Молчание/Silence

… Она напоминает мне одного моего одноклассника. Лорлен в который раз разглядывал Аккарина. В ярком солнечном свете его лицо казалось нездорово бледным, но, несмотря на темные круги под глазами, взгляд был пронзительным и ясным. — Насколько я помню, ты тоже развивался очень быстро. — Иногда я думаю, что мы оба развивались бы медленнее, если бы не старались обставить друг друга. Лорлен дернул плечом: — Не уверен. — Не знаю, не знаю. Возможно, соперничество шло нам на пользу. — На пользу? — Лорлен горько усмехнулся. — На пользу тебе. Поверь, во втором месте нет ничего хорошего. Рядом с тобой никто не обращал на меня внимания. Женщины, во всяком случае, не обращали. Знай я тогда, что мы оба останемся холостяками, я бы меньше завидовал тебе. — Завидовал? — Улыбка сбежала с лица Аккарина. — Нет. Завидовать мне не стоит. Он произнес последние слова очень тихо, и Лорлен подумал, что ослышался. Он только собрался спросить, почему он не должен ему завидовать, но тут взгляд Аккарина упал на руины Дозорной Башни. Лорлен посмотрел вдаль. За стенами Гильдии к далекому морю простирался город Имардин. Он отчетливо различал роскошные резиденции Внутреннего Круга — резиденции самых богатых Домов, пусть и окружëнные зелеными кругами садов, но все они растянулись по всей территории, не сдерживаемые никакими границами. Посередине ажурные арки Королевского дворца добавляли ощущение почти нематериальной красоты величию района — самая центральная часть Киралии. Все это заметно контрастировало с тесной архитектурой за пределами Внутреннего Круга. Там каждый квадратный метр казался бесценным — и был занят. Улицы были узкими, дома почти прислонялись друг к другу, и хотя некоторые из них были тоже роскошны, но в этой бесконечной борьбе за пространство потеряли свою красоту. Там, где оканчивались дома и начиналась самая бедная часть города — за городскими стенами — касалась верфи. Суда, беспокойно дрожащие при каждом порыве ветра, издалека казались хрупкими, особенно на фоне огромной массы воды, на фоне которой они вырисовывались. Казалось невозможным, чтобы они смогли пересечь яростную мощь реки Тарали, разлившуюся весенним половодьем, и достичь гораздо более спокойных вод Танджинского моря. Зеленоватая и грязно-коричневая синева устья реки растворялась в лазури и тянулась к горизонту, где встречалась с небом. Холодный зимний ветер принес с собой влажный бриз, пахнущий морем — Лорлен глубоко вдохнул, желая последовать за ним в чужие края и оставить позади все свои беды. Хоть он и смотрел вперëд, его мысли были о другом. Он вспомнил времена, когда они были новичками с Аккарином, бесконечное соперничество и сраженмя. Временами он был полон решимости превзойти Аккарина хотя бы раз, но эта решимость переплеталась с приступами полнейшего уныния. Иногда он просто верил, что не может быть лучше своего друга, когда дело касалось навыков воина. Это были моменты, когда он чувствовал себя подавленным и стыдился этого, но также чувствовал злость и обиду на Аккарина — он чувствовал, что был просто тенью своего друга и соперника, от поражений которых Аккарин выглядел лучше. Но глубоко внутри он знал, что Аккарин здесь не при чëм, и от этого еще больше он разочаровывался в себе. Тогда он ненавидел эти моменты и старался не думать об этом, но сейчас отдал бы все, чтобы вернуться в те времена. Времена, когда его беспокоило только то, что Аккарин справился лучше, чем он. Времена, когда он все еще мог свободно говорить об этом с ним, пусть это и было болезненно. Когда им не нужно было ничего скрывать друг от друга. Когда он доверял Аккарин полностью. Но тогда Аккарин был немного другим. Менее беспокойным и открытым в своих чувствах и мыслях. Когда всë перестало быть таким, как раньше? Когда Аккарин уехал в свое путешествие? Это должно было быть коротким, быстрым и неинтересным — по крайней мере, так он объяснил тогда — но Лорлен все еще чувствовал боль, когда узнал, что Аккарин явно не желал общества Лорлена. Тогда он не понимал причин этого и хотел, чтобы ему не приходилось думать об этом прямо сейчас. Но мысле было много и от каждой Лорлен чувствовал сомнения. Аккарин уже знал тогда, что ищет — что-то запретное, о чем он не хотел, чтобы узнал Лорлен, а потом и Гильдия? Его дружба была идеальной и несла цель, которая была бездумно отброшена, как только Аккарин взял то, что было нужно? Эта дружба всего лишь фасад, и Лорлен сам дурак, что доверился Аккарину с самого начала? Лорлен слегка покачал головой: ему очень не хотелось думать об этом, сомневаться в той части своей жизни, которая так долго была для него одним из самых светлых воспоминаний. Может, именно после путешествия Аккарин стал таким скрытным? У него были свои секреты и раньше, но после того, как он вернулся, между ними больше не было ничего общего. Пять долгих лет Лорлен молился, чтобы Аккарин вернулся живым, но когда это случилось, то было так же болезненно, как и тогда, когда он ушел. У них было мало общего, и восстановление всех разорванных связей было трудным. Теперь, спустя время, Лорлен понял, что на самом деле они их не восстановили. Они просто скрыли все эти проблемы ложными историями и объяснениями. Лорлен смирился с нежеланием Аккарина делиться с ним чем-то и довольствовался разговорами о неважных вещах. Он нуждался в этой дружбе: он очень нуждался, даже если это означало притворство. Даже когда они стали Распорядителем и Высоким Лордом, он не давил на своего друга и принимал любые сведения, которые Аккарин изредка доверял ему, не спрашивая о том, откуда они взяты. Да, Аккарин многое знает и его силы странным образом возросли: он приобрел навыки, которых не было у других. Но он не хотел сомневаться в его искренности, честности. Потому что тогда ему придется усомниться в этой видимости дружбы, которая была между ними — тогда он не был к этому готов. К этому он и сейчас не готов, но выбора не было — все сомнения пришли сами собой и отказывались уходить. Лорлен вообще знал этого человека? Или был обманут с самого начала? Как только он увидел историю Сонеа на том роковом чтении правды, он больше не был в этом уверен. Он вздрогнул, когда его взгляд остановился на здание городской стражи. Все эти люди, чьи тела ему показывали в последнее время, — жертвы его наивности? Он намеренно не замечал всех признаков опасности: странные силы, которые были у Аккарина — всë ради дружбы. Если здесь виноват Аккарин, то часть вины была и на Лорлене. Как Распорядитель Гильдии, он не мог позволить себе слабости — безопасность Гильдии и Имардина были на первом месте. Но он чувствовал вину перед этими людьми, доверившись черному магу. Человек, стоявший перед ним и перед беспомощным городом был убийцей? Виновен ли сам Лорлен в том, что поверил в него? Красная искорка, вызванная холодным зимним солнцем, привлекла его внимание, и он сдержал смех горечи, глядя на рубиновое кольцо, украшавшее его палец. Этот самый человек знал все о сомнениях Лорлена. Он мог слышать мысли Лорлена даже сейчас. Одно слово от Лорлена, и они будут изгнаны. Лорлен вздрогнул. Одно слово от Аккарина — и вина за доверие будет тяжелее. Но выбора не было. Он пристально посмотрел на кольцо. Назови мне причину, Аккарин… Хоть самую незначительную, чтобы снова довериться тебе. Он отвел взгляд от кольца и взглянул на безмолвную фигуру Аккарина, стоявшую рядом.…Пожалуйста. Высокий Лорд продолжал смотреть на лежащий под ними город. Лорлен подождал немного, глядя на тëмный силуэт на фоне голубого неба, но затем проследил за его взглядом. Издалека Имардин казался неподвижным и безжизненным, но Лорлен знал, что на самом деле он кипел жизнью — той повседневной суетой, которой наполняли его двеллы. Он снова повернулся к Аккарину, его голос казался спокойным и расслабленным. — Думаю, мы должны, наконец, решить, стоит ли тратить деньги на восстановление стен Гильдии там, где они повреждены. Аккарин повернулся к нему лицом. Фигура была освещена солнечным светом и Лорлен не мог разглядеть его лицо. — Определенно, — прозвучал голос Высокого Лорда так же спокойно и уверенно. Как обычно — Как продвигаются планы Дэвина относительно Дозорной башни?