* * *
— Неплохо. Ты стала двигаться лучше, но скорости всё равно недостаточно, — строго оценила мадам Цуруги тренировочный бой с дочерью, опираясь на трость, которую только что использовала в качестве оружия, и снисходительно добавила. — Можешь отдохнуть пять минут, а после продолжим. Выдох облегчения невольно сорвался с губ Кагами. Девушка подошла к матери и, осторожно взяв её за локоть, отвела в тень к ближайшей скамейке. Присев, мадам Цуруги поставила трость перед собой и замерла, будто превратившись в восковую фигуру. Девушка умостилась на другом конце лавки, уложив оружие себе на колени. Тренировки отвлекали её от бесконечных размышлений и сомнений. Когда сражаешься с противником, нет времени на раздумья. Её мысли должны быть молниеносными, как и движения, и безошибочными, иначе её ждёт поражение. Кагами обязана стремиться к победе, к лучшему. Она должна стать идеальной во всём, будь то наука или боевое искусство. Девушка только, было, прикрыла глаза и услышала тихую вибрацию в сумке. Она с ленивым любопытством достала телефон и увидела сообщение от незнакомого номера. Любопытство переросло в удивление. Её номер был только у трёх человек, с одним из которых она перестала общаться около месяца назад. Кто мог ей написать и откуда у него её номер? Кагами открыла сообщение. «Привет! Надеюсь, я тебя не побеспокоил. Это Лука, парень с недавнего концерта. Думаю, ты помнишь. В общем, пишу тебе, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь. На концерте у тебя было не самое хорошее настроение, и я хотел узнать ещё тогда, но ты так быстро ушла… И, честно говоря, ещё я хочу встретиться с тобой. Не подумай, ничего такого! Просто хочется убедиться, что с тобой действительно всё в порядке. Надеюсь, ты не будешь против?» — прочла она в сообщении и ещё пару минут глядела в погасший экран, осознавая ситуацию. Удивление смешалось с непониманием и растерянностью. Девушка перечитала чужое сообщение ещё раз, и в мыслях невольно всплыли картинки трёхдневной давности. Корабль, сцена, Адриан. Она расстроена. Кухня, объятия, Лука. Она плачет. Кагами помотала головой, отгоняя неприятные для неё воспоминания, от которых горло начинало стягивать, а глубоко в груди слабо закололо. «Извини. У меня нет времени» — напечатала она в итоге и поспешно спрятала телефон в сумку, невольно понимая, что соврала. Сегодня был тот редкий день, когда времени у неё было предостаточно. Просто не хотелось снова видеть Луку. Не хотелось вспоминать тот день и невольно признавать, что кто-то чужой видел её слабой. — Кагами, — раздался строгий голос матери, будто стукнув Кагами по голове и вовремя не дав ей вновь погрузиться в сомнения. Девушка послушно молча поднялась, взяв оружие в руки, и вывела мадам Цуруги на пустую аллею, где они обычно тренировались. Кагами всеми силами старалась очистить разум, вернуть спокойствие и сосредоточиться на бое. Но полученное сообщение вперемешку с навязчивыми воспоминаниями то и дело прорывались и занимали голову. Девушка отвлекалась, пропускала удары, забывала о защите и даже упустила возможность удачно атаковать. Лишние мысли, вызванные чувствами, вновь выбивали её из равновесия. К концу тренировки на руках и ногах то и дело пульсировали горящей болью свежие синяки. Кагами совсем выдохлась и опустила руки, давая себе чуть-чуть отдохнуть. Она чувствовала недовольство матери, даже если та ещё ничего не сказала, и боялась поднимать на неё глаза. — Не витай в облаках, когда находишься на поле боя. Секунда может стоить тебе жизни, — голос мадам Цуруги сделался совершенно сухим, и девушка невольно зажмурилась на несколько секунд. — Я поняла, — тихо произнесла Кагами, машинально качнув головой. Снова оплошала. Она уже готовилась к очередному списку недостающих черт, которые обязательно ей нужно приобрести, чтобы стать идеальной. Однако мать сказала совсем другое. — Мне нужно сейчас уехать по делам, поэтому отработай удары самостоятельно. Тацу я заберу, и если не получится закончить раньше, то отправляйся домой. Прогулка на свежем воздухе тебе не помешает. — Хорошо, мама, — всего лишь кивнула Кагами в ответ. Она подошла к матери и, взяв её под руку, отвела к автомобилю, который уже ожидал хозяйку, почтительно открыв дверь заднего сидения. Девушка усадила мадам Цуруги внутрь и по привычке проследила за тем, как ярко-красная машина плавно выезжает на дорогу и скрывается в общем потоке. Первые полчаса Кагами, будучи послушной дочерью, выполняла наказ матери и размахивала деревянным оружием, сражаясь с невидимыми противниками. Однако рассекаемый воздух не мог дать сдачи и не бил её, когда девушка незаметно для себя открывалась или долго медлила. А полученные синяки то и дело давали о себе знать, отдаваясь неприятной болью при неосторожных движениях. Солнце только начинало склоняться к закату, когда девушка окончательно выдохлась и ушла в тень. В голову тут же ворвались мысли, тревожившие её, как минимум, последний час. Фехтовальщица на это лишь вздохнула, не в силах более бороться с ними. Картинки кружились в голове, кусочки сообщения то и дело всплывали в памяти, заставляя Кагами чувствовать лёгкую вину за простенький обман. Он же никогда не узнает правды, верно? Девушка решила не дожидаться Тацу с матерью и, закинув спортивную сумку на плечо, побрела домой. Торопиться было некуда — учёба начнётся только завтра, а все задания она выполнила по привычке ещё пару дней назад. Оставалось время немного отдохнуть и, возможно, отвлечься от реальности рисованием. Кагами медленно шла по улицам, иногда рассматривая старинные дома или причудливые деревья, что изо всех сил городские садовники старались сделать одинаковыми. Время даже, кажется, потеряло для неё, дочери занятой леди, у которой каждый час какие-нибудь занятия, свою значимость. Девушка могла бесконечно долго бродить по округе, отвлекаясь на всё подряд и ища идеи для новых рисунков. Но ей это только казалось. Недалеко от моста Кагами услышала тихую музыку, захватившую всё её внимание. Она невольно пошла на звук, и чем ближе она подходила к реке, тем громче становилась мелодия. Оказавшись у моста, Кагами сразу же заметила молодого человека у фонарного столба. Он сидел на перилах, свесив ноги к воде, и перебирал струны гитары. Казалось, будто парень по-другому слышал реку и подыгрывал ей, превращая простое журчание в никому неизвестную песню. Кагами невольно слабо улыбнулась и из чистого любопытства подошла к нему ближе. Однако стоило ей это сделать, она узнала джинсовку с капюшоном и заметила окрашенные в бирюзовый волосы. Она сразу же остановилась, не решаясь больше подходить, и замерла, боясь издать лишний звук. Но он, кажется, слышал всё, даже её затаённое дыхание. Парень прекратил играть и обернулся к Кагами. Её тут же бросило в жар, щёки внезапно вспыхнули, сердце пропустило удар, а в животе всё стянуло. Чувство вины стремительно растекалось по ней неприятными колючками. «Всё-таки узнал, какая ирония» — пронеслась мысль в голове, и Кагами перевела взгляд чуть в сторону, на фонарный столб. Несмотря на всё ей было стыдно смотреть на него сейчас. — А ты говорила, времени нет. Нашла всё же, — беззлобно проговорил Лука, спрыгивая с перил на мост. От понимания, что парень ни капли не злится, стало чуть легче, однако девушка всё равно не осмелилась посмотреть ему в лицо. Нужно держать себя достойно. — Даже если так, — начала Кагами, спокойно вздохнув и выгоняя мысли из головы. — Зачем ты хотел встретиться со мной? — только проговорив это, она вспомнила текст чужого сообщения и мысленно ударила себя по лбу. Он же ей писал про это! Девушка уже представила себе его лицо и готовилась к насмешке или сарказму. — Давай в кино сходим, — внезапно предложил Лука, убрав гитару за спину. Все мысли тут же испарились, и Кагами невольно перевела удивлённый взгляд на него. В глазах его не отражалось ни капли шутки, а на губах виднелась беззлобная, вполне дружелюбная улыбка. — Что? — непонимающе переспросила фехтовальщица, растерянно глядя на парня. Тот улыбнулся шире и наклонился к ней, легко кладя руку на плечо. — В кино давай сходим, — повторил гитарист медленнее и чётче, хотя девушка услышала всё с первого раза. Кагами замерла. Казалось, совсем обычное предложение, но она окончательно потерялась в мыслях. Что ему ответить? Если отказать, то как он отреагирует? Обидится? Расстроится? А если согласиться, то на какой фильм? На месте решить или он уже всё продумал? Успеет ли она вернуться домой до приезда матери? Вопросы порождали лишь новые вопросы, не давая ответов и бросая девушку в сомнения. Какая же всё-таки ужасная вещь — чувства! Без них было так спокойно и так просто. А сейчас она стала такой нерешительной… — Не напрягайся так. В этом нет ничего страшного, — раздалось совсем рядом, и Кагами очнулась от размышлений. Лука легко потрепал её по плечу и добавил. — Я не заставляю тебя идти с собой, — девушка опустила глаза. А что она теряет от одного похода в кино? — Хорошо, давай сходим, — в итоге ответила она, определившись, и решительно посмотрела гитаристу в глаза. Тот долго глядел на неё, как-то странно улыбаясь, и отвернулся, явно сдерживая смех и вызывая полный непонимания взгляд. Неужели она сказала что-то не то? Или выглядит как-то нелепо? — Как скажешь, — сказал Лука, вновь поворачиваясь к фехтовальщице, и выпрямился, осторожно взяв её за руку и легко поведя за собой куда-то через мост. Кагами, сама того не осознавая, доверилась почти что незнакомцу и не сопротивлялась, стараясь не отставать и невольно подмечая, какой Лука высокий по сравнению с ней. Фильм выбрали первый попавшийся. Однако что до, что после, ни один из них не заикался про него. Лука что-то спрашивал про учёбу, про фехтование, про всё что угодно, пока они стояли в очереди. Кагами отвечала неохотно и коротко, боясь подвоха, и первую половину фильма просидела в напряжении, больше наблюдая за гитаристом, чем за событиями на экране. — Я, конечно, не против твоего внимания, но если продолжишь так на меня смотреть, то всё пропустишь, — прошептал Лука, наклонившись к ней где-то в середине фильма. Девушка показательно отвернулась, однако невольно послушалась и больше на парня не смотрела. Ближе к концовке ей удалось, наконец, немного расслабиться и отдохнуть. Тревога и подозрения постепенно улеглись. Честно признаться, фильм не запомнился совсем. Выйдя из зала, Кагами даже не могла вспомнить, как называлось то, что она только что посмотрела. Времени прошло достаточно. Солнце всё клонилось к горизонту, окрашивая небо в золотистые цвета. Кагами только успела подумать о том, стоит ли ей поторопиться домой, как Лука предложил прогуляться ещё немного. — Хотя бы до реки. Хочу показать тебе кое-что, — лукаво посмотрел он на фехтовальщицу, и губы его сами на секунду растянулись в слабой улыбке. Кагами окинула его равнодушным взглядом и, помедлив, пожала плечами. Она и так уже совершила достаточно глупостей за последние несколько дней. — Только недолго, — её ответ заставил парня улыбнуться ещё раз. Он предложил, было, ей руку, но девушка не обратила на его жест никакого внимания и направилась к реке, внутренне спрашивая себя, зачем она вообще это делает. Вечером на набережной было прохладно. За день солнце успело нагреть асфальт, но сырой ветерок с реки время от времени заставлял поёжиться. Кагами сидела на скамейке, оставив сумку возле неё, и смотрела на волны, слегка позолоченные закатными лучами. Лука уселся рядом и перебирал струны гитары, задумчиво поглядывая то на девушку, то на собственные кеды. — Ты хочешь что-то спросить, — проговорила Кагами, когда парень в очередной раз бросил на неё взгляд. — И привёл сюда не просто так, — она обернулась к нему, и музыкант слегка поморщился, будто его несколько раз кольнули иголкой. — Как ты себя чувствуешь? — чуть помедлив, спросил он, прекратив играть и сложив руки на гитару. Девушка заметила, как переменился его голос. Хитрость и веселье исчезли, оставляя заметное беспокойство. — Нормально, — подумав немного, спокойно проговорила она, отвернувшись к реке. Лука и так узнал много лишнего, не нужно ему знать больше. Тем более что он для неё никто. — А честно? — второй вопрос заставил девушку немного опустить голову и задуматься. Внутри что-то шевельнулось и заныло, перед глазами вновь мелькнули картинки, которые ей хотелось забыть. Однако всё сегодня будто специально напоминало тот день. — Тебя это не должно волновать, — после долгого молчания тихо проговорила она, прикрывая глаза. Парень легко провёл по струнам, и гитара издала печальный звук. — Может быть. Но, знаешь, мне кажется, ты не из тех, кто часто плачет, — медленно произнёс он, с каждым словом говоря тише. Но они врезались в сознание Кагами, заставив её распахнуть глаза и взглянуть на него совсем по-другому, без наигранного спокойствия. Гитарист смотрел серьёзно и с небольшой тревогой, терпеливо ожидая её реакции. Девушка тяжело вздохнула, не выдержав и вложив в этот вздох всё разочарование, какое копилось в её душе целый месяц. Нет смысла больше скрывать. — Я ненавижу, когда мне врут, — начала Кагами, отвернувшись к реке и уставившись на блестящие волны. — Особенно, если так делает близкий мне человек. Адриан же поступал именно так. Он врал мне. Врал о себе, о своих интересах и предпочтениях. Нет, он действительно играет на фортепиано, занимается фехтованием, изучает китайский и прочее-прочее, однако он ни разу не говорил, нравится ли это ему. «Отец хочет, чтобы я этим занимался» — только и слышала я от него, когда спрашивала почти обо всём. Я чувствовала, что все его поступки и слова — это отточенная до идеала игра. Он не показывает себя настоящего. А это наоборот нужно было мне. Мне не нужна красивая обёртка, наигранная учтивость и вежливость. Мне нужен был он такой, какой есть на самом деле. Но он не раскрылся, — руки невольно сжались в кулаки. — Даже когда я рассказала о своих тайных увлечениях, о которых никто не знал. Я показала ему себя, не такую, какой меня привыкли или хотят видеть. Показала свои чувства, искренность. Может, слегка давила и торопила, но никто меня не учил, как правильно это делать. А умею только так. Но даже тогда в ответ я получила лишь ложь. И от этого больнее всего, — голос в конце предательски дрогнул. Лука весь рассказ молча смотрел на неё и боялся пошевелиться, ни разу не прикоснувшись к струнам, хотя, кажется, имел привычку постоянно что-то наигрывать. Он не двигался, даже когда девушка замолчала, и не сводил глаз с тёмных волос, удачно закрывших её лицо. Горло сдавило, а по телу колючками растекалась обида. Перед глазами быстро пролетали воспоминания прошлых месяцев, которые она когда-то прокручивала в голове с трепетом и нежностью. Сейчас же каждое из них вонзало иглу в сердце, отдаваясь неприятной болью в груди. Река перед глазами медленно расплывалась, превратившись в тёмно-синюю ленту с золотыми проблесками. Нельзя плакать вновь. Кагами зажмурилась. Внезапно чужие руки осторожно обхватили её плечи, и девушка замерла в напряжении на несколько секунд. Запах солёных цитрусов, в котором захотелось утонуть, перебил сырость от реки, обволакивая и успокаивая девушку. Тёплая ладонь легла ей на волосы, прижимая Кагами к гитаристу и заставляя ту немного расслабиться. Он, отложив гитару в сторону, обнимал её как тогда, на корабле. «К чёрту всё это!» — раздался тонкий голосок в сознании девушки, и та едва слышно вздохнула. Кагами обняла его в ответ и позволила себе уронить голову ему на плечо, пряча лицо в джинсовке. Ненужно сейчас ей быть спокойной и непоколебимой, когда душа разрывается от обиды, а голос дрожит от слёз. Ненужно скрывать свою слабость, когда открываешь кому-то душу, даже если знаешь его от силы пару дней. Ветер с реки коснулся оголённых ладоней и влажных глаз, пуская неприятный холодок по коже. Кагами медленно выпрямилась и подняла глаза на гитариста. Он смотрел на неё с глубокой печалью и сочувствием, словно всё, что чувствовала девушка, когда-то испытал и он сам. Она осознала — Лука её понимает, как никто другой. Кагами немногое слышала о его недолгих отношениях с Маринетт. И ощущала, что всё, сказанное ею, было не только её мыслями и переживаниями, но и его. Каждое слово, каждую эмоцию они невольно поделили между собой. Дрожащий голос и всхлипы откликались дребезжащей нотой на струнах гитары. Слёзы, оставляющие едва заметные следы на джинсовке, становились короткими сдавленными вздохами, теряющимися в тёмных волосах. Лука всё это время гладил её по голове, чтобы успокоить, и вместе с тем успокаивал себя сам, мучимый не менее болезненными воспоминаниями. — Теперь легче, — прошептала Кагами, выдавив слабую улыбку. Взгляд гитариста чуть смягчился, а губы его слегка дрогнули в ответной улыбке. Он прижал девушку к себе, заставляя её вновь упасть ему на плечо. Фехтовальщица прикрыла глаза, расслабляясь, и случайно коснулась носом его шеи, тут же услышав тихий выдох над головой. Вечер растворился для неё в ощущениях. Лёгкий ветерок, пробегающийся холодом по плечам, смешался с тёплыми руками, осторожно держащими её и медленно гладящими её жёсткие волосы. Сырость исчезла в запахе солёных цитрусов, от которого уже начало слегка щекотать нос. Шёпот реки плавно перешёл в тихий стук чужого сердца и едва слышимое её собственное дыхание.* * *
Музыка раздавалась отовсюду и оглушала, не позволяя услышать даже собственные мысли и превращаясь в набор ритмичных вибраций, от которых пол подрагивал. Несмотря на отсутствие крыши над головой воздух стоял спёртый, и дышать становилось невыносимо трудно. Перед глазами мелькали яркие огни и силуэты танцующих подростков, среди которых Кагами едва ли могла отличить своих одноклассников. Очередное школьное мероприятие из тех, в которых Кагами никогда не участвовала. Она решилась пойти на него исключительно из-за Маринетт, которая пригласила её немного развеяться от постоянных тренировок и обещала познакомить со всеми своими друзьями. Однако девушка весь вечер едва ли понимала, что происходит, и уже около получаса сидела на лавочке у стены, в отдалении от той толкучки, что происходила в середине открытой спортивной площадки, и раздумывала над тем, чтобы уйти. Она пару раз видела Маринетт, узнавая её силуэт по хвостикам, которые то и дело мелькали в разных углах танцпола. И где бы девушка не находилась, взгляд её был направлен в одну сторону — на Адриана, танцующего где-то с краю. В какой-то момент Кагами догадалась, что её подруга даже не знает, что она здесь, и лишь тихонько вздохнула. Фехтовальщица не видела смысла напоминать о себе, особенно, если она собирается уходить. К Кагами один раз подсаживался какой-то незнакомый парень и что-то прокричал ей в ухо (по-другому общаться было невозможно). Девушка едва ли разобрала пару слов и бросила на него свой самый холодный и колючий взгляд, который только имела. Неудачный ухажёр тут же исчез, оставив её в одиночестве. «После этой песни уйду» — раз в десятый повторяла себе девушка, когда ритмы вибраций сменились, и слегка поморщилась, пытаясь разобрать в этой мешанине звуков хоть какие-то слова. От криков с танцпола начинала болеть голова. Кагами всем своим существом хотела поскорее покинуть академию и вернуться домой, в тишину, но глубины подсознания держали её на месте. Слабая надежда убеждала её немного подождать, потому что вот-вот что-то должно обязательно случиться и что она пожалеет, если решит уехать прямо сейчас. Девушка вновь окинула взглядом помещение. Толпа подростков посреди площадки, кажется, стала ещё больше. Кое-где в полутьме вдоль стен и на лавочках виднелись одинокие силуэты. Всё же не только Кагами не хотелось танцевать. Она заметила, как к ним подходили старшеклассники, которые, кажется, и организовали мероприятие, что-то говорили и утягивали за собой на танцпол. Некоторые растворялись в криках и музыке вместе с ними, улавливали общий дух веселья. Но были те, кто никуда не уходил или вскоре возвращался под навесы и продолжал наблюдать за чужими танцами. Один из таких «заводил» бродил недалеко от лавочки Кагами. Она мельком глянула на него, чувствуя, что и к ней скоро подойдут. Высокий парень о чём-то разговаривал с парой девушек, кивал головой и указывал на танцпол. Те посмеивались и сначала отнекивались, но в итоге сдались и ушли с ним вглубь толпы. Кагами видела, как девушки сначала неловко шатались под музыку, слабо дёргая руками, но чем дольше они находились там, тем сильнее их завлекало общее настроение. Вскоре фехтовальщица потеряла их из виду, но сразу заметила того высокого «заводилу». Он ловко вынырнул из толпы и медленно прошёлся вдоль стены, приближаясь прямо к ней. В коротких вспышках цветного света Кагами разглядела ту самую джинсовку с капюшоном, а из наступившего полумрака выступило светлое лицо с хитрой беззлобной улыбкой. Девушка тут же его узнала, удивлённо взглянув на знакомого гитариста. Она едва услышала голос Луки, когда он уселся рядом с ней, но не поняла ни слова из-за пульсирующих болей в голове. Кажется, он что-то спросил, но музыка перекрыла всё. Фехтовальщица дотронулась до своего уха и покачала головой, показывая тем, что ничего не слышит. Парень быстро поднялся, легко касаясь её плеча, и направился к лестнице, прочь от танцпола. Кагами последовала за ним, захватив с лавки светлый пиджак, который она сняла из-за духоты. Лука завёл её в какой-то кабинет на первом этаже и закрыл дверь, приглушая шум снаружи. Кагами с облегчением вздохнула. В комнате было темно и свежо, пахло бумагой и кофе. Боль, ставшая совсем невыносимой, начала понемногу затухать, позволяя девушке расслабиться. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — расслышала девушка голос Луки, когда он включил свет. Кагами невольно прищурилась от резкой яркости, но вскоре привыкла и поняла, куда её привели. Они находились в организаторском кабинете. Здесь обычно после уроков собирался студсовет и обсуждал городские конкурсы и предстоящие мероприятия, проводимые в академии. — Меня пригласили, — коротко ответила девушка, со скучающим видом разглядывая грамоты и дипломы на стенах. Лука снял джинсовку, бросая её на диван напротив двери, оставшись в тёмной футболке, и включил электрочайник на окне. — Откуда у тебя ключи? Я думала, здесь всё закрыто. — Когда состоишь в студсовете, то можешь приходить сюда в любое время, — проговорил парень, уже копошась в каком-то шкафчике, и развернулся к Кагами на минутку, спрашивая. — Чай или кофе? — Чай, — он качнул головой и достал две чашки, оставляя их на столе. Фехтовальщица медленно прошлась по кабинету и присела на старый диванчик, накидывая пиджак на плечи. Всё же здесь было прохладно. — Ты разве не здесь учишься? — повозившись немного у подоконника, Лука, наконец, расположился рядом с ней, на другом краю дивана, перед этим потянувшись. — Здесь, просто не посещаю подобных мероприятий, — пожала плечами фехтовальщица, осматривая комнату и замечая чьи-то куртки и школьные сумки, раскиданные по всему кабинету. — Слишком многолюдно, громко, душно и скучно. — А чего одна сидела? Где те, кто пригласил тебя? — Кагами невольно представила Маринетт, которая время от времени мелькала на танцполе, всё выискивала в толпе Адриана и, когда находила, крутилась недалеко от него, явно боясь подойти и заговорить. В груди что-то легонько кольнуло, и девушка опустила глаза в пол. К счастью, вскипевший чайник позволил ей не отвечать на вопрос и перенёс внимание Луки с неё на себя. Парень налил кипятка в чашки и отдал одну из них Кагами. Пальцы слегка закололо от резкого тепла, стоило взять её в руки. Запахло чёрным чаем, и девушка, помедлив, осторожно попробовала содержимое. На языке осталась горечь, и она еле заметно поморщилась. Дешёвый чай в пакетиках, в котором вкусовых добавок больше, чем самого чая. Кагами поглядела на своё отражение в чашке и, не решившись больше это пить, отставила её на столик рядом с диваном. — Подозреваю, школьные дискотеки для тебя слишком скучные, поэтому позволь мне тебя развлечь немного по-другому, — заговорил парень, отхлебнув из своей чашки и вызвав своим предложением любопытный взгляд серьёзных карих глаз. По кабинету разлетелся сильный запах кофе. Он повторил за фехтовальщицей, оставляя чашку на столе, и принёс из дальнего угла уже знакомую девушке гитару. Интересно, он её везде с собой таскает? Лука уселся на прежнее место и вопросительно посмотрел на Кагами. — Что тебе сыграть? Сегодня вечером я весь твой. — Что угодно, — немного поразмыслив, в итоге произнесла девушка, глядя в пол. Гитарист на секунду слабо улыбнулся и начал играть. Мелодия, выбиваемая его пальцами из струн, казалась сначала печальной и заглушалась шумом дискотеки даже с закрытой дверью. Кагами осторожно пододвинулась поближе, как раз в тот момент, когда парень начал петь. Песня полностью переменилась. Грусть постепенно сменялась на нежность, а наигрываемые звуки и его голос, кажется, идеально дополняли друг друга. Девушка вслушивалась в слова, улавливая смысл, и наслаждалась песней музыканта. Когда она была на концерте, то почти не обращала внимания ни на что и ни на кого, поглощённая собственными переживаниями. Тем более, тогда Лука не пел вовсе, а его игра на гитаре терялась в общей композиции их группы. Однако сейчас Кагами слышала лишь его, невольно признавая, что парень очаровал её своим талантом. Он играл для неё долго, сначала всё подряд, всё, что знал и что, думал, понравится ей. Немного привыкнув к компании Луки, фехтовальщица решилась попросить его сыграть конкретную песню. Её любимую. И он спел для неё. Спел так, будто сам был автором и вложил в мелодию и слова всю свою душу. Кагами наблюдала за его руками, бегающими по грифу гитары, и еле заметно качала в такт головой, не замечая собственной слабой, но довольной улыбки. — А можешь сыграть её снова? — почти прошептала она, наклонившись к его уху. Лука коротко глянул на неё и, помедлив, начал песню заново. Фехтовальщица прикрыла глаза и не заметила, как сама начала тихонько подпевать. Она прониклась песней и не обращала внимания ни на что вокруг, даже на то, что гитарист более не пел, а лишь подыгрывал её голосу, на удивление, достаточно мелодичному, поглядывал на девушку и как-то довольно улыбался. Они просидели в организаторской так долго, что шум дискотеки снаружи успел затихнуть и даже разговоры их одноклассников постепенно исчезали. Снаружи совсем стемнело, и стрелки часов показывали слишком позднее время. Лука как раз закончил играть новую песню, которую попросила Кагами, и в комнату кто-то зашёл, нарушив установившуюся идиллию. — О, Лука, а мы тебя потеряли все, — раздался незнакомый голос, и фехтовальщица поспешно отсела от гитариста, отворачиваясь в сторону. Лука неохотно поднялся, оставляя гитару на диване, и что-то сказал вошедшим. Кагами уже не слушала их. Всё её внимание перетянуло на себя странное ощущение. Ей казалось, что на протяжении всего этого времени, что она провела с Лукой здесь, между ними выстроилась новая ниточка, не привязанная к разбитым ранее сердцам и болезненным воспоминаниям. Но с приходом чужих она едва ли не оборвалась, породив неловкость и некое смущение. Девушка помотала головой, отгоняя от себя сомнительные мысли, и невольно бросила взгляд на гитариста, о чём-то говорившем с незнакомым ей парнем. Возможно… Лука коротко глянул на неё, едва заметно и как-то по-особенному улыбнувшись, и после переключил внимание, когда его кто-то опять позвал. Нет, он определённо тоже это понимал.* * *
С того вечера прошло довольно много времени. Мысли и переживания об Адриане и лёгкая обида на Маринетт за увлечённость им окончательно покинули сознание Кагами, уступив место новым чувствам и ощущениям. В её жизни всё чаще начал мелькать высокий музыкант с крашенными в бирюзовый волосами и хитрой, но безобидной улыбкой на лице. Всё началось с еженедельных переписок, которые могли то продлиться десять минут, то затянуться на целую ночь, не давая ни одному из них заснуть. Незаметно для обоих они начали писать друг другу почти каждый день. Даже если это сообщения с забавным видео или вопросами о самочувствии. Постепенно переписки переросли в редкие прогулки, ради которых Лука прогуливал занятия в школе или собрания студсовета. Со временем они становились всё чаще и чаще и могли продлиться несколько часов, если у Кагами выдавался свободный день. Они могли болтать о чём угодно, начиная с музыки и заканчивая плескающимися в фонтане голубями. Иногда девушка могла потеряться во времени, гуляя с гитаристом, и не замечала, как шло время. С ним ей было так спокойно и легко, словно они знали друг друга с детства и не прекращали общаться ни на день. Всё изменилось, когда Лука впервые позвал её на репетицию группы. Кагами ожидала, что её попросят послушать их песни или что-то вроде того. Но от неё требовалось лишь присутствие. Она могла делать всё, что угодно, пока «Кошечки» раз за разом повторяли всё то, что они сами придумали и написали. К слову, Кагами оказалась не единственным слушателем. Маринетт тоже частенько появлялась на репетициях, но иногда для того, чтобы проверить костюмы. Она пыталась разговаривать с фехтовальщицей, но беседа ни в какую не клеилась, порождая некую неловкость между девушками. Возможно, то был остаток недавней небольшой обиды. Кагами сначала просто слушала музыку и рассматривала реку, плещущуюся за бортом, стараясь погрузиться в свои мысли. Но отвлечься на раздумья получалось плохо. Только спустя несколько подобных встреч неприступная фехтовальщица, познакомившись со всеми участниками группы, осмелела и начала рисовать. Рисовала она всё подряд: мосты, реку, корабль, вещи вокруг… и его. — Можешь научить меня играть? — однажды спросила Кагами в перерыв во время очередной репетиции, вызвав слегка удивлённый взгляд музыканта. Ей казалось, что в игре на гитаре нет ничего сложного. Да и она сама довольно быстро училась всему. — Если хочешь, могу показать кое-что, как закончим, — пожал плечами Лука, и на лице его на мгновение появилась хитрая улыбка. Девушка на это только качнула головой, а внутри появилось слабое предчувствие, что что-то снова должно произойти. Лёгким это увлечение только казалось. Кагами сидела на кровати у него в комнате и пыталась сыграть самую простую мелодию. Гитара оказалась велика для неё, и её маленькие пальцы едва дотягивались до струн. Она часто путалась и сбивалась, начинала сначала и делала одни и те же ошибки. Лука, сидящий рядом, убеждал её, что у неё неплохо получается, но девушка вспоминала, как эту мелодию он сам ей показывал несколько раз, и понимала — она слишком далека от идеала. «Не могу» — проносилось раз за разом в голове, но Кагами не осмеливалась озвучить мысли, хотя лицо невольно её выдавало. Парень хотел, было, предложить что-нибудь ещё проще, хотя, казалось бы, куда, но за всё время, проведённое вместе, он запомнил, что его подруга не из тех, кто сдаётся просто так. — Пожалуйста, покажи ещё раз, — тихонько попросила она после десятка неудачных попыток. Кагами внимательно наблюдала за тем, как парень медленно перебирает струны, и вместе с этим прокручивала в голове все его движения, которые она за вечер видела уже не впервые. — Знаешь, давай попробуем немного по-другому, — внезапно предложил Лука, отдавая гитару подруге, и передвинулся с насиженного места ей за спину. Кагами едва успела сообразить, как её руки оказались под чужими цепкими пальцами. Она инстинктивно напряглась, превращая ладони в совсем неподвижные деревяшки. — Расслабься, в этом нет ничего страшного, — услышала девушка тихий голос почти над самым ухом, невольно подчиняясь. Кагами осторожно обернулась и тут же слегка растерялась, замечая спокойное лицо гитариста совсем рядом. Стук сердца отчего-то стал громче, отдаваясь слабым эхом в висках. Парень бросил на неё короткий странный взгляд и качнул головой на гитару, тем самым возвращая фехтовальщицу из мыслей. Кагами неуверенно начала, ударяя по струнам. Однако теперь больше играл Лука её руками, а не она сама. Он переставлял её окаменевшие пальцы как надо, кое-где играл сам, где девушка едва дотягивалась, и время от времени что-то ей подсказывал полушёпотом. Но его голос терялся в нарастающем стуке в ушах, который Кагами отчего-то не могла контролировать. Она всеми силами пыталась сосредоточиться на игре, однако слабое волнение внутри перетягивало часть внимания на себя. — Запомнила? — раздался вопрос над ухом, и Кагами без раздумий кивнула. В голове тут же вспыхнула паника, а по телу медленно разливался жар от странного волнения. Что она должна была запомнить? Как играть? Он же только что ей всё показал, буквально сыграл за неё, а она почти всё пропустила. Что теперь делать? — Мне повторить? — тихонько спросила Кагами, отчего-то боясь поворачиваться к гитаристу. Услышав положительный ответ, девушка глубоко вздохнула, успокаивая себя, и медленно начала заново. Лука всё ещё держал руки поверх её, однако уже почти не двигал ими, но продолжал подсказывать шёпотом, когда девушка делала слишком большие паузы. Всё же этот способ оказался более действенным, чем выглядел. Пальцы будто бы сами запомнили, как играть. В итоге Кагами удалось медленно и с парой ошибок сыграть эту проклятую мелодию, которую она успела уже возненавидеть. — Получилось, — с облегчением выдохнула она, замечая одобрительную улыбку на чужих губах. Фехтовальщица упала на гитару, сгорбившись, и, наконец, опустила руки, чувствуя неприятную режущую боль в пальцах. — Ты молодец, — похвалил её Лука, и голос его тут же смягчился. Кагами обернулась к нему, как-то устало улыбнувшись. В синих глазах его блеснуло что-то настолько глубокое, что девушка невольно застыла. Ей казалось, гитарист смотрел на неё так, словно она — воплощение его любимой песни в виде человека. В его взгляде она увидела всё, даже то, чего не знала ранее и что частично испытывала сама. Нежность, забота, восхищение, счастье, волнение и много ещё чего, но всё оно смешалось в единое целое. На мгновение Кагами почудилось, будто гитарист наклонился к ней, и она поспешила отвести глаза, чтобы не разволноваться ещё сильнее. — Что-то мы засиделись, — помедлив, сказала она, замечая, что за окном сгущались сумерки и блестели кружочки фонарей на другом берегу реки. Лука странно дёрнулся, будто его ударили по голове, и проследил за взглядом подруги. — Да, поздновато, — расстроенно протянул он и наигранно устало вздохнул, отсаживаясь от девушки. — Что ж, придётся тебя проводить. А то вдруг заколешь ещё кого-нибудь, — Лука игриво улыбнулся, прищурившись и взглянув на подругу. Та только тихо цыкнула, не оценив шутку, и встала, оставляя чужую гитару на кровати. Вечером на улицах оказалось довольно оживлённо, однако чем ближе они подходили к дому Кагами, тем меньше человек им встречалось. Небо совсем потемнело, зажигались редкие пылинки-звёздочки. Ночь медленно опускалась на город, освещённый сотнями огней. Фонари выхватывали из темноты яркие круги света, превратив пустынную окраинную улицу в белую дорогу с большими чёрными пятнами. — Спасибо за урок, — по давней привычке поклонилась Кагами, когда они подошли к высоким воротам. Парень на это только усмехнулся и похлопал её по плечу. — Всегда рад тебе помочь, — произнёс он, и девушка в полумраке разглядела на светлом лице довольную улыбку. Что-то тёплое и тягучее медленно потекло из груди по телу, заставив Кагами улыбнуться ему в ответ. Сквозь темноту она почувствовала на себе ласковый взгляд. Фонарь пару раз мигнул и засветил ярче, выхватывая рассеянными лучами часть чужого лица. Глаза Луки поблёскивали синим и смотрели на неё точно так же, как и полчаса назад, когда фехтовальщица смогла повторить долго мучимую мелодию. Только… Чувств в этом взгляде увеличилось, и они словно раскрылись, стали более яркими. Внезапная волна жара накрыла Кагами, и в горле на пару секунд что-то заныло, а после раздался быстрый стук. — Кагами, — шёпотом позвал её парень, и по плечам пробежали мелкие мурашки. Он медленно сделал шаг к ней и осторожно взял её за руку. Ладонь пару раз слабо кольнуло от его пальцев, тёплых и слегка шершавых. Гитарист сделал ещё один шаг, и у Кагами отчего-то перехватило дыхание. Голову занял оглушительный стук из груди, а глаза на мгновение заслонила чёрная пелена. Через секунду она разглядела чужое лицо совсем рядом со своим, и вновь ненадолго ослепла, ощутив что-то тёплое на губах. В голове встал густой туман. Все чувства будто бы притупились, а тело превратилось в ватное. Девушка только через несколько секунд поняла, что её целуют, пробно и нерешительно, но от осознания в груди разлилось тепло. Рука сама собой легла на чужое плечо, цепляясь за джинсовку. Кагами потерялась в пространстве окончательно, чувствуя только тёплую ладонь гитариста на своей талии. Она не заметила, как колени сами собой подогнулись. Фехтовальщица отвлеклась на внезапный поцелуй и не сразу осознала, что падает. Всё тепло на мгновение пропало, оставляя только неприятное ощущение падения. Разум мгновенно прояснился и породил страх, тут же охвативший Кагами. Однако она едва успела тихонько вскрикнуть, как её бережно подхватили. Лука успел поймать подругу и крепко прижал к себе. Девушка инстинктивно вцепилась в его плечи. Грубая ткань джинсовки в руках и знакомый ей запах солёных цитрусов давали больше надёжности, чем ощущение земли под ногами, появившееся только после. Мысли постепенно приходили в порядок, порождая осознание того, что только что произошло. Лука, кажется, что-то сказал, но Кагами ничего не расслышала, оглушаемая тоненькими голосками в голове, каждый из которых кричал своё. Девушка уткнулась музыканту в грудь, крепче сжимая его плечи, и зажмурилась, чувствуя как горящий румянец растекается по щекам и шее и как смущение полностью охватывает её сознание. Будто сквозь туман Кагами услышала чужой смех, однако поднимать взгляд и вообще показываться совсем не хотела. — Мне нужно домой, — придя в себя, прошептала девушка и как-то резко отстранилась от Луки. Тепло чужих рук тут же рассеялось, лицо и шею обожгла прохлада наступивших сумерек. Кагами коротко посмотрела на парня, встречаясь с растерянным взглядом, и поспешила к воротам, не оборачиваясь. Она не помнила, как оказалась в своей комнате, но в голове осталось ощущение тёплых рук, глядящих её по волосам, и какое-то непривычно нежное и лёгкое касание к макушке, походившее на ещё один поцелуй.* * *
Кагами боялась вспоминать события того вечера. Она гнала от себя мысли, но они настойчиво продолжали посещать её голову в самый неподходящие моменты, заставляя теряться и невольно покрываться румянцем. Каждый раз, когда они случайно сталкивались в академии, Лука привычно улыбался и, бывало, подмигивал ей, а она спешила скрыться, не поднимая глаз и отворачиваясь. «Нет, всё это было неправильно! Так быть не должно! Мы всего лишь друзья» — убеждала себя девушка, однако лёгкое покалывание губ и внезапно ускоряющееся сердце говорили об обратном. Она разрывалась между разумом, который твердил ей о том, что тот поцелуй был непозволительным жестом, который стоит расценивать, как знак излишней распущенности, и чувствами, пробуждающими желание быть окутанной чужим теплом и заботой. — Кагами, — знакомый мелодичный голос пустил волну тепла по спине и заставил девушку идти быстрее к машине, когда занятия в академии закончились. Разум не позволял ей остановиться и обернуться. Если подчиняться только чувствам, её непоколебимость и спокойствие исчезнут. А этого ни в коем случае нельзя допускать. — Подожди минутку, Кагами, — чужая рука легко коснулась её плеча, и девушка невольно остановилась, прикрывая глаза на пару мгновений. Нужно делать вид, будто ничего не произошло, и держать чувства под контролем. — Я слушаю, — девушка медленно обернулась, и внутри всё вздрогнуло. Она и подумать не могла, что способна соскучиться по растрёпанной крашенной чёлке и по ярким, чуть прищуренным глазам. Однако сейчас на лице гитариста не нашлось и капли веселья — одно беспокойство и непонимание. Он качнул головой в сторону и отвёл девушку за крыльцо, чтобы поговорить наедине. — Что-то стряслось? Ты целую неделю будто избегаешь меня, — Кагами ощутила внезапный укол вины и отвела взгляд в сторону. — Не отвечаешь, не соглашаешься погулять, отворачиваешься прямо как сейчас. Если я тебя чем-то обидел, то прости меня, пожалуйста. Я не хотел задеть тебя. — Не в этом дело, — прервала его девушка, подбирая слова в голове и незаметно для себя закусывая губы. — То, что произошло недавно было не совсем правильно, — собравшись, в итоге проговорила она и посмотрела парню в глаза. Что она вообще говорит? Неправильно? или неожиданно? Встретив полный непонимания взгляд, Кагами ощутила, как что-то скребёт горло и сдавливает грудь, и поспешно добавила, теряя напускную холодность. — Точнее, всё случилось слишком быстро и неожиданно, и… — она тяжело вздохнула и закрыла лицо руками. Всё в голове спуталось в один сложный клубок, из которого выбраться казалось абсолютно невозможным. Чужая рука легко легла ей на плечи, заставляя девушку шагнуть к гитаристу. Кагами уронила на него голову и закрыла глаза, бессильно опуская руки. Что она делает? Зачем? Вопросы вновь начинали копиться в голове, порождая сомнения, которые отдавались неприятной тяжестью внутри. Чувства — это так сложно и утомительно, особенно, если сам себя не до конца понимаешь. Только одно оставалось неизменно понятным — желание тепла и защиты. — Извини, что избегала тебя, — прошептала она, когда чужая рука по привычке коснулась тёмных волос. — Я совсем запуталась. Ничего не могу понять в себе, — она хотела продолжить, но слова застряли, а голова опустела. О чём она говорила? Что хотела сказать? — Сегодня вечером будет концерт на корабле. Буду рад, если сможешь прийти, — внезапно тихо проговорил Лука после долгого молчания и отпустил её, но Кагами перед этим ощутила то лёгкое касание к своей макушке. Она подняла глаза на парня, и в голове внезапно глухо застучало. Синие глаза лукаво глядели на неё, а хитрая улыбка на губах слегка дрогнула, когда гитарист сказал ей что-то на прощание. Но из-за стука собственной крови девушка ничего не смогла разобрать и только бездумно качнула головой, не заметив, как от лёгкого смущения потеплели щёки. Чужое приглашение не покидало голову целый день, однако освободиться девушке удалось лишь вечером. Она с трудом уговорила мадам Цуруги отпустить её на час к друзьям на концерт и пообещала, что не задержится ни на минуту. Выступление, честно признаться, мало чем её интересовало, но внутренний голос подсказывал ей, что всё это ради одного — возможности поговорить с гитаристом. Кагами чувствовала — он что-то хотел ей сказать ещё тогда, но не смог. У реки пахло сыростью и прохладой. Девушка окинула её взглядом в поисках причала. В тёмной воде блестящими точками отражались фонари на набережной и с ближайшего моста. В наступивших сумерках деревья, скамейки, люди — всё потеряло свои очертания и превратилось в синие силуэты. Заметив, наконец, единственное судно, Кагами спокойно выдохнула и поспешно спустилась к причалу, невольно ёжась от холода. На берегу стояла вечерняя тишина — значит, она ещё не опоздала… или же всё давно закончилось. На палубе царила пустота. Стулья, что обычно расставляли перед выступлением, стояли по сторонам от сцены, сложенные друг в друга. Свет горел только внутри корабля и вырывался из-за приоткрытой двери яркой жёлтой полосой. Фехтовальщица, поднявшись на борт, сделала пару неуверенных шагов к свету и краем глаза выловила движение на сцене. Кто-то сидел на самом её краю, свесив ноги вниз. — Всё-таки пришла, — знакомый голос заставил Кагами обрадоваться и взволноваться одновременно. Она медленно подошла к гитаристу, различая в сумерках его яркие крашенные волосы. — Я опоздала? — с едва заметным беспокойством спросила Кагами и, услышав тихий смешок, непонимающе нахмурилась. Она сказала что-то не то? — Нет-нет, ты как раз вовремя, — в голосе Луки не улавливалось ни капли иронии. Если он не врёт и не шутит, то… где все? Парень на это отвечать пока не собирался и легко похлопал по сцене. — Садись, сейчас начнём. — Не понимаю. Ты один будешь петь? — фехтовальщица уселась на предложенное место, не сводя озадаченного взгляда с парня и замечая в его руках гитару. Лука качнул головой и легко коснулся струн. — Я недавно написал одну песню. Послушаешь? — Кагами кивнула, и парень, немного помедлив, начал играть. Со сцены полилась энергичная и одновременно с этим нежная мелодия. Девушка невольно прикрыла глаза, наслаждаясь приятной музыкой, и не заметила, как медленно погрузилась в собственные воспоминания, когда гитарист запел.I used to believe (Раньше я верил) We were burning on the edge of something beautiful (Что мы были пороге чего-то прекрасного) Something beautiful (Чего-то прекрасного)
Перед глазами возник этот самый корабль. На палубе суета: кто-то что-то приносит, уносит, расставляет, убирает — а на сцене музыканты играют какие-то песни, тогда ещё незнакомые для Кагами. Она, кажется, куда-то шла и из чистого любопытства посмотрела на сцену. Внимание её тут же привлёк парень с крашеными волосами в джинсовке, который играл соло на гитаре. Лука тогда бросил в её сторону короткий игривый взгляд, и соло прервалось звоном порвавшейся струны.Selling a dream (Мы поверили в нашу мечту) Smoke and mirrors keep us waiting on a miracle (И неведение заставило нас ждать чуда) On a miracle (Ждать чуда)
Картинка сменилась полутьмой чужой кухни. Тяжесть обязательств и остаточных чувств давила на плечи, и горячие слёзы медленно стекали по щекам, оставляя серые следы и превращая силуэты мебели в одно большое расплывчатое пятно. Сознание её напрягалось от единственной мысли, что её может кто-то увидеть, а тело — от единственного чужого касания. Кагами помнила, что мысленно умоляла гитариста пройти мимо и что он тогда её впервые обнял. Стоило ей только это вспомнить, как появилось ощущение чужих рук рядом с головой и как в носу слегка защекотало от запаха солёных цитрусов, который с того дня всегда дарил ей спокойствие.All that we need (Нам нужно лишь) Is a rude awakening to know we're good enough (Проверить, чего мы стоим) Know we're good enough (Чего мы стоим)
Очертания расплылись и сложились во внезапную встречу на мосту. Кагами запомнила, как гитарист сидел на перилах и наигрывал что-то, слушая реку, запомнила его беззлобную хитрую улыбку, которую после этого нередко видела, и лукавый взгляд, под которым скрывалось и скрывается желание помочь ей и узнать её лучше. Мост медленно превратился в набережную, а лицо Луки растеклось в золотистых волнах вечерней реки. К горлу подступил комок, что-то внутри заскреблось. Девушка невольно зажмурилась, едва вспоминая свои слова и чувствуя только сочувствие и понимание в чужом взгляде. Кажется, именно тогда между ними зародилось что-то общее, что после разрасталось и крепло, выражаясь в головах обоих в виде чувств.Say, go through the darkest of days (Нужно пережить самые трудные дни) Heaven's a heartbreak away (Лишь разбитое сердце отделяет нас от рая) Never let you go, never let me down (Я не брошу тебя, ты не подведёшь меня)
Вспомнились тусклый свет организаторской, приглушённый закрытой дверью грохот школьной дискотеки, едкий запах кофе и горечь дешёвого чая. По плечам пробежала лёгкая дрожь. Кагами пару раз слабо качнула головой, вспоминая музыканта, что сбежал с мероприятия и весь вечер пел для неё. Губы сами на секунду растянулись в довольной улыбке от теплоты, что подарил ей тот прохладный вечер в организаторской. И всё в мыслях вздрогнуло, когда она вспомнила непривычную улыбку, в которой таились и зародившиеся чувства, и понимание новой возникшей связи, и благодарность за то, что девушка тогда осталась.It's been a hell of a ride (Это был тернистый путь) Driving the edge of a knife (Мы ходили по лезвию ножа) Never let you go, never let me down (Я не брошу тебя, ты не подведёшь меня)
Теплота перетекла из головы в руки, и перед взором возникла гитара. Цепкие пальцы легко управляли ею тогда, наигрывая простенькую мелодию, а чужой голос что-то нашёптывал над ухом, заставляя девушку оглохнуть от стука собственного сердца. Однако шёпот превратился в шелест листвы, всё перед глазами потухло, оставляя только холодную темноту и смутные очертания вокруг. Из тени постепенно проступило чужое светлое лицо, выкрашенные в бирюзовый волосы и яркие синие глаза, смотревшие с такой нежностью и теплотой, каких Кагами ещё ни разу не встречала. Взгляд помутился, и губы слегка кольнуло от недавнего воспоминания. Девушка ощутила жар во всём теле, особенно на щеках, и опустила голову, всеми силами сдерживая смущённую улыбку.Don't you give up, nah-nah-nah (Не сдавайся, нет-нет-нет) I won't give up, nah-nah-nah (Я не сдамся, нет-нет-нет) Let me love you (Позволь любить тебя)
Песня заканчивалась, и Кагами с трудом открыла глаза. Сознание её, наконец, вернулось из воспоминаний в настоящее, на край сцены. Лука всё ещё сидел рядом с ней, последний раз ударив по струнам. После он замер, оставив руки на гитаре, и медленно обернулся к девушке, однако не смотрел ей в глаза, ожидая реакции. В тот момент Кагами забыла, как разговаривать, а голова очистилась от мыслей, не собираясь подкидывать ни одной идеи, чтобы как-то оценить песню музыканта. Спустя только несколько секунд сознание начало формировать из ощущений какие-то слова и жесты, однако фехтовальщица так и не успела ничего сказать. — Я люблю тебя, — опередив её, едва слышно произнёс Лука. Девушка ошеломлённо взглянула на него, невольно замирая. Он, собравшись с мыслями, посмотрел ей в глаза и медленно продолжил. — Ещё тогда, перед концертом, я понял, что ты не такая, какой кажешься. Ты как мелодия, которую нужно послушать в определённый момент жизни, чтобы понять её истинный смысл. И, знаешь, после того дня ты не покидала мою голову. Я всё беспокоился о тебе и думал, что же со мной случилось. А когда ты обняла меня там, у реки, я всё осознал. Осознал, что ты значишь для меня гораздо больше, чем я думал. С той секунды мне всё чаще хотелось видеть тебя, проводить с тобой всё своё время, посвятить тебе все свои песни. Одна лишь возможность встретиться будоражила меня, а твоя улыбка, — Лука на секунду остановился, и губы его дрогнули. — Даже не представляешь, как я рад, когда ты улыбаешься. Не знаю, что чувствуешь ты, но я с каждым днём влюбляюсь в тебя всё сильнее. Я, конечно, не против остаться твоим другом, если тебе нравится кто-то другой. Просто… — голос его делался всё тише с каждым словом, и парень неуверенно отвёл глаза на последней фразе. Что-то кольнуло Кагами в грудь, и девушка, будучи воином, сообразила молниеносно. Фехтовальщица подсела к нему и, схватившись за воротник джинсовки, осторожно поцеловала его, обрывая парня на полуслове. Лука наверняка хотел сказать ещё много чего, однако его настолько неожиданно прервали, что каждый из них в начале не до конца понял, что происходит. По затылку прошла мелкая дрожь, когда длинные пальцы коснулись её жёстких волос. Все мысли, сомнения и вопросы испарились, оставляя лишь звенящую тишину, что заглушалась нарастающим стуком крови в висках. — Позволишь стать твоим возлюбленным? — шёпотом спросил Лука, отстранившись, и коснулся её лба своим. Кагами в ответ только коротко поцеловала его и довольно улыбнулась, заставляя гитариста тихонько засмеяться.