До следующей станции

      Метро — не самое романтичное место. Но почему-то все ключевые моменты любовных историй Саши связаны именно с подземкой. Пожалуй, это странно. Чем глубже, а, следовательно, ближе к ядру земли, тем действие магнитного поля планеты сильнее, но вряд ли оно способно притягивать Сашину решимость в поступках. Впрочем, мозги точно не притягивает.       Метро — это общественный вид транспорта, но для Саши иногда казалось, что только в метро можно побыть вдвоём. Наедине. В автобусе, троллейбусе, маршрутке не было такого ощущения. Хотя у них, особенно у трамвая, была своя уникальная атмосфера. Но точно не зимой. В метро все куда-то спешили и бежали. Жизнь, буквально муравейник, куда-то мирно плыла то в вагоны, то из вагонов, то просто по платформе, поднималась по экскалаторам, ходила по переходам на пересечении веток. И, казалось, все люди, садящиеся в один вагон и погружающиеся на пять минут в состояние ожидания новой остановки, пока за окошками проносилась мертвая темнота, будто становились друг для друга кем-то бо́льшим, чем просто прохожими. Это был целый отдельный мир, и каждый вагон проживал свой отдельный мир, существующий буквально пять минут. Будто они все оказывались вместе, да, по стечению обстоятельств, да, возможно, от безысходности. «В любом случае, если бы начался терракт, они бы держались только друг за друга», — думала порой Саша. И Саша от чего-то любила этот неопознанный мирок, без причин и без требований. Для нее он был таким простым и понятным, в нем не нужно было задумываться о глобальных вещах и решать чужие проблемы. Однако порой вопрос «Чем же так связаны эти абсолютно разные люди?» встревал гранью.       Но рядом с ней сидел не обычный прохожий, случайный житель темного мирка со схемой метро над головой. И он точно был кем-то бо́льшим, чем незнакомец.       Хотя порой так не казалось.       У Саши все самые приятные и милые кружочки закреплены в Телеграме, сообщения, с которых, кажется, все и началось, пересланы в избранное, а сам диалог в папке с самыми близкими людьми. Её фотографии сохранены в галерее — будто Саша могла забыть, как она выглядит или как её зовут. Вообще, это как раз была не её особенность. Рядом с ней сейчас сидела одна из самых лучших девушек на этой планете и держала ее за руку, образовав замочек, попутно рассказывая о наболевшем. Камила. Её зовут Камила.       Саша погладила большим пальцем её ладонь, как бы успокаивая. Она тихонько улыбалась: рука потом будет пахнуть ею, настолько приятно, что Саша бы сохранила этот запах где-нибудь в баночке и вдыхала, буквально внушала, каждый день совсем по чуть-чуть, максимально экономя. Хотя она и так почти каждый день имела доступ к такой роскоши: уткнуться в ее шею носом при объятьях и долго так стоять, пока в головы обеих не придет осознание, что они опять всюду опаздывают. Если бы Саша имела у себя в арсенале устройство, которое останавливает время, то кнопка у него точно была бы сломана от слишком частого использования — лишь бы остаться с Ками ещё на немного. Им катастрофически не хватало времени наедине: расписание забито под завязку у обеих. Именно поэтому это время, пока они едут до ее станции, — буквально навес золото. Самые ценные 5 минут на неделе. Лишь раз в месяц, в свой свободный день, Ками спрашивала: «Хочешь ко мне домой завтра?», и Саша всегда отвечала одинаково: «Хочу». И освобождала весь день. Они ничего особенного не делали: просто сидели, листали бездонную галерею Камилы, смеялись с шуток и иногда смотрели фильм. И обнимались. Им не нужны были слова, чтобы понимать друг друга, не нужны были развлечения. Им было комфортно просто наедине с друг другом, просто в тишине. Это не была давящая тишина и мерзкое и убивающее изнутри ощущение тяжести и вины, как было у них раньше со всеми другими. Нет. Однажды, один раз в месяц, они погружались в спокойный мир, который как-то случайно и ненавязчиво выстроили друг для друга, где не нужно было играть какую-то роль, достаточно быть самим собой, искренним и открытым — таким, какими они и являлись. Саша чувствовала, что она дома. А Камила, хоть и была у себя дома, тоже чувствовала рядом с Сашей дом и уют, который не ощущала, ежедневно приходя в большую квартиру только переночевать и проведать маму. Будто они являлись источником какого-то совершенно нового вида материи и, попадая в действие полей друг друга, вели себя не так, как со всеми. У адекватных людей это зовётся особенной и тесной связью, но Саша не была простой обычной девочкой. И точно не была адекватной.       Саша взглянула на Ками и приподняла подбородок. Та сосредоточенно рассказывала про проблемы в школе, которые конкретно достали их обеих. Менять что-то было бесполезно — всех всё устраивало. Мысли они замолчат. Чувства тоже. Камила перевела взгляд на Сашу, чуть сильнее сжала ее руку и посмотрела на рыжеволосую девушку как-то грустно и одновременно счастливо, слабо улыбнувшись сквозь мутную усталость. Смотреть на глаза Камилы, разбитые этой жестокой реальностью и вымотанные от постоянного движения, которым ещё сегодня идти на тренировку по танцам, было больно. Но, чёрт, какие же они были красивые. Эти темные пуговки сияли далеко не всем. Когда они сидели в далёком октябре в забегаловке после того, как Ками буквально послали на три буквы без объяснений, — день, когда всё перевернулось с ног на голову, а им пришлось учиться жить с новым настоящим — Саша пыталась заглянуть в карие точечки на ее лице, но ничего не получалось. Они заиграли новыми красками позже, буквально на следующий день. Саша не любила глупых сравнений, поэтому всегда говорила «просто очень красивые коричневые глаза». А внутри пролетали миллион метафор и эпитетов: от темного, горьковатого, но безумного вкусного с первой дольки шоколада с лёгким отблеском чего-то теплого и солнечного, как и её душа, до… Впрочем, ее никогда не интересовали драгоценные камни и сравнивать маленькие звёздочки с ними Саша не могла. К тому же, это рыжеволосая давно поняла, деньги и драгоценности далеко не самое ценное в этой жизни. Саша потянулась свободной рукой к лицу подруги, прикоснулась к каштановым шелковистым, едва вьющимся волосам и поправила прическу той. Камила сразу как-то растаяла и улыбнулась уже абсолютно искренне и так с любовью. На щеках заиграли совсем незаметные ямочки, а вся шатенка прямо преобразилась.       «Не надо меня жалеть», — изо дня в день повторяла Ками. И изо дня в день всё больше угасала под тяжестью жизни. Этот год, а, вернее, последние месяцев 5 буквально добили её, размазали по земле, как букашку, наплевали и ушли куда глаза глядят. И кто же сказал, что у этой поистине маленькой девочки всё легко и сладко? Внешний позитив перекрывал внутреннее состояние, то, что внутри неё — отчаявшегося человечка, серого и усталого, которому только и остаётся, что кричать, неистово кричать без голоса. А смысл? Всё равно никто не слышит. Слышат единицы, в том числе Саша. И успокаивает по ночам тоже Саша. И жалеет вопреки тоже Саша. Потому что не должен человечек в 15 лет так себя перенагружать: 3 языка, журналистика, танцы, фигурное катание, школа, общественный активизм — всё это выматывает похлеще работы на заводе. А у Ками будто позиция в голове прописана, словно код ей кто-то вживил в мозг: работать, как взрослый. А пока смерть тихо крадётся за её спиной. Да и сама Камила стала в последнее время похожа на призрака, который отошёл в мир иной. Не зря ведь в разговорах прослеживается шутка, что Ками на самом деле призрак их школы и играет по ночам на главной лестнице с одним из умерших директоров. Больно и слушать всхлипы по вечерам, и читать сообщения, в который она стоит на грани суицида, и смотреть в разбитые опухшие глаза. А потом как котёнка гладить по голове, пока та лежит на коленях, подставлять свое плечо и говорить, что всё будет хорошо. Потому что Саша верит, что у Ками всё будет хорошо. Не может быть у такого солнышка плохое будущее. — Ей же абсолютно на нас всё равно. И она опять ставит каких-то левых людей на ведущих, — с искоркой в голосе тараторит простую истину Ками, упоминая их «нового» (уже как те 5 месяцев) педагога. — Но, Камил, мы же ничего не поменяем, — с едва уловимой в воздухе безысходностью и внутренним смирением, которое слабо билось в горле, прошептала Саша. — Я знаю, Сашуль.       У рыжеволосой вдруг что-то стрельнуло в груди, неприятно колюче. Саша прикусила губу и задумалась, говорила она о школе или о чем-то другом. — Но все будет хорошо, в любом случае, — подала снова голос Саша. — Да, — вздохнула Ками, устроившись поудобнее.       Менять что-то было бесполезно — Саша была права. Мысли она замолчит и спрячет глубоко внутри. Чувства тоже.       Так что там? С метро связаны все любовные истории Саши?       «Есть один маленький секрет», — может сказать Саша. Или просто промолчать и уйти. Или вы можете просто посмотреть на её поведение с конца осени. Или узнать один интересный факт: у Саши закреплены не только милые кружочки с поддержкой и танцами от Ками, но и голосовое на 11 с половиной минут в ответ на её признание. Вообще признаваться прямо в метро не самая лучшая идея. Но метро движет не только жалкую тушку Саши, но и её, видимо, не самый развитый ум. Причем отсутствие каких-либо предосторожностей и мыслительных способностей доказывает факт того, что она наступила на одни и те же грабли дважды… Когда она увидела длительность голосового, сомнений особо и не было — нет. Впрочем, на что ещё надеялась Саша? Ей отказывали всегда. Она всегда была второй, заменой, лишней. И этот раз не был исключением. Однако в этих 11 минутах было столько тепла, заботы, внутренней боли, сожаления и, как это странно, любви, что Саша, пропустив свою станцию и подъезжая к конечной, плакала прямо в опустевшем вагоне метро.       Ками любила Сашу как подругу. Ками не любила Сашу как девушку и не могла представить их в виде пары. И с этим Саше точно нужно было смириться. Наконец.       На этом можно было бы и закончить. Но на этом ничего и не закончилось. Скорее всё только продолжалось и накапливалось, как снежный ком.       Камила была насколько открытой, настолько и закрытой. Порой казалось, что дверь в душу, в сердце Ками всегда была открыта, но в какой-то самый привычный момент ты дёргал за ручку этой двери, а она отказывалась заперта. Не несколько поворотов ключа. Найти ключ было сложно, потому что любовные истории Камилы заходили тоже куда-то далеко, куда-то в подземку этого метро. Нельзя найти — значит Саша сделает новый. Выточит сама. Но возможно ли это было? Да кто его знает. Саша уже не знала ничего. Она устала бороться. Смирение все никак не приходило. За это Саша ненавидела себя больше всего. Она хотела стать бесчувственным роботом, который бы просто автоматически выполнял все важные функции и поддерживал её жизнеспособность. Когда какой-то малейший намёк на подобное проскочил в разговоре с подругами, те сразу вернули ее в прежнее состояние. Потому что это был бы конец. Но как же, черт, было бы проще жить, когда бы твои мысли не заполнял буквально каждую минуту один-единственный человек, которому, в глобальном плане, должно быть абсолютно всё равно на неё. Камиле не была безразлична Саша. Хоть она и сомневалась в этом миллионы раз.       Саша должна была сжечь все мосты, отдалиться, закрыться навсегда и больше никогда не напоминать о своем существовании. Никогда. Но она не уходила. Не могла? Да. Да, не могла уйти. Потому что это бы ранило ещё больнее. Потому что любила. Потому что дорожила. Не могла больше представить жизнь без нее. Потому что на это было сотни причин, которые у Саши в голове не могли сложиться в четкие разборчивые фразы. Потому что Саша была подругой Камилы. Больно. До треска в груди больно. Ещё больнее бы ранили эти обречённые, невыносимо грустные темные глаза, с осколками стекла и усталости. И невыполненное обещание, крик души «Не бросай».       Знала бы Камила, какую роль она играет в жизни Саши. Знала бы, что Саша, чтобы успокоиться, вспоминает все их совместные моменты, вспоминает просто Ками, всю такую красивую и по-домашнему милую и спокойную. Звезда. Которая могла поделиться всем с Сашей, с обычным непривлекательным, пустым, как сама Саша считала какое-то время, человеком. «Хоть бы снится перестала по ночам», — пронеслось у Саши в голове.       А потом Камила будто изменила свое отношение к Саше. И абсолютно все равно, что Саше, возможно, все показалось. Саша уже летела на кафель. Ками была холодна и холоднокровна, но внутри нее прятались самые теплые чувства. Ками никогда не показывает свои искренние чувства на публике. Она никогда не называла в разговорах в компании о Саше ту по имени, не выставляла совместных фотографий себе в соцсети (хотя в её телеграмм-канале можно было найти всех ее подруг). Саша порой задавалась вопросом: это было связано с тем, что Камила хотела сохранить эти чувства лишь для себя, лишь для Саши и таила внутри самое сокровенное или Саша была ей настолько безразлична, что этих чувств просто не было и показывать, соответственно, было нечего? А что, если Саша сама создала себе эту иллюзию, что что-то всё-таки есть, эту глупую, настолько пустую фантазию. Саша слишком много сомневается. И на то, естественно, есть свои объективные причины. Она не хотела повторение свой прошлой истории, когда слепая вера в человека убила её, растоптала в грязи, выкинула на рельсы в метро. Её жестоко разбили, и теперь она следила за всем и подмечала каждую мелочь. Потому что никогда не знаешь, с какой стороны в тебя воткнут нож. Саша бесконечно сомневается, что это у Ками не просто плохое настроение или неудачный день, а это она сделала что-то не так, и на самом деле её никто не ценит, а ночные переписки — умелая маска. Вот только Камила слишком сильно дорожила и сном, и временем, чтобы тратить их на пустых людей, которые безразличны. И Сашей она дорожила тоже. Она стеснялась Сашу. Но это было абсолютно здоровое стеснение, когда человек сначала на миллисекунду прокручивает возможную реакцию другого человека, а лишь потом что-то ему говорит. И Камила делала всё, чтобы Саше было комфортно и приятно от её комплиментов, сюрпризиков и остальных совсем незаметных мелочей, из которых обычно и складывается вся жизнь. Камила не хотела делиться Сашей ни с кем. Или это тоже была пустая фантазия Саши.       При одной мысли о Ками Саша могла ожить, восстать из пепла и просто быть собой. После их совместных прогулок у Саши был такой подъем сил и всплеск энергии, что, кажется, она могла прыгнуть какой-нибудь четверной прыжок, о которых всё говорила Камила и которые Саша так старательно выискивала в прокатах русских одиночниц. Ками давала сил. Но так же и отнимала их. Одна мысль, всего один маленький момент, когда Саше казалось, что она стала холодна к ней — и рыжеволосая уже растекается обратно в безжизненную лужицу и возвращается в горстку пепла. Любовь к Ками работала в обе стороны, и Саша до сих пор не понимала механизм действия этой системы. Ей хотелось настроить его так, чтобы все работало только на «исцеление». Но это невозможно. Конечно, ты можешь влюбить в себя человека, но ты вряд ли заставишь Камилу Валиеву чувствовать к тебе что-то, хотя когда-то в ноябре у Саши почти получилось. Это было как истина, которая была написана черным по белому на листах старинной книги, настолько простая и настолько древняя, что, казалось, не могла быть оспорима. Но Саша не ищет лёгких путей: пойти против системы — да проще простого. Однако против этой системы было не пойти. Или же Саша не нашла ещё ту лазейку, крысиную норку, по которой она бы обошла все запутанные коридоры и тупики.       Камила была прекрасной подругой, надёжным и ответственным человеком, искренней, доброй. Но также она была самым дорогим человеком для Саши. И Саша была влюблена в неё.       А ведь началось всё так глупо и странно. Так одновременно просто и сложно в том кафе, в день, ставший поворотной точкой и сигналом что-то менять в себе. И они поменялись. Они обе не знали, что станут друг для друга одними из самых близких людей на этой планете.       А в Саше всё ещё теплилась надежда.       «Разбей меня! Давай, сломай, я готова», — из раза в раз хотела проорать Саша. Но никогда не произносила этого вслух. Саша сама прекрасно справлялась с задачей «разбить себя».       Саша знала всё и понимала, что сама она мыслит и поступает неправильно. Ещё на берегу они молча, без слов и расспросов обо всем договорились и выстроили рамки. И Саша не залезла за эти рамки, не старалась из отодвинуть. Саша знала свое место в этом мире. И в этом вагоне метро. Смысла двигаться не было ни в какую из сторон. Всё равно она сама себе не позволит.       Саше не давали надежду. Камила не давала надежду. Саша сама ее построила из своих чувств, пустых ожиданий и непреодолимого желания любить и быть любимой. И желания, чтобы самый близкий человек стал кем-то большим, чем просто другом       Она всё знала. И так глупо верила в то, что изначально было неправдой. Бестолково надеялась. И разбивалась, добивая себя.       Они встретились именно в том месте и в то время, когда это было нужно. Иначе бы и Саша, и Камила просто погрязли в своих проблемах, моральном состоянии и безысходности. Но, возможно, они встретились не в том месте и не в то время. Сейчас они точно не готовы к отношениям. Наверное, если бы они были более зрелыми и опытными в сложном мире, имели более стабильное состояние и не решали вопросы взрослых людей, то, кто знает, всё могло бы получиться. Может быть, не здесь, не сейчас. Когда они однажды обсуждали эту тему, Саша и Ками пришли к выводу, что это были бы классные счастливые отношения, где они обе бы чувствовали себя максимально комфортно и развивались как личности. Но точно не сейчас. Сейчас их тревожило слишком много лишних вещей. Слишком много проблем свалилось на них, по сути ещё детей. И ведь они справлялись, как бы сложно ни было, справлялись, хотя порой хотелось кричать. Сейчас их, в том числе, преследовали разные цели. Но Камила всегда знала, что она всегда найдет в Саше успокоение, а Саша знала, что Ками всегда её поддержит. Они вместе создали свой уникальный мир, отдельный уютный уголок, где они могли быть теми, кем они сами и являлись.       Им по пути? Да кто его знает. Наверное, на эту фразу можно посмотреть с нескольких сторон. Да, им по пути. А с другой стороны?..       Саша надеялась. Так глупо надеялась и всегда разбивалась о кафель реальности, распадаясь на осколки. Собирала себя снова и опять разбивалась. Сейчас они держались за руки, пока поезд нес их в порой пугающую неизвестность. Наконец, он остановился, а надоедливый голос сообщил о прибытии на станцию. Ками сжала руку Саши, отпустила её и встала. Рыжеволосая грустно вздохнула про себя, прикрыв глаза. Сейчас отведенные им 5 минут закончатся, и Саша опять будет идти одна до дома, мечтая о новой встрече. — Пока, — Ками в спешке натянуто улыбнулась: ей тоже не хотелось снова расставаться и идти туда, где ее никто давно не ждёт. — Всё, я полетела. — Давай, — Саша встала, чтобы попрощаться с шатенкой. Она уткнулась ей куда-то в район шеи, как обычно, зарывшись носом в капюшон худи шатенки, скрестив руки на спине. Та обняла ее чуть теплее, чем обнимала Сашу при всех. При всех Ками не могла показать, что чувствует в глубине души к Саше. При всех Саша была одной из всех, наедине — одним из самых дорогих людей в ее жизни. Наконец, Камила вышла из вагона, устремившись, как и все остальные, к выходу. Саша осталась. Ей нужно проехать ещё одну станцию до своего дома, который на самом деле так давно перестал быть ее домом.       «Двери закрываются. Следующая станция…» — доносится будто из другой комнаты. Саша откинулась на спинку сиденья и посмотрела на электронное табло. Она снова будет ждать этих пяти минут в метро, проведенных вместе, только наедине друг с другом. А сейчас она едет наедине с людьми, которых связал общий вагон, которых она не знает. Но скоро они снова спустятся по эскалатору и будут держаться за руки, потому что это их время. И их 5 минут в метро.       И снова осколки.