— Алло, Инк?... - сонное зевание доносится из трубки, — Какого хрена..? Полвторого ночи...
Родной голос хрипит, только что пробуждённый от звонка и Инк тихонько усмехается.
— Привет, Эррор, - он старается звучать как можно веселее, но ком в горле мешает говорить чётко, — Спал, да? Прости, ахах, я просто хотел.. - Инк запинается и вздыхает, — хотел рассказать тебе мою новую идею для рисунка...
— Ты издеваешься? - удивительно, но, несмотря на своё недовольство, Эррор не спешит сбрасывать или слать Инка. Он терпеливо ждёт ответа, будто ранее заданный вопрос не был риторическим.
— Да, я понимаю, понимаю, - Инк усмехается, проводя рукой по ране и грязь смешивается с кровью, — но ты же меня знаешь... идея захватила..! - и смеётся.
— Ага, как Раскольникова, - зевок.
— Ты всё-таки прочитал? - со вздохом спрашивает Инк.
— Прочитал.
Художник складывает брови домиком, чувствуя, как медленно начинает прощипливать глазницы. Нельзя плакать, нельзя, нельзя...
— Я.. - голос из трубки мнётся, словно бы что-то обдумывая, — И в галерею ту билеты нам взял... Ну, помнишь?.. Ты там говорил о ней... Месяц назад, что ли...
Инк зажимает рот и нос рукой, несдержанно шмыгая. Через сожмуренные глаза просачивается пара слезинок, обжигая скулы.
— Инк?
— Я очень рад! - вдруг громко выпаливает художник и смеётся. Радостно, искренне, с благодарностью... — Я очень рад, Эррор, спасибо...
— Пфф... - смущённое бормотание, которое Инк распознает даже через звонок. С лица не сходит улыбка. А мир начинает медленно плыть. — Инк, ты только не смей опоздать, понял?
В ответ молчание. Инк поджимает губы и опускает взгляд. Смотреть на холодные бетонные стены становится практически невозможным, ведь они пестрят разного рода цветами и словно бьют по вискам кувалдой. Голова кружится.
— Инк? Ты там ржёшь надо мной, что ли?? - снова бурчание, тоже смущённое, но уже более недовольное.
Руку, положенную на рану, обдало теплом, мокрым, текучим. Много тепла... Много крови. Художник закрывает глаза и глубоко вздыхает через боль:
— Да, прости, - хрипло отвечает он, улыбаясь. Ему даже натягивать улыбку не нужно, она сама лезет на лицо, когда он видит или слышит Эррора. Он так его любит... — Немного похихикал, при.. хах.. признаюсь, - Слёзы крупными каплями падают на рёбра и скатываются ниже, смешиваясь с кровью. Железом воняет страшно. Сейчас вырвет.
— Когда там.. галерея открывается..? - говорить всё сложнее, но он держится. Держится, потому что Эррору не нужно сейчас лишних волнений, у него ведь чуткий сон, шаткий, немного нервов и пиши пропало. Пусть отсыпается, пусть. Инк потерпит, ради него.
— Дырявая бошка... - по голосу из трубки прошлись нотки сомнения. Шебуршащие звуки, хмыканье. Что-то Эррор долго копошится. — Двадцать восьмого июня.. Эй, Инк.
— Я запомню, хехе, - художник отворачивается от телефона и тихо шипит, зажимая рану рукой, уже полностью перепачканную кровью. Возвращает динамик к "уху" и с рваным вздохом спрашивает:
— Что такое, Эррор?
— Я тебя люблю.
Инк на секунду открыл глаза, из которых до сих пор крупными каплями падали слёзы, но, поймав себя на том, что уже практически ничего не видит, снова их закрыл и засипел. Мутит страшно. Он уже почти всё... Но он всё равно криво улыбается и чувствует, как внутри что-то сладко перевернулось. Торжественно перевернулось.
— Я тебя тоже очень люблю, Эррор...
— Ты... планируешь сейчас ложиться...? - послышались шорохи, затем топот, затем стуки. Эррор точно поднялся с кровати и начал что-то делать. Неужели Инк так сильно растормошил его сон?
— Да, планирую... Уже клонит в сон, ахах.. - и в подтверждение своих слов художник, на трясущихся руках, медленно ложится на бок, на холодный бетонный пол, чувствуя, что утыкается виском в свою же лужу крови.
Из трубки чётко слышится писклявый звук, а затем клацанье кнопок.
— Эррор? - Инк сильно сипит и молится всем Богам, чтобы это звучало как сонный, а не умирающий голос, — Я тебя оконча.. мх.. окончательно разбудил...? - правда симулировать уже нет сил...
— Нет, всё в порядке, - голос вдруг стал каким-то чересчур серьёзным. Сосредоточенным.
— Я.. тебя правда люблю, Эррор...
Молчание.
— Эррор?... Я сбрасываю...? - Инк начинает откровенно и очень тяжёло дышать, голова варит уже наполовину, а глаза не удаётся разлепить (хотелось их открыть, даже если толку в этом мало). — Спокойной ночи...?
Вдруг, из трубки слышится рваный, напуганный выдох, который тут же прерывается резким ударом обо что-то и новым клацаньем. Инк тоже испугался, но не шума в трубке; ему было страшно, что ОНИ дошли до Эррора.
— Десять минут и они будут, Инк.. Слышишь?
Эта фраза становится словно ударом в колокол прямо у самой головы. Художник крупно вздрагивает и хрипло прокашливается, сжимая рану сильнее, будто бы это могло остановить уже прилично вышедшую кровь. Он догадался, догадался...! Пробил всё нужное через геоданные телефона...
— Продержись, художник, я знаю ты можешь.. Хорошо? Говори со мной, Инк, - голос Эррора звучит на удивление даже слишком собранно, однако эта плохо скрываемая дрожь... — Ты слышишь? Инк!
Инк не может обещать ему...
...что не выживет любой ценой ради него.
— Я слышу... - тихо, хрипло, сонно... Он снова пытается открыть глаза, терпит поражение, но не сдаётся.
— Мы сходим с тобой в галерею двадцать восьмого.
— Сходим...
— И я куплю тебе любую побрякушку, к-какую ты захочешь, - всхлип.
— Эррор...
— Любую, Инк, слышишь? И ту свиристелку твою.. тупую... Которая как птица... - новый всхлип.
Инк не винит Эррора в его слезах. Он и сам плачет, но теперь над его слезами. Тяжело держать себя в руках, когда ты понимаешь, что разговор может быть последним. Инк всегда ходил на свои тайные миссии с этой мыслью и всегда держал несколько запасных телефонов на случай, если два его основных падут храбрыми героями в последующей драке. На всех не-основных телефонах был записан всего один номер с одинаковой подписью: Оши. Сегодня ему повезло... Его основной телефон был цел.
Спустя долгое молчание, Инк усмехается и ему удаётся приоткрыть один глаз:
— И разре.. разрешишь мне свистеть е-ею дома?
Хриплый смех Инка вырывает из груди Эррора рваный вздох, а затем новый всхлип. Кажется, он пытается заставить себя быть сильным, сильнее, чем он может быть. Заставляет себя не плакать, но Инк не собирается осуждать Эррора за это. Эррор это прекрасно знает...
— Да.. - шепчет Эррор, а затем на что-то нажимает, — Они уже почти приехали, Инк...
— Я держусь... - и ведь не врёт: глаз старается держать приоткрытым, словно бы это значило для него маленькую победу в схватке со смертью.
— Обещаешь?
Инк слышит, как где-то скрипят быстро растираемые об асфальт шины, а затем и пыхтение мотора, и резкое торможение, и хлопок дверей, и голоса.
— Конечно, - усмехается он, чувствуя и слыша, что к нему приближаются, — я же всегда... сдерживаю обещания...
Эррор не успел открыть рот, как трубку сбросили. Сначала он крупно вздрогнул, но, переведя взгляд на свой ноутбук, рвано, очень громко выдохнул и уже без стеснения громко расплакался, ударяясь лбом о стол, не в силах держать напряжённую спину ровно. Успел.. Успел, успел, успел, успел... Они приехали...
Придурок Инк... Молись, чтобы Эррора впустили в твою палату без прериканий, тебе же лучше – гнев обрушится лишь наполовину. Остальную часть займут горе и любовь.
