aftermath

— И почему именно ты? — О чём ты? Леон оборачивается к Эшли. Менее чем через 6 часов спасательный вертолёт будет здесь и миссию Кеннеди можно будет считать оконченной. Почти. Они покрыты грязью и кровью, Леон замечает листья в волосах дочери президента, но отвлекается на вопрос. — Почему отправили именно тебя? — Эшли дёргает плечами, Леон знает, что она мёрзнет. Ему не нравится, что он задумывается о таких вещах. — Твой отец решил так, он считал что я подхожу лучше всего, Орлёнок. — Ну, он не ошибся, — она робко улыбается, и Леон кивает ей. Они пережидают в маленьком домике, далеко от кошмарного острова, но Кеннеди остаётся настороже. Их могли преследовать, но тем не менее, он чувствует, что всё кончилось. Когда они добираются до дома, множество охраны окружает их с целью защиты, но Леон по - прежнему держит президентскую дочь возле себя. Её отцу уже доложили о их прибытии, он вот вот будет здесь. — Леон, у меня есть ещё один вопрос, — говорит Эшли тихо, не желая, чтобы охрана что - то услышала, Кеннеди смотрит внимательно и ждёт. Её глаза проясняются, но она словно отбрасывает какие - то мысли, — почему ты всё еще называешь меня Орлёнком? Он усмехается и кладёт ей руку на плечо. Предательски проскальзывают мысли о том, что Леон мог бы обнять её, но такая картина в глазах других людей может выглядеть совсем иначе и ему жутко не нравится, что он снова о подобном задумался. — Я отвечу тебе в другой раз, Орлёнок. Она улыбается и Леон почему - то чувствует, как что - то внутри защемило. В его жизни было слишком много жестокости, но он чувствовал что глаза и улыбка Эшли Грэхем что - то ломают внутри него. Кеннеди наблюдает за тем, как крепко отец обнимает свою дочь, пожимает ему руку и идёт сдавать отчёт. В конце концов, это лишь работа. И больше ничего. В следующий раз Эшли видит Леона только через три месяца. Эта случайная встреча происходит в офисе её отца, когда она заходит, чтобы поприветствовать его после недельного отъезда. Эшли без стука открывает дверь, не потому, что не воспитана, а потому что отец позволил ей это, указав на то, что несмотря на тот факт, что у него есть обязанности президента, она всегда на первом месте. Его дочь ценила это и не злоупотребляла доверием, особенно когда проводились важные встречи, но сегодня ничего такого не было запланировано. Когда белая дверь оказывается распахнутой, она замирает. На кресле сидит Леон, также обернувшись на неё. Он совсем не изменился, такие же глаза с острым взглядом на предмет опасности, волосы, падающие на лицо и только на вид расслабленная поза. Эшли прекрасно знала, что Леон остаётся бдителен в любой ситуации. Она бы солгала, если бы сказала, что не думала о нём, но также Эшли оставалась реалисткой. Леон был на задании и справился с ним, она сама была лишь заданием. И тем не менее, он оставался честен с ней, говорил чтобы Эшли не боялась и успокаивал. Дочь президента не забыла бы о таком. — Извините, если помешала... — Эшли собирается закрыть дверь, но жест рукой от отца останавливает её. — Нет, милая, проходи, — мягкая улыбка отца немного успокаивает её нервозность, — вообще - то, я как раз собирался тебя позвать. Девушка проходит вперёд и еле сдерживает радость от встречи. Она чувствует, что глупо улыбается, когда смотрит на него. — Здравствуй, Эшли, — аккуратно кивает он ей и улыбается уголками губ. — Рада видеть тебя, Леон, — она садится в соседнее кресло и от нервов поджимает колени. Она выходит из кабинета через час, поджимая губы. Эшли больше не говорила с ним, а посредником беседы стал её отец. Через месяц будет большой саммит, очередные споры политиков и прочее, но когда президент без тени улыбки заявляет ей, что не желает повторения инцидента с ней, на эту встречу он хочет дать ей дополнительную охрану. В виде Леона, как её сопровождающего. Эшли в тот момент переполняет радость, затемнённая нерадостными мыслями. Да, она снова сможет говорить с ним и застенчиво смотреть, но на самом деле Эшли понимает, что ничего по сути не изменится, девушке вновь предстоит быть его заданием. И ничем больше. Да помогут ему высшие силы, если они вообще есть, Леон собирался отказаться. Последние три месяца его жизни состояли из редких, не особо опасных вылазок на задания и более менее мирного существования. Когда президент вызывает его к себе, Кеннеди начинает нервничать. Он запрещал себе думать об Эшли, Леон знал, что Орлёнок в безопасности и ему этого хватало. Должно было хватать. Кеннеди здоровается с мистером Грэхемом и ждёт объяснений, нервно выдыхая. Если бы с ней что - то случилось, президент не был бы так спокоен, а значит она жива. Он получает детали планировки здания, где будет проходить саммит, узнает обо всех, кто будет на встрече и начинает планировать вероятные пути отхода в случае опасности. Если Леон не будет этим заниматься, если не погрязнет в своей работе, он начнёт думать о следующей встрече с Эшли, о её внимательных, невинных глазах и солнечной улыбке. Ему нельзя думать об этом. Он просто должен выполнить очередное задание. Эшли нервно выдыхает, когда заходит в гостевую комнату, Леон тенью следует за ней. Саммит прошёл без проблем и совсем скоро они смогут уехать домой. Кроме короткого приветствия в начале вечера, они не произнесли ни слова. На самом деле, Леон почти не находился рядом с ней, а лишь был где - то неподалёку, наблюдая. Её отец остался в большом зале для общения с некоторыми верными политическими союзниками, а Эшли, исполнив долг примерной дочери, наконец смогла покинуть встречу и отправиться в выделенную ей комнату. А вернее, в их комнату. С технической точки зрения, она трезво оценивала ситуацию. Сама комната была разделена на две части, Эшли должна была спать в дальней её стороне. Там находилась кровать, несколько тумбочек и шкаф для одежды, маленькое, но терпимое пространство. Отсутствие окон было идеальным, так что если кто и решит её похитить, им придётся пройти через Леона, так как вход в её комнату был только с его стороны. С другой стороны, ей придётся спать в нескольких метрах от него. Его присутствие определённо плохо влияло на дочь президента, она постоянно о нём думала. — Не бойся, Орлёнок, — тихий голос вывел из раздумий, — С тобой всё будет в порядке, это лишь на одну ночь, а затем ты вернёшься домой. Леон видел, как Эшли остановилась в проходе у своей комнаты и невидящим взглядом уставилась вперёд. Кеннеди считал, что Грэхем сияет как солнце в его жизни и боже, помоги ему, если он ослепнет. Леон наблюдал за ней весь вечер, она так великолепно справлялась с любыми вопросами, которые ей задавали очень наглые люди. Многие пытались подставить её отца и старались действовать через дочь, но она легко уходила от каверзных вопросов и направляла беседу в нужное ей русло. Эшли Грэхем была такой притягательной, он любил наблюдать за тем, как она хмурит брови или теребит браслеты на руках. Как и сейчас, когда она цеплялась за край своего бежевого платья, смотря в пустоту. — А? — дочь президента обернулась и дымка в её глазах пропала, — я просто очень устала. Все эти разговоры... — Да, понимаю, — он улыбнулся, — тебе следует лечь и отдохнуть. Глаза Эшли потускнели и она лишь кивнула. Девушка отвернулась, но тут же снова вернула взгляд к Леону. — Так почему Орлёнок? — она мягко улыбнулась и прислонилась к дверному косяку. — Я сказал, что скажу в другой раз. Однажды ты узнаешь, Орлёнок, — усмехнулся он и присел на диван, — не всё сразу. — Ну ладно, — она нахмурилась, — тогда другой вопрос. Часто тебе снятся кошмары? Леон внимательно оглядел её. В вопросе не было ни намёка на веселье, так что он решил ответить честно, недоумевая, почему она спрашивает об этом. — Иногда бывает. — Поняла, спасибо что ответил, — она слабо улыбается и прикрывает за собой дверь, — спокойной ночи. Леон желает спокойной ночи в ответ. Кеннеди ещё раз напоминает себе о том, что она лишь задание и стискивает зубы от злости. Она задыхается. Эшли чувствует, как мало становится воздуха в лёгких. Вокруг кровь, чьи - то внутренние органы, её сковывает ужас и она сжимается калачиком. Её здесь быть не должно, всё уже давно закончилось. Ещё немного и она умрёт здесь. Грэхем сжимается от страха, но делает ещё один, последний глоток воздуха и кричит, надеясь что кто - то придёт на помощь. Следующее, что она чувствует, это чьи - то руки на своих плечах и знакомый голос: — Эшли, проснись! Орлёнок, это лишь сон! Грэхем вырывается из пелены сна, отталкивает от себя руки и дёргается. Она не сдастся так быстро. — Всё хорошо, Орлёнок, это был только сон, — Леон сидит на её кровати, подняв руки вверх, показывая, что не касается её больше. Комната начинает приобретать знакомые очертания. Это был кошмар. Она под защитой, всё в порядке. — Леон, прости... Я... Я вовсе не хотела тебя разбудить, — Эшли поднимает на него полный стыда взгляд и чувствует, что в глазах начинает щипать. Ну уж нет, перед ним сейчас плакать нельзя. — Всё в порядке, я чутко сплю, в этом нет твоей вины, — он мягко улыбается. Эшли чувствует, как внимательно смотрит на неё Леон. Он медленно поднимает руку с одеяла, поднося её к голове Эшли и кратко смотрит в глаза, ожидая разрешения. Грэхем кивает и Кеннеди медленно убирает пряди её волос за уши, указательным пальцем проводя по вискам. Её дыхание кажется замирает, а тело разбивается на тысячу кусочков. Его прикосновение такое мягкое и успокаивающее, что Эшли потихоньку расслабляется. Она начинает чувствовать себя в полной безопасности. С ним. — Часто это происходит? — тихо спрашивает Леон. — Несколько раз в неделю. Надеялась, что сегодня пронесёт. — Не чувствуй вину за то, что с тобой происходит. Ты пережила очень многое. Неудивительно, что подобное оставит за собой след. Леон не отводит от неё взгляд. Эшли смотрит перед собой и ему хочется избавиться в мире ото всех людей, что причиняли ей боль. — Я принесу тебе воды, — он собирается встать, как резкий ответ Эшли останавливает его. — Нет! Не нужно. Просто, — она мнёт белое одеяло в своих руках и свет от настольной лампы падает ей на лицо, делая черты лица более мягкими, — не мог бы ты... Не мог бы ты остаться ненадолго? Я... — Я понимаю. Конечно, я останусь, — Леон мягко улыбается и у Эшли внутри что - то надламывается. Он садится на край кровати, поджав под себя ноги и смотрит в стену перед собой. Эшли ложится на бок и начинает слушать его дыхание. Ей кажется, что прошло уже около двадцати минут, но сон просто больше не приходил. Она нервно вздыхает и садится, поджимая подушку под спину, Леон всё так же смотрел в стену, не сомкнув глаз. — Извини, я попросила тебя остаться, а сама не могу заснуть. Это несправедливо, тебе нужно выспаться, — Эшли двигается ближе к нему и рассматривает его профиль. Он даже не может взглянуть на неё, эта мысль обжигает её, но дочь президента забывает об этом, напомнив себе, что Леон тратит сейчас своё время здесь и девушка должна быть благодарна. — Не извиняйся, это мой выбор, всё в порядке. Такое бывает, тебе просто страшно засыпать. Я понимаю это, — он участливо склоняет голову в её сторону, — Я предлагаю тебе отвлечься. Ты любишь задавать вопросы, Орлёнок, и я готов ответить на несколько. Обещаю, что отвечу честно, но ты можешь задавать только вопрос, где ответом будет "Да" или "Нет", без объяснений ответа. Договорились? Глаза Эшли загораются и она с радостью кивает. Леон усмехается, устраивается поудобнее и поворачивается корпусом к ней. Щёки Эшли покрываются румянцем от того, что теперь они сидят друг напротив друга, их колени слегка касаются. Она надеется, что в полутьме Кеннеди этого не заметит. Леон замечает, но ничего не говорит. — Изменил бы своё прошлое? — Нет. — Завёл бы себе домашнее животное? — Да, — он широко улыбается и Эшли чувствует необыкновенную радость. — Между пистолетом и дробовиком, ты бы выбрал пистолет? — Да, — Леон приподнимает брови от такого вопроса, но Эшли лишь качает головой. — Так и думала. Нравится называть меня Орлёнком? — она хитро улыбается и Леон качает головой, пряча усмешку. — Да. Эшли чувствует себя необыкновенно смелой и задаёт ему множество вопросов. Когда проходит около получаса, Леон поднимает руку и останавливает её. — Последний вопрос, Орлёнок. Подумай хорошенько, прежде чем спросить, — он опускает руки на колени и внимательно смотрит. Честно говоря, она уже знает, что хочет спросить, но даже для этого вопроса нужно больше смелости, чем у неё уже было. Эшли сминает простыни руками, давая себе добрых две минуты, чтобы подготовиться морально. Она придвигается ближе и замечает, что Леон замер, но позу не сменил. — Леон, если бы я поцеловала тебя прямо сейчас, ты бы мне ответил? — ей нужно знать ответ, даже если это разобьёт ей сердце. Он медленно моргает и тяжело дышит. — Эшли, я не могу ответить. — Ты обещал, что будешь честен. Я не ребёнок, каким ты меня видишь. Простое "Да" или "Нет", — на одном выдохе произносит она. Грэхем знала, в какое положение только что его поставила, и да, это было несправедливо. Она лишь не хотела мучить себя догадками и пустыми помыслами, лучше всё выяснить прямо сейчас, другого момента может и не быть. Леон поднимает взгляд и в его глазах видно лишь нескончаемую доброту. Он мягко усмехается. — Я не считаю тебя ребёнком, Орлёнок, — Леон поднимается с её кровати и уходит. Эшли чувствует себя опустошённой. Леон слышит этот вопрос в своей голове каждый день. Он не видел Эшли с саммита, прошло уже больше трёх недель. Кеннеди изводит себя тренировками и в голове лишь как пластинка крутится бесконечное "Да". И он ненавидит себя за этот ответ и как глупо струсил в тот момент, когда эта девушка с невинными глазами спросила его об этом. Дочь президента хотела знать ответ, Леон не был глуп и знал, что Эшли спросила об этом не для забавы. Она была готова услышать любой ответ, но Кеннеди не ответил. Не смог. И в следующую секунду Леон знает только то, что он собирается ответить на этот вопрос, собирая вещи для визита в дом президента. Он, возможно, умрёт раньше, чем проживёт долгую жизнь, но в этом мире на стабильность рассчитывать не приходится, а Леон задолжал честный ответ. Он также расскажет Эшли о том, почему её назвали Орлёнком и почему Леон не перестаёт её так называть. И возможно, он даст ей ответ на своих правилах и просто поцелует. Возможно. Леон усмехается, выходя из кабинета.