***
Вода мягко охватила ее лодыжки и Макс вздрогнула от холода. Наверное, было не лучшей идеей заходить в море, когда на улице столь ветрено и солнца почти нет — оно закрыто темными тучами и кажется, с минуты на минуту, должен пойти дождь. Но ей, впрочем, без разницы. Ей захотелось почувствовать этот холод, этот будоражащий ветер, что треплет волосы и ее тонкую ветровку, хотелось почувствовать… хоть что-то. Выйти из зоны комфорта. И сейчас, с ног до головы покрываясь мурашками, она призналась себе, что это даже… — Топиться собралась? Сдурела что-ли? Прежде чем она узнала этот хриплый голос, который однажды напугал до чертиков, ее схватили за капюшон ветровки и так сильно потянули назад, что она едва не упала, благо, те же руки, что схватили ее так внезапно, не позволили этому произойти. — Господи, ты что, обдолбана? Стоять даже не можешь, — раздраженное рычание над ухом и она сильнее покрылась мурашками. — Фрэнк? Фрэнк Бауэрс, ну конечно! Его фургон в прошлый раз тоже был здесь! Только он этого не помнит…черт, конечно не помнит, это было в другой…! — Откуда ты, черт возьми, знаешь мое имя? Он развернул ее к себе лицом и она с легкостью прочитала его выражение — как нервно-испуганное. Он попытался это скрыть, но для Макс, что за ту неделю проведенную в альтернативной реальности со способностью управлением времени и научившуюся читать чужие эмоции так же легко, как щелкать затвором камеры, не составило никакого труда прочесть его истинную реакцию. — Я… — запнулась, но быстро взяла себя в руки, — я подруга Хлои. Она мне…рассказывала про тебя. И вновь, на его лице мелькнуло сразу несколько эмоций. Удивление. Понимание. Узнавание…? — Подруга Хлои… я видел тебя на ее… Похороны. Точно. Она тоже видела его там, он стоял вместе с Помпиду где-то вдалеке и исчез прежде, чем закончилась вся процессия. — Подруга Хлои, значит, — Фрэнк произнес это напряженно и еще сильнее стиснул плечи Макс, но от пронизывающего холода, она почти не ощутила его рук, — и что же она тебе обо мне рассказала? — Многое. Я… — Блять, так ты все-таки обдолбана? — поморщился он и наконец, отпустил ее, — Я тебе ничего не продам, так и знай. Я завязал с этим дерьмом. Завязал с продажей наркотиков? И он действительно подумал, что она под кайфом и наверняка уже мысленно решил, что она пришла на побережье для того, чтобы разыскать его фургон и купить что-то запрещенное. — Я ничего не принимаю и не собиралась. — Ага, конечно. Я бы тебе поверил, девочка, но ты ведь сама сказала, что дружила с Хлоей. — И все же, я даже ни разу не курила травку. Фрэнк окинул ее критичным взглядом, посмотрел на то, как она ежится от холода, как переминается с ноги на ногу, все еще стоя в ледяной воде и что-то буркнув себе под нос, отошел назад, позволяя ей, наконец-то, выйти на сушу. — Может, ты правда не под кайфом, но в воду тогда зачем полезла? Да еще и в самый разгар шторма. Она всего лишь хотела почувствовать себя живой. Всего лишь… но разве это ему объяснишь? Тогда он точно решит, что с ней что-то не так. — Ч-чтобы освежиться, — да твою ж овсянку, от холода теперь зуб на зуб не попадает. — Ага, до обморожения… как домой будешь добираться? С секунду на секунду ливанет… Мужчина запнулся и в тот же момент, на нос Макс упала капля дождя. А потом еще одна. И еще. И прежде чем она успела что-то сообразить, а Фрэнк уже затащил ее в свой фургон. Она едва-едва успела схватить рюкзак и кроссовки, лежащие на песке. Возражать бывшему дилеру она не стала и не потому, что испугалась, а потому, что его аргументы в пользу того, что ей нужно согреться и переждать шторм, а не топать в таком шатком состоянии в общежитие, звучали очень убедительно. Она лишь замерла на пороге, когда увидела лежащего внутри Помпиду, но Фрэнк уверенно толкнул ее вперед, бросив псу приказное — «не трогать, свои». — Как зовут-то тебя, подруга Хлои? Приглушенный голос Бауэрса донесся с другого конца фургона, пока Макс принялась вытирать мокрые ноги любезно кинутым в нее полотенцем. — Макс. На какое-то мгновение воцарилась тишина, а потом, с громким звуком что-то упало и разбилось, от чего девушка дрогнула и чуть не свалилась с шаткого стульчика. Что это такое было? — Макс Колдфилд? Фрэнк вернулся с шерстяным пледом в руках и странным выражением на лице, что-то вроде шока и сомнения одновременно. — Так ты знаешь меня? — Прикалываешься? Твое имя в городе не знают только глухие. Ты же та самая, что раскрыла этого уебка Джефферсона и его подсоса Нейтана Прескотта. Ты… Он замолчал и Макс увидела, как сильно Фрэнк стиснул в кулаке плед. Так сильно, что побелели костяшки. А подняв взгляд на его лицо, заметила, что он стиснул и зубы, она отчетливо видела ходящие желваки. Кто угодно, смотря сейчас на Фрэнка, подумал бы, что он злится на Макс, но это было не так и она это понимала. Он злился на убийц. На их имена, выскользнувшие из его рта и на то, что лично не сумел их раскрыть. — Я должен тебя поблагодарить, — плед мягко опустился ей на колени, — если бы не ты, Рэйчел никогда бы не… — Это не только моя заслуга, — Макс отвела взгляд, — Нейтан подставился сам, когда застрелил Хлою. И мне помогли показания школьной подруги и подозрения отчима Хлои — Дэвида. Без них я бы не смогла ничего доказать… — Да какая разница, сколько человек тебе помогало? — перебил он, — Важно то, что ты отомстила за них. За Рэйчел и Хлою. И я… спасибо тебе. Она подняла голову. Фрэнк больше не выглядел раздраженным и смотрел на нее с благоговением, прямо как тогда, в другой реальности, когда она рассказала ему про смерть Джефферсона. А потом…она помнила его слезы, когда он узнал, что проданные им наркотики, стали одним из факторов смерти Рэйчел. Наркотики…он потому бросил продавать их, потому что в конечном итоге даже здесь узнал о том, что Нейтан накачал ими Рэйчел? — Ты знаешь… — выдохнула она прежде, чем поняла, что не стоит этого спрашивать, но закрывать рот ладонью было уже поздно. — Что? — Нет, забудь, я не хотела этого говорить. — Но ты уже начала, верно? Фрэнк сел напротив и взгляд его темных глаз вонзился в нее, словно нож в масло. Что бы Макс сейчас не придумала, а соврать ей не получится — раскусит. Как орешек. — Нейтан… — начала она, чувствуя, как голос подводит ее и звучит тише, чем хотелось бы, — использовал наркотики, что ты…что ты… — Я знаю. Знаю. Ей захотелось сбежать. Вот прямо сейчас выбежать из фургона под проливной дождь и не слышать этот болезненный вздох Фрэнка, не смотреть на то, как устало он трет глаза под которыми виднеются темно-синие круги, точно отражения ее собственных. Наверняка, после того, как он узнал это, ему так же сложно заснуть, как и ей, когда перед сном, все, что она видит, стоит ей только закрыть глаза — это тело Хлои на полу в женском туалете… — Знаешь, я думал, что Прескотт сдаст меня в суде. Я даже ждал этого. И сам думал о том, чтобы дать показания. Макс, кажется, даже перестала дышать. Фрэнк собирался признаться в продаже наркотиков? Сесть в тюрьму так же, как Джефферсон и Нейтан? — Но все, на что мне хватило смелости, это бросить эту чертову работу. — Но это уже больше, чем ты мог сделать, — прошептала она, закутываясь в плед и обнимая свои колени, — ты не заслуживаешь того, чтобы оказаться на той же скамье, что и они. Смотря в его глаза, ставшие еще темнее от внутренней боли, она не смогла сдержать хриплого вздоха. Ей и самой стало больно, когда он прошипел: — Но мои наркотики убили… — Нет. Убил Нейтан. Убивал Джефферсон. Ты не знал, как они будут использовать твой товар. Не вини себя. — Да что ты… — Потому что я винила себя в смерти Хлои. В том, что не смогла ее спасти. Я была в том же туалете, в том же самом моменте, как Нейтан ее застрелил и ничего не смогла сделать…ничего, понимаешь? Я считала, что сама убила ее…собственными руками отняла у нее будущее… — Что ты несешь, — Фрэнк поморщился и закрыл лицо руками, — ты ничего не могла сделать в тот момент, это совсем другое. — Может быть, но чувствовала я себя так же плохо, пока не поняла, что прошлое не изменишь. Остается только менять настоящее. И ты можешь сделать больше будучи на свободе, чем в тюрьме. Хлоя мне говорила, что ты спасал собак из бойцовских клубов… и теперь ты бросил продавать наркотики. Разве это не лучший способ искупить свою вину? Мужчина долго не отвечал ей и казалось, вообще никак не отреагировал на ее слова, продолжая тереть ладонями лицо, однако, стоило Макс нетерпеливо поерзать на стуле, он обратил к ней свой взор. — Много же Прайс рассказала тебе…насколько вы были близки? Слова застряли у нее в горле. Сказать или умолчать? А зачем молчать? Фрэнк сейчас единственный, кто может понять ее. Ему можно открыться. Как странно… Макс верит бывшему наркодилеру больше, чем лучшему другу Уоррену. — Примерно так же, как ты с Рэйчел, — решилась она, и Фрэнк сначала удивленно моргнул, а потом, его губы тронула едва заметная усмешка — он понял, о чем она ему говорит. — Ох уж эта Прайс, покорительница женских сердец, — это было сказано без желания поддразнить Макс, но она все равно почему-то смутилась, а Бауэрс тут же добавил, — прости. Мне жаль, что ее тоже не стало. Что сказать, мы с Хлоей через многое прошли…но думаю, ты все уже это знаешь. Она кивнула, знала Колдфилд действительно много. Хлоя даже рассказала ей, как он спас ее от рук бывшего босса и тем самым, Рэйчел удалось встретиться со своей настоящей матерью. Чем это не доказательство того, что Фрэнку не стоит винить себя в ее смерти и смертях остальных жертв? Дождь тем временем все усиливался, ровно как и ветер, завывания которого звенели у Макс в ушах и дело близилось к позднему вечеру, ей пора бы уже возвращаться в общежитие. Бауэрс похоже заметил ее напряженный взгляд на покачивающиеся кроны деревьев за окном и устало вздохнул. — Погода лучше не становится. Честно, я бы довез тебя до дома, но… Она проследила за кивком его головы и увидела несколько банок из-под пива, поставленных друг на друга. Он слегка пьян и за руль ему точно нельзя. — Тогда я пожалуй… — Только безумствовать не надо, ладно? Оставайся до утра, кровать чистая, не волнуйся, а я посплю на сиденье. Остаться в тепле и каком-никаком уюте, казалось заманчивой идеей, но все же, это все так странно и необычно — ночевать в фургоне Фрэнка… нет, конечно, она его не боится. Он ничего ей не сделает, не станет. Просто это… — Как-то неловко, — она повела плечами и плед чуть сполз вниз, — я не хочу тебя стеснять… — Брось, я тебе обязан, так что это меньшее, что я могу сделать. Если тебе неприятно здесь находиться, давай тогда вызову такси и… — Нет-нет, не стоит. Тут хорошо…уютно. — Ну да, — Фрэнк фыркнул и улыбка, на секунду мелькнувшая на его лице, показалась Макс удивительной, — нет, я серьезно, точно все в порядке? Ты какая-то бледная. — Я всегда такая. Ирландские корни. Мужчина кивнул и поднявшись с места, подошел к шкафу, принимаясь шуршать какими-то пакетами, пока Макс вновь поправляла упавший с плеч плед. — Чипсы будешь? Забыл купить еды, остались только чипсы с крабом и беконом. — Да я не голодная, спасибо, — только произнесла она и живот тут же издал утробное рычание, — твою ж овсянку… можно с беконом? Неожиданно, прямо как гром среди ясного неба, Фрэнк расхохотался и едва ли не выронил из рук пачку чипсов. Его смех, почему-то, заставил Макс тоже захихикать, хотя она и не поняла вовсе, над чем конкретно он засмеялся — над ее урчащим животом? — «Твою ж овсянку»? Впервые слышу, как кто-то интеллигентно матерится. — Я полна сюрпризов, — улыбнулась Макс в ответ на его улыбку. Приятно видеть его таким, а не… не как обычно. — Это уж точно. Кофе? — Спасибо, не откажусь. Дальнейшее казалось Макс сном, сюрреалистичной параллельной реальностью, в которой Фрэнк Бауэрс был ее ближайшим другом, прекрасным собеседником и просто человеком, который понимал ее. Чипсы казались вкуснейшей едой на свете, а чертовски крепкий кофе — напитком богов. Это было так странно, но так удивительно приятно, что в какой-то момент она поняла, что ей уже давно не было так спокойно и комфортно в чьей-то компании, как здесь и сейчас, рядом с бывшим наркоторговцем. Хотелось, чтобы этот момент не кончался еще долго — чтобы они продолжали болтать вот так до самого утра, делясь воспоминаниями о Хлое и Рэйчел, но в какой-то момент, кажется, когда стрелка часов перевалила за полночь, мужчина усмехнулся и сказал, что детям уже давно пора спать, намекая на Макс. Она только хмуро фыркнула, спать не хотелось совсем, и сравнение с ребенком ей не польстило, однако спорить она не стала и без лишних пререканий улеглась на кровать Фрэнка, кутаясь в пуховое одеяло. — А ты точно сможешь спать на сиденье? Выглядит не очень удобно… — Расслабься, я так сплю уже не первый раз. Прайс как-то тоже заваливалась в фургон и обкурившись спала на моей кровати без приглашения. Стоило бы ее конечно на пол спихнуть, но я все останавливал себя тем, что она мой клиент и платит мне деньги. Хотя бы иногда. Колдфилд в ответ на это только фыркнула. Кажется, за это время проведенное с ним, она начала понимать его колкий юмор. Чем-то он даже напоминал Хлою… только совсем немного. — Все, спи уже, — буркнул Бауэрс и погасив свет, грузно упал в водительское кресло, — если захочешь в туалет ночью, пользуйся фонариком — он висит над кроватью. И не наступи на Помпиду, ты ему, конечно, понравилась, но если ты отдавишь ему хвост, я не гарантирую твою безопасность. Девушка засмеялась и кивнула головой, зная, что Фрэнк ее не видит, но все равно поймет, что она это сделала. — Спокойной ночи. — Да…спокойной. И ночь действительно выдалась такой, даже несмотря на жуткий ливень снаружи.***
Проснулась Макс от запаха жареных яиц и бекона, ни капли не удивившись тому, что этот аромат заставил ее пускать слюни во сне. Но чему она действительно удивилась, так это тому, как она умудрилась не проснуться в тот момент, когда Фрэнк оставил ее в фургоне одну и успел сходить в ближайший магазин за продуктами. Она давно не спала настолько безмятежно. — Проснулась? Надеюсь ты ешь яйца с беконом. Судя по выбранным тобою чипсам… — Шутишь? Это моя любимая еда, — Макс села на кровати и сладко потянулась, — божечки, сколько же я проспала? — Сейчас почти полдень. — Полдень…? — Не удивляйся, сам проснулся всего час назад. Так бывает при моральном истощении…прочитал где-то. И правда, за последние два месяца она никогда не спала так много, а стоило вчера выговориться — и вот тебе, целых двенадцать часов сна. Фрэнк протянул ей тарелку и сказал, что можно есть прямо в кровати, но она все равно пересела на стул, не хватало еще запачкать постельное белье — она и так уже слишком сильно пользуется гостеприимством, даже если сам хозяин фургона так не считает. Утреннее кофе было уже с молоком и сахаром, и Макс чувствовала себя еще более неуютно, зная, что Фрэнк купил все это специально для нее. — Тебя закинуть в общагу? Или ты собираешься куда-то в другое место? Она чуть не подавилась куском хлеба, когда Бауэрс предложил ее подвезти. Нет, он уже слишком много для нее сделал, так что она попыталась вежливо отказаться. Ключевое слово — «попыталась». Фрэнк, в конечном итоге, махнул на ее заикающийся отказ рукой и подбросил до Блэквелла. На выходе из фургона, неловко хлопнул ее по плечу и сказал, что если ей что-то понадобится, что угодно — то она знает, где его найти. Макс ответила ему тем же, на что он только саркастично фыркнул. — Мне ничего не нужно, Макс, — собственное имя, звучало иначе, когда его произносил Фрэнк, — но спасибо. Это…правда, спасибо. И она крутила это «спасибо», как заезженную пластинку все то время, пока шли занятия и не могла сосредоточиться ни на чем, кроме этого. — Макс? Ма-а-акс? — Уоррен? Прости, ты что-то сказал? Парень рядом фыркнул, не то обиженно, не то раздраженно, и прислонил горячую ладонь к ее холодному лбу. — Ты часом не простыла? Не попала вчера под ливень? — Боже мой, нет, — она закатила глаза и сбросила его руку, — ты же знаешь, у меня всегда кожа холодная. — Да дело не в этом, а в том, что ты как-будто не здесь. Я тебе уже три вопроса подряд задал, а ты не на один не ответила. — Ну…я кивнула? — Не считается, — Уоррен цокнул языком, ну правда, как строгая мама, — что с тобой? Ты обещала говорить мне все, что у тебя на уме, чтобы я знал, что беспокоиться не о чем, или наоборот, есть о чем. — Беспокоиться не о чем. Честно. Парень смерил ее критичным взглядом, пытаясь заметить в ее мимике намек на ложь и облегченно вздохнул, когда понял, что она ему правда не врет. — А на занятия почему опоздала? — Проспала. Не смотри на меня так, правда проспала. — Удивительно… ты же говорила, что сейчас спишь в основном по три-четыре часа из-за проблем со сном? А сегодня тебе удалось проспать больше? — Ага, целых двенадцать. Уоррен весело присвистнул, но тут же его лицо приняло серьезное выражение и где-то минут десять Макс пришлось убеждать его в том, что она не принимала снотворного. К счастью, этот допрос прервал звонок на очередное занятие и она поспешила покинуть друга, пока он не начал копать глубже. Смогла ли она рассказать ему о Фрэнке? О, нет, ни за что. Девушка почти уверена, стоило бы ей только заикнуться о Бауэрсе, даже не упоминая ночевку в его фургоне, Уоррен бы тут же включил панический режим и она бы еще долго не смогла спокойно ходить по улице без его сопровождения. А мысли о Фрэнке все еще не покидали ее голову. Вчера рядом с ним…было весело. И спокойно. Она нуждалась в этом чувстве и похоже, больше никто не может ей его подарить. Макс почти уверена, что и Фрэнку было приятно ее общество, не зря же он столько ее благодарил. И она просто обязана отплатить ему за место ночлега и вкусный завтрак. Решено — завтра она купит продуктов и принесет их ему. Что-нибудь приготовит в знак признательности. Да, именно так.***
— Слушай, не стоило так… — Нет, стоило, я сама захотела… почему в твоем холодильнике нет ничего, кроме молока? Она повернулась к нему с гнетущим ощущением и догадкой о том, что со вчерашнего дня, он, кроме тех яиц с беконом и молока — ничего не купил. И следовательно, ничего не ел. — Только не говори мне, что ты не ел целые сутки, — чуть умоляюще произнесла Макс, лелея слабую надежду на то, что чутье подводит ее. Но то, как Фрэнк отвел взгляд и небрежно бросил: — Хорошо. Не буду. Сказало ей об обратном. — И не надо смотреть на меня такими щенячьими глазами, — Фрэнк поморщился и нервно почесал нос, — я обычно ем в закусочной, миссис Джойс… кормит меня сполна. — Она знает, что ты…? — Что я продавал травку Хлое? Возможно, догадывается. Должен признать, у этой женщины слишком доброе сердце, раз после всего этого, она продолжает проявлять заботу ко мне. Макс ничуть этому не удивилась, Джойс всегда была такой, и она уверена, что та переживает за Фрэнка потому, что понимает, что для Хлои он был каким-никаким другом. Не он, так кто-нибудь другой, менее лояльный продавал бы Хлое траву и никакие долги не прощал бы. Можно сказать, что Бауэрс был наиболее безопасным дилером, чем любой другой представитель этой «профессии». — А теперь еще и ты, — Фрэнк громко фыркнул, — что, я настолько жалко выгляжу, что даже тебе приходится тащиться сюда лишь для того, чтобы меня накормить? — Я…я пришла не только поэтому. Мужчина заинтересовано поднял бровь, а она тут же стушевалась. Да, конечно, вчера он сказал, что благодарен ей и если Макс что-то вдруг понадобится, то она смело может ему об этом сказать. Но как это будет выглядеть, когда она скажет, что нуждается в его компании? Разве это…не странно? Он точно посчитает ее странной. Фрэнк смотрел на нее выжидающе, не с напором, но определенно, в его темных глазах читался интерес. Если бы она без стеснения продолжала смотреть прямо в их глубину, то точно смогла бы уловить истинную причину такой реакции, но она отвернулась прежде, чем ситуация приняла неловкий оборот. Все равно, сейчас станет неловко, когда она скажет свои мысли вслух, не стоит усугублять эту ситуацию еще сильнее. — Я скучаю по ней, — и почему она решила начать с этих слов? — Я тоже, Макс, — его вздох, кольнул в самое сердце, — но причем тут я? Она почувствовала, как краснеет. Пожалуй, более стесняющих вещей девушка не произносила еще никогда. Бросив секундный взгляд на себя, отражающуюся на маленьком зеркальце, прилепленному к холодильнику, Макс заметила, что ее бледные щеки стали пунцовыми. Твою ж… — Твое общество напоминает мне о буднях с ней. Вот и все. Выпалила, призналась, теперь можно вздохнуть, наполнить легкие спасительным воздухом, отчего-то ей стало душно. — Общество взрослого мужика, связанного с криминалом и ведущего нестабильный образ жизни, напоминает тебе о днях с бунтующей девчонкой? То есть ты все-таки наврала мне о том, что ничего не употребляешь? Она повернулась к нему с возмущенным вздохом и с полной уверенностью, что он смотрит на нее осуждающим взглядом. Какого же было удивление, когда реакция была ровно обратной. Фрэнк ухмылялся и в его глазах отчетливо плясали смешинки. Ее слова рассмешили его. — Ты что-то с чем-то, — он произнес это так, что до конца не ясно было, то ли это комплимент, то ли насмешка, — и что же конкретно во мне напоминает тебе о ней? На этот раз, Макс тушеваться не стала, и пускай ее лицо краснело все сильнее с каждым произнесенным словом, она все равно довела свою мысль до конца. Рядом с Фрэнком ей было легко, будто они знакомы очень давно, просто долго не виделись — точь в точь ситуация с Хлоей. Он шутил так же на грани, как и она. Макс могла ляпнуть что угодно, и Фрэнк не считал ее странной, а если считал, то принимал это так же легко, как и Прайс. Она могла ему открыться. Так же, как ей… На этом он ее остановил. — Ты сейчас хочешь сказать мне, что только моя компания это то, что тебе нужно? Ты же героиня Аркадии Бэй, Макс, тебе сейчас проходу не должны давать, в чем проблема? — В том, что это не то, что мне нужно, — она вздохнула и принялась заламывать руки, чтобы успокоить нервы, — я не привыкла к такому вниманию. И…в их окружении, я не чувствую себя собой. Наверное, это сложно понять… — Да нет, почему же, все предельно ясно. Но все равно, — Фрэнк тихо усмехнулся и открыв баночку пива, сделал большой глоток, — я не лучший выбор для постоянного собеседника. — То есть…мне лучше уйти? Лицо Фрэнка тут же помрачнело и в его глазах исчез всякий намек на веселье. — Я такого не говорил. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь — и не только потому, что я тебе благодарен. Мы…мы с тобой в одной лодке, Макс, и я не против твоего общества. Черт… даже я нуждаюсь в поддержке. Но ты… послушай, я не образец учтивости, ясно? Я груб, могу ляпнуть не подумав, обидеть и не извиниться. Не умею, понимаешь? И если я тебя напугаю, то… — Все нормально, Фрэнк. Ты меня не пугаешь. И я не обижусь на правду. Честно говоря, я тоже могу сболтнуть лишнего. Еще я слишком любопытная и лезу туда, куда не просят. — О, я заметил. Она замерла с приоткрытым ртом и растерялась, не зная, что сказать, но заметив, что уголки губ Фрэнка чуть дернулись вверх, облегченно вздохнула. — Видишь? Я поняла твою шутку и ничуть не обиделась. Я справлюсь. — Похоже на то. Ты сильная, — вот это точно был комплимент и она смущенно улыбнулась, — ладно, раз ты уверена в том, что я не причиню тебе вреда, пусть все так и будет… Черт, поверить не могу, что мне придется терпеть очередную малолетку в своем фургоне. — Снова шутишь, — фыркнула она, впрочем, сама улыбаясь, — ничего, сейчас моя готовка собьет с тебя всю спесь. — Неужели? Что, настолько все плохо? — Еще бы, просто отвратительно. Она бросила на него насмешливый взгляд и сердце ее дрогнуло, когда в ответ она поймала такой же. Даже вот такие безобидные колкости, почти такие же, как были у них с Хлоей. Ох, Хлоя, если бы сейчас ты была здесь… — Отвратительно говоришь? Тебе сложно будет переплюнуть то, как Прайс сожгла стейк на гриле, — хохотнул Фрэнк и откинувшись спиной на стул, принялся неотрывно наблюдать за жаркой яиц. — Ужас, вы что его, потом ели? — Ну как ели, откусили полкусочка, чуть не блеванули. Зато Помпиду все сожрал за милую душу, да, малыш? Он потрепал лежащего у его ног пса за ухом и Макс умиленно улыбнулась. Чтобы Фрэнк о себе не говорил, какой он грубый и неучтивый, а для своего пса он был совершенно противоположным человеком. И, похоже, она тоже добавляется в это исключение. Она же правильно понимает, что сейчас она единственный человек в его окружении, которому дозволено посещать его фургон? И не просто посещать, а хозяйничать и даже ночевать. Это…определенно о чем-то говорит. С готовкой покончено, яйца с беконом и помидорами, а также тосты с джемом она поставила на стул и в этот раз, Фрэнку удалось убедить ее есть прямо на кровати. Впрочем, недолго-то она и сопротивлялась. — Ну…как? — поинтересовалась она, когда они принялись за еду. — Не так уж плохо. Только скорлупа не должна оставаться в желтке, Макс. Фрэнк приподнял вилку, на которой висел кусочек скорлупы и с усмешкой отбросил его прямо в раковину. — Ой. Прости, не заметила. — Да ничего, просто давай в следующий раз, едой займусь я, идет? Он потрепал ее по голове и Макс замерла. Ей никогда не нравилось, когда кто-то делал нечто-подобное — будь-то папа, тетушка или тот же Уоррен, она всегда осторожно убирала чужую руку с головы и вежливо извиняясь, признавалась что не любит, когда ее волосы трогают. Но сейчас… ощущение от теплой ладони Фрэнка на ее макушке, было таким приятным, что она чуть ли не закрыла глаза от удовольствия. Благо, что вовремя опомнилась. — Как же смешно ты краснеешь. Осторожно, а то я перепутаю тебя с помидором в своей тарелке и ненароком откушу от тебя кусок. Макс бы покраснела еще сильнее, да вот физически это было уже невозможно. — Это не смешно, — фыркнула она, поправляя волосы. — Раз не смешно, что ж тогда так тупо улыбаешься? Вот же… — Иди ты, — буркнула она и тут же пожалела о том, что сказала это. — Ой-ей, нахваталась словечек от Прайс. Что дальше? «Пошел на хер?». «Отсоси?». Она не выдержала. И засмеялась. А потом, точно так же, когда Хлою слишком несло, она легонько толкнула его плечо своим. И если она могла удивиться еще сильнее, она бы это сделала. Потому что Фрэнк пихнул ее в ответ точно так же — легонько и чуть неуверенно, словно она была фарфоровой и ему пришлось максимально расслабить руку, чтобы ненароком не сделать ей больно. И этот человек говорил ей, что следует его бояться? Какая нелепость. Она с трудом, но заставила себя посмотреть на него, лишь для того, чтобы убедиться в своих мыслях. Макс оказалась права — Фрэнк ей улыбался. Улыбался так, словно делал это впервые за долгое время. Неуверенно, чуть взволнованно, но искренне. И Колдфилд была уверена, что и ее улыбка была такой же. «В одной лодке», да? Плыть рядом с Фрэнком — пожалуй, лучшего попутчика в Аркадии Бэй она не смогла бы найти.***
Дни наконец перестали быть похожими на бесконечный «день сурка». Макс вновь вернулась в привычное русло обучения, к ней пришло вдохновение — она смогла взять в руки фотоаппарат и начать фотографировать. Сон тоже стал крепким. И она… Она больше не листала фотоальбомы с Хлоей и не пыталась сломать реальность, в попытке проникнуть в прошлое. Она наконец-то могла дышать. Разговаривать с однокурсниками и не избегать их общества. Даже с Викторией сумела найти точки соприкосновения — та перестала быть типичной сучкой, как только Нейтана упекли за решетку, и теперь Чейз была совершенно другим человеком. Конечно, ее стервозность порой давала о себе знать, но она была столь блеклой и мимолетной, что никто никогда не воспринимал это всерьез. Единственное, что так и не получилось наладить — это гиперопека Уоррена. Макс возвращалась к привычной жизни все быстрее с каждым днем, но для него, как будто не было разницы. Даже наоборот, девушке начало казаться, что в друге развилась паранойя. Бесконечные смс с вопросами о самочувствии, попытки отвести ее на очередной странный киномарафон и пристальный взгляд на совместных парах — были еще половиной беды. Вторая половина была какой-то жуткой. Может быть, у нее и самой развилась паранойя, но Макс начало казаться, что Уоррен за ней следит. Как иначе объяснить то, что он маячил где-то на горизонте каждый раз, когда она собиралась ехать к Фрэнку? Он то на остановке появлялся, то в закусочной, то рядом с женским общежитием и не уходил до тех пор, пока Макс не делала вид, что отправляется, либо же сидит у себя в комнате. Но как только друг исчезал из ее поля зрения, она тут же спешила к единственному человеку, который на нее не давил. Сегодня случилось ровно то же самое, и ее терпение лопнуло. Так что как только она зашла в фургон Фрэнка, с ее губ слетел усталый и одновременно раздраженный вздох. — Ого, ни видел еще, как ты злишься, — Бауэрс моментально заметил изменение в ее настроении, — что же заставило тебя так пыхтеть? — Уоррен. Макс сказала это и тут же поняла, что еще ничего не рассказывала Фрэнку о лучшем друге и ей бы следовало пояснить, кто он и чем ее взбесил. Но как только она собралась с мыслями, мужчина опять вернул ее в ступор. — Твой парень? Она чуть не поперхнулась воздухом. Конечно, это был не первый раз, когда Уоррена считали ее парнем, она к этому даже привыкла и легко научилась объяснять, как все на самом деле. Но сейчас, удивительно, но этот вопрос ее возмутил. — Нет. Он мой друг. Лучший. — Вот как? — Фрэнк хитро улыбнулся — она знала эту улыбку, так ей улыбались, когда не верили ее словам, — И чем же твой «друг» тебе насолил? На секунду она задумалась, а стоит ли рассказывать, что происходило в последние дни и что заставило ее так нервничать? Но Фрэнк смотрел на нее с пониманием, так что она рассказала все, как есть. И очень быстро об этом пожалела. Ведь чем больше она рассказывала, тем сильнее Бауэрс мрачнел и к концу рассказа, теперь уже она была удивлена тем, что впервые видела его настолько злым. — То, о чем ты сейчас говоришь, это сталкерство, Макс, — его и без того низкий голос сейчас звучал еще ниже, чем когда-либо, и будь на месте Колдфилд кто-либо другой, он определенно бы испугался, — и такому человеку ты доверяешь? По твоему рассказу, он даже хуже, чем я. Она стойко проигнорировала его легкий укор в свой адрес (Фрэнк как обычно принижал себя, а она все пытается убедить его в обратном) и на этот раз постаралась защитить другого. — Уоррен не сталкер. Он просто…слишком сильно меня опекает. — Ага, ты говоришь ему прекратить, а он все не прекращает. Следит за тобой и ведет излишне подозрительно. Это же ненормально, сама понимаешь. Да, от нормального было далеко, но ведь рано или поздно это же должно закончиться, верно? Верно…? — Макс, он не перестанет, — Фрэнк словно прочел ее мысли или скорее, ее говорящее выражение лица, — хочешь, чтобы я с ним поговорил? Она тут же себе это представила — как Фрэнк с ножом-бабочкой в руке, небрежно его подбрасывающий, легонько так намекает Уоррену, чтобы он держался подальше от нее, а то мало ли, что с ним может случиться — нож случайно упадет ему прямо в ладонь, или собака набросится… Боже, да почему у нее вообще такое представление? — Не надо, я сама могу… Настойчивый стук в дверь фургона прервал ее, и мрачное лицо Фрэнка, стало уже по-настоящему пугающим. — Ты…кого-то ждешь? — вопрос настолько нелепый, что ей самой стало смешно. Но смешок вышел нервный. — А ты как думаешь? — и они оба хороши. — Если ты что-нибудь с ней сделаешь, я натравлю на тебя копов! Отпусти Макс! Голос определенно принадлежал Уоррену, но она до последнего не хотела верить в то, что это он. Что он проследил за ней и пришел сюда, чтобы разлучить ее с Фрэнком. Как смешно — «разлучить», будто они… Фрэнк ловко обогнул ее, отодвинул в сторону и распахнул дверь фургона, Уоррен тут же взлетел внутрь, весь взмыленный и красный, будто бежал. Помпиду издал утробный рык, но Фрэнк осадил пса и тот остался лежать на своем месте. Все это произошло за считанные секунды и девушка опомнилась только тогда, когда Грэхем взял ее за плечи и встряхнул. — Макс! Ты в порядке?! Чем ты ее накачал, ублюдок?! Накачал…? Господи, он думает, что Фрэнк подсадил ее на наркотики! Она бросила паникующий взгляд на Бауэрса, тот был мрачнее тучи, но почему-то, молчал. Почему он ничего не отрицает? — Я в порядке, Уоррен, — она сбросила его руки и постаралась говорить спокойно, но голос дрожал и звучал слишком громко, она никогда не говорила на таких повышенных тонах, — а вот ты, похоже, не совсем. Что ты здесь делаешь? — Что я здесь делаю? — а у друга и вовсе, была истерика, — Хочу тебя о том же спросить, какого черта ты в фургоне у наркоторговца? Откуда он…? Нет, это не важно, по крайней мере, не сейчас. — Он уже давно ничем не торгует, — она толкнула его в плечо, — твою ж овсянку, Уоррен, мы ничего плохого не делаем. Она вновь посмотрела на Фрэнка, беззвучно моля — «ну же, помоги мне, скажи ему, что все в порядке», но тот теперь даже не смотрел на нее. Да что, черт возьми, со всеми происходит?! — Ничего плохого? Но и ничего хорошо, верно? — Грэхем фыркнул и окинул Фрэнка таким презрительным взглядом, что ей стало тошно. — Ты его не знаешь, он мой друг. Я здесь в полной безопас… — Друг? Фрэнк Бауэрс? Макс, у тебя рассудок помутнился? — он приложил ладонь к ее лбу, но она тут же ее сбросила, — Ты не в себе! Он тебя на сколько, на десять лет старше? «Вообще-то на четырнадцать» — чуть было не вырвалось у нее, но она прикусила язык. — Так, мы уходим отсюда, — Уоррен потянул Макс к выходу, а она впервые испугалась его. Она не хотела уходить, с Фрэнком она чувствовала себя в безопасности. Защищенной. Понимаемой. Нужной. И…нуждающейся. Сейчас он был нужен ей, как никогда. Нужен, чтобы остановить Уоррена, сказать ему, чтобы он оставил ее в покое, что она взрослая девочка и сама может со всем справиться, что она… — Он прав. Тебе лучше уйти, Макс. Его голос, такой низкий и такой тихий сейчас, ранил ее сильнее и напугал больше, чем мертвецкая хватка Уоррена на ее запястье. Почему…? Почему он это говорит? Зачем?! — Фрэнк… — Пошли, Макс, я же говорю, он никакой тебе не друг. И Уоррен увел ее. Вот так просто. Ничто и никто им не помешал. На выходе она видела только темно-карие глаза Фрэнка, смотрящие на нее и будто бы сквозь. Она ничего не успела ему сказать, да и не могла — словно онемела и оглохла одновременно. Только его взгляд, наполненный…болью? — и все, дверь фургона захлопнулась. До общежития ее довез Уоррен и всю дорогу, она не слышала и не чувствовала ничего. Ее чувства уменьшили на максимум и ощущалось это так, как если бы ее действительно накачали. Как тогда, в бункере с Джефферсоном… Вспомнив это, она поморщилась. Нет, с таким, конечно, не сравнится, но все равно, ей физически было плохо. На кочках начало даже подташнивать. Или это все от нескончаемого словесного потока Уоррена, что всю поездку не прекращал причитать о том, какая же Макс дурочка и как слепо же она доверилась тому ужасному человеку, как Фрэнк Бауэрс? Такому человеку, что продавал наркотики подросткам, такому человеку, что легко мог выстрелить в кого-нибудь и даже убить, такому человеку… — Да он заманил тебя для того, чтобы переспать с тобой, как он сделал это с Рэйчел! Что, ты таких слухов не слышала? Что он…! В этот момент, они уже остановились. И хорошо. Потому что попасть в аварию от того, что водитель получил смачную пощечину, не хотелось. Звон от нее был таким оглушающим, что и Макс, и Уоррен замолкли на добрые пять минут, слушая в голове отголоски этого звона. Но как только этот звук исчез, к ней вернулись все чувства. И голос. — Я сделаю вид, что не слышала этого, — удивившись, насколько холодно она звучит, Макс продолжила, — ты не знаешь Фрэнка, ясно? То, что ты слышал или видел, это только его оболочка. Причем вынужденная. — А ты, значит, его знаешь? И как же давно? — а его голос, звучал ядовито и обиженно. — Достаточно, чтобы понять, что он не плохой человек. — Да с чего ты сделала такой вывод?! Что он такого тебе сказал, что ты…! — Помолчи. И послушай. Она ему все рассказала. Вообще все. Начиная с того момента, как поняла, что любит Хлою, как потеряла ее так же быстро, как обрела, как были близки Хлоя и Рэйчел. Как были близки Рэйчел и Фрэнк. Что связывало Фрэнка и Хлою. И наконец… Что связало ее и Фрэнка. На какой почве, на какой общей боли, они притянулись друг к другу, как магниты и поняли, что могут жить дальше, если будут поддерживать и помогать друг другу. Макс вернулась к привычной жизни, к ней вернулось вдохновение, причем с удвоенной силой, теперь, она даже не боится подавать свои заявки на конкурсы и побеждать в них. А Фрэнк бросил торговлю наркотиками, устроился работать в строительную компанию, попутно помогает Джойс в закусочной и выступает за запрет подпольных собачьих боев. Как они поменялись, изменив друг друга. Когда она закончила, щека Уоррена уже не была такой красной, а его вид уже не таким обиженным и злым. Наоборот, парень выглядел пристыженно — он явно осознал, что поступил неправильно и вообще, в этой истории — он был главным злодеем. — Господи, Макс, прости, какой же я придурок, — он опустил голову на руль и стукнулся об него лбом, — не знаю, что на меня нашло…я просто…я так сильно о тебе волнуюсь, после всех этих убийств и того, что случилось, я просто… — Уоррен, — она положила ладонь на его спину и легонько погладила, — все в порядке, я понимаю. — И не злишься? — Злюсь. Но уже не так сильно. И если ты пообещаешь, что не будешь следить за мной и делать что-то подобное, как сегодня, то вообще перестану. — Идет. Уоррен протянул ей мизинец и она в ответ скрепила его своим. — Но почему Фрэнк ничего не сказал? Он же мог меня остановить, но ничего не сделал. — Это мне и самой интересно… — Может, он меня испугался? Шучу. Странно, что я его не испугался… Твою мать, до меня только что дошло, что я угрожал Фрэнку Бауэрсу… Макс, попроси его не убивать меня, ладно? Колдфилд закатила глаза и фыркнув, толкнула друга плечом. Теперь, когда они наконец сели и спокойно поговорили, между ними наступила долгожданная пора дурачества. Если подумать, то она сама хороша, столько дней его избегала и ничего ему не рассказывала, неудивительно, что он поднял тревогу. Наверное, если бы на месте Фрэнка был другой мужчина, то эта паника была бы даже оправданной полностью… — Ты тоже прости меня, — перед его отъездом они обнялись и Уоррен вновь сунул ей флешку с очередной подборкой фильмов, которую на этот раз, она действительно собиралась посмотреть. — Да ладно, Макс, мы же друзья, верно? Мы не можем друг на друга долго обижаться. — Ты прав, — улыбнулась она и отпустила его, — рада, что мы все уладили. После его отъезда, настроение вновь стало паршивым, мысли вернулись к Фрэнку и его странному поведению. Почему он так себя вел? Почему ничего не сказал и решил, что ей лучше уйти? И насколько уйти? Значит ли это, что он больше не хочет ее видеть? Но почему? Какая в этом логика? Столько вопросов, а ответов нет не на один. Она вернется к нему завтра утром и все узнает, будет допытываться до тех пор, пока не докопается до правды, даже без суперспособности, она не растеряла хватки добывать нужную информацию. Она узнает. Она убедит его в том, что все хорошо. Что он нужен ей. И будет надеяться, что нужна ему…***
План прождать до утра и отправиться к Фрэнку с треском провалился тогда, когда среди ночи она поняла, что не может уснуть. Чувства обуревали ее. Волнение, нетерпение, какое-то странное беспокойство — сердце громко стучало в висках. И трудно было понять, почему же она так нервничает? Да в чем проблема просто закрыть глаза и попытаться поспать? Фрэнк же никуда не сбежит. А вдруг сбежит? Вдруг он попросил ее уйти, а сам сейчас покидает город без прощания? Как она когда-то покинула Хлою, как Рэйчел когда-то собиралась покинуть его… Это заставило ее вскочить и лихорадочно собрать рюкзак, а затем выпрыгнуть в холодную ночь. До побережья было далеко, автобусы пойдут еще не скоро, но благо, что она знала, где можно достать велосипед, на нем-то она и доедет. Быстрее, быстрее. Сердце подгоняло ее и она крутила педали настолько быстро, насколько могла. Страха врезаться во что-то в такой темноте — не было. Как и страха того, что она могла наткнуться на какую-то нелицеприятную личность. Все, чего боялась Макс — не успеть. Как она не успела остановить выстрел своими силами, а не суперспобностью… Нет! Нельзя об этом думать, нельзя! На таком адреналине, она сама не зная как, оказалась на побережье в два раза быстрее, чем на то рассчитывала. Фургон… К счастью, еще был там. Сипло вздохнув, она постучалась. Тихо. Постучалась еще раз. В ответ — ничего. — Фрэнк! — она почувствовала, что задыхается от страха, — Это Макс, открой! — Макс…? — слава Богу, ей приглушенно ответили, — Что, черт возьми…? — Просто открой. Ну же. Она успокоилась, начала дышать ровнее, но дверь так и не спешила отворяться. — Фрэнк…? — Тебе лучше уйти, Макс, я сейчас серьезно. На миг у нее упало сердце. И она чуть не расплакалась, однако, быстро взяла себя в руки, когда поняла, что голос Фрэнка, звучит не зло или раздраженно, а как-то устало и…печально? — Почему? — она прислонилась спиной к двери и села, обняв колени, — Я что-то не так…? — Нет, ты тут не причем. Я просто… — вздох, — я выпил. Много. Не хочу наговорить лишнего, давай поговорим позже, завтра…блять, только не говори, что сейчас ночь и ты пришла сюда пешком. — Не пешком. На велосипе… Она едва успела вскочить и отпрыгнуть от двери, потому что та резко распахнулась и ее втащили внутрь, потянув за капюшон ветровки. Ха, дежавю… — Ты совсем сдурела?! Ты хоть понимаешь, насколько опасен и безрассуден твой поступок? — Фрэнк рявкнул и чуть встряхнул ее. Тут же замер. Отпустил и отошел на шаг назад. В темноте, она не могла видеть его лица, зато отчетливо услышала сдавленный вздох и хриплое: — Прости, не хотел пугать…сука, снова на те же грабли… — Я не испугалась, — это была чистая правда, она наоборот, чувствовала себя на редкость счастливой — он впустил ее, — честно. Она протянула к нему руку, намереваясь положить ее на плечо, на ладонь ткнулась в грудь. Черт, как же темно… — Насчет того, что было сегодня… Уоррен передает извинения. Мы с ним поговорили и все уладили — больше никакой слежки. И он теперь знает, что ты не представляешь для меня никакой опасности. — Что ж, он ошибается, — мужчина горько усмехнулся и она почувствовала, как он положил ладонь на ее руку и мягко отстранил ее от себя, — я только что вышел из себя. — Я же сказала, что не испугалась, — Макс нахмурилась и вновь положила руку, на этот раз, точно попав на плечо, — Фрэнк, мы уже обсуждали это — я тебя не боюсь. — А следовало бы. Она едва не задохнулась от возмущения и не успела найти нужные слова, а Фрэнк продолжил говорить то, что ей не хотелось слышать. — Ты знаешь причину, по которой Рэйчел ушла от меня? Нет? Ну так знай, Макс — я напугал ее. И сильно. Рэйчел… я любил ее больше всего на свете, но она была такой… яркой. Принадлежала всем, но никому. Я ревновал. Ревность сносила мне крышу. Как твоему другу сегодня. Что? Он хочет сказать, что? — Я следил за ней, понимал, что поступаю неправильно, но ничего не мог с собой поделать — мне нужно было знать, что я единственный, с кем она… Однажды я увидел, как она целовала другого — это привело меня в ярость, вернувшись в фургон я накачался. В тот же день, Рэйчел пришла ко мне и я накричал на нее, она возмутилась тем, что я следил за ней и говорила, что ничего не понимаю и даже понятия не имею о реальном положении вещей. Я что-то сказал ей…грубое, не помню что, но она ударила меня и я… — Ударил…в ответ? — Пощечину. Я ударил ее по щеке, но пожалел об этом так же быстро, как все это произошло. Я тут же начал извиняться и она сказала, что все в порядке, даже осталась в тот день вместе со мной…но в ее глазах я уже видел, что она разочаровалась во мне. Следующим утром я проснулся один. С запиской от нее, лежащей на подушке. Что она… Что она уходит, потому что он напугал ее, но она все равно переживает о нем и ей нужно время, чтобы со всем этим справиться. Она помнила эту записку. Помнила так, будто читала ее прямо сейчас. — Я только что, чуть не сделал подобного с тобой, Макс. И где гарантия, что не сделаю? Он не сделает. Она уверена в этом. Никогда не была настолько уверена, как сейчас. Фрэнк… — Потому что я тебе верю, — ее голос звучал твердо, как никогда раньше, — и ты больше не принимаешь наркотики, ты сможешь… — Дело не только в них, — раздраженно прервал Фрэнк и махнул рукой в сторону, словно на что-то указывая, но в темноте она все равно этого не увидела, — несколько бутылок пива и меня уже понесло. Черт, Макс, ты правда не понимаешь? Что она должна понять? Паника внутри нее вновь начала набирать обороты. — Я от твоего дружка Уоррена не далеко ушел, и сегодня, когда он заявился сюда с мыслями о том, что я мог с тобой сделать… Макс, что мы, черт возьми, делаем? — он сипло вздохнул и закрыл ладонью лицо, — Взрослый мужик тусуется в фургоне с юной девчонкой, да зная мою репутацию… Это все ненормально. Он прав — тебе лучше держаться от меня подальше. Макс набрала воздуха в грудь, стало тяжело дышать и сердце забилось быстрее. Лихорадочные мысли одна за одной, сменяли друг друга. Он не прав. Фрэнк ошибается насчет себя — к черту его репутацию, он больше не тот человек, кем был, и откуда ему знать, что ей лучше держаться в стороне? Ей нужно его общество. Она нужна ему! Причем тут их разница в возрасте, если они помогают друг другу справиться с утратой? И не только с ней. Скрасить серые будни, обрести вдохновение и силы жить дальше — это все только малая часть. И если Фрэнк отстранит ее от себя…она… — И мне лучше держаться подальше от тебя, — сипло прошептал он, от звука его голоса — Макс вздрогнула, — блять, обещал же себе, что больше не влюблюсь в школьницу и вот… Ч…что? Что-что? Что он сказал…? — Блять… Макс, тебе лучше уйти… черт! Какой уйти, там же ночь, я уйду — оставайся здесь, а я… Она была права, когда решила прийти сюда сейчас. Отправившись в фургон утром — она ничего из этого не услышала бы. Фрэнк уже был бы трезв и ничего подобного ей не сказал. Может, так же постарался отдалить ее от себя, но сдался бы быстро, стоило бы ей привести парочку весомых аргументов. Но он ничего не сказал бы об истинных чувствах. Она никогда бы о них не узнала, потому что он не планировал о них рассказывать, боясь, что все, что произошло между ним и Рэйчел, так же перенесется и на нее. Их связь бы не поменялась. Они по прежнему были бы дороги друг для друга, тусовались в его фургоне, ели все, что Фрэнк приготовит, кидали остатки Помпиду, смеялись над всякой чепухой и смотрели эти нелепые шоу вроде «Я твой отец» или «Платье для невесты». Вспоминали бы Хлою и Рэйчел, и ничего бы не… Или рано или поздно, но это должно было произойти? Не Фрэнк, так она бы осознала, что с ней происходит, и почему ее так сильно к нему тянет. Что заставило ее потянуться сейчас вверх и осторожно прижать холодные губы к его губам, так же неловко, как тогда, в первый раз с Хлоей… Только тогда Хлоя взяла ее на слабо. Это была шутка. Эксперимент, по большей части, только последний их поцелуй — был действительно настоящим. И Фрэнка она целует тоже по-настоящему — просто ей страшно. Страшно, что он оттолкнет ее, прогонит или же сбежит сам. Что она все неправильно поняла, что он неправильно поймет ее… Ей страшно. Но когда она уже думает отстраниться, его руки падают на ее талию и прижимают к себе, а рот, до этого чуть приоткрытый, открывается навстречу и она чувствует резкий запах пива, прежде чем его язык мажет по ее губам. Тихий вздох, чуть ли не стон, срывается у нее, когда она понимает, что впервые целуется настолько серьезно. С языком, обхватывающий ее собственный и осторожно задевающий небо, с губами сжимающими ее — не сильно, но настойчиво, не так, как с Хлоей. Поцелуй вообще отличается от всех, что у нее когда-либо были, хотя она целовала всего двоих — того милого мальчика из Сиэтла, что исчез так же быстро, как и появился, и Хлою. И там все было сдержанно, романтично, мило, неловко. Трагично… Не так. Сейчас было жарко, пьяняще и отчаянно. В поцелуе был страх — не только ее страх, но и страх Фрэнка. Он целовал осторожно, боясь напугать, сделать больно и, может быть, боялся чего-то еще. Ей не хватало воздуха, но он же и был ее воздухом. И с каждым сиплым вздохом, с каждой легкой передышкой, когда его губы на секунду отставали от нее, она дышала им — его тихим выдохом на ее губах. Хотелось бы, чтобы это продолжалось вечно, но ошибкой было то, что она встала на носочки, прежде чем поцеловать его и когда от чувств ее перестали держать ноги, она неловко завалилась на Фрэнка и это его словно пробудило. — Черт… — хрипло выдохнул он, отрываясь от ее губ и утыкаясь лбом в макушку, — Макс…ты не понимаешь, что делаешь… — Еще как понимаю… — она звучала не лучше, сбивчиво и тихо, язык слегка онемел, — Фрэнк, я тоже тебя… — Нет. Нет-нет, черт, молчи, умоляю, — он встряхнул ее за плечи и поменял их местами, теперь Макс была прижата к столу, а Фрэнк был ближе к двери — к побегу, — это все потому, что тебе больно и одиноко — а я просто оказался рядом, понимаешь? Это все временно, пройдет. Тебе просто нужно больше общаться со сверстниками. Уоррен…хоть и не лучший кандидат, но если дашь ему шанс… А вот сейчас она была действительно возмущена. Не так, как ранее в машине с Уорреном — куда сильнее. — Ты не можешь решать за меня! — не выдержав, она стукнула его в грудь, хотя ударом это было назвать сложно, — Не можешь, слышишь? Мне не нужен кто-то другой. Не нужен кто-то из сверстников. Не кто-то из академии, понимаешь? Мне нужен… ты. Фрэнк…пожалуйста… Она обещала себе не плакать. Нужно было сохранить твердый рассудок, чтобы убедить Фрэнка в своей правоте. Но твою ж овсянку, чувства оказались сильнее и Макс почувствовала, как слезы покатились по щекам и как сильно ее начало трясти. В тщетной попытке успокоиться и не начать всхлипывать, она сжала губы и обняла себя, закрыла глаза и сильнее вжалась спиной в стол, чувствуя, как он давит прямо на копчик. Не плакать, не плакать, не плакать. Фрэнк сейчас уйдет, если она не возьмет себя в руки и не докажет, что находится в трезвом уме, а не сошла с ума от утраты и одиночества. Услышав, как он шевельнулся, она вскрикнула — «стой», побоявшись, что он уйдет. Однако тут же ощутила его ладонь на своем затылке — Фрэнк притянул ее к себе, она упала на его грудь и…расплакалась. Слезы хлынули фонтаном и несколько сдавленных всхлипов все-таки вырвались из нее. — Все хорошо, тише, спокойно, — он поглаживал ее по спине и с каждым движением его руки, проходящей от шеи до копчика, ей становилось все легче, — я никуда не ухожу. Хочешь воды? Сок? — П…пива. Сказала, не подумав и на несколько секунд воцарилась тишина, а потом, она услышала сдавленный смешок. И еще один. — Видишь? Я хреново на тебя влияю, — прошептал он куда-то в макушку, — но может быть, тебе сейчас не помешает. Хоть успокоишься. Он выпустил ее из кольца рук и она разочарованно вздохнула. Было так приятно…тепло и безопасно. Так…спокойно и правильно. Она не ошиблась в своих чувствах. И Фрэнк не ошибается — просто боится признать их. Боится, что все кончится плачевно. Что он не подходит ей. Когда в ее руках оказалась холодная банка пива, она не задумываясь сделала большой глоток и тут же об этом пожалела. Вкус был мягко говоря…не очень. На губах Фрэнка он ощущался иначе… Боже, как же хорошо, что тут темно и никто из них так и не решается включить свет. — Не глотай так быстро. На, закуси. К ногам прилетела пачка. Чипсы. По вкусу… — С беконом, — она улыбнулась, он уже так хорошо ее знал, — спасибо… Отчетливо услышала его усмешку, чуть горькую. Нет, все-таки она хочет видеть его лицо, даже если ее собственное, сейчас все красное от слез и поцелуев. Глотнув еще пива, она поднялась, чтобы найти выключатель, но Фрэнк взял ее за руку и усадил на место. — Не нужно… Хорошо. Пусть так. Тогда… — Макс, давай лучше поговорим, — ее губы ткнулись куда-то ему в челюсть, потому что он уклонился, прочел ее движения, — Ну же, давай? — Я уже все сказала, — следующий поцелуй угодил в щеку, — можешь говорить, все, что угодно. Я не сдамся. — Почему? — так устало и отчаянно, что даже больно, — Я не хочу тебя ранить, слышишь? Ты еще так молода, зачем портить себе жизнь связываясь со мной? — Но Рэйчел была такой же молодой. Она укусила язык — черт, этого нельзя было говорить. Нельзя сравнивать ее и Рэйчел. Простую школьницу, ничем не выделяющуюся — и роковую красотку, идеальную во всем, покинувшую этот мир так рано… Она никогда с ней не сравнится. — Рэйчел… она была старше своих лет. — То есть вся причина в том, что я, как ребенок? — Макс поджала губы и прижалась головой к его плечу. — Нет. Черт…мы с ней стоили друг друга, понимаешь? Могли ссориться, бросаться друг в друга вещами, расходиться и сходиться по два раза на дню… Ты не такая, Макс. Ты лучше — понимающая, добрая. Сильная… Я тебе не ровня, ты… — Если скажешь, что я достойна лучшего, то я тебя стукну. Или поцелую. Похоже, второго ты боишься больше. Его хриплый смех над ее ухом, прокатился по коже, как раскат грома — и она покрылась мурашками. Божечки, так приятно…и от этого он просит ее отказаться? — Я боюсь не тебя, а за тебя. Если я причиню тебе боль, то не прощу себя за это. — Этого не будет. — Откуда ты знаешь? Вместо ответа, она нашла губами его губы — на этот раз он не стал отворачиваться и она наконец-то смогла поцеловать его уверенно и со всеми чувствами, бушующими в ней. Страхом, желанием, легким сомнением. А во главе была любовь. И она чувствовала ее в нем. — Потому что ты любишь меня, — она улыбнулась, скрывая улыбку в его шее, — потому что я люблю тебя. Чтобы не произошло дальше, Фрэнк, не ранит меня так сильно, как твое желание того, чтобы закончилось то, что еще даже не началось. Дай нам шанс. Дай шанс себе. Мы заслужили хорошую концовку, разве нет? И тут произошло то, чего она никак не ожидала. Макс думала, что будет отрицание, очередная неуверенность в ее словах и еще несколько слабых аргументов Фрэнка о том, что им нельзя быть вместе. Но совершенно искреннего смеха, с сиплым придыханием, она не могла предсказать. — Вот это тебя разнесло с двух глотков, — Фрэнк фыркнул ей в ухо и сильнее прижал к себе, к ее огромной радости — теперь она слышала, что его сердце колотится так же сильно, как и ее собственное, — ты пьяна… — Я только что целовалась с парнем, который пьян, как старый сапожник. Я опьянела от вкуса твоего языка, — хихикнула Макс и тут же начала краснеть. Похоже, она правда опьянела. Еще бы, пьет-то она впервые. Фрэнк рассмеялся еще сильнее, отчего их вдвоем затрясло, как белье в стиральной машинке. Она тоже начала смеяться, потому что его смех был чертовски заразительным и потому, что она была счастлива. Так счастлива. Он завалился на спину, Макс оказалась на нем и как только истерический смех покинул их, губы вновь встретились и сжали друг друга в жадном поцелуе. Вот сейчас — точно все было иначе. Фрэнк целовал по-взрослому, как мужчина целует женщину, которую действительно любит. Она практически не поспевала за его действиями, потому что была неопытна, а рассудок плыл и не мог адекватно мыслить. Но его умения все покрывали сполна — если Макс промахивалась, он ловил ее губы быстрее, чем это принимало неловкий оборот. Если их зубы сталкивались, он открывал рот шире, чтобы подобное не повторилось вновь. Если она начинала терять ритм, он вел сам. Он хрипло дышал, вздрагивал и с каждым ее тихим стоном, в его горле возникал тихий рык, который он подавлял прежде, чем Макс успевала услышать его. Руками она держалась за его плечи, чувствуя, насколько они крепкие и твердые, это, почему-то, распаляло ее и когда ладони сползли ниже, на бицепсы, она не удержалась и сжала их — ощущая рельеф. Черт, она и не думала, что это так… Из-за этого, ее следующий стон вышел громче, отчего она удивилась и покраснела от стыда — Макс не знала, что может вот так. Похоже, этого не ожидал и Фрэнк, потому что она услышала и его стон. Больше похожий на рычание пса, но это точно был он, потому что произошедшее дальше, могло случиться только потому, что он наконец дал волю своему возбуждению. Макс вздрогнула от его горячих и сухих ладоней на своей голой спине — он задрал ее футболку, чтобы погладить ее, прикоснуться к ремешкам лифчика и дернуть застежку. Не понимания, что происходит, но действуя по наитию, следуя внутренним инстинктам, она опустила правую руку ниже — провела ладонью по его животу, а затем… Та легка на пряжку ремня джинс. Он…у него… — Черт… — хрипло прошептал он и она чуть не застонала от отчаяния, когда он убрал руки с ее спины, чтобы убрать ее руки с него, — подожди, нам надо остановиться… Остановиться? Зачем? Они же ничего плохого не делали? Она же просто… Ох. Она дотронулась до его… Макс села. И они оба оцепенели в такой позе. Он держит ее за запястья, пока она сидит прямо на его…он утыкается ей… — Макс, — голос натянутый, как струна, в нем ни намека на опьянение или возбуждение, — слезай. Медленно. Послушно, будто ее потянули за ниточки, она сползла ниже и уже с его ног, осторожно перекатилась на пол. Села. С бешеным стуком сердца и дрожащими руками, попыталась дотянуться до застежки бюстгальтера на спине и застегнуться, но не получилось. Ни с первой попытки, ни со второй. — Стой. Не шевелись. Руки Фрэнка вновь скользнули под футболку и она замерла, размякла в этих ощущениях и опомнилась только тогда, когда эти руки исчезли, а застежка оказалась крепко застегнутой. «Он это делает не в первый раз» — пронеслось стремительно и тут же забылось. — Прости, — он обнял ее со спины и она с радостью прижалась к его груди, — меня…нас занесло. Я выйду покурить, хорошо? Ложись спать. — Ты же…вернешься? — Не бойся, — смешок над ухом, успокоил ее, — обещал, что не уйду. Когда Фрэнк вышел на улицу, она еле-еле нашла в себе силы, чтобы встать и лечь на кровать. Голова кружилась — то ли от пива, то ли от Фрэнка. Скорее от Фрэнка и вкуса пива на его губах. Боже. Она только что чуть не переспала с ним. Если бы они продолжили, то сегодня, она лишилась бы девственности. Прямо на полу фургона в состоянии алкогольного опьянения. И самое странное то…что она не была против. Ни капли. Даже не задумалась об этом. Она даже…хотела этого. Особенно, когда под ее ладонью был его вставший член. Макс покраснела так сильно, что лицо начало гореть. Божебожебожебоже, она сжала его в руке, она впервые сжала… Фрэнк вернулся быстрее, чем она успела переварить все произошедшее, почувствовала сильный запах сигарет и вдохнула его, ощущая не только это. Еще пахла кровать. Кровать пахла Фрэнком. Твою ж овсянку, даже его запах начал пьянить. Она вжалась носом в подушку и отодвинулась вместе с нею к стене, надеясь, что Фрэнк ляжет рядом и она ощутит этот запах сильнее. И его руки на ней. И его сердце под ухом. И, может быть… Но он упал в водительское кресло, как и всегда, и от этого, она издала обиженный хнык. — Макс? — тут же обеспокоенно спросил мужчина, наверняка решив, что она вновь начала плакать. — Ты не ляжешь вместе со мной? — ну точно как ребенок, ужас, Макс. — Ты пьяна, — от его облегченного вздоха, Колдфилд снова зарделась, — я понимаю, чего ты хочешь, но нам этого нельзя, ясно? Если я сдержался сейчас, то не гарантирую, что сдержусь если буду…черт, вдыхать твой запах и ощущать тебя… блять, спи уже. Бауэрс сипло вздохнул. Он явно был на грани. И это… так…интригует. — А может, сдерживаться и не надо? — прошептала она, чувствуя, как засыпает — вдыхая запах Фрэнка на мягкой подушке. — Дурочка… Это она услышала, когда закрыла глаза. Слово, произнесенное так нежно и явно не для того, чтобы ее обидеть — так мог звучать только Фрэнк. И губы, мазнувшие по ее лбу, тоже могли принадлежать только ему, но она уже спала, и не могла их почувствовать. Однако во сне она улыбалась. Словно бы знала, что он это сделал.***
Когда она проснулась следующим утром — первым ее чувством был стыд. Жуткий стыд за свою вчерашнюю смелость. Нет, пить ей уж точно нельзя, раз всего от полбаночки пива она набросилась на Фрэнка, как собака на кость. Макс долго не решалась подняться с кровати и услышать страшные слова — «прости, Макс, но нам не следует…» — от Фрэнка. Он же может ей сказать, что вчера был слишком пьян и все то, что они делали — это неправильно и продолжению этого нельзя случиться? Она чувствовала, что именно это он ей и скажет, и конечно, была готова бороться против этих слов. Но когда она решительно встала, то первым, что услышала было: — Проснулась наконец? Отлично, давай ешь. Яйца с беконом, как обычно… и как твоя голова? Не болит? Удивление было слишком сильным, девушка даже не смогла внятно ответить, только мотнула головой — та действительно не болела. Хотя могла. Фрэнк сделал к ней шаг, осторожно, будто боясь спугнуть, дотронулся до ее челки, прилипшей ко лбу и заправив прядь за ухо, хрипло произнес: — Не тошнит? А то выглядишь так, будто сейчас… Она уже не могла слушать, что он говорит — только не таким вот голосом, полным заботы и неловкости, ей срочно нужно было подтверждение произошедшему вчера. Ей нужны были его губы на ее губах. Так что она обняла его за шею и крепко прижавшись к нему, воплотила свое желание в жизнь. Внутренности у нее словно скрутило, и не в рвотном позыве, как думалось Фрэнку, а от избытка чувств — страха и наслаждения. Впрочем, первое тут же исчезло, стоило Бауэрсу обнять ее за талию и ответить на поцелуй, который был одновременно похож на вчерашние, но и отличался от них. Этот был нежнее, медленнее, но все таким же жадным, ворующим и дарующим воздух. Боже, Макс чуть не заплакала от облегчения… Он не передумал. Не отказался от своих чувств и не стал убеждать в том, что их чувства неправильные. Хотя она почти уверена, что он сделает это позднее… Просто таков Фрэнк, он всегда слишком строг к себе. — Похоже, ты в полном порядке, — усмехнулся он ей куда-то в шею, отчего кожа Макс тут же покрылась мурашками, — даже слишком. — Прости, — смущенно улыбнувшись, она отступила назад, но все еще осталась в его объятиях, — я просто испугалась, что… — Да. Я понял, ты думала, что я прогоню тебя прочь. Не буду врать, какая-то часть меня считает, что так будет правильнее. Но… — Но? — Это было бы слишком жестоко, — выдохнул он и отпустив ее, направился к плите, чтобы выложить яичницу на тарелку. — Жестоко по отношению ко мне? — К нам, Макс. Ты права — я не могу решать за тебя. И если ты хочешь попробовать быть со мной, даже зная, что это может кончиться пиздецки плохо… черт, я не особо красноречив в таких делах… но если это то, чего ты действительно хочешь — то я не стану тебя останавливать. — А ты, Фрэнк? Ты сам… Она замерла, потому что он повернулся к ней с таким сложным выражением лица, что ей потребовалось время, чтобы его понять. Взгляд — пожирающий, пронзительный. Плотно сжатые губы и пальцы, быстро постукивающие по столу — нервозность. Брови напряжены, нос чуть сморщен — глубокое раздумье. Он… — Блять… да. Да, блять, хочу. Черт. Мне не стоит — но я этого хочу. Удивительно, но эти слова, ничуть не романтичные, грубоватые и хриплые — были одними из самых приятных, что она когда-либо слышала. Настолько прекрасны они были для ушей Макс, что она не смогла сдержаться и с лету врезалась в мужчину с объятиями. Еще приятней ей стало, когда на ее макушку легка его теплая рука, что начала трепать и без того растрепанные волосы. — Полегче, девочка, — хохотнул Фрэнк, когда она еще крепче вжалась в него, — ты мне так кости сломаешь. Рука исчезла с ее головы и Макс тут же издала недовольный стон. — Что такое? — Верни на место. — Что? Не отвечая, она сама взяла его за руку и ткнулась головой в ладонь. Фрэнк завис на какую-то долю секунды, но потом, как она и хотела, осторожно погладил по голове. На ее довольную улыбку, Бауэрс тихо простонал: — Черт, ты еще такой ребенок, что я за монстр, что… — Молчи, — ткнув его под ребра, Колдфилд недовольно насупилась, — лучше гладь. — Как скажете, принцесса, — от его ухмылки у нее кровь прилила к ушам и щекам, — только давайте сначала поедим, идет? А потом, я исполню все ваши желания. Тщетные попытки воспротивиться против скорого завтрака были успешно проигнорированы, и ей пришлось есть двойную порцию, наличие которой Фрэнк аргументировал тем, что Макс бледная от того, что слишком мало ест. — Ты в обморок случаем не падаешь? — фыркнул он, подкладывая в тарелку еще больше бекона. — Говоришь, как моя бабушка. — Видишь? Это повод задуматься. Ешь. И не вздумай кидать кусочки Помпиду. А ты не смотри сюда, я тебя уже кормил, наглое создание. Она засмеялась, чуть не поперхнулась куском мяса, но быстро запила его кофе. Фрэнк, конечно, все это заметил и до самого конца трапезы упорно молчал, чтобы вновь не спровоцировать ее на смех и дать ей спокойно позавтракать. Впрочем, у нее это не удалось. Потому что она больше занималась тем, что разглядывала его. Как он сосредоточенно жует, как медленно намазывает джем на кусок хлеба, как пьет кофе и его кадык ритмично дергается вверх-вниз, как его язык появляется на мгновенье, чтобы слизать… — Макс, твоя еда в тарелке, а не перед тобой, — усмехнулся он, когда заметил ее пристальный взгляд. Твою ж овсянку, к черту… Она убрала тарелки в сторону, под возмущенное «эй» от Фрэнка — отняла у него кружку и тоже отставила прочь. — Что ты… Это она тоже пропустила мимо ушей и нависнув над ним, потянулась за тем, что ей хотелось больше всего. За его поцелуем. И когда язык, сладкий от джема, скользнул в ее рот, она не смогла сдержать ни стон, ни остановить позыв своего тела. Она забралась на его колени, ее бедро прижалось к его паху, все для того, чтобы ощутить… — Макс… Нет-нет, только не говори, что нужно слезть… — Да постой же… Она разочарованно выдохнула и медленно, не желая этого, но повинуясь, покинула его колени. — Не делай такое лицо, — хрипло вздохнул он, коснувшись ее покрасневшей щеки, — это для твоего же блага. — Для моего блага? — Макс искренне не понимала его отстраненности. К счастью, он поспешил пояснить. — Макс, поправь меня, если я ошибаюсь… но ты же девственница? Она промолчала. Но ее бегающий взгляд, нервное почесывание носа и красные пятна на шеи, словно лепестки роз, сказали все и без нее. — Так я и думал, — мужчина облегченно выдохнул и прижал смущенную Макс к груди, — теперь ты понимаешь, почему я не позволяю тебе распускать руки? И себе тоже. — И что…это значит, что ты…? Что ты не хочешь ме… — Не неси бред, — грубо, но честно, — если бы не хотел, все было бы не так. — Тогда…? Она услышала, как Фрэнк тяжко вздохнул и замерла в ожидании. Сердце колотилось, как бешеное, нервы на пределе, но она стойко выдержала это испытание. В награду получив тихое: — Хочу, чтобы с тобой все было иначе. Лучше, понимаешь? Хочу взять тебя, когда ты будешь хотеть этого больше всего. Когда ты будешь уверена сильнее всего. Когда тебе не будет страшно. — Но мне не страшно. Она соврала — конечно, ей было страшно. Мысль о первом разе, была волнующей настолько же, сколько и пугающей. И Фрэнк раскусил ее, как семечку. Его рука забралась под ее футболку и сжала грудь в лифчике — не сильно, но уверенно и Макс… — Видишь? Ты вся дрожишь, — усмехнулся он, убирая руку — к ее великому разочарованию и облегчению, — тебе и хочется, и колется. А я еще даже не начал. Так что как насчет того, чтобы подождать? — Хорошо, — она тихо вздохнула и потерлась носом о его футболку, вдыхая коктейль запахов — жареный бекон, сигареты и сам Фрэнк, приятная терпкость, — и сколько ждать? — Столько, сколько тебе потребуется, чтобы не рассыпаться на части в моих руках. — То есть целую вечность? — усмехнулась она, из-за чего получила тычок под ребра. — Не утрируй, через пару месяцев привыкнешь. — А если нет? Она поднялась, чтобы заглянуть в его глаза. Темный шоколад, древесная кора и мокрый песок — все то, что нравилось ей было в нем. Нет, она никогда к этому не привыкнет. — Тогда у меня закончится выдержка, — невесело хмыкнул он, поглаживая ее по скуле, — я не железный, Макс, и вечность заигрывания с тобой будут сладкой пыткой. А судя по твоей напористости, ты доведешь меня до крайности быстрее, чем пара месяцев. Улыбка сама собой появилась на ее лице. Пара месяцев или быстрее… ей не терпелось узнать, как все это произойдет. И судя по затуманенному взгляду Фрэнка — ему интересно тоже. В тот день, выдержка Фрэнка была железной, а смелость Макс была неловкостью — они только целовались и прижимались друг к другу, чтобы ощутить желанное тепло. Впереди было несколько недель невинных ласк. Которые рано или поздно, грозились перерасти в нечто большее.***
Она была готова. Чувствовала, что готова. С каждым утром, что она просыпалась в своей комнате в общежитии, она ощущала это. Внизу было влажно. В голове были свежи воспоминания о жарких, сюрреалистических снах. Руки, губы — исследовали ее тело. Не было видно лица, но она и так знала, кому они принадлежат. Фрэнк дразнил ее во сне так же трепетно, как и наяву, где каждый день, их тела все больше и больше двигались навстречу друг другу. Это происходило случайно. То он во время объятий проведет рукой по ее груди, то у нее встанут соски и он это почувствует, то у него встанет и это ощутит она… Каждый раз, она стремительно краснела и забывала, как дышать, а он медленно отстранялся, с едва сдерживаемым возбуждением шептал ей на ухо, что все в порядке, надо просто сделать перерыв и отвлечься. И отвлекались они тем, что… Играли. Будь то приставка в комнате Макс, любезно одолженная Уорреном, будь то игры на свежем воздухе с Помпиду, или настолки в фургоне. Карточные игры — в которых Фрэнк уделывал ее примерно столько же, сколько и поддавался. А еще она играла ему на гитаре. Он и Помпиду были единственной публикой, но самой преданной и внимательной. И фотография. Макс искренне называла Фрэнка своей «музой», но каждый раз это слово вызывало у него только приступ неконтролируемого смеха. Впрочем, он никогда не был против того, что она его фотографирует. Но и не позировал. Фото получалось само собой. В моменте. И это было прекрасно. Ее любимый кадр был сделан именно так. На закате они гуляли по побережью и ели хот-дог обильно политый кетчупом. Мужчина пролил его на свою любимую футболку, чертыхнулся, доел хот-дог в два укуса и стянув с себя одежду, окунул ее в море. Макс замерла, пораженная красотой происходящего. Чуть загорелый торс Фрэнка, капли воды, стекающие по его рельефному животу, белесые шрамы на груди и мышцы на руках, напряженные от того, что он выжимает футболку… все это на ослепляющем закатном солнце. Макс помнила, что вытаскивала полароид дрожащими руками и фоткала тоже ими, так что кадр получился чуть смазанным, но от этого, не менее прекрасным. Когда Фрэнк услышал щелчок затвора, то повернулся к ней с хищнической улыбкой и низким шепотом произнес: — За такое ты мне платить должна, девочка. А потом, мгновенно, разразился веселым смехом, пока покрасневшая Макс смотрела на фотографию в руке — пытаясь понять, что смутило ее больше, его откровенная насмешка или то, что она выпала в осадок от осознания его мужской привлекательности? Нет, конечно, она всегда могла понять, стоило только взглянуть на человека, будь то парня или девушку, привлекательны ли они, или же нет. Но никогда в ней не вызывали столько желания откровенно разглядывать и восхищаться. И это было, по меньшей мере, необычно. Ведь Фрэнк не был эталонным красавцем, и милым тоже. Но он был…привлекателен, как мужчина. В нем была сила, надежность, согревающая теплота… Он был сексуален. И как только Макс это поняла окончательно, был только вопрос времени, когда же ей начнут сниться эротические сны. Они не заставили себя долго ждать и в тот же день, когда она заснула с его фотографией в руке, жаркий сон поглотил ее. С тех пор прошло уже две недели — и вот она поняла, что время пришло. Что она не может больше ждать, и Фрэнк, наверняка, тоже. Буквально вчера, жар его тела, когда он обнимал ее, прижимая к двери фургона и жадно целуя, чуть не расплавил ее на месте. А когда его зубы сомкнулись на ее шее, не больно, но сильно втянув кожу… она помнила, что у нее вырвался стон и Фрэнк тут же прекратил то, что делал. Но кожа все помнит — утром Макс увидела ярко-алый засос в том месте, где был его рот. Они на грани. Пора эту грань пересечь. С этими мыслями Макс открыла дверцу шкафчика и вытащила розовый пакет из «Victoria's Secret» принадлежавший, кто бы мог подумать, Виктории Чейз, и выудила оттуда совершенно непривычный для нее комплект белья. Черный бюстгальтер, с ленточками пересекающими грудь крест на крест и тонкие, полупрозрачные кружевные трусики — от одного только взгляда на все это, Максин краснела и бледнела — это выглядело так…вызывающе. А на ней комплект и вовсе, смотрелся кричаще. Будто она нимфетка, которую тайно снимают в фильме для взрослых… Она бы ни за что такое не надела, и даже сейчас, не горела желанием, но на прошлой неделе, когда Виктория без стука ворвалась в ее комнату и увидела, как Макс читает книгу о первом сексе, у нее просто не было другого выбора. Сначала Макс ощутила животный страх. Виктория поднимет ее на смех и хуже того, расскажет всем остальным о том, какая же Колдфилд в таких вопросах непросвещенная. Но она искренне удивилась тому, что произошло дальше. Виктория замерла с приоткрытым в немом шоке ртом. Потом закрыла его. Открыла вновь. И закрыла снова. Вышла. Потом вернулась с этим пакетом в руках, заявив, что когда-то покупала этот набор себе, но так ни разу его и не надела, а сейчас она уже из него выросла. А вот на Макс — он должен сесть идеально. Сел и вправду идеально, но она стояла такая красная и неуклюжая перед зеркалом, что Виктория надменно закатила глаза и раздраженно выдохнула: — Ну что ты делаешь? Прикрываться при нем даже не вздумай! Поверь мне, стоит ему только увидеть тебя в этом, всего мельком, и у вас уже все…а кстати, кто он? Конечно, она не рассказала ей о Фрэнке — вот эту новость Чейз точно бы разнесла по всему кампусу. И хотя за свое молчание ей пришлось терпеть угадайку от Виктории (ведь та перебрала всех парней и девчонок в Блэквелле), она сумела защитить себя от последствий сплетен. — Ладно-ладно, храни свой секрет, — фыркнула Виктория, когда уже сдалась, — но если у тебя с ним ничего не получится, ты только скажи, я этого импотента… — Виктория! — Окей, поняла. Удачи, тигрица, — она подмигнула ей и ушла, даже не стала слушать волну благодарности. Виктория права. Даже если Макс считает этот комплект неуместным и слишком откровенным, то еще не значит, что Фрэнка он не взбудоражит. Она, конечно, не уверена, что выглядит в нем так же хорошо, как Виктория или любая другая девушка — ведь у нее нет выдающейся фигуры, большой груди и бедер… Но все же… Фрэнк говорил, что она очень красивая. Как невинный ангел. Но сегодня, ангелу настала пора упасть с небес. План был прост, но одновременно — невероятно сложен. И первая его ступенька чуть не обвалилась, когда поздно вечером, сидя в фургоне Фрэнка, Макс не заявила, что хочет остаться с ночевкой. Бауэрс неуверенно кусал губы и бросил в ее сторону парочку аргументов по поводу того, что это не очень хорошая идея, учитывая, что пару минут назад они жадно целовались и им пришлось остановиться только потому, что она ощутила его твердость на уровне своего живота. — Фрэнк, пожалуйста, — она нервно улыбнулась и разгладила ткань чуть задравшейся футболки, — все будет, как обычно. Ну, почти все… Мужчина недоуменно приподнял брови, а когда она выпалила, что сегодня хочет поспать на кровати вместе с ним, прямо на его груди, издал какой-то странный смешок. — Исключено. — Фрэнк… — Макс. Я серьезно, мы это уже обсуждали. — Но все будет в порядке! Честно. Я просто хочу уснуть на тебе…чувствуя твое тепло, слушать твое дыхание…разве это…плохо? Она никогда еще не звучала столь проникновенно и ей даже удалось состроить знаменитые щенячьи глазки вроде тех, что она строила родителям, когда просила подарить ей на день рождения очередной фотоаппарат. Судя по скрипу зубов, по выдоху Фрэнка сквозь них и хриплое: — Ладно. Ложись, я сейчас. У нее все получилось. Как только Фрэнк вышел на улицу, прихватив с собой пачку сигарет и влажные салфетки, она приступила ко второй части плана. Впрочем, очень отвлекаясь на мысли о том, что мужчина собрался делать снаружи. Салфетки…она уже просветилась в таких вещах и догадалась, что он отправился сбивать возбуждение, чтобы не тронуть Макс. Но это ему не поможет. Не сегодня. Она разделась, оставшись только в нижнем белье, и села на кровать, положив одну ногу на другую. Боже, нет, это слишком… Может, лучше встать? М-м…лечь? Ох, нет, она прямо как в мужском журнале, все-таки надо сесть… Нет, встать! — Ладно, выключаем свет и… Первым порывом было закрыться руками. Прикрыть слишком открытый верх и просвечивающий низ. Но в голове звучали наставления Виктории, а руки сами застыли прямо в воздухе, она и сама вся замерла, как скульптура, которую еще не закончили. Неловко и неправильно. Не так, как планировалось. А взгляд был прикован к лицу Фрэнка. Неотрывно, она следила за движениями его зрачков, словно две маленькие камеры стремились запечатлеть ее навсегда. А потом, когда те остановились на ее груди, она наконец растаяла, выпрямилась и опустив руки по швам, сделала шаг вперед и остановилась прямо напротив него. Вот и все. Он видит ее целиком, каждый ее изгиб, каждое несовершенство, каждую изломанную линию, и она в его глазах… — Прекрасна… — хриплый выдох и Макс рассыпается на части, — черт, ты сейчас так… Он шумно сглотнул. Она услышала — это было даже громче, чем захлопывающаяся дверь фургона. — Макс… — о, это тоже был громкий шепот, — ты хоть понимаешь, что сделала? Гул в ушах почти что приносил боль, но она старалась на нем не концентрироваться, и неотрывно продолжала смотреть в глаза напротив. — Ты напросилась…но ты ведь этого хотела? Он провел рукой по ее животу и она вздрогнула, выгнулась навстречу, пока он вел эту линию ниже, пока наконец, его пальцы… Не прикоснулись к ее трусикам, прямо к ее влажным… — Ох, твою мать, — Фрэнк прорычал это, с дрожащим придыханием, пока она не могла сделать даже одного вдоха, — ты уже чертовски мокрая… И тут она наконец сделала вдох. Точнее, выдох смешанный со стоном, и подалась ближе, чтобы ощутить его горячие пальцы сильнее. К счастью, мужчина понял, чего она хочет, и с усмешкой, нажал на ее лоно. Макс начало казаться, что еще чуть-чуть и пальцы порвут тонкие трусики, проникая прямо внутрь. — Черт, — он обнял ее одной рукой, прижал к себе и погладил подрагивающую спину, — хорошо, ты победила… но прежде чем мы начнем, давай договоримся. Она подняла голову и закусив губу, нетерпеливо кивнула. — Если тебе будет страшно, больно, неприятно или ты просто передумаешь — ты скажешь об этом, поняла? Скажешь, и мы остановимся. Все ясно? Макс разлепила губы, но все что ей удалось — это только простонать, ведь пальцы Фрэнка все еще поглаживали ее низ, размазывая выступившую природную смазку. — Просто кивни, — шепнул он, задевая губами ее красное ухо, — молодец, теперь… Фрэнк накрыл губами ее рот, сплетая их языки воедино, рука со спины исчезла, переместилась на грудь и сжала сосок, отчего Макс шумно застонала сквозь поцелуй. Она прижалась сильнее, вновь ощущая крепость его члена на своем животе — чтобы Фрэнк не делал на улице, возбуждение его никуда не ушло, а стало в разы сильнее и ей натерпелось ощутить все его грани на себе. Вторая рука все еще была внизу, но уже не так, пальцы отодвинули край трусиков в сторону и теперь трогали ее влажные губы, отчего Макс шумно дышала и с трудом могла целоваться, скорее это Фрэнк вел их обоих, а она все старалась не отставать, но все, что у нее получилось — это положить руки на его бедра и держаться за них, чтобы не упасть. А ведь она уже начала покачиваться, настолько ее расплавило от всех этих ощущений. Фрэнк, похоже, понял, что она едва стоит на ногах, остановился, убрал пальцы и осторожно подтолкнул Макс к кровати. Она поняла, что от нее требуется, потому тут же легка на спину, неловко раздвинув ноги. О, Боже, какой же она была красной и смущенной… — Блять…знала бы ты, насколько мне тяжело сейчас держаться… …но для Фрэнка она была самой желанной женщиной на свете. — Так держаться уже и не стоит, — сипло прошептала она, тут же давясь стоном от того, как Фрэнк сел между ее ног, возвращая пальцы на истекающую смазкой промежность. — Стоит, — ухмыльнулся он, положив большой палец на клитор, отчего девушка тихо вскрикнула, — если я возьму тебя недостаточно мокрой и расслабленной, то тебе будет чертовски больно. — Но я ведь уже… — Недостаточно. С этими словами, он вставил в нее два пальца и она тут же поперхнулась стоном. Боль и наслаждение смешались в одно чувство и она не могла осознать, что преобладает. — Чувствуешь? — он надавил сильнее и девушка поняла, что именно ощущает, — Я нажимаю на плеву, тебе сейчас немного больно, верно? Макс с трудом, но кивнула, издала облегченный вздох, когда он чуть ослабил нажатие. — Я хочу сделать так, чтобы ты практически не чувствовала боли. По крайней мере до тех пор, пока мой член не порвет плеву. Она сглотнула. То, как он это говорил… Твою ж овсянку, она хотела его так невозможно сильно, что даже стало страшно. Ей натерпелось ощутить его внутри. Эту манящую твердость, которую она иногда задевала, которую ей так хотелось сжать в руке… интересно, он позволит сделать ей это сегодня? — Так что я подготовлю тебя еще, — Фрэнк усмехнулся и медленно стянул с нее трусики, пока Макс ловко сняла с себя лифчик, — черт…ты такая… Бауэрс поцеловал ее крепко, жадно, чуть кусая тонкие губы и исследуя руками ее полностью голое тело. Сам он пока был в одежде, и это безумно заводило Макс, знать, что он разденется тогда, когда она будет полностью готова — будоражило сознание. Оторвавшись от губ, он переместился на шею — обвел языком вчерашний засос, оставил рядом еще один, спустился ниже, к животу и пупку… А потом… А потом Макс поняла, что Фрэнк имел в виду, под «достаточно мокрой». И она вскрикнула, когда его горячий рот опустился на ее клитор, а язык принялся выводить на нем круги. Задыхаясь от стонов, Макс разматывало по кровати, она не могла унять себя, не могла лежать ровно — от ярких ощущений хотелось сдвинуть ноги, но Фрэнк держал их крепко, так что все, что ей оставалось, это вцепившись руками в подушку, извиваться под ним и кусать губы. В какой-то момент, наслаждение стало настолько нестерпимым, что ей захотелось, чтобы он остановился. Но ни ее голос, ни ее движения, не говорили об этом. Наоборот, как только она сделала попытку отстранить его голову руками, она поняла, что на самом деле — положив руку на его затылок, толкает ее ближе, все сильнее прижимая к горячему и влажному лону. Низ живота сладко ныл, перед глазами сверкали искры и она поняла, что это означает. — Ф…Фрэнк…! Только и удалось вскрикнуть ей, прежде чем приподняться, выгнуться дугой и упасть обратно. Она только что… — Ты кончила, — усмехнулся он, поднимаясь и утирая влажные губы, усы и подбородок, — восхитительно… ты как? Как она…? Это ей следует спрашивать, как он. Боже, она кончила прямо на него, как же стыдно… — Макс, расслабься, — мужчина облизнулся и она смутилась еще сильнее, хотя, казалось бы, — ты на вкус, как сахарная вата. Тебе бы лучше бояться. Потому что шутки про то, что я могу тебя съесть…все меньше похоже на шутки. От столь возмутительной реплики ей стало легче и она, смущенно улыбнувшись, сама задумалась о том, каков на вкус Фрэнк там… Ее многозначительный взгляд, мужчина прочитал мгновенно. — В другой раз, — с усмешкой осадил он, отчего Колдфилд чуть недовольно вздохнула, впрочем, тут же поперхнувшись удивленным вздохом, ведь Фрэнк… Наконец-то начал раздеваться. Сначала прочь слетела кофта, под которой скрывалось то, что Макс уже несколько дней разглядывала на фотографии — загорелый торс покрытый шрамами. Ох, черт, как же он… Она застыла. Фрэнк расстегнул джинсы и кинул их на пол, так что ей теперь были видны очертания его члена, скрытого под тканью боксеров. Твою ж овсянку…он был даже больше, чем ей казалось… — Макс? Все нормально? Он нервничал, конечно, наверняка решил, что она испугалась. Но это было не так. И она протянула к нему руку, намереваясь это доказать, но сомневаясь, что он позволит ей это сделать. Оттолкнет, скажет, что не следует… Но вот ее рука уже лежит на его члене, сжимает осторожно, проводит ладонью вверх, потом вниз и… — Макс… — его сиплый шепот, движение бедер навстречу ее руке и она решается. Осторожно касаясь резинки его боксеров и закусив губу, девушка нерешительно поднимает голову, молча спрашивая — «можно?» — и очередной толчок в руку, отвечает — «да». — Ох… Вырывается у нее с губ, когда последний элемент одежды оказывается выброшен с кровати, а твердый, полностью вставший, горячий член ложится на ее ладонь. Он так красив. Она не думала, что так будет — и потому так удивлена венам выступающим на нем, ярко-красному цвету головки и всей этой твердости, когда она увереннее сжимает его и водит вверх-вниз все быстрее, и быстрее… — Ты уже делала это раньше? — хрипло вздыхает Фрэнк ей в ухо, привалившись на нее. И звучит это…ревностно. — Нет… просто…смотрела…много научных материалов. — Научных? — он тихо смеется, но прерывается на стон, — Назвать порно «научным материалом» могла только ты, Макс… Она фыркнула, но не остановилась — ничто не могло ее сейчас прервать. Ей хотелось…довести его до экстаза так же, как он довел ее. Увидеть, как его разматывает от ощущений, услышать, как громко он… От его сдавленных стонов, ее решимость все распалялась и она двигала рукой еще быстрее, а второй, наконец решилась дотронуться до его твердых яиц. Боже…это… — Достаточно, — хрипло рыкнул Фрэнк, роняя Макс на спину и нависая сверху, — хочу тебя…сейчас… Возбуждение затопило ее. Опять. И сердце подскочило к горлу. Сейчас все случится. Он возьмет ее. Войдет в нее. Фрэнк чертыхнулся, перегнулся через нее, чтобы открыть какую-то дверку и что-то вытащить. Краем глаза, но Макс успела увидеть, что это. Презерватив. Мужчина быстро натянул его на себя и она нетерпеливо поерзала, ждать уже не было сил. — Готова? — он вновь навис над ней, задевая губами ухо, — Если будет слишком больно… — Я готова…пожалуйста, Фрэнк. Она толкнулась бедрами вперед и вздрогнула от ощущения члена в резинке, прижатого к ее половым губам. Черт, это нормально, что она думает о том, что хотела бы ощутить его без нее? Но наверное, в первый раз лучше будет так. Спокойнее. Мужчина хрипло вздохнул и направив головку члена внутрь, медленно толкнулся. Сначала, она ощутила только легкий дискомфорт и чувство заполненности — Фрэнк растягивал ее стенки. Потом, пришла боль. Но терпимая. Макс только закусила губу и впилась короткостриженными ногтями в плечи Бауэрса, тот вздрогнул и она испугалась, что он отстранится. Однако, он лишь простонал — «черт, какая же ты тесная…» — и толкнулся сильнее. И еще раз. И наконец… Резкий всплеск боли, ее короткий вскрик и он внутри. Он разорвал плеву, она ощутила это, и вместе с болью, пришла волна наслаждения. Такая неожиданная и такая головокружительная, что Макс вжалась в тело Фрэнка сильнее и сама толкнулась бедрами вперед. Они простонали в унисон и это был сигнал, знак к действию, Макс едва успела что-то понять, как Фрэнк начал ритмично двигаться, что-то задевая внутри нее, отчего каждый его толчок, вынуждал ее выгибаться, вздрагивать, и ронять стон. Боль была, но уходила быстрее, чем она успевала ощутить ее в полной мере. И через несколько рваных движений Фрэнка внутри нее, она пропала окончательно — осталось только возбуждение, приятная дрожь и затопляющее наслаждение. Стоны были все громче. Ее — молящие и сладкие, его — рычащие и едва сдерживаемые. Движения были ритмичнее, в конце-концов, Фрэнк закинул ее ноги к себе на талию и она обвила ее, стало удобнее и еще приятнее, ведь он теперь входил глубже — правильный угол был найден. Шлепки кожи об кожу, громкость влажных звуков, пожирающие поцелуи со стонами, раскаленный воздух с запахом секса… Макс чувствовала, что еще немного, и вновь взорвется от ощущений. Чувствовала, как член Фрэнка твердеет в ней, как его ритм все ускоряется, как сильнее он вжимается в нее, и его шепот о том, какая же она прекрасная и как ему хорошо, сказали ей, что он также близок к концу… — Макс… — Фрэнк…! Еще один резкий толчок на пике, он вошел в нее до конца и замер, кончая прямо внутрь и ее одновременно радовал и расстраивал тот факт, что на члене мужчины была резинка. Может быть, когда-нибудь, он сделает это в ней без нее? Как же там…противозачаточные таблетки, верно? — Ты как? — Фрэнк осторожно поднялся и медленно, боясь сделать лишнее движение, вытащил член, — Как ощущения? — Прекрасно… — с улыбкой выдохнула она, но приподнявшись, тут же ощутила ноющую боль внизу, — может, только чуточку больно… — Все хорошо, — мужчина поцеловал ее в лоб, — так и должно быть. Ложись, я тебя сейчас вытру. Хотела бы Макс возразить, что она и сама справится, но все ее мышцы ныли так сильно, будто она провела в тренажерном зале целый день. Так что она позволила себе улечься обратно и со смущением разрешить Фрэнку стереть дорожку крови на ее бедре. Неотрывно она смотрела за тем, как он снимает использованный презерватив, завязывает его в узел и выбрасывает в мусорку, как опадает его член, оставаясь все таким же притягательным, как он надевает боксеры, оставаясь лишь в них и позволяя ей наслаждаться видом его шикарной спины и грудных мышц. — Это нормально, что я снова завожусь? — прошептала она, когда Фрэнк начал вытирать ее мокрым полотенцем. — Черт, я действительно плохо на тебя влияю, — усмехнулся он и она вздрогнула, когда он мягко провел рукой по ее киске, — да, Макс, нормально… как видишь, я и сам… Она шумно выдохнула — Фрэнк снова был возбужден. Она тоже. — Не хочешь одеться? — хрипло спросил он, и откинув тряпку в сторону, лег рядом, прижимая ее к своей груди. — Нет, думаю, мне хорошо и так… Какое-то время они просто лежали, слушая шумное дыхание друг друга и громкий стук сердец. Макс была…счастлива. Действительно счастлива. Но ее все не покидала одна мысль. Она честно старалась засунуть ее куда подальше, но ту словно вбили в голову. И когда Фрэнк спросил, о чем она задумалась, то она не смогла оставить ее на том же месте. — С Рэйчел было так же? Мужчина поперхнулся, закашлялся и Макс поняла, какой бред сморозила. — Прости, — она зажмурилась, — я зря…конечно, я с Рэйчел не сравнюсь никогда… — Макс… — … просто хотела сказать, что… — Макс. Я любил Рэйчел. Она замерла, мир вокруг нее — тоже. И все, что осталось, это голос Фрэнка. — И всегда буду. Так же, как ты всегда будешь любить Прайс. Хотела бы она возразить, но это было правдой. Она любит ее, всегда будет. Чтобы ни случилось… Но сейчас… — Но сейчас, у меня есть ты, Макс. И я люблю тебя тоже. Ты — мое настоящее. И только оно имеет значение. Понимаешь, о чем я? Да. Да, она понимала. С облегчением, она открыла глаза и подняла голову, чтобы встретить поцелуй мужчины и с наслаждением ответить на него. Она любит Фрэнка. И то, что сейчас между ними — настоящее. Она не Рэйчел — но он и не хочет, чтобы она была ей. Ему нужна Максин Колдфилд, а ей нужен Фрэнк Бауэрс. Вот и вся правда. — Люблю тебя. Выдохнула Макс, обняв его и вновь ощущая, как сильно он возбужден. — Спи, Макс, — поцелуй в макушку, его крепкие руки вокруг ее талии, — тебе нужно отдохнуть. Потому что высока вероятность, что позже я разбужу тебя, потому что больше не смогу сдерживаться. Она рассмеялась, закусила губу и Боже, как же сильно она сейчас его хочет. — Так зачем сдерживаться, если можно начать сейчас? Но его хриплый смех, чуть сбил спесь. — Дурочка… спи уже. У нас будет сегодня еще не один раз. Отдохни. Макс с наслаждением закрыла глаза. Ей больше не нужно было переживать. Думать о том, что было бы, спаси она Хлою. Вспоминать о своих силах. Сосредотачиваться на картинах прошлого, чтобы в очередной раз проверить, сможет ли она вернуться туда… Перед ней было настоящее. Прекрасное — чуть грубоватое, но такое надежное и заботливое, именно такое, в каком она нуждалась. А еще была дверь будущего. Которое пока было ей неизвестно, но одно она знала точно… В нее она войдет вместе с Фрэнком Бауэрсом. С тем, кого она любит, в ком нуждается и кому верит. С тем, кто также любит и нуждается в ней. — Спокойной ночи, Макс… И ночь была спокойной, почти. И почти все следующие ночи с Фрэнком были именно такими. Они были… настоящими.