольно-таки успешен в своей сфере. В качестве узкой специальности он выбрал профессию дерматовенеролога — для семейного бизнеса самое то. Никогда не знаешь, чем наградит "девочку" очередной клиент.       Что касалось самого Тони, стоит лишь отметить, что после школы он пошёл учиться на юриста. Вопреки отсутствию таланта по части сутенёрства он всё же хотел быть таким же грозным мафиози, как и его отец. Питера он по-прежнему ненавидел, но это уже больше связывалось с его профессиональными успехами и укрепляющимся авторитетом. О Питере теперь знали все друзья отца и искренне им восхищались.       В последние несколько лет контактировать и видеться Тони и Питер стали намного реже. Бывали моменты, когда оглушительная ненависть сменялась не менее оглушительной скукой... Тони, не зная, чем именно объясняется это чувство, просто выезжал из скорлупы своего дома и развлекался с ходовым товаром их бизнеса. Снимал проституток, приводил в отель. Имён он никогда не спрашивал. Как только закрывалась дверь номера, тут же приступал к делу. Начинал прямо в коридоре. Так как по комплекции он всегда выбирал миниатюрных девушек, то приподнимать их, заставляя обвить себя ногами за бедра, не составляло особого труда. Ещё ему нравилось наматывать волосы «бабочек» на кулак и направлять. В такие моменты ненависть, её подобие, скука уходили на второй план. Это был его основной и вполне привычный способ снять напряжение и избавиться от лишних мыслей.       Но основной не значит «гарантированно безопасный». Даже наоборот. Однажды Тони атаковала кожная сыпь, зуд по всему телу и особенно сильный в паховой зоне. Совсем недавно он хорошенько оторвался в компании двух красоток, поэтому нетрудно было догадаться, отчего его беспокоят странные симптомы.       Делать было нечего. Пришлось обратиться к «поганому британцу» за помощью. Не только потому, что он дерматовенеролог, а ещё и потому, что он не болтун, слова из него не вытянешь, судя по тому, каким он был в школе. Но увидев «хламидиоз» в своей медицинской книжке, он воскликнул: — Ты... ты зачем написал это? Не мог просто сказать и назначить лечение, ты, чёртов приёмыш?       Питер остался невозмутим. — Без заключения в медицинской книжке тебе попросту не продадут такие лекарства. Не забывай, что я работаю в месте, где нелегальщина не прокатит.       Тони тяжело перевёл дыхание и почти спокойно ответил: — Ну хорошо... выписывай рецепт. Посмотрим.       Питер так и сделал. — Сходи в аптеку, что находится внизу. Потом возвращайся обратно. — Зачем это? — Тебе понадобится процедура.       Тони были прописаны свечи, какие-то таблетки и ударная доза витамина С в ампулах. Весь вечер он пролежал пластом на больничной койке. От ощущения огня в заднем проходе хотелось умереть. Тони взвыл, когда на следующее утро к нему в палату вошел Питер с фруктами и одеждой на несколько дней. — Тебе необходим стационар, Тони. Пришли результаты анализов и тебе придётся пережить еще несколько таких процедур.       Сказав это, он сочувственно вздохнул и похлопал лежащего на животе пациента по ягодицам. Тони зашипел — недавно ставили болючий укол. Казалось, Питер испытывал неподдельное удовольствие от того, что собственноручно вставлял ему свечи в задницу, перед этим бережно смазывая пальцами в перчатке анальный сфинктер. Тони ненавидел себя за то, что ему это ощущение понравилось. Он был рад тому, что лежал на животе, иначе Питер бы точно пошутил про "кризис ориентации".       И ему даже в голову не приходило, что Питер мог обмануть, так убедителен он был, когда портил ему историю болезни. Но подозрения возникли, когда Тони, еле передвигая ногами, шёл к его кабинету и услышал громкий хохот. Не то чтобы он был параноиком, но что-то явно было не чисто. Подойдя к посту дежурной медсестры, он заметил, что там пока никого нет. На столе лежал журнал, где скорее всего заносят данные по состоянию всех пациентов в отделении. Поморщившись, он присел на стул. Пролистав несколько страниц журнала, он остановился взглядом на своём имени, прочитал то, что там написано и захлопнул журнал. Грузно встал, вернулся в индивидуальную палату. С последней «процедуры» прошёл ровно день. Тони зашёл в душевую, оглядел себя в зеркало. Сыпь прошла, зуд тоже. Искупавшись и обмотав полотенце вокруг бёдер, он первым делом подошёл к тумбочке. Достал из неё упаковку от таблеток. Зашел в интернет на мобильном, вбил название лекарства. Через минуту он был готов придушить Питера.       Его лечащий врач и по совместительству сводный брат зашёл к Тони на обходе в восемь вечера. "Пациент" осведомился, когда же ему можно будет выписаться. Питер сказал, что через неделю. Тони терпеливо выслушал, схватил его за предплечье и потянул на себя. Стал имитировать удушение. Если бы Питер просто сидел, то давно бы покатился со смеху. — Ну прекрати, прекрати. Провести тебя всё-таки не удалось, я понял. Отпусти. — Поганый британец. Мстишь за весёлое детство, да, мерзавец? — А ты думал, я всё спущу тебе с рук, Старк? — отдышавшись, задал риторический вопрос Питер.       Этот момент стал переломным в их взаимоотношениях. Тони справедливо рассудил, что вполне заслужил такое наказание за все годы издевательств. Питер выписал его в тот же день и на прощание они обнялись — у него было дежурство.       Со временем Тони понял, насколько приёмный брат интересный собеседник. Он мог говорить практически на любую тему. Разводил Тони на споры так, что порой они даже не спали всю ночь. На рассвете они частенько выходили на пробежку. Устраивали соревнования, кто добежит до определённой точки быстрее. Обычно выигрывал Питер — его комплекция и увлечение спортивной гимнастикой в прошлом давали ему преимущество. Тони, желая отыграться, по вечерам вновь устраивал интеллектуальные дуэли. Бывало, они засыпали посреди спора, поэтому победителя определить было трудно. Но Питер всегда добровольно уступал.       Постепенно они стали выходить в людные места вместе. Вместе стали снимать "девочек", запираться по разным номерам. Курили разве что в одном. Тони решил попробовать нечто новое и вскоре втянулся. Теперь он платил баснословные деньги за то, чтобы секс-работница ублажала его пальцами и страпоном, а иногда и языком. С мужчинами связываться он пока не рисковал. Был наслышан о грубом обращении с так называемыми пассивами. Слово ему это абсолютно не нравилось, но он привык называть вещи своими именами. Кризиса ориентации у него не случилось, он довольно быстро принял себя как бисексуала. Правда, камин-аута от него вряд ли стоило ждать, учитывая опасное окружение. Это было бы ещё одним слабым местом Говарда, а никому в семье это было не нужно. Так что Тони просто жил и наслаждался сексом, изредка разнообразия ради занимаясь им традиционно. Ну и чтобы лишнего про него не подумали. Вот только когда профессионалка в очередной раз имела его страпоном, он невольно представил на её месте Питера. Тогда он понял, в чём всё это время крылась истинная причина "неприязни" к брату. И понял, что окончательно влип. — Не скучно? — как-то раз спросил Тони, протягивая сигарету растрёпанному после длинного рабочего дня Питеру. — В смысле? — В прямом. Нет ощущения, будто жизнь проходит мимо тебя? — Объясни нормально, о чём ты толкуешь. — Ну смотри: моя жизнь вертится вокруг халтуры на работе да "девочек" по вечерам. Иногда я провожу время с тобой. Представляешь, я даже стрелять не умею. Ненастоящий я сын мафиози какой-то.       Питера данное заявление сильно удивило. — Стрелять не умеешь? Тебя разве не обучали этому? — А должны были? По-моему, отец решил, что я вообще ни на что не гожусь.       Этого Питер о Тони не знал и принялся расспрашивать, чего ещё тот не умеет. Тогда стало ясно, что Говард действительно относился к ним по-разному. Питер даже посочувствовал Тони. Если бы его родной отец так относился к "приёмышу", он бы тоже завидовал и злился. В тот вечер все обиды на Тони были отпущены.       На следующий день они поехали на пустырь, что был за городом. В землю были вбиты мишени высотой в человеческий рост. Голова, сердце — десятка. Питер протянул оружие Тони. Предупредил, что отдача может быть слишком сильной для него. Показал, как нужно стрелять на соседней дорожке к мишени. Затем встал позади Тони, направляя его руки. — Доверяй своему телу. Это главное, — прошептал Питер, прижавшись к "брату" всем телом, а затем быстро отстранился. Тони вздрогнул. Образ Питера, нежно имеющего его сзади, вдруг пронёсся перед глазами. Но он быстро смахнул наваждение и нажал на курок, понимая, что промахнулся.       Когда оба вымотались, они двинулись в обратный путь. По стёклам ударяли капли дождя. На полпути машина заглохла. Чертыхнувшись, Питер вышел из неё. Проверил бак. У них банально закончился бензин. Тони вышел следом. Увидел, в чём проблема. Позвонил своим людям. — Они определили местоположение по GPS. Подъедут через час.       Питер сел на капот машины, не заботясь о том, что вся его одежда стала мокрой. Тони повторил за ним. Сидя здесь, они ловили ртом слёзы неба, смеялись, взъерошивая друг другу волосы. Было в этом всём нечто интимное. Неуловимое, потаённое под запретами. Промокнув до нитки, они решили вернуться в салон. Питер улыбался, глядя вдаль. Дворники прочищали горизонт. — Тут красиво, — промолвил он. — Угу, — согласился Тони. Он потянулся через сидение и откинул мокрые волосы Питера назад. Ему понравилось ощущение горячей кожи под ладонью. — Отключи дворники.       Питер застыл на секунду, а затем выполнил просьбу. Вода застлала собой обзор всем, кто мечтал подловить обоих сыновей влиятельного мафиози за чем-то неприличным. Тони потянулся через коробку передач и мягко поцеловал Питера: в прикосновении чувствовалась робость. И даже страх, что Питер отпрянет, оттолкнёт. Но этого не произошло. Он лишь выдохнул Тони в рот, как если бы там был дым и прервал поцелуй. — Давай не здесь. — Ненавижу тебя за твою осторожность, чёртов приёмыш.       Это «чёртов приёмыш» теперь звучало ласково, по-доброму. Эквивалент выражению скрытой симпатии. — Чёрт, — внезапно улыбнулся Тони. — Что такое? — Да слова твои про доверие своему телу. Они мне в подкорку въелись. Вот я и... — Питер заткнул его поцелуем, несмотря на свою природную бдительность. Дождь ещё шёл, а значит, у них есть ещё несколько минут. На этот раз Тони отстранился сам. — Если отец узнает, что ты со мной сотворил, он пустит тебя элитным мальчиком по рукам правительства.       Питер тихо рассмеялся. — Если я и вздумаю кому-либо продаваться, то только тебе, Тони Старк.