Прошлое.

Прошлое. Его не любят не так сильно, как будущее, но и не обожают. Порой вспоминать что-то просто больно, неприятно и отвратительно. Копаться в прошлом и вовсе все ненавидят. Куникида тоже не любит прошлое. Что было - то было и не надо вспоминать об этом. Доппо не любит копаться в чужом прошлом, а раскрывать своё ненамерен вовсе. Только вот от него не отстают. В агентстве то Ацуши, то Танидзааи, то, чёрт возьми, Йосано спросят что-нибудь о его прошлом. И особенно Дазай. О, будь неладен этот гад. Он выбешивает Куникиду одним своим существом, а когда это существо пытается разворошить прошлое Доппо, то тут уже просыпается самая настоящая ярость. А Куникиду лучше до неё не доводить. А то простым завалом на работе не отделаешься. Дазай такой прилипчивый, точно разозленная оса осенью. Пристал со своими вопросами и теперь даже от дула возле своего виска не отстаёт. - Ну Куникида, чего ты ничего не рассказываешь? Неужто в твоём детстве случилось что-то настолько ужасное? - отвянь, Дазай. Какая тебе разница, что там случилось? Я этого всё равно не исправлю, иди работай. Осаму что, в психологи заделался? Чего ему вообще надо?! А Дазай не отстаёт, всё липнет и липнет. Редкостная сволочь, ему и так уже говорили что там было в прошлом. Война, работа учителем, учёба у Фукутзавы. Всё, тебе достаточно, захлопни свой рот и больше не открывай. Дазай на молчание лишь хмыкает и отворачивается от Куникиды на своём стуле к Ацуши и начинает с ним что-то обсуждать. Вот и славно, иди вон этого балбеса докучай своей компанией. А спустя время Дазай, походу, всё же понимает, что вопрос заданный ранее Куникиде слишком важен, чтобы вот так про него забыть. Вновь развернувшись на стуле, Дазай только открывает рот, как получает по лицу блокнотом. - Заткнись и работай! - Я даже слова не произнёс. - Да мне плевать! - и Дазай получает во второй раз. Потому что Куникида знает, что именно Дазай хотел спросить. И нет, Доппо не настроен обсуждать своё прошлое хоть с кем-нибудь. Он вообще хочет его забыть. Оно слишком давит, слишком оседает внутри неприятным, липким осадком. Война. Вот что было в прошлом Куникиды. Война, страх и смерть. А ещё был шестнадцатилетний мальчишка, который вызвался работать учителем в полу-разгромленной школе. Потому что другие умерли. Их убили на глазах учеников. Школу держали несколько солдатов, расстреливая каждого, кто пытался убежать. Дети сидели в ужасе кто где, запирались в своих кабинетах, столовой и туалетах. Осада держалась неделю. За эту неделю погибло около 43-х учеников и восемь учителей. Погибали от голода, холода и пуль. Было страшно. До такого ужаса страшно, что Куникида всю эту неделю сидел в прострации в углу кабинета математики. И когда солдат нагрянул к ним на глазах у Доппо и ещё 27 учеников расстреляли добрейшую женщину. Расстреляли, разнеся ей все мозги по полу и стенам кабинета. А потом ушли. Картина с изуродованным лицом учительницы, с половиной её головы из которой вытекал мозг до сих пор стояла перед Куникидой во снах. А после этой недели в этом кабинете Доппо узнал, что его родители мертвы. Отца разорвало на снаряде, а мать завалило обломками дома, на который и был скинут этот снаряд. Ужасно. Ужасно, страшно. Это всё сон, это неправда. Страшно, страшно, страшно. Мама, мам, мне страшно. Мам, где ты. Мам, пожалуйста. Тряхнув головой, Куникида вернулся к отчётам. Прошлое затягивает, облепливает всё тело и не отпускает. Страшно. Страшно вернуться. Работа в школе была трудной. Учителей не хватало, потому Куникида разрывался между математикой, историей и физикой. Но больше всего он уделял время математике. Хотя должен бояться её. Дети слушали его с интересом. Измученные, голодные, спавшие прямо на этих партах дети с таким интересом вникали в предмет, что становилось не по себе. Нет, это так не должно быть. Дети должны валять дурака, ворчать на неинтересный предмет, на скучного преподавателя. Но всё наоборот. Потому что только это спаласо от того ужаса, что прямо сейчас происходит за окнами. Куникида их понимает. Он сам зарывался в школьной работе, лишь бы не думать о том, что было. Именно тогда он заработал свой трудоголизм. Именно тогда он возненавидел думать о прошлом. Возможно, Дазая напугало то выражение лица, которое сейчас выдал его напарник. Для всех Куникида оставался таким же серьезным, но Осаму всегда мог видеть то, что не видели другие. Страх. Куникиде страшно. Он думает о прошлом и его окутывает ужас. Дазай поникает головой. Он берёт руку Доппо в свою и чуть оглаживает выступающие костяшки. Извини. Сейчас всё хорошо, не бойся. Куникида смотрит на Дазая и кивает, соглашается. Сейчас всё хорошо. А когда станет просто отлично, я всё тебе расскажу.