~~~
Следующее утро прошло не менее весело: еще даже солнце не успело встать, как Минхо уже сидел возле кровати, свернувшись клубком. И нет, он не упал и не проснулся посреди ночи от страшного кошмара, где его ставят перед всей школой в самом центре сцены и смеются с того, как он забывает главные строчки своего героя. Минхо лежит на холодном полу, прижав голову к изогнутым рукам с кулаками, на костяшках которых уже виднеются царапины с кровью. Волосы упали на избитое лицо со множеством царапин и засохших следов от дорожек слёз. Еще даже нет пяти утра, как его отец стоит над ним и в бессознательном состоянии избивает лежащего парня. Уже не впервые и далеко не в сотое, как он возвращается со своих похождений с якобы друзьями и приходит сначала слишком радостным и любящим человеком. Но не сделав в один момент того, чего тот хочет, он мгновенно становится настолько злым, что готов убить. И это не метафора, как успел проверить на своей шкуре Минхо, ведь также считал с самого начала таких ночных похождений отца. Сам господин Ли и его друзья это участники нелегальной группировки по продаже наркотиков, сильных и не очень, на любой вкус, как он сам говорил своим потенциальным клиентам. Казалось бы, если ты занимаешь какое-то место в криминальном мире и не работаешь ни на кого, кроме себя, то ты уже должен быть едва ли не одним из самых состоятельных людей страны. Но, как оказалось, задабривание полицейских и траты на производстве берут на себя практически столько же, сколько и прибыль. И если бы Минхо не ходил на подработку в кофейню на углу города, где точно не встретит своего родного по крови человека, то семья Ли давно бы уже умерла от голода или неуплаты долгов от других групп. – Если этот позор кто-то увидит или ты покажешь, то имей ввиду, что я не оставлю тебя просто так. И даже на том свете я тебя достану и ты умрешь в муках, понял, сволочь? Сегодня он целую ночь пробыл в баре, на который устроили облаву и всю прибыль оставили парню, который по его словам, должен был охранять все нажитое. Но ни к кому из мужчин, в чьих венах уже течет приятный яд, не пришло и в голову, что этот же парень окажется полицейским из специального отряда по наркотикам. Они избили и даже убили парочку полицейских, пока пытались ускользнуть от преследующий полиции. И даже когда тот "охранник денег заработанных" сам признался в своем поступке, господин Ли больше смог поверить тому, что его сын, который в тот самый момент видел десятый сон после долгой работы, донес на него. – Сукин сын, просто скажи, что это был ты! Я знаю, мразь, что это ты на меня настучал копам! – Да я же сказал, что это был не я! - выплевывая кровь на только вчера помытый от недавних побоев ковер, Минхо поднимает такую тяжелую голову на мужчину, которого уже давно забыл, когда называл отцом. – Чего ты вякнул, ублюдок?! - и еще один удар каблуком в бок получил парень, уже даже не пытаясь защищаться. Теперь он просто вздрагивает от каждого пинка в части тела, которые опять придется закрашивать слоями тонального крема. – Слышь, щенок, - он присел на корточки и, схватившись кулаком за корни влажных волос, поднял голову, чтобы смотреть в красные большие глаза. – Я так просто это не оставлю. Ты еще получишь свое, но просто чуть-чуть позже. Скоро ты еще пожалеешь о том, что не рассказал правду и том, что вообще жив. А сейчас убери все с лица, пока не получил еще новых шрамов и быстро приготовил мне завтрак, понял? Мне скоро нужно уходить и если я опоздаю, то грушей для бокса окажешься именно ты, а не мой мешок в спортзале, усвоил? Но Минхо уже не мог ничего говорить. Он и смотреть мог с трудом. Хотя, какое там смотреть - просто делать вдохи и выдохи с ароматом смешанного алкоголя было для него подвигом. Естественно, ведь поднимать и опускать грудную клетку, по которой раз пятнадцать со всей силы били и вдавливали тебя в пол, было и вправду не приятно. Он поднял свой взгляд и увидел ничего. Буквально пустоту. И это было не из-за того, что в комнату еще не прошел солнечный свет, как раз таки он не хотел бы видеть глаза, в которых нет ничего. Точнее, там можно увидеть воспоминания, прошлые страдания, мольбы о помощи и бесполезные извинения на коленях в три часа ночи над неживым окровавленным телом. Но там не было никаких чувств. Они все погибли в пожаре его жадности, похоти и ненависти. Теперь там виднеется одна чернота - пепел, оставшееся с того пожара, когда его мать была убита своим же мужем, когда тот пытался убить ножом Минхо. – Я не слышу ответа! - он закричал прямо в лицо, а Минхо старался просто двинуть разбитой губой и, в лучшем случае, выдавить хоть какой-то звук. – Понял. – Отец. Какое отвратительное слово. Само его значение, что этот тот человек, который не оставит тебя в трудную минуту и никогда не причинит тебе боль, заставляет ударить этого мужчину перед собой хотя бы раз тысяч, если не миллион. Но что лучше: пойти против своих желаний и остаться с дополнительной проблемой на лице, на которую точно не хватит маскировочного крема, или изменить своим принципам и сказать это ужасное, гнусное и такое противное слово, которое так любят называть несмыслящие дети. – Отец. Такое маленькое слово, но каких жертв оно стоило парню, у которого уже выработалась привычка поворачивать голову и спрашивать: "Что такое?", когда кто-то говорит "Эй ты!". Театралы с этого смеются и Минхо вместе с ними, пока вспоминает все моменты, когда умолял этого отца, потирая руки до мозолей, не трогать спящую после ночной смены мать. Его голову кинули с той же силой, что кидают обычно яблоко, на задней стороне которого могли найти таракана. Напоследок одарив его уже едва подымающийся для дыхания живот заключающим ударом, он хлопнул дверью так, что стены задрожали и оставил Минхо одного. Наконец-то можно без угрызений совести бить себя в грудь кулаком. Казалось бы, зачем еще, ели уже успел получить сполна? Чувство, что он снова не смог постоять за себя, пожирало его постепенно до того момента, пока просто не возьмет осколок выбитого окна из его комнаты в дальнем углу и не перережет себе вены. Или не выпрыгнет из окна гостиной. Или просто закинется таким огромным количеством наркотиков его, так называемого отца, что перед самой смертью, последним, что увидит, будут яркие ослепляющие звезды в небе. Романтично настолько, что это стало его давней мечтой - умереть, смотря на звезды. Но пока эта мечта недосягаема, нужно жить эту жизнь так, как ему наметили при его рождении. И единственное, что он может сделать прямо в этот момент это закрыть следы тени своей жизни и пойти в школу, где Чан снова будет говорить, что Минхо в который раз опаздывает и просто безответственно относится к работе. Лучше выслушивать нравоучения своего хёна, чем кашлять собственной кровью на только вчера купленную за накопленные деньги кофту. – Что ж, пора собираться, Ли Минхо, - большим пальцем правой руки убирая кровь с губ, прошептал он, придерживаясь за стенки кровати, пытаясь встать на ноги. К ледяным пальцам ног тут же сбежались три маленьких комочка. Те самые котики, которых он старательно вырисовывал на краях своих работ, только что пришли к нему и, протираясь хвостиками о его ноги, пытались утешить. Даже они пытаются помочь чем только могут. Такая милость тронула разорванное сердце Минхо. Он присел на дрожащих ногах, взял их на руки и прижал к своей груди. Маленькие теплые вздохи согревали куда лучше всяких одеял и курток в морозную ночь. Они без слов смогли его утешить, просто находясь рядом. Неужели так трудно просто быть рядом с тем, кто нуждается в помощи? Вопрос действительно интересный, ведь даже котики смогли найти на него ответ. На весь мир только три комочка тепла смогли согреть его замерзающую душу. Но чего это Минхо стал думать о справедливости? Все таки, никому нет дела до того, как отчаянно он борется за жизнь, надевая каждое утро без эмоциональное лицо и выливая упаковками на лицо тональным крем, с надеждой растирая его по каждому кончику своих старых и новых шрамов. И первым уроком по самому счастливому слежению обстоятельств оказалась вновь всемирная литература. И ладно если бы учительница читала дальше пьесу, так нет же - сегодня нужно было выходить перед всем классом и отыгрывать роли. И к еще большему разочарованию Минхо, до нее дошли слухи от учителей, которым счастливый от своей проделки Чан успел рассказать про выступление, а это означало неминуемую участь Ли в этом позоре. И вот он стоит перед десятками одноклассников в берете и книжкой в руках, и со словами: – Могу ль уйти, когда всё сердце здесь? За ним ты, прах земной! Найди свой центр! - машет рукой вверх, как это обычно делают великие актеры театра во время чувствительный слов. Но в понимании подростка Ли Минхо, эти строчки должны звучать так, словно он не ищет причину быстрого сердцебиения, а буто кто-то умер. Рука с книгой болталась где-то в ногах, куда и была устремлена его голова, пока другая кисть пыталась показать остатки его актерского мастерства. – Подождите, Ли Минхо, почему вы так сыро читаете? – А Вы хотите, чтобы я поджарил эту книгу и приправил душистым перцем? – Хорошее чувство юмора и никакого уважения к учителю, но мне хочется услышать надежду в Вашем голосе, а не просьбу поскорее сесть на свое место. В чем проблема? Вам не комфортно читать самостоятельно? – Это от части тоже. Как никак, читать такие тексты в одиночестве и в тишине очень угнетает. – Тогда подождите минутку, сейчас я Вам приведу подмогу, - и женщина скрылась за дверьми класса, стуча своими каблучками по кафельным плиткам школьного коридора. – Эй, Ли, да ты просто прекрасен! – Только не это... - единственное, что успел прошептать Минхо перед тем, как за его плечи схватился один из одноклассников. Сок Джи Хан был тем самым ублюдком, который издевался над Минхо тогда, когда ему было скучно. И как же "повезло" Минхо с тем, что у него просто не было сил отыграть гребаную роль Ромео более чувствительно и захватывающе. Ну, тогда придется быть игрушкой сейчас. – Ну что, моя Джульетта, ты готова умереть за меня? - он захватил локтем Минхо за шею и другой рукой сгибал настолько сильно кисть, что Ли даже начал задыхаться и стучать по его спине, чтобы тот прекратил. Но ведь тем, кто издевается, всегда все равно на того, кто страдает, не правда ли? – Чего тебе от меня нужно, ублюдок? - на выдохе лишь последним воздухом смог он задать вопрос, на что получил только удар по спине и подножку сзади. – Как ты можешь так говорить про свою любовь, солнце мое? - он засмеялся и еще сильнее пнул того ногой в грудь, отчего измученное тело упало на пол, не в силах больше противостоять боли. – Джи Хан, ты переходишь черту, - один из парней встал из-за парты и наблизился к тому, у которого в глазах играли дьяволята, а улыбка была полна удовлетворения. Похоже, он уже долго держал в себе желание избить того, за кого никто не заступиться. – Чего сказал? А ну-ка повтори, мразь! - он крикнул на весь класс, абсолютно не боясь о последствиях. Да и чего ему боятся, если его отец конкурент в наркобизнесе отца Минхо. Даже стоя перед Ли, который не мог (в который раз за день) привести дыхание в норму, он чувствовал недостаток наслаждения своего превосходства. Он хотел, чтобы тот стоял на коленях, как последняя дрянная девушка в темных ночных барах, и со слезами на глазах вымаливал его прощение. И эта фантазия была лишь каплей в море того, в чем заключалось желание этого богатого школьного хулигана. – Я сказал, отстань от него, - твердо и холодно промолвил спаситель Минхо, за что и получил резкий удар кулаком в нос. Растерянный взгляд - рука к носу - кровь на пальцах - дрожь - крик - и от спасителя и след простыл. К этому Минхо уже успел настолько привыкнуть, что даже и не надеялся, что когда-либо получит помощь. – Так ты, Джульетта недоделанная, ты должна говорить единственный, - и на последнем слове сделал акцент, с силой пнув его вбок. – И с чувствами, - еще удар и еще, и еще, и еще. Он сел на Минхо и стал бить его, словно ту самую боксерскую грушу, которой грозился господин Ли буквально сегодня утром. От сильных и без утомительных ударов лицо стало гореть. Сердце будто раздвоилось и вторая его половинка перешла в лицо, отбивая молящие такты о помощи, зная, что никто не поможет. От этого никак не становилось больнее, но и не легче. Это просто стало тем самым неизменным, что будет преследовать Минхо не только в школьные годы, но и в будущем, каждый раз надавливая на старый шрамы. – Ну так что, любовь моя, как нужно меня называть? Не слышу! – Моя единственная любовь Ромео, - прокашливаясь кровью, выдавил Минхо, смотря парню прямо в глаза. После того, что его бьют за то, что он просто дышит, он просто не может перестать смотреть в глаза тому, кому приносит лишь внутреннее удовлетворение, избивая до полусмерти других. Если в глазах господина Ли не было ничего, кроме тепла из сожалений, то в радужках Джи Хана была радость. Он был счастлив тому, что может управлять чем-то в этой жизни, даже если это какой-то парень в роли Джульетты. – Я не поняла, что здесь происходит? Весь класс, глаза которого были устремлены на этих двоих, вмиг посмотрели на входные двери, где стояла учительница и... Джисон? – Джи Хан, что происходит? я же вас оставила всего на пару минут, а вы уже успели устроить драку? - он тут же встал с парня и, отряхнув свои джинсы от брызгов крови, встал прямо, словно так и ждал ее вопроса. – Как Вы могли так обо мне подумать, госпожа Сон? Мы с Минхо просто немного повздорили из-за того, как бы мог Ромео отреагировать на смерть Джульетты, если бы ее убили. Ничего того, о чем Вы могли ненароком подумать! – Это все равно не подобает делать старшеклассникам нашей школы, и все же пойдите умойтесь и мы продолжим наш урок, - он ласково улыбнулась им и даже не заметила, что у Минхо лицо на кровавом месте без единого чистого участка. Он быстро встал, опуская голову как можно ниже и прикрывая челкой лоб, пошел к выходу, но почувствовал, что кто-то взял его за кисть. – Что произошло? - Хан Джисон крепко держал его и, опустив взгляд на руку, с рукава которой виднелась сегодняшняя рана, хотел поднять кофту, но Минхо выдернул руку. – Не делай вид, что тебе не все равно. Я же знаю, что тебе смешно с того, какой я жалкий, - и он быстрым шагом ушел, а когда окна из класса закончились, то побежал по коридору так быстро, как только мог. – Черт, Ли Минхо, что произошло?... – Хан Джисон, Вы собираетесь заходить в класс или так и будете стоять у входа? – А? Простите, госпожа Сон, но я думаю, что должен сейчас помочь Минхо подготовиться к роли. Как никак, мы с ним играем главных персонажей в этой пьесе. – Да, думаю, что это будет хорошей идеей. Тогда идите, но только долго не задерживайтесь! - крикнула она ему вслед, ведь Джисону не нужно ждать ее одобрения для того, чтобы помочь своему врагу. Какой же странный и в то же время забавный этот мир, не правда ли? Люди, которым мы каждой клеткой своей души желаем всего наихудшего, становятся ближе тех людей, которых мы искренне любили душой, разумом и телом. И зачастую люди, которым таинственным способом удалось найти ключ от нашего сердца причиняют намного большую боль, чем те люди, которые тщательно придумывают план мести. У людей, чье сердце пропитано ненавистью, горем и обидой намного больше сожаления к людям. Это то, что успел понять Минхо, когда в туалет ворвался Джисон. Он никогда не был философом и никогда не хотел им стать, но в последнее время мысли о том, какие люди черствые и противоречивые просто преследовали его. И, как оказалось, Джисон тоже. Сам факт, что ему придется делить с ним сцену приводил Минхо в ярость. "Почему это я должен с ним играть? Неужели на всю школу не нашлось подходящего Ромео? Хотя, если они выбрали меня как Джульетту, то кажется, у нас и вправду скудный выбор актеров... И все же черт бы тебя побрал, Хан Джисон!" Холодная вода на только раскрывшихся ранах ощущалась больше, чем просто после пробежки или тренировки. Щеки горели и, казалось, что просто пылали красным огнем. Ладони заливались водой, а после соприкосновения с кожей, ставала похожей на вишневый сок. Или даже на томатный сок без мякоти. Или все вместе. Напоминала чем-то ту самую воду, которую Иисус превращал в вино, вот только Минхо в кровь. – Минхо! - Джисон ворвался в туалет и, увидев перед зеркалом Ли, подбежал к нему, развернул за плечи к себе и лицом и схватил его лицо в свои руки. – Ты чего творишь? - Минхо откинул от себя руки, но Хан был настойчив и задержал свои ладони еще крепче, рассматривая каждый сантиметр избитого лица напротив. – Да подожди ж ты! Минхо почувствовал себя таким жалким и крошечным, когда большие глаза стали пробегать по каждому его изъяну. Стало казаться, что под таким взглядом раскрываются все тайны его жизни, которые он прятал за десятками и сотнями замков. Сердце стало так сильно биться из-за этого уничтожающего внутри чувства - недостаточность сил противостоять жизни. От этого внутри что-то кровоточило и боль разливалась в груди, распространяя по телу этот яд. Но вмиг это тепло и ускоренное сердцебиение сошлись на том, что только глаза его врага напротив показывают кроме зловредности еще и сочувствие, удивление и... злость? – Чего ты так долго на меня пялишься? Просто оставь меня в покое, Хан... – Кто это с тобой сделал? - неожиданно холодный тон в голосе остудил пыл в душе Минхо. – Тебе какая разница? - он с еще большей силой ударил те руки, что смели усомниться в своих убеждениях, и зачесал пальцами своими волосы назад, будто хотел показать свое превосходство. – Что я могу для тебя сделать? - и внезапно все самолюбование Минхо сошлось на "нет". "Мне предлагают помощь? Ха, смешно. Это просто смешно. Глупо слышать это сейчас, когда все зашло слишком далеко" – Чем ты мне поможешь? - он подходил медленными, маленькими шагами все ближе и ближе, будто хотел доказать Джисону, насколько сильно тот заблуждается. – Я сделаю все, что ты скажешь. Этот ублюдок не должен оставаться безнаказанным. – Не должен. Но, как ты видишь, может. – Можно ли как-то это изменить? – Как? Ты видел, чтобы я был сыном одного из депутатов, влиятельных родителей со своим успешным бизнесом? Я просто Ли Минхо, который живет со своим отцом, у него себя сил донести не хватает, не то чтобы избавиться от этого придурка. – Ты же не можешь просто так с этим мириться. – Кто сказал? Жил раньше - буду жить и сейчас. – И это по-твоему жизнь? – А что тогда жизнь? Что ты считаешь жизнью? Стук-стук. – Мальчики, вы там еще долго? Госпожа Сон уже злится. - Поторопитесь, ладно? Девичий голос разнял их и заставил вернутся в реальность, где они должны и дальше проживать свои жизни. Две разные, а не одну общую. – Не смей думать, что ты можешь что-то сделать. Ты просто Хан Джисон и не больше. Перестань считать себя героем только из-за того, что увидел то, что не должен был. Ты просто мой напарник по сцене. Просто Хан Джисон. И он вышел в коридор, а Джисон остался стоять столбом с мокрыми руками, на которых еще были разводы от чужой крови. Все же что-то не давало ему покоя и эта ситуация, кажется, будет еще не последней. Он вышел за ним, захлопывая за собой дверь в туалет, где все еще лилась вода из не выключенного крана. – Так, выпускной класс! Это Хан Джисон из второго класса. Ему было поручено вместе с Ли Минхо исполнять главные роли в пьесе "Ромео и Джульетта", которую вы прямо сейчас изучаете! Поэтому следите за тем, что будет происходить на сцене! – Есть еще одна причина, госпожа Сон, почему я здесь вместо своих уроков. – Да, и какая же? – Мне было задано задание сделать совместный проект с одним из старшеклассников на тему того, как правильно выбрать себе жизнь. Так что еще две недели я буду присутствовать на уроках с одним из учеников. – Тебе нужно выбрать кого именно или ты уже определился? - учительская любовь к школьным интрижкам неизменна и она со смешком пихнул его вбок, намекая на красавиц класса. – Могу ли я работать с Ли Минхо? - и после этого вопроса вся ее заинтересованность закончилась простым кашлем в кулак. – Конечно же. Ли Минхо, подвинетесь на одну парту вправо, чтобы Ваш коллега Хан Джисон смог сесть возле Вас. – С удовольствием. "С удовольствием убью этого чертового Хан Джисона. Чего он вообще ко мне докопался? Странный он все-таки этот Хан Джисон" – Да вы шутите! - Чан с набитым ртом риса едва сдерживал свой визг, пока Чонин стучал по его спине, дабы тот не умер. Ведь кто останется их капитаном в случае его смерти? Как завещал сам Чан, Минхо? Да ни в жизнь! Они сидели за небольшим столиком исключительно на восемь человек в школьной столовой и собирались спокойно обсудить план выступления и что они успели придумать за эту ночь. И главное слово собирались. Все уже успели сесть и начать нахваливать кимчи, как заметили Минхо и Джисона. Было бы не так странно их видеть вместе, если бы после них не звучали протягивающие звуки одногруппников. – Ууу, посмотри, кто это там! – Это же наши голубки! Небось уже поцеловались для лучшей передачи атмосферы, да? Они держали подносы с едой и только благодаря стаканам с водой можно было увидеть, как сильно они уже устали от такого рода комментариев в их сторону. В случае с Минхо, приборы стучали о железный поднос, который уже просто дрожал от той сильной хватки парня. Как сильно в тот момент он хотел придушить тех мерзавцев. Просто впить свои ногти в их горлянки и заставить того изливаться кровью на свои постиранные их матерями белоснежные рубашки. Настолько белые, что так и не терпелось случайно опрокинуть на хотя бы одну тарелочку с кимчи или соусом карри. И это желание, кстати, было у обоих, не только у Минхо. Просто Джисон еще злился на себя за то, что не может заткнуть эти поганые рты и не способен как либо облегчить ношу своего хёна. Хотя, почему не может? Эта спонтанная и рискованная мысль пронзила его разум. "Я, что, настолько жалок, что абсолютно ничего не могу сделать? Хоть плюнуть или сказать на него грязным словом, но уже лучше молчания!" Вот только если бы у него было бы чуточку больше уверенности в своих действиях, решениях и мыслях, то мог бы это сделать. Тяжело ненавидеть себя и пытаться помочь кому-то, когда в этом так сильно нуждаются. Как бы тяжело кому-то не было, ты просто не способен решиться сделать бодай один шаг в сторону. Мерзкое чувство. С ним можно сравнить вкус столовой ложки подсолнечного масла. Отвратительно. – Эй, что произошло? - Феликс уже встал со своего стула, дабы поскорее узнать причину такой непонятной, без должных объяснений, реакции. Минхо подошел, не смотря на все удивленные взгляды, и со всей силы ударил подносом по столу. БУМ. Звук был настолько громким, что все люди в столовой и даже те, кто только вошли в нее, обернулись на их скромный столик изгоев и перестали кидать свои высказывания в их сторону. Естественно, ведь вся еда с подноса Ли оказалась на столе, полу и на рубашках Минхо и Джисона. Как же Хану стало неудобно, когда он обернулся и вместо обычного школьного дня со смеющимися учениками, увидел направленные на него и Минхо взгляды. В полной тишине. Больше было похоже на вырезанную часть из школьного фильма ужасов. Но это была реальность, которая пугала с особой силой. – Теперь вы точно должны все объяснить, - аккуратно начал Чан, всеми частичками себя стараясь не спугнуть этих двоих от неизбежного разговора. – Да что тут объяснять. Просто паскудно, что существуют такие придурки, как эти, - Минхо за добрым словом в карман не лез и высказал все, что хотел. – И чего они на вас накинулись? - почему-то тише спросил Хенджин, подавая им упаковку сухих салфеток. – Ну и зачем мне твои чертовы салфетки? - Минхо выхватил их и замахнулся на бедного Хвана, который прямо сейчас решил показать весь свой актерский талант. Как только Ли встал над ним, Хенджин стал визжать, словно трехлетняя девочка. – Да замолчи ты, идиотина! - Сынмин заткнул его рот своей ладонью, пока остальные залились смехом. – А если серьезно, то что произошло, что вы с самого утра в центре внимания? Опять поссорились? – Да нет. Просто госпожа Сон снова решила акцентировать внимание на том, что мы ставим пьесу. – Ну и что тут такого? Ты нас стесняешься? - Чан схватился за сердце и составил брови домиком, будто это могло задеть его чувства. – Мы разве не семья? - Феликс придвинулся к плечу Бана и теперь этот австралийский дуэт своими щенячьими глазками пытались растопить сердце Ли. – Да успокойтесь вы! – Братья мои, как же сильно я вас люблю! - Чонин вспомнил свою молодость и басистым тоном пропел эту слащавую фразу, словно он сейчас в церкве и поет в хоре. – Господи, успокойтесь! Они идиоты, вот и все. Кроме этого выступления, еще Джисону нужно было найти жертву для его презентации и, совершенно случайно, он выбрал меня. Да еще и сел возле моей парты. – Если бы я там был, я бы тоже подумал, что между вами что-то есть, - подперев кулаком подбородок, Сынмин сказал то, о чем думали все в этом помещении, но просто не у всех хватит духу сказать в лицо. – Ты в своем уме, Ким Сынмин? Не неси чепухи, ладно? – А что? В дорамах парочки, которые сначала ненавидели друг друга, потом начинают встречаться. Я уже не говорю про математику, где только противоположности притягиваются. – Сынмин, прекрати говорить что-то подобное. Как парни могут встречаться? В романтическом плане? Ты издеваешься? - Джисон не захотел сидеть в стороне и слушать этот балаган, даже если ему и самому было весело. – Ой ну и ладно, мы все равно узнаем новости о вас раньше, чем вы сами. – Да ну перестань! - Минхо подошел к нему и стал запихивать в его рот рисовую булочку. Тот выплюнул в лицо Чану и это нужно было видеть. Незабываемое зрелище. Как же Минхо был рад слышать их голоса и громкий смех. Хоть на часик, но это спасает его каждый день, когда кажется, что жизнь не может быть еще хуже сегодняшнего. И как же прекрасно, что он успел побыть в этой непринужденной атмосфере до того, как забудет, какого это жить.~~~
До того, как разойтись по своим делам после первой репетиции, Джисон аккуратно подошел к Минхо с просьбой. Как раз уже все разошлись и ему не будет так неловко, как ожидалось. – Минхо, подожди! - Ли уже закидывал полупустой рюкзак себе на плечо и собирался уйти, как вдруг Джисон загородил собой двери и расставил руки, чтобы у того точно не было шансов избежать вопроса. – Чего еще? Я же извинился и пообещал, что больше не буду тебя пинать ногой, когда Ромео умирает. Чего тебе еще надо? Опять извиниться? Тогда не дождешься! – Да нет же! Мне нужно тебя кое о чем спросить. – Давай тогда быстрее, я уже опаздываю. – Что ж, может это прозвучит слишком резко, но... – Но? - Джисон еще раз глубоко вздохнул и поднял голову, смотря прямо в глаза Ли. – Но не против ли ты, если я прийду к тебе сегодня вечером? И тишина. Именно тишина, а не отрицательный ответ, заставила Джисона еще сильнее нервничать и более тысячи раз дать себе пощечину за то, что вообще спросил. Он даже не услышал подальшие слова Минхо, а уже устроил себе казнь перед всеми своими мыслями. – Это насчет презентации? – Ну, да. После первого урока уточнили, что я должен все сдать к концу недели, а ты слишком занят после уроков, поэтому я и подумал.. – Да, почему бы и нет. "Что? Так просто? Да нет, здесь точно есть какая-то загвоздка, это же Ли Минхо" – Серьезно? – Ага, ты можешь приходить к девятому часу вечера, до этого меня не будет дома. Так что не спеши и приходи к вечеру. – О, тогда хорошо, - от удивления уголки губ Джисона медленно поползли вверх. – До встречи? – Да, до встречи, - и он остался стоять столбом, пока Минхо закрыл за собой слишком скрипучие двери. – Теперь бы дожить до вечера...~~~
Как Минхо и обещал, пришел домой он только к вечеру. Странно, но исключительно сегодня солнце зашло за горизонт на час раньше обычного. Или, может, Минхо просто перестал различать время, когда загораются уличные фонари. Такое тоже возможно, если ты работаешь до двух часов ночи, а встаешь рано утром в шесть, чтобы не опоздать в школу. В окнах был выключен свет, а значит отца либо нет дома, либо тот даже не удосужился включить лампочки в доме, пока закатывался в гостиную. Хотя, привычно отвратительный запах смешанного алкоголя убирал первый вариант. Теперь нужно было быстро, тихо и незаметно пробраться внутрь и дойти до своей комнаты без лишних звуков. Ладно, провернуть ключ получилось и войти тоже. Он делает один шаг, второй... Скрип. Все же деревянные полы по-своему имеют свойство издавать неприятные звуки, когда на них наступаешь. И особенно, когда это конец доски и ты неосторожно сильно нажал на нее пяткой. – Черт... - тихо прошептал Минхо, когда услышал ворчащий голос отца. Оказывается, налоговая инспекция должна поучиться у деревянного пола, как на самом деле нужно будить людей. – Пришел? Где ты опять шлялся? – На работе был, пока ты засыпал себе в рот гребаный порошок, - выкинул он и молниеносно прижался с обратной стороны двери своей комнаты, ведь после такого отце прибегает к нему и всем чем можно пытается выломать дверь. Сколько же раз Минхо тратился на починку дверей... За эти деньги можно было бы уже давно расплатиться со всеми долгами и кредитами. Но лучше безопасность в своём же доме, правда? – Ну наконец-то я могу что-то начать делать... - подперев двери единственным стулом, Минхо сел на пол, положил тетрадь и при свете комнатной лампы стал решать задания, которые должны были быть сданы еще неделю назад. Ведь системе образования абсолютно все равно на то, что ты всеми силами пытаешься ухватиться за жизнь, где тебя готовы топить до последнего твоего вздоха. Единственное, что работало не от сил природы - так это настольные часы. И то такие старые, что время от времени шестеренки в них заедают и время останавливается. Когда-то он даже думал, что это знак его близкой смерти. Будто прямо сейчас за ним придет ангел с неба и заберет с собой. Сейчас в голове Ли засела лишь мысль, что на небо его уже не заберут, ведь слишком много плохих вещей он совершил. Может он никого и не убивал и не наталкивал никого на плохие мысли, но то, что из-за него умерла его мама для Минхо считается таким же убийством. Маленькая лампочка едва могла осветить страницы протертого от прошлого ученика учебника. На тех страницах кроме кошачих зарисовок Минхо, были также и маленькие ответы на задания, пожелания удачи и просто матерные слова. Все, что подобает обычному выпускному ученику старшей школы. Ручка начинает засыхать и даже подуть теплым воздухом не поможет вернуть ее к жизни. – Что ж за день, черт возьми... - он взглянул на часы и стрелки показывали на десять часов и тринадцать минут. – Он уже совсем скоро может прийти. Надеюсь, что отец уснул и Джисону не придется с ним знакомиться. За дверью уже не было слышно звуки биения бутылок, но вместо этого будто на полную громкость кричала главная героиня дорамы по телевизору. В комнате стало так душно, что без открытого окна можно было легко задохнуться, а этого нельзя допустить, ведь кто тогда позаботиться о котах? Отец? Да ни за что. Прошло еще полчаса и Минхо пришла мысль, что Джисон наверное заблудился. Имело смысл, ведь "подкидыши" никогда не приходили к нему домой и соответсвенно не знали его адрес. Быстро все спрятав, дабы отец ничего не испортил, Минхо вышел из дома более спокойно и даже вголос смог поблагодарить девушку на слишком ярком экране. На улице мигают перегорающие лампы, которые каждый месяц обещают поменять. Из соседних домов слышаться лай неугомонных собак, а за ними и крики котов. Мысленно обматерившись на таких громких животных, Минхо тихо вздохнул и пошел дальше в улицы, где свет уже не мог доходить, оставляя за собой одну лишь темноту и пустоту. – Где же этот Минхо? Нельзя было просто дать мне карту этого района? Вдруг вдалеке послышался тот самый громкий голос Хана. Это заставило Минхо даже улыбнуться. Хоть что-то остается неизменным и хорошим одновременно. – Эй, Хан Джисон! - крикнул он и побежал навстречу потерянному ребенку. Он крутил головой и медленно передвигал ногами, ведь боялся пойти не в ту сторону и окончательно заблудиться. Но услышав знакомый голос, тут же широко улыбнулся и побежал навстречу. Интересно, что они еще считаются врагами, но все равно были рады увидеть друг друга в полуночной тьме где-то на засыпающей улице Сеула. Давно они так не улыбались, а уж тем более друг другу. Первый и, уже не последний раз был только в тот момент, когда они не знали, что попадут в одну театральную группу и столкнулись в продуктовом магазине. Тогда еще Хан стоял с открытой бутылкой вишневого сока и просто не мог утолить жажду, поэтому сделал всего глоток. А развернувшись лицом к стеллажам с разноцветными пачками лапши, совсем не заметил парня в форме магазина. И в тот самый момент, когда сок уже лился на рубашку, а их глаза встретились, был чем-то похож на тот самый из различных сериалов про любовь с первого взгляда. Но только они не побежали сразу на свидание, а просто рассмеялись со своих лиц и Хо дал ему пачку салфеток. А перестали общаться и вскоре стали врагами только из-за того, что Джисон, сам не заметив того, рассказал ребятам, где работает Минхо и как именно они познакомились. Все посмеялись и Минхо вместе с ними, но в глубине души он запомнил тот момент, когда Хан, смотря прямо в глаза, клялся, что никому не расскажет. – Ты почему не говорил, что так далеко живешь от школы? Знаешь, как много мне понадобилось времени тебя найти? – Да успокойся ты, нашел же, - встав возле него, ни в коем случае не притрагиваясь к его плечам, сказал тихо и показал пальцем в сторону своего дома. – Ты почти дошел, Ромео. – Ой, точно, - Джисон внезапно остановился и встал на одно колено, держа Минхо за руку. – Моя дорогая, милая Джульетта, не соизволите ли Вы написать со мной презентацию? – Солнце для моих глаз, любимый мой Ромео, ради этого я за тобой и приперлась из своей комнаты, - отряхивая руку от тонких пальцев, кинул Минхо и, уходя вдаль, улыбался. – Эй, ну подожди же ты! Минхо, ну не убегай! Вы и представить себе не можете, как сильно Минхо был рад тому, что сейчас он убегает под едва видный свет уличных ламп. Его волосы развевались на ветру и он громко смеялся, пока в ногах уже была колючая боль от неудобной обуви. Он быв счастлив. Счастлив так, словно ему не девятнадцать лет, он не страдает от своих избыточных мыслей по ночам и дома его не ждет отец, который уже лежит с пустыми шприцами из-под наркотиков. Они могли пробежать и дальше до самой реки Хан, но дом Ли оказался ближе, а бежать оказалось бессмысленно. Маленький домик со множеством наклеенных бумажек от налоговых инспекций и коллекторов был более заметным среди остальных обычных чистых домишек. Джисон никогда и не подумал бы, что у такого хёна могут быть проблемы с деньгами, ведь часто он сам предлагал покушать или что-то дарил. – Так ты заходишь или уже испугался? - Минхо открыл двери калитки и держал их так долго, пока Джисон не зашел в маленький дворик. – Ой, ну да, - пробубнил Хан и опустил голову вниз, чтобы рассмотреть клумбу перед дверьми. Там были маленькие ромашки. Наверное, раньше их было много, но сейчас выжило только пять, а остальные остались ободранными, вырванными, растрепанным и просто убитыми. По взгляду Минхо, Хан понял, насколько эти прекрасные цветы были важны для него. Это было чем-то большим, чем простым домашним заданием по биологии. Это можно было бы сравнить с любовью к своим котам. Минхо постучал в двери, но вместо ответа услышал только все еще вопящий голос девушки в телевизоре. Он открыл дверь, которая начала скрипеть, и встал спиной к проходу в гостиную так, чтобы Джисон не видел позора его жизни. Хан пытался заглянуть за плечи старшего, но бросил затею, ведь не хотел вылететь отсюда раньше, чем зайдет солнце. Потому что кто хочет идти домой пешком, без какой-либо связи в неизвестном районе? Вроде, никто. Хотя, Минхо так часто делает, когда хочет заблудиться и случайно натолкнуться на серийного убийцу. Закрыв за Джисоном дверь, Минхо включил одну единственную лампочку и присел на пол. Похоже, Хан ожидал увидеть стол и два стула, уже не говоря о тарелке с фруктами, но похлопывания Ли о пол в качестве приглашения занять место около него убрали все предположения с головы. Теперь все мысли, по какой-то не объяснимой причине, были только о том, как же сильно Минхо подходит эта мешковатая футболка и кофта с растянутой шеей. А еще эти немного волнистые волосы, блеск которых переливался на тусклом свету, заставлял сердце остановиться вместе со стрелками часов на стопке книг. – Что-то не так? Ты же говорил, что хочешь прийти ко мне домой, а не то, что хочешь сидеть за столом. Не выделывайся и садись, пока предлагаю. – Что за грубиян... – Чего? – Что за грубый хён говорю. – Ах ты!... - и Минхо вмиг замолчал, когда громкий голос за дверью в один момент затих. – Что такое? - спросил Джисон, а Минхо тут же закрыл его рот рукой. – Тише, здесь что-то не так... С детства Минхо мог различать звуки приближающихся шагов матери и отца. И этот талант, а вообще травма, осталась у него до сих пор. Он тут же услышал чьи-то шаги. И это был не отец, ведь тот не мог поднять себя и обуться в обувь, у которой, по звуку, были каблуки. Видимо, кожаные туфли. Такие длинные, вычищенные до последней пылинки туфли, в которых кто-кто, но точно отец ходить не будет. И глухой звук падения. Чего-то тяжелого. Сердце, почему-то, остановилось и таким же громким треском разбилось на кусочки. Ноги отказали, а перед глазами стало все расплываться. За дверьми послышался голос. Голос отца. – Кто вы такие, ублюдки? - он кашлял и вдруг закричал во все горло. Закричал от боли с такой мольбой, которой Минхо никогда не слышал. – Ты совсем уже мозги себе исколол? Забыл, что сегодня испортил весь мой товар? Ты же кричал моим людям, что жить надоело, так чего тогда сейчас орешь о том, как тебе больно? Просто сдохни и все, - кто-то, наверное тот самый в туфлях на каблуках, протянул последнее слово и крик отца стал менее яростным и более отчаянным. – Какого хрена ты это делаешь, а? Сравнил меня и себя? У тебя товара на триста лет минимум вперед есть. Твой сын будет наследником наркоимпериии и твои внуки, и правнуки тоже. А я в долгах с сыном неудачником и на арендованном доме сижу, и каждый сукин день закидываюсь метамфетамином. Почти весь мой порошок я сам и употребляю. Так какого черта ты сравниваешь меня с собой, сука?! И тишина. Минхо боялся лишь тишины. Крики, ругательства, пощечины, шептание - все, что угодно, но только не пустота. – Чтобы ты знал себе место, - тихо сказал тот и еще пару шагов. – Минхо... - позвал Джисон, но Ли был не готов слушать другие голоса кроме тех, от которых сейчас зависит его жизнь, отца и самого Хана. – Убей его. Два слова и один свист пули. За долю секунды все перевернулось вверх дном. По рукам, ногам, шее и щекам пробежало стадо мурашек. Холод пронзил его пальцы, а жар расплылся от горла по всему телу. Это было не удовлетворение, которое ожидал почувствовать Минхо. Тогда что же это? Злость, радость, отчаяние, страх? Тяжело было понять свои чувства, когда ты понял, что в любой момент могут прийти за тобой. И страшнее всего становится в тот момент, когда ты вспоминаешь о существовании тех, кого хочешь защитить. Он повернулся лицом к Джисону, который все еще не понимает того, что только произошло. "Я должен хоть кого-то спасти. Как угодно, но спасу" Мысль так сильно ударила в голову, что он в ту же секунду встал на ноги и стал искать способы быстро выйти. Через окно? Возможно, ведь они на первом этаже, но нельзя забывать, что в доме всего три окна и если ты выйдешь со своей комнаты таким образом, то тебя тут же увидят в гостиной. Тогда может выйти просто из дома? Не очень, ведь дверей же нет и как бы ты не старался спрятаться, тебя заметят. Тогда что остается? Прятаться? Где? У Минхо даже стола нет, под которым можно было бы закрыться каким-то одеялом. Из всех минусов лучше выбрать тот, в котором меньше всего шансов умереть, правильно? – Джисон, - он присел на корточки и схватился сильной хваткой за плечи Хана, у которого и так большие глаза стали размером с грецкий орех. – Минхо, что происходит? – Джисон, нам нужно бежать, - он так боялся говорить хоть как-то, ведь стены тут просто бумажные и любые шаги слышны с такой же громкостью, что и музыка на дискотеках возле динамиков. Одними губами сказав эти три слова, он поднял за собой на ноги Джисона, все ще держа его за трясущиеся плечи. – Что нам делать, Минхо? – Мы уйдем отсюда, Джисон. Я тебя выведу отсюда. Минхо подбежал к окну и как можно тише открыл его нараспашку. Ветер сегодня был сильным. – Джисон, вылази, - прошептал Минхо и Джисон послушал его. Он аккуратно придерживался за подоконник и перелез через стенку. – Минхо, ты почему не идешь? – Я ищу котов, подожди немного. – Быстрее, Минхо. Кто знает, что они могут с тобой сделать за эти секунды. – Я ищу, Джисон, я ищу, - он согнулся пополам и, прищурив глаза, искал в полутьме свои три клубочка счастья. Они точно не могли уйти куда-то, значит спрятались от страха. Пораскидав вещи по разным сторонам, он наткнулся на три пары глаз, в которых можно было увидеть чуть ли не всю вселенную. "Простите меня за то, что вы должны это видеть, детки" Он взял как можно нежнее, чтобы те не издавали ни звука и передал их в руки Джисону. Кто бы мог подумать, что первым, кто притронется к его котам окажется Хан Джисон. Это просто не имеет смысла, но делать нечего: либо их спасать и мириться с такой ситуацией, либо быть готовым видеть смерть его детишек. – Держи их крепко, понял? – Понял. – Если хоть у кого-то из них упадет хоть волосок на пол, я тебя убью раньше тех людей, понял? – Понял, только поторопись, Минхо. Так странно, но все, о чем сейчас может думать Минхо на пороге смерти это то, как идеально Суни, Дуни и Дори смотряться в руках Джисона. Выглядит так обыденно, словно они не убегают от гибели, а живут одной счастливой семьей и сейчас Минхо пойдет жарить блинчики, а не будет перелазить через окно своей комнаты от убийц. – Здесь есть кто-то еще? - послышался голос за дверью уже ближе, чем раньше. – Вроде нет. – Проверь. Никто не должен остаться жив. – Хорошо. Минхо тут же стал перелазить через окно, но дверь открылась раньше того, как он вступит на землю босыми ногами. В дверном проеме показался мужчина и как только он увидел Минхо, то тут же направил на него дуло пистолета. И Минхо перевалился с окна на щемлю, но пуля зацепила его плечо. Минхо, держал левой рукой за плечо, наклонился и побежал за Джисоном на главную улицу, где постоянно проходят люди и проезжает транспорт. Им просто невероятно повезло, что остальные пули от слишком большого угла прицела ходили только в кирпичные стены соседних домов. Джисон вовремя вспомнил дорогу до дома и, не спрашивая Минхо, побежал с ним к своему дому. Он и не думал о том, что может навлечь на себя опасность. Сейчас он хотел лишь защитить четырех самых милых котиков на всём свете. Он видел Минхо в трех шагах от себя, но и понятия не имел, что тот рукой закрывает не останавливаемую от крови рану, а не просто прикидывается раненым, будто он главный герой боевика. Джисон хорошо запоминает маршруты, словно в его голове проложена карта всего города, и вел Минхо по маленьким переулкам, в которые проходы знал только он и еще пару соседских детей. Практически такой же маленький, не примечательный домик на конце улицы, как и у Минхо. Только там еще были покрашены в белый цвет ворота и калитка не скрипела от ветра. Джисон провел того в свою комнату, закрыл окна черными занавесками, через которых точно ничего не сможет пробиться, даже утренние лучи солнца. – Ну чего ты... - он хотел сказать Минхо что-то вроде: "Почему ты не забираешь назад своих котов?", но замолчал, когда увидел лежащего на полу Минхо. – Ты даже до кровати дойти не можешь или как? - Джисон подошел ближе и увидел, как тот сильно вспотел и уже дрожащей рукой пытался удержать кровь. – Джисон... Они же нас не догнали? - высохшими губами прошептал Минхо. – Черт бы тебя побрал, Ли Минхо! Как с тобой это произошло? - он убрал руку, которая была чуть ли не до локтя в крови. – Это не важно, если с нами все хорошо... – Еще как важно! Сколько еще ты хотел молчать о том, что ты ранен? Мне не надо проигрывать тут финальную сцену нашей пьесы , понял? – Та понял, понял я. Только не кричи, слишком громко тут... – Ты чего? Я же не кричу. – Кричишь и всегда кричал. Мне нравиться, когда ты кричишь, - с мягкой улыбкой сказал Минхо перед тем, как упасть головой на матрац, даже не пытаясь лечь на кровать. – И что это сейчас было? Теперь мне надо ему помочь, правда? Ужас, я еще должен заботиться о таком придурке. Какая нелепость... Просто невероятно, - проговаривал Джисон, пока снимал кофты с худого тела Минхо. Едва найдя в родительской комнате аптечку, он спиртом обработал рану, пока Минхо кривился от боли во сне. В той аптечке даже была иголка для таких типов ран. Интересно было только, что она там делает, но это было не столь важно, если может хоть как-то помочь самочувствию Ли. Минхо даже проснулся, пока Джисон старательно, высунув язык, зашивал рану, но не стал ничего говорить и просто сцепил зубы, чтобы не отвлекать того от ювелирной работы. Он ничего не говорил не из-за того, что ему нравилось следить за таким Джисоном, а потому что не хотел себе неаккуратно сделанную руку. Он хотел себя считать больше эгоистом, чем тем человеком, у которого кровь в жилах стынет, когда он следит за подрагивающими ресничками засыпающего на его коленях Хана. Джисон просто так сильно измотался, что как только он зашил рану и все сложил на свои места, то тут же упал щекой на ноги Минхо. А тот и не против. Так он может использовать этот момент против Джисона. Точно не потому что ему хотелось убрать пряди волос с его лица. Так они и заснули. Джисон, который свернулся в клубочек, прижимается к ногам Минхо, а сам Ли оставил руку на его спине и упал лицом в изгиб своей руки. Просто тогда он мог прочувствовать аромат отданной Ханом кофты и не заметил, как заснул в такой позе. Им просто повезло, что родители Хана сейчас в отъезде в Пусан и им не придется объяснять такую сопливо-ванильную сцену в комнате подростка. Ко всему этому, Суни, Дуни и Дори прибежали посреди ночи к мальчикам и расселись у их ног, пытаясь найти тепло в новом месте. Так они и уснули. Как и увидел Минхо в момент смерти - одной семьей. Что обычно делают люди, когда в дом их ненавистного врага приходят убийцы? Во всевозможных сериалах и фильмах в такие моменты осознания, главные герои ощущают радость и облегчение. Ведь они больше их никогда не увидят. Но что же делает Джисон? Почему ему стало абсолютно все равно на себя, лишь бы спасти этого мерзкого Ли Минхо? Почему годы, потраченные на неприязнь и даже ненависть, сейчас стерлись в порошок и разлетелись по холодному ночному ветру? Неужели это все стало настолько ничтожно, стоило только взглянуть на засыпающее лицо с надутыми губами этого же человека? Видимо, годы прошли напрасно, если сейчас сердце предательски слишком сильно и слишком громко бьется. Это, должно быть, из-за шока от произошедшего. Точно не из-за того, что Джисон проснулся посреди ночи и первым, что он увидел в темноте, был улыбающийся Минхо, который щекой прижимался к свернутому пушистому клубочку. Он положил голову на бок и не смог больше сомкнуть глаз. Спать совсем уже не хотелось, когда перед тобой лежит существо ярче любой ночной звезды. – Если бы Солнце увидело тебя сейчас, то позавидовало бы твоей красоте, - прошептал Джисон и вмиг его лицо стало подобно помидору, когда вдруг Минхо тихо рассмеялся и и открыл глаза. – Это признание от Джисона или от Ромео? Или от двоих одновременно?- он подставил кулак под подбородок и уже смотрел на бедного Хана сверху вниз, хотя и сам был не лучше. Просто слова Минхо остались в памяти только его котов, пока Джисон сладко бормотал всякую чушь во сне. – Черт, ты чего не спишь?! Ты такой противный, Ли Минхо! - как бы сейчас Джисон хотел кричать, но боялся разбудить маленьких котиков, поэтому просто жалобно возмущался в подушку, пытаясь спрятать от его глаз свое смущение. Минхо был прав. Даже в такой ситуации он оказался прав. Эти слова адресованы двум его сторонам: нежной и ранимой Джульетте и независимому, ответственному Минхо. За время написания этого сценария, Минхо так сильно привык к этой героине, что невольно стал открывать в себе черты девушки из пьесы. С самого детства он закопал в себе сочувствие, нерешимость, милосердие и, в конце концов, доверие. Похоже, последнее для Минхо считалось убийством души и именно поэтому он всей душой возненавидел того, кто такое с ним сделал. – Знаешь, - выдохнул Минхо, ни на секунду не убирая взгляда от парня со взъерошенными волосами и красными ушами. – Чего тебе? – А меня в детстве мама называла солнышком. Но ты говоришь, что я теперь ярче солнышка. Тогда кто я? – Ты? – Ага. – Ты просто прожектор в театральном зале. – Ух ты, прожектор ярче самого солнца? - он приблизился ближе, когда Джисон открыл свои глаза. – Для меня да, а еще прожектор холоднее солнца. – Хм, а какого я цвета прожектор? – В смысле? – Ну, красный, оранжевый, желтый? – Ты просто бледно-голубой прожектор. – Меня никогда еще не называли прожектором. Почему это звучит так обидно? – Потому что так оно и есть. Даже Солнце, которое от нас в миллионах километров, теплее тебя, хотя ты лежишь прямо передо мной. – А так я стану теплее? - Минхо придвинулся к Джисону еще ближе, едва не соприкасаясь носами в темноте. Теперь бегающие большие глаза не смогли спрятаться под – Все равно холоднее ледышки. – Уже лучше, чем ледники Антарктиды. – Ты что, хочешь похвастаться тем, что знаешь географию лучше меня или как? – Конечно. Когда мне еще выпадет шанс лежать в твоем доме и буквально унижать тебя? – Когда наступит такой момент, я тебе скажу. А пока, захлопнись и спи! - Джисон прижал подушкой его лицо, пока тот пытался выбраться, но, приняв свое поражение и нежелание бороться, отвернулся с чужой подушкой и уснул. Джисон не шевелился и в моментах даже не дышал, чтобы не разбудить маленькую семью Ли. Прошло около десяти минут, когда Минхо изредка стал храпеть. Точно заснул. Теперь-то можно развернуться и дальше наблюдать за тем, как падает лунный свет на каждую частичку его лица, шеи и открытых ключиц. – Что же со мной не так, Ли Минхо? Почему мне так хочется притронуться к твоим волосам и заложить их за ухо? Он потянул руку и как только подушечки пальцев прикоснулись к маленьким волнам волос, тут отпрянул. Так быстро, словно его только что током ошпарило. – Возьми себя в руки, Хан Джисон. Ты просто хочешь вырвать его волосы, а не потрогать их, вот и все. Он смотрел на него настолько долго, что даже не понял, когда глаза закрылись, а рука непроизвольна легла на бок Минхо, обнимая и прижимая к себе. Ли даже проснулся из-за этого, ведь все коты были в его руках, но увидев ладонь младшего, улыбнулся краем губ и просто уснул, не придавая особого значения. Хотя, нет. Он был даже рад, что кто-то его обнимает, пока он спит. Это было похоже на те самые теплые, долгие объятия мамы, пока Минхо не мог уснуть и просил полежать вместе с ним. Как же сильно он скучал по таким объятиям, пока мама гладила по голове и говорила все самые теплые слова мира. "– Солнышко, ты знаешь, что твоя улыбка может осветить дорогу в темноте? Поэтому я всегда прихожу домой." "– Солнышко, хочешь узнать, почему Солнце сияет так ярко? Потому что у него есть маленькие звездочки. Ты - моя звездочка." "– Минхо, знаешь, почему ты солнышко? Если ты выйдешь на улицу, то будешь светиться так ярко, что все остальные могут ослепнуть." В его сне всплыли все теплые слова мамы, а слеза с уголка глаз покатилась по щеке и упала на подушку. Но не смотря на слезы, улыбка не пропадает. Вот настолько он был рад видеть маму, даже если и во сне и всего лишь на одну ночь. – Минхо, проснись! Проснись, Ли Минхо! - Джисон тормошил его, пока тот кривился от утренних солнечных лучей. – Да ну чего тебе?! – Тебе в школу пора! Совсем забыл, что ты в выпускном классе? – Джисон, меня вчера чуть не убили! Мой отец мертв, а я даже не знаю, что с моим домом сейчас! Я уже не говорю о том, что у меня нет с собой даже портфеля с учебниками. Ты хочешь, чтобы я пошел в школу в порванной кофте с кровью? – Ой, точно... Я и забыл, что ты пришел просто ни с чем... Тогда что я могу сделать? – Опять ты за свое? Я же тебе уже говорил не строить из себя героя. Ты мне помог уже тем, что я не умер вчера. Перестань что-либо еще делать. – Тогда что делать? У нас совсем скоро выступление и мы с тобой в главных ролях. Нам нельзя оплошать, понял? Тем более, Чан-хён в этот раз в роли режиссера и композитора, он нас убьет, если м мне придем хотя бы на одну репетицию. – То есть ты хочешь, чтобы я прямо сейчас пошел с тобой в школу? – А чего бы и нет? - ДЖисон похлопал глазами, не оставляя МИнхо иного выбора, кроме как согласиться. – Окей, но я даже не успел подготовиться к урокам. Я сегодня столько оценок насобираю, что на экзамены меня просто не допустят. – А тебе и не нужно идти на свои уроки, - Джисон подошел к краю кровати и протянул руку. – Ты же помнишь, что я тебя попросил быть моим помощником по презентации? Так вот, теперь я буду твоим спасителем. – Чего? Говори нормально, и так голова не работает, - пока Минхо хватался за голову, Джисон закатил глаза и продолжил свою речь героя этой страны. – Короче говоря, я могу тебя забрать с собой в свои классы или в какие-угодно свободные, чтобы вместе делать презентацию. Никто не акцентировал внимание на том, что мы обязаны делать все, что делаешь толко ты. Поэтому, вся школа до конца недели в нашем с тобой распоряжении, - Джисон широко улыбался, ведь был так рад помочь хоть чем-то Минхо, у которого уже почти что ничего не осталось. – А это позволяет мне кушать когда угодно в столовой? - глаза Минхо стали больше и заблестели, когда он надеялся, что выиграл джекпот. – Нет, Минхо, но мы можем что-то с тобой купить. Родители оставили мне деньги на две недели, поэтому не переживай и трать столько, сколько потребуется. – Да ну нет, я не буду тратить твое. Скорее пойду на утреннюю смену в кофейне, чем буду тратить твои деньги. Не хочу быть в долгу. – В долге здесь только я. Мне очень страшно спать одному в темной комнате, особенно когда родители в отъезде, но твое присутствие мне помогло. Считай, что каждая ночь прожитая со мной - это один купленный обед и один перекус в столовой. Так тебе подойдет? – Если тебе от этого легче, то хорошо, - рука Джисона уже отекла, пока Минхо все же решился пожать ее. – Договорились. – Собирайся скорее, у нас осталось всего пятнадцать минут до выхода. – Я могу тебя попросить дать мне какую-то другую одежду? Моя немного неподходящая... – Конечно, я как раз собирался в шкаф тебе что-то найти, только перед этим надо кое-то проверить, - Джисон поднял Минхо с кровати и ловил свои руки ему на плечи и бока. – Ты что делаешь? – Я хочу узнать, больше ли у тебя плечи, чем у меня, - но это было тяжело назвать проверкой, скорее поглаживания по груди и плечам. – Конечно же больше. У тебя какая-то река Хан, тебе как раз подходит, а у меня Тихий океан, - и в эту секунду его живот забурчал. Как же вовремя. В момент, когда тебя бесстыдно лапают. – Ага, а это киты дают о себе знать, да? У тебя чуть больше плечи, чем у меня, так что моя форма должна тебе подойти. Ты ее сможешь найти на верхней полочке в моем шкафу. Одевайся и потом иди на кухню, а я пока что-то придумаю на завтрак, - и вышел, закрыв за собой двери. Комнатка была маленькая, но той ночью казалась просто огромной. Бежевые стены только больше освещали пространство, едва не ослепляя и без того сонного Ли. Шкаф, к счастью, был один и долго думать не пришлось. Он открыл двери и увидел большое количество пестрых цветов, что было удивительно, ведь Хан не из тех, кто будет одевать разноцветное. Он относиться слишком серьезно к учебе и в школу ходит в сдержанном стиле, поэтому для всех было шоком, когда он однажды пришел не в школьной форме, а в широких джинсах и обвисшем свитере. Тогда он еще клялся, что это был самый ужасный день в его жизни. Но видимо в тот день он осознал свою неминуемую любовь к странной уличной одежде, не свойственной сыну врачей. Минхо поднялся на носочки за формой, что будто ждала его и лежала на самом краю, но случайно перетянул на себя полочку и вещи упали на него. – Вот черт... - прошипел он, пока его взгляд не упал на корсет с вышитыми цветочками. – Это для его образа Джульетты? Но он же играет Ромео... Надо будет попросить Чана заставить нас поскорее репетировать в костюмах, - ухмыляясь, сказал он и поспешил все поскорее собрать назад, пока Джисон не заподозрил что-то неладное. И не увидел порозовевшие щеки Минхо. Оказывается, если представлять своего напарника по сцене в корсете и растрепанными волосами, мысли будут не в порядке. "Что-то тут слишком жарко... Да, поэтому мне и тяжело дышать" Они так и не успели поесть, ведь Джисон спалил яйца, пока читал инструкцию для приготовления тофу. И запахнувшись сухими кусками хлеба, они выбежали из дома. Теперь им нужно было лететь на последний автобус, на который Джисон обычно идет вразвалочку. И, о чудо, они влетели внутрь, задыхаясь и смеясь с себя одновременно, пока старушки перешептывались и говорили, что в их время такого точно не было. На уроки Минхо идти не имела смысла и один сошлись на том, что в библиотеку рано утром точно никто не ходит. Ведь уроки никто не отменял, кроме этих двоих. – Ну ты и старомодный... Библиотека, серьезно? - Минхо умолял Хана не искать там опять какой-то слишком заурядный пособник о том, как важно найти работу, чтобы не умереть. – А куда ты хочешь идти? Тем более, у тебя уже есть идеи, как преподнести эту презентацию? Есть? Если нет, тогда молчи и просто сиди тут. – Какой злой... – Чего? – Злой говорю! У них уже вошло в привычку повторять громче обзывательства, чтобы другой точно расслышал. Обычно люди говорят что-то вроде: "Да ничего, тебе послышалось" или "Я ничего не говорил", но эти двое любили доставать друг друга. Почему так происходит, никто из них не знал, да и не хотел знать. На самой репетиции все прошло спокойно, за исключением того, что Чан упал на ровном месте, когда увидел, как Минхо и Джисон сами решили сесть вместе перед прочиткой и отработать свои реплики. Он уже подумал что перепутал залы, хотя он только один. Потому что как люди могут так быстро изменится всего за одну ночь? Этот вопрос волновал его еще очень долго, но показался незначительным, пока они хорошо работают и отдаются игре на полную. – Минхо, с тобой все хорошо? - Хенджин подошел к Минхо, ведь тот уже в который раз не мог сделать движение руками. – Там нужно поднять обе руки, а ты подымаешь только одну. – Прости, наверно, вчера потянул. Постараюсь седлать все получше, - сказал он и так и сделал, но Хан видел краем глаза, как сильно ему больно. Нельзя же было сказать ребятам, что их вчера хотели убить, а Минхо вообще подстрелили. Джисон правда боялся, что швы могут разойтись, но если так и случится, то он сделает все столько раз, пока его рука не придет в норму. Пока он зашивал рану, то раз шесть прокалывал насквозь себе пальцы и все равно готов помочь Ли, не смотря на ту боль. Вот настолько он был решителен помочь. – Какого черта ты не остановил Хенджина и не перестал так делать? Ты же знал, что швы могут разойтись и все равно крутил руками! Чертов придурок, а потом мне все зашивать! Пока Минхо шипел от яркой боли без обезболивающего, Джисон зашивал открывшуюся рану и рассказывал, какой он неответственный и как он уже устал зашивать "этими гребенными нитками". – Ну что я мог поделать? Мне нужно было сказать Хвану что-то вроде: "Прости, Хенджин, я не буду танцевать так, как ты говоришь, потому что меня вчера подстрелили в плечо"? Так чтоли? – Уж лучше же так, чем делать себе хуже. – Так ты тоже был там, так почему сам ничего не сказал? "Я просто хочу помочь тебе. Позволь мне просто стоять с тобой, слышать, как ты дышишь, ощущать твое тепло и просто быть рядом. Хоть чуть-чуть, пожалуйста" – Джисон? Ты вообще тут? – Я? Да, а где еще? На облаках летаю? – Ты там еще долго? Я боюсь, что своими пальцами могу случайно порвать твою футболку. Минхо и не знал, что уже десять минут держит в руках самую любимую и дорогую футболку Джисона. Это был последний подарок от его бабушки с их общей поездки на Чеджу. Она еще сказала тогда: "Апельсинка, выбирай себе все, что хочешь!". Он тогда выбрал футболку с улыбками, а должен был бабушку. Она умерла после десяти минут с этой покупки. Остановка сердца. Смерть близкого человека стала последней причиной его страха довериться людям. Их знакомство с Ли, видимо, было судьбой. Минхо сам закрылся из-за разочарования в людях, а Джисон из-за страха настолько сильно привязаться к человеку, что если он уйдет, то заберет с собой частичку его самого. Как жаль, что он не нашел подходящих ножниц в момент, когда сам и связал себя с Минхо. А Ли только затянул узел своими ночными рассказами. Любое знакомство не случайно, но в их случае это наподобие родственных душ. Просто для кого-то такие слова означают моментальную влюбленность и долгую жизнь вместе, а для кого-то просто счастье находиться рядом. Кто они, если не Ромео и Джульетта? – Я закончил... Подожди... – Чего еще? Не там зашил? – Очень смешно. Я не могу найти ножницы, а обрезать нужно сейчас, а то все разойдется. – Так отгрызи. – Я по-твоему зверь какой-то грызть нитки? – Мг, ты подозрительно слишком похож на хомяка. Такого щекастого, милого, зубастого хомячка. У тебя родители случайно не хомяки? – Как ты смеешь так говорить о моих родителях? – То есть то, что я тебя назвал милым хомячком это нормально, да? А нормально ли вообще? С какого момента их стало заботить такое слово, как "нормальность"? А заботило ли когда-то вообще? Джисон знал одно и наверняка - нужно жить так, чтобы потом в старости внукам со слезами на глазах рассказывать о своих проделках. "Живи пока можешь" - слова бабушки, которые вырезались в его сердце ножом. И главное в нем слово "живи". Не "существуй", а именно "живи". Радуйся, смейся, ошибайся, чувствуй, пробуй, узнавай, люби - это заложено в одном слове из четырех букв. – А почему и нет? Я разве не милый хомячок? – Если это так и есть, то тогда докажи, что твои зубы не из сахара. – Ну и ладно, - сам от себя в шоке, Джисон тут же наклонился к плечу, зубами отрезал нитку и довязал узел. – Все готово. Что-то не так? Минхо молчал. Он повернулся лицом к Джисону и его, и так большие, глаза стали еще больше. А бледные щеки, которые никогда не обретали какого-либо другого цвета, покраснели. Именно обрели такого алого, а не персикового или розоватого оттенка. – Ты что сейчас сделал? – А что не так? - Джисон похлопал глазами, искренне не понимая, к чему тот клонет. – Ты меня только что поцеловал. По лицу Минхо было видно, насколько тяжело ему далась эта фраза. А для Джисона это было ещё более шокирующе. Похоже, он так сильно хотел все побыстрее закончить, что и не заметил, как сперва прильнул губами в его плечу и только потом отрезал. – Черт, как же стыдно... - бормотал Джисон, закрывая лицо ладонями. – Джисон... – Прости, Минхо, я правда не хотел! Это вышло просто случайно! Я просто хотел побыстрее все сделать, но вышло... Ты понял что, я не буду это повторять, - его щеки и уши горели. Такое зрелище уже успело полюбиться Минхо. –Ты имеешь ввиду "поцеловал"? - он изогнул бровь и наклонил голову, словно хотел удостовериться в своих догадках. – Да-да, это слово, но перестань так говорить! - с лица руки переползли на уши, дабы не слушать подобного ещё раз. Подумать только, поцеловать Ли Минхо? Какой кошмар! –Как? Как настоящий Ромео? Или как твоя любимая, единственная Джульетта? - он подходил все ближе и пытался разглядеть выражение лица Джисона. Минхо и самому было неудобно говорить о таких вещах, но смотреть за тем, как мучается Хан, стоило всех неудобств. – Да ну прекрати же ты! Ведёшь себя, как какой-то... – Как кто? Кто? Кто? Кто? На кого я похож? - Минхо не рассчитал свои шаги и толкнул лбом Джисона о грудь и тот, инстинктивно схватившись за кофту Ли, повалил его за собой. Прямо как из фотокнижки супермоделей. Джисон лежал на кровати с растрёпанными за целый день волосами и на две пуговки расстёгнутой рубашкой так, что теперь можно было разглядеть не только всю его шею, но и ключицу. А Минхо нависал над ним, пока пряди его волос пытались достать до челки Хана. В комнате было открыто окно, где дул сильный весенний ветер. Так почему между ними совсем нет воздуха? Ни теплого, ни холодного - никакого. Можно было задохнуться, всматриваясь в одни черные бездонные глаза, и в другие карие, в которых можно было найти себя. Они согласны были не дышать хоть пять, хоть десять минут, лишь бы не испортить эту картину. Если бы тут был фотограф, он бы закричал: "Замрите! Это прекрасно, не двигайтесь, а то все уйдет! Держите эту химию между вами!" – Тебе не кажется,что мы слишком долго так лежим? – А что не так? – Даже сейчас ты ведёшь себя, как наглый придурок. – Этот наглый придурок сейчас лежит над тобой, так что не думай, что я не смогу тебя придушить, понял? – Так оказывается Джульетта убила Ромео! Тепер я все знаю. – Если надо, то Джульетта и серийным убийцей станет, чтобы только тебя не слышать. – Какой отвратительный, а ну встань с меня! – А что не так? – Да ну бесишь! То спасать тебя и твоих котов нужно, то привести тебя в мой дом нужно, то прогуливать уроки вместе с тобой, то зашивать твои раны! У тебя вообще совести нет! – Совести нет, и сердца тоже нет. – И где оно? В ремонте? – Нет, ты забрал. Джисон замолчал. От Минхо можно было ожидать подобных бесстыдных слов, но почему они заставляют сердце биться чаще? Неужели имеют такое большое на него влияние? Если бы такое сказал Чонин, или Феликс, или кто-то ещё из подкидышей, то он бы посмеялся или придумал бы шутку. Так почему здесь разум помутнился и не дает ничего больше сказать, чем: – Нихрена себе. Минхо на секунду молчал, а в другую уже залился смехом, прикрывая рот рукой. – Чего ты смеёшься? – Вот так ты реагируешь на признания? – В каком смысле? – Я боюсь, ты мне нравишься, Хан Джисон. – Я? Ты просто смеёшься! Очень смешно, ха-ха! - Джисон вырвался из его ловушки и сел около него. – Я и сам не в восторге, но что могу поделать? Думаешь, мне приятно испытывать что-то к такому идиоту, как ты? Да ни за что, просто так вышло... – И как долго? – Не знаю, наверное с момента, как я лежал тут же, а ты пытался достать из меня пулю. – И правда очень романтично. А ещё? – Ещё, когда ты прижимал к себе моих котов. Ты мог их оставить в доме, но держал всю дорогу. Это меня очень тронуло. – Я думаю, ты просто не в себе из-за отсутствия обезболивающего. Все таки больно такое терпеть, а особенно со мной. Я же не умею обрабатывать такого рода раны. – Как раз таки из-за тебя я не чувствую боль. – Значит у тебя все просто онемело. Не думай, что это что-то ещё, это просто нелепо. – Так ты мне отказываешь? Я, вообще, ни на что и не рассчитывал, но все же попытаться стоило. – А ты даже и не спрашиваешь! – Так ты... – Ли Минхо, поздравляю тебя с тем, что ты настоящий придурок и умственно отсталый, - Джисон похлопал в ладоши прямо перед глазами Минхо, а тот часто захлопал ресницами. – В каком смысле? – В таком, что ты мне, идиота кусок, нравишься позорно долго! С первой встречи, чертов ты дурак! – Что? Я тебе нравился и раньше? – Да, но ты просто так возненавидел меня! Я же просто хотел быть ближе со всеми, а ты воспринимаешь все в штыки! Как я только умудрился влюбится в такого... - но договорить ему никто не дал. Минхо накрыл губы Джисона своими и в ту же минуту в глазах засверкали звёзды. Они просто простояли вместе около минуты, но после Джисон взял на себя всю инициативу и стал сминать губы Минхо. Где-то в груди сердце стало так часто биться, а в животе стало так щекотно и тепло. Все же он слишком долго ждал этого момента. Ничтожно долго. Пульс не мог збавить скорость, но желание не унималось ни на грамм, а только возрастало. Их могли прямо сейчас застрелить те самые убийцы, но им было всё равно, пока они стояли так близко, кусая губы друг друга и улыбаясь сквозь поцелуй. – Ах ты гадкий, Хан Джисон... Ненавижу тебя. – Ты просто мелкий подонок, Ли Минхо. Я тебя тоже ненавижу. Перекидываться обзывательствами было их особым языком любви, потому что только так можно было понять, что все хорошо и безопасно. В их смысле, слова "ненависть" означают совершенно обратное, но они об этому ещё не скоро расскажут друг другу. Сейчас они счастливы перекидываться "черными стрелами". – И что нам делать? – Это нормально будет, если я попрошу тебя быть моим парнем? – Это ненормально. Мне нравиться все ненормальное. Я согласен. Улыбаясь на краю кровати с покрасневшими губами и держась за руки было чем-то таким неземным, что даже верилось с особым трудом. Пускай и так. Лучше быть абсолютно ненормальными и целоваться в темноте, чем адекватными, но без чувств. Всю неделю Минхо у Джисона выпрашивал на правах парня остаться дома и смог, наконец-то, отдохнуть от всех мыслей со своими пушистиками. Сегодня он был так занят своими планами, что и не заметил, как забыл закрыть входные двери. – Где же мои любимые мальчики? Сейчас Минхо вас развеселит, хорошо? - напевая, подпрыгивал Минхо. Он уже дошел в гостиную, где нашел Суни, Дуни и Дори, собирался уже идти обратно за забытой на столе чашкой чая, но вмиг остановился. Ноги словно приросли к полу, а сердце упало в пятки, нещадно разбиваясь. В проходе стоял мужчина в кожанных туфлях. И все было бы спокойней, если бы в руках он не переминал брелок с портфеля Минхо, где был он, бабушка и его мама. Этот брелок был похож на книжечку с котиками на обложке. Такой точно один и точно только у него. И если это все так, то значит: – Это Вы убили моего отца? - смог выдавить Минхо и его сердце во второй раз остановилось, когда мужчина щёлкнул пальцами, протягивая руку в его сторону, словно он угадал очевидное. – Бинго! А правду он говорил, что ты умён. – Кто Вы такие и что Вы здесь делаете? - Минхо прижал к себе котов и даже пытался плечи выгкуть вперёд, чтобы точно отгородить из от всей опасности. – Как ты уже понял, мы были коллегами твоего отца по одному бизнесу. – Коллегами вас тяжело назвать и не прячьте слово "наркотики" за словом "бизнес". Это унизительно по отношению к другим людям. – Хорошо, пускай будет так. Тогда я перейду сразу к делу. Как ты уже понял, ты нам создал большие проблемы тем, что вообще живёшь. И ещё этот твой дружок... Как там его, Хан Джисон? – Не смейте его трогать, а не то... – А не то что? Убьешь меня? Попробуй. Очень интересно на это посмотреть. – Что Вам нужно? – Так ты и разговоры умеешь вести. Точно в своего отца пошел! - "Это самое ужасное, что можно было сказать. Существует столько комплиментов, а сказали самые гадкие слова на всем свете". – Дело все же в том, что твое существование мне мешает. И поэтому у меня к тебе есть предложение: либо ты тихо уходишь из своей жизни сейчас и мы тебя забираем с собой, либо мы забираем вместо тебя твоего парня. – А он то что не так сделал? – Не он, а ты. Ты посмел влюбиться в кого-то, когда должен был уже гнить в земле. Сегодня же будет выступление, не так ли? Значит ты должен сказать прямо сейчас, что ты выбираешь и после выступления мы исполним твой выбор. И что же делать? Жизнь и так не достойна так вообще называться, но как же Джисон? Минхо только стал чувствовать, что способен радоваться маленьким вещам, улыбаться, готовить завтраки, встречать с учебы и обниматься под прослушивание музыки в проводных наушниках. И что сейчас? Его просят от всего отказаться? Так несправедливо. Но ведь он уже давно понял, что в этом мире не существует такого слова, как "справедливость". – Я согласен. – На что? – Убейте меня, делайте со мной все, что захотите, но Хан Джисона и моих котов оставьте в покое. – Окей, договорились, - они подали руки и мужчина со своими двумя помощниками, которые пришли просто на всякий случай, вышли из дома. А душа Минхо покинула этот дом вместе с ними. Отказаться от всего? Почему? За что? За то, что посмел любить? Жизнь Джульетты несчастна даже в наше время, а не только на страницах пьесы со времён Шекспира. – Прости меня, Джисон, Я правда не хочу уходить, но видимо, такова судьба. Видимо такова наша с тобой судьба.... Уже прийдя в школу, он был готов ко всему, но только не к тому, что устроил Джисон. Он стоял в том самом корсете с цветочками и надел на свою голову парик, который был для Джульетты. Он покрутится, пока волосы развевались вслед за ним и широко улыбался. – Минхо! Смотри, твоя Джульетта правда красивая? Мне идёт или лучше снять парик? А Минхо молча подошёл и поцеловал его. Но в этот раз по-другому. Он притянул его к себе за шею, боясь потерять раньше, чем был на то готов. – Я тоже по тебе соскучился, но что произошло? Кошачий прилив нежностей? – Джисон, - Минхо не смел смотреть ему в глаза, но руки с его пухлых и полюбившихся Минхо щек он не смог убрать, как бы не пытался. – Что-то произошло? С котами что-то случилось? Тогда пойдем быстрее! – Нет нет, послушай, - он в последний раз взглотнул, выдохнул и все же поднял глаза, хотя лучше бы не делал. Те большие глаза были такими счастливыми и мечтательными, что он просто не мог не влюбиться в них снова. И как можно бросить такого человека? Именно сейчас? Когда все только стало хорошо? – Джисон, мы должны расстаться. – Что? Что мы должны? – Хан Джисон, мы должны расстаться. Нет, мы расстаёмся, Я все решил. – Почему? Я сделал что-то не так? Скажи и мы все решим, - Джисон взял Минхо за руки, но тот не мог позволить себе притронуться больше к нему и откинул его от себя. – На самом деле, ты мне не нравишься. И не нравился. – Врешь. Ты просто врешь. – Я просто хотел над тобой посмеятся. Ты реально думал, что я буду что-то испытывать к такому человеку, как ты? Вот ничтожный придурок... Мне тебя даже жаль. – Нет, ты все врешь. Что произошло? Тебя шантажируют? Тогда давай что-нибудь придумаем! – Нет, у меня есть другой любимый человек. Пока ты обрабатывал мои раны, я думал о нем. Пока мы убегали от убийц, я вспоминал, как мы вместе бегали по побережью в Пусане. Когда ты держал моих котов, я вспоминал, как он держал меня за руки и держал на парапете, чтобы я не упал. Ты просто был заменой, Хан Джисон. И уже в который раз доказал, что всегда будешь этой же заменой. Он ушел, а Джисон упал на колени, а с его глаз полились слезы. Неужели это все правда? Неужели его просто обманули, обвели вокруг пальца? Все это было ложью? Все слова, все действия были просто игрой? Как же жалок он, наверное, выглядел, пока пытался удержать его. Удерживать любимых, когда те тебя предали и врали обо всем с самого начала так глупо. Но почему тогда сердце не понимает этого и отчаянно доказывает обратное? Все же, сердце сломано. Если не навеки, то на долгие годы разбито. В зал стали сходить люди, а вместе с ними и гул стал возрастать. Так много людей уже давно не приходило в этот маленький театральный зал. Помимо одноклассников и просто учеников, сидели учителя и родители. Вдвойне постыдно было Чонину, когда он выглянул из-за ширмы и его заметила мама. – Нинни! Мама здесь! Не переживай только, ты у мамы все равно самый лучший! – Господи, кто пригласил мою маму сюда? – А не стоило? - тихо спросил Чан и когда увидел осуждающий взгляд Яна, то тут же нашел себе срочное задание посчитать зрителей. – Все готовы? - спросил Хенджин, у которого уже руки стали дрожать от предстоящего концерта. – А куда мы денемся? - посмеялся Феликс и обнял его и Чанбина за плечи. – Мы все сможем, правда? - Сынмин обычно не боится выступать, но сегодня у всех нервы не в себе. – Конечно. Мы все сможем вместе, – сказал Минхо и краем глаза посмотрел на Джисона, который склонил голову, дабы не показывать свои покрасневшие глаза. "Прости, мое счастье, что заставляю тебя проходить через все это... Мне действительно жаль... Все скоро закончиться и тогда ты точно сможешь жить, как и хотел" – И так, подкидыши, концерт начнется через один.... Два... Три! Музыку, Чанбин! Все прошло безупречно. Осталась только финальная сцена Джульетты и Ромео. Самая тяжёлая для них обоих. Только для Минхо это настоящий конец. – О нет, моя милая Джульетта, я не смогу и дня прожить без тебя! Позволь и мне умереть вместе с тобой от этого ножа! В интерпретации Минхо, они оба умерли от ножа и оба должны были убить себя сами. Они должны были поговорить друг с другом и сойтись на том, что смерть для них единственный выход, если не любовь. Но вдруг на сцену вышел парень, по виду старше других учеников. Минхо сразу же все понял, когда увидел в его руках нож. "Вот и пришел мой конец" Он подошёл к Минхо и незаметно для всех пырнул его, словно это должен был сделать он. Джисон и себя ударил ножом, но только ненастоящим. Минхо упал на колени и с его губ стекала кровь. – Минхо? Почему у тебя идёт кровь? - Джисон вышел из образа, как только увидел настоящую кровь, а не бутафорию. – Мой милый единственный Ромео, только ты всегда был и останешься в моем сердце, - сказал он и его голова упала на руку Джисона. – Нет, Минхо, нет! Нет, нет, нет! Только не умирай, прошу тебя! – Джисон, что-то не так? - из-за кулис вышел Чан и Сынмин. – Минхо... Моя милая Джульетта... Его убили! – Конечно, это же по сценарию, что ты выдумываешь? – Его по-настоящему убили! Моя милая Джульетта, почему же ты не дышишь? Начался хаос, люди стали кричать и бегать по залу, а парни с театрального кружка зарыдали. Вызывать скорую было бессмысленно, ведь, как оказалось, нож был отравлен. Прямо, как в пьесе. Даже умер, как Джульетта. От яда на глазах у своей любви. И сердце его остановилось, так и не успев прочувствовать весь вкус любви, которая так сладка, как мед, и горяча, как кипяток, и желанна, как цвет весенней сакуры зимой. Прошел год. Джисон уже и сам в выпускном классе. Уже заканчивает. Весь год он просидел за партой, где сидел Минхо. Он так и не узнал, на какие жертвы пошел Минхо ради того, чтобы Хан сидел за той партой. Наверное, и не надо. Сейчас он стоит в черном костюме, а за ним ещё шесть парней: Чан, Чанбин, Хенджин, Феликс, Сынмин и Чонин. Вы бы знали, как сильно они были рады и злились одновременно за то, что так поздно узнали об отношениях Джисона и Минхо. Но теперь уже ничего не поделать. Это останется не больше, чем словами для подкидышей и лишь короткими мгновениями для Джисона. Навсегда запечатанные в его разуме, душе и сердце. В день похорон, Джисон принес с собой Суни, Дуни и Дори. Он из специально одел в черные бабочки, ведь они неотъемлемая часть семьи Минхо. Они не сразу поняли, что произошло, но как-то все стало ясно, то собрались в кучку и у его фотографии. Чонин даже клялся, что видел слезу на глазах Дори, но он же это не подтвердит. Хотя, это правда, что котикам было тяжело. Суни даже заболел и долго не мог выздороветь, а остальные просто отказывались есть, если не с рук Минхо. Тяжело пришлось Джисону, но вскоре они его приняли, как новую часть своей семьи и, кое-как, пришли в норму. Если это можно так назвать. Теперь они все стоят на его могиле возле погребения его мамы и бабушки. На плите стоит его единственная улыбающейся фотография с из первого выступления перед публикой. Какие же были времена, когда они все были такими счастливыми. Искренне счастливыми. Но Джисон не помнит о том времени, когда в последний раз улыбался. Он помнит только то, как стоял над телом Минхо и шептал ему слова о любви. И сейчас он стоит на его могиле с белой лилией. Простоял так долго, сколько могли его дрожащие ноги, положил цветок у фотографии и прошептал: – Моя Джульетта, почему нам нельзя было любить?