Марин очень не любил вставать ранним утром, чтобы в очередной раз устроить забег по парижским крышам в поисках акум-жаворонок, которых так любил посылать Бражник, видимо, совсем не задумываясь о том, что по крайней мере один из защитников Парижа та еще сова. Выбирать не приходилось: Тикки начинала пищать на пару тонов выше обычного, муторно выводя хозяина из состояния сна.
Но хуже другое, и имя ему — Кот Нуар. Во сколько бы Лорд Баг ни встал, кошак всегда приходил раньше и ожидал его с этой преданной мордой еще не битого кота, раздражающими каламбурами и неуместным флиртом. Никогда не задумывающемуся о собственной ориентации Марин это казалось как минимум странным, и любовь, воспеваемая Нуаром почти во всеуслышанье, попросту не воспринималась вторым героем всерьез.
Что ж, в любом случае, Нуара это точно не останавливало.
— Мой Лорд! — его радостный оклик прошелся эхом по еще дремлющему Парижу, и Баг, не удержавшись, даже вздрогнул, водрузив на лицо кислую физиономию. — Сегодня замурчательное утро, не думаешь? — мурлыкнул блондин.
— Ты говоришь так про каждое утро, Нуар, — буркнул Марин, пытаясь справиться с зевком.
— Каждое муртро прекрасно, когда я с тобой!
Больше всего сейчас Марин не хотел вновь выслушивать хвалебную оду себе в исполнении Кота Нуара. Если бы Нуар был не Котом, а Кошкой, он бы еще, быть может, и подумал, но…
Он снова оставил фразу Кота без внимания и, забросив йо-йо вслед за горизонтом, принялся за патруль.
Искусственные черные ушки на голове Адриана поникли, но Агрест старался не грустить в присутствии своего Лорда, ведь он был его лучиком света в поглощающем мраке, надеждой и в последнее время даже причиной существования. Поэтому Кот, проводив печальным взглядом удаляющийся силуэт, сжал шест покрепче и двинулся в своем направлении — чем быстрее он закончит патруль части территории, тем больше времени у него останется на Лорда, хотя в глубине души герой понимал, что Лорд Баг снова сбежит от него под каким-нибудь предлогом.
Адриан осознавал стереотипную неправильность своих чувств к герою в горошек, понимал, что Баг не воспринимал его чувства всерьез, но ничего не мог поделать с ними. Он обещал себе держать себя в руках, но, стоило воплощению удачи появиться в поле его зрения, в голове будто бы переключали рычаг, и Адриан, привыкший в жизни скрывать свои чувства, не мог больше заткнуться.
На радость брюнета и разочарование блондина в это утро Бражник, видимо, решил отоспаться, и Марин планировал последние часы перед занятиями заняться этим же.
— Отличная работа, — Баг вяло стукнулся кулаком с Нуаром, чтобы обозначить конец вылазки.
— Мой Лорд…
— Кот, пжлст, я не выспался, — грубовато перебил брюнет, поежившись от робкого вида напарника — не любил Баг видеть его таким. Да и в принципе никого. Может, разве что, стало бы усладой лицезреть напыщенную Буржуа в столь несвойственном ей амплуа… но… — Тебе тоже скоро в школу же, судя по всему.
От неосмысленно брошенных слов Лорда Кот погрустнел сильнее, но выдавил из себя улыбку. Баг же ничего не знал о его жизни, нельзя было винить его за это.
— Тогда еще увидимся, — сказал Баг, неуверенно переминаясь с ноги на ногу с желанием поскорее оказаться дома.
— Буду ждать встречи, мой Лорд.
Кот привык смотреть на удаляющийся силуэт Лорда Бага. Он всегда позади, чтобы видеть широкую спину, узкую талию и крепкие мышцы, но не мог повлиять на возникновение привычной грусти, вступающей в права с отдалением пятнистого напарника. Словно бы Лорд имел дополнительную суперсилу прогонять ее. Словно бы вымещал своей ослепительной личностью.
Когда силуэт окончательно скрылся, Кот перевел взгляд туда, где, невдалеке, должен был находиться особняк Агрестов, на самом деле больше походящий на тюрьму строгого режима.
С вновь отяжелевшими мыслями он оттолкнулся от крыши и, быстрыми прыжками преодолев расстояние, запрыгнул в распахнутое окно.
Весь день Адриан просидел дома, и он искренне почти возненавидел Бражника за то, что тот бездействовал, перманентно отругивая себя за неподобающие героя мысли. И с ними тоже война была заведомо проиграна — воплощение Нуара и ожидание компании Лорда Бага перевешивали на чаше весов здравый смысл и беспокойство за мирное население столицы.
Когда следующим утром отец зашел к нему, Адриан уже был готов сдать затертое до дыр произведение, но похолодел от ужаса, стоило Габриэлю сесть на диван рядом со столом, где непредусмотрительно остался лежать ежедневник, в котором за прошедшую ночь появилось немало компрометирующих записей. Пальцы снова очень невовремя запотели, и он нервозным движением вытер ладони о брюки, пытаясь успокоиться и думать только о музыке.
На удачу, наверняка ниспосланную ослепительным напарником, Габриэль не удостоил идентичную собственной вещицу вниманием. Удивляться было бы бессмысленно.
Когда Адриан обыграл последний аккорд, отец медленно поднялся с насиженного места и все, что сказал сыну: «ты играешь без чувств, я скажу твоему учителю поработать над этим». Хотелось возразить, что чувства — не то, что мог изменить учитель, но невольник лишь прикусил язык, дождавшись ухода родителя, вновь оставившего его в успокаивающем и одновременно с этим обозляющем одиночестве.
«Стоит бы сжечь дневник или хотя бы вырвать исписанные листы», — подумал Адриан, но подарок лишь нашел уютное пристанище в джинсовой сумке, став невольным компаньоном.
Через пару недель Адриант предпринял еще одну попытку попасть в школу: после патруля захватил сумку, швырнул в нее несколько учебников и сбежал из дома до того, как его хватилась Натали.
Когда уже виднелись вход в школу и редкие зеваки, что привыкли приходить на занятия на полчаса раньше, Адриан с сожалением проследил за дорогим автомобилем, остановившимся прямо перед входом в здание. Его захлестнула обида. Ну сколько можно, в самом деле? Почему ему нельзя дать чуть больше свободы?
Ни Натали, ни Горилла никогда не прибегали к рукоприкладству, чтобы заставить Адриана сдаться и сесть в машину, но одного строгого и вместе с тем обреченного взгляда секретарши хватало, чтобы подросток проглотил все свои не стоящие внимания, как наверняка размышлял Габриэль, обиды и сел в машину, а дома его снова ждал неприятный разговор с отцом.
Как только Адриан после всех индивидуальных занятий остался один, он, не раздумывая, трансформировался и выпрыгнул в окно. Небо было затянуто тучами, готовыми пролиться сильным дождем на Париж, в лицо дул прохладный ветер, но это не уменьшало желания пронестись над городом, ощутить свободу хотя бы на короткое мгновение. Он даже не надеялся встретить Лорда — тот наверняка придет только к вечернему патрулю, потому что у него, Адриан поставит на кон собственную шкуру, нормальная жизнь подростка с друзьями и школьными проблемами, и Нуар ему очень завидовал.
Когда тяжелые капли все-таки обрушились на землю, Нуар завернул в по виду безлюдный переулок и отменил трансформацию, намереваясь пойти на авантюру: прогуляться, намокнуть, съесть что-нибудь очень сладкое и калорийное и только так вернуться домой. Протест долгое время клубился, сворачивался сферически, в нитяной моток из клоков его чувств, и до чего смешно и обидно было выражать его подобным детским образом…
Тряхнув головой, выгоняя непрошенные мысли, Агрест зашел в ближайший супермаркет и купил какой-то сладкий шоколадный батончик, не пришедшийся по вкусу. Людей на улицах под накрапывающим небом становилось все меньше, освобождая пространство постоянной спутнице-печали. Глухое неуемное желание, потребность заполнить пустоту толпой причиняло день ото дня почти физическую боль.
Пройдя еще пару десятков метров, он наткнулся на какую-то пекарню, в которой еще ни разу не был и, решив, что это знак свыше, не иначе, зашел в помещение.
Колокольчики над дверью мелодично прозвенели, оповещая хозяев о приходе посетителя. Сладкий пряный запах мигом раздразнил рецепторы. За прилавком никого не было, но некто шумел в глубине за поворотом коридора. Спустя несколько секунд вышел молодой парень — Адриан не дал бы ему намного больше лет, чем себе.
— Здравствуйте. Что хотите? — приветливо спросил кассовый мальчик.
— Чего? — Адриан не знал, чего хотел. Этот философский вопрос непременно пронырливым червяком вертелся и грызся, представляя собой больше, чем имели в виду окружающие.
— Вам что-нибудь подсказать? — помог ему парень, улыбаясь.
— Д-да. Пожалуйста, что-нибудь на ваш вкус, мне все равно, — пробормотал Агрест и неуклюже водрузил сумку на прилавок, чтобы в ее глубинах найти деньги, пока юноша набирал в пакетик восхитительно пахнущие круассаны.
— Вот, это мои любимые. Вам достаточно или еще положить?
— Достаточно, наверное, — неловко улыбнулся блондин.
Адриан расплатился, сразу надкусил один круассан и застонал от блаженства.
— Боже, это божественно! Можно мне сюда иногда заходить? — восторженный возглас сам собой вырвался честным отзывом. Прежде, чем Агрест успел устыдиться своего поведения, брюнет за прилавком по-доброму усмехнулся.
— Конечно же, когда захочешь.
Дюпэн-Чэн сам не заметил, что фамильярно обратился. В незнакомце было что-то такое теплое, а сам он был похож на ребенка, впервые дорвавшегося до сладкого. Очень умилял Марин уже с первого взгляда, что тот не смог не улыбнуться на такую искреннюю похвалу. Видимо, мальчишка понял, что ведет себя необычно, поэтому, скороговоркой бросив напоследок «спасибобольшоеяещевернусь», схватил свою сумку и выбежал из пекарни под проливной дождь.
На часах было 19:41, время близилось к вечернему патрулю, на который идти не хотелось хотя бы потому что за окном по стеклу барабанили тяжелые капли разгулявшегося дождя.
— Мам, пап, у меня уроков много, так что я пойду к себе! — крикнул Дюпэн-Чэн, по привычке пересчитывая кассу. Из недр пекарни все-таки вышла миниатюрная мадемуазель Чэн, заменяя сына.
— Не засиживайся допоздна, — ласково сказала она, потрепав подростка по голове. Марин в ответ поцеловал женщину в щеку и уже готов был стартануть в свою обитель, когда его снова окликнули. — Не теряй, — и вручила сыну какой-то толстый незнакомый блокнот, обвитый на вид дорогим кожаным материалом.
— Это мое? — уточнил Рин, покрутив его в руках, но вскоре решил, что разберется с находкой позже.
Когда Марин оказался в своей комнате, он шумно плюхнулся на кровать с ежедневником, оттягивая необходимость облачаться в супергеройское амплуа. Пролистал до середины, понял, что страницы пусты, и вернулся ближе к началу.
— Что это такое? — спросила вылетевшая из недр убежища Тикки.
— Без понятия, — честно признался подопечный, открывая первую страницу.
«НЕНАВИЖУ СВОЮ ЖИЗНЬ»
Рин удивленно присвистнул — чернилами давили с такой силой, что в некоторых местах бумага была порвана. На следующей странице почерк заметно изменился, будто запись вел совершенно другой человек, но можно было догадаться, что, кто бы это ни писал, он просто успокоился — буквы приняли маленький размер и красивую каллиграфическую форму с чуть ли не идеальным наклоном. Даже у него, как у в какой-то степени художника, почерк был не таким красивым.
— Марин, это же чей-то дневник! Некрасиво читать его, — начала верещать над ухом слишком правильная Тикки.
— Ну, я же должен понять кому его возвращать, — неумело оправдал свой интерес Баг. — Иди, я тебе там печенек принес, они на тумбочке, — Тикки осуждающе покачала головкой, но не стала вмешиваться в дела людские и полетела наслаждаться сладостями, которые ждала уже несколько часов, что Марин провел, помогая в пекарне родителям.
Сам Дюпэн-Чэн выдохнул и открыл рандомную страницу, пробегаясь глазами по строкам. Зацепившись за фразу «и только Кот Нуар может мне помочь» Марин понял, что не прочесть не сможет, как бы ни вопила совесть где-то в темнице сознания. Он сейчас не идеальный Лорд Баг, он сейчас шкет-Марин.
***
4.10
Вроде бы многие подростки ведут дневники, да? И многие психологи говорят, что это помогает разобраться с проблемами, так что ты станешь моим вторым другом после Плагга, который будет знать обо мне все.
В общем. Сегодня я поругался с отц чуть не пор снова разозлился на отца. Но он слишком скуп на эмоции и не хочет проводить со мной время как отец с сыном. Я не могу выбросить из головы мысли о том, что, возможно, я ему и вовсе не нужен, а держит он меня лишь из-за того, что не хочет порочить свою громкую фамилию. И, конечно же, я должен соответствовать своему происхождению. Если бы мама была здесь, она бы меня поняла, да и отец бы вел себя иначе — так, как вел себя давно, когда она еще была жива.
Сегодня он снова был недоволен моей игрой на фортепиано. Если честно, я тоже ею недоволен, но почему он не может пойти ко мне навстречу и понять, что я не хочу этим заниматься?
Больше за весь день я его не видел, и к ужину он, как обычно, не спустился. Утром я снова попытаюсь попасть в школу. Может быть завтра у меня получится украсить свою жизнь стереотипным однообразием среднестатистической жизни подростка.
Кажется, я написал слишком много?
5.10
У меня не получилось.
Марин на мгновение задумался. Судя по всему, тетрадь принадлежала какому-то обиженному и обделенному вниманием единственного строгого родителя подростку, готовому впасть в депрессию. Размышляя о чем-то подобном, невольно подумалось, что ему очень повезло родиться в полной любящей семье, где каждый друг друга понимал и не ограничивал.
— Марин, — позвала его квами не без укора.
— М-м-м? — неразборчиво промычал юноша.
— Ты все еще не оставил затею лезть в чужие мысли? Если тебе интересно, то через пять минут начнется патруль, и Кот Нуар, судя по всему, уже на месте, — поучительно сказала она.
— Да, Тикки, еще одну минуту, и я мигом отправлюсь на патруль, — не глядя на квами, летающую над потолком с укоризненным видом, Рин снова заглянул в ежедневник.
7.10
Сегодня фотосессия была просто ужасна! Отец пришел на ужин лишь за тем, что прочитать мне нотацию о том, что выражение моего лица неестественное и неискреннее. Ну вот какую искренность он хочет увидеть от меня? Впервые В очередной раз я был действительно рад появлению акумы. И Лорд Баг удивительный. Как он умудряется так быстро узнавать о нападениях акуманизированных? Он олицетворение удачи, уверенности и свободы — того,
Марин с размаха уткнулся лицом в подушку. Так странно… Он знал, что у Лорда Бага много фанатов не только в Париже, но и за его пределами, но все же читать нечто подобное было… Приятно? Да, наверное, приятно. Обладатель дневника создавал впечатление того, кто в карман за словом не лезет и при встрече не стал бы вешаться на него. Эх… Вот только нашелся бы кто-то, кто посчитал бы таким же потрясающим неуклюжего Марин Дюпэн-Чэна, обычного сына пекарей.
— Так, ладно, — Мартин хлопнул себя по щекам и продолжил.
…олицетворение удачи, уверенности и свободы — того, чего так не хватает мне, неудачливому черному коту.
— Ась? — глупо спросил в пустоту парень, привлекая внимание ожидающей его Тикки.
Он что, не так что-то прочел?
Нет, все верно, тут действительно написано «неудачливому черному коту».
— Ты закончил? — спросила терпеливая Тикки.
— Да, — на автомате ответил Марин, закрывая ежедневник и автоматически пряча его под подушку.
До официального начала патрулирования оставалось еще две минуты. Парень перевоплотился и вылез навстречу влажному после дождя осеннему ветру.
— Как всегда пунктуален, Мой Лорд, — обратился к нему Нуар, когда Баг приземлился на Эйфелевой башне. — Ровно восемь вечера.
Нуар сидел, скрестив ноги, и что-то с аппетитом уплетал. Лорд, пребывающий все еще в растерянных чувствах, приземлился рядом, копируя позу.
— Что жуешь? — спросил он просто, чтобы что-то спросить и не чувствовать себя потерянным дебилом.
— Круассаны. Ты любишь круассаны? — Баг перевел взгляд на выпечку, которую Нуар уплетал с завидным аппетитом, и не смог не узнать в ней их собственную пекарню — сегодня Рин лично работал над этими круассанами, потому что у родителей был другой крупный заказ. — На моей памяти эти круассаны самые бесподобные из всех, что я когда-либо пробовал, — тем временем продолжил Кот, не замечая состояния статуи напарника. — Хотя не то, чтобы мне их часто есть приходилось. Обычно я сижу на диетах, — улыбнулся он, а потом будто спохватился. — А! Вот, попробуй, я уверен, что ты заценишь, — и вручил Марин пакетик с дизайнерским принтом, который Дюпэн-Чэн и придумал еще во времена открытия, в котором оставался последний аппетитный круассан. Растерявшийся Марин заторможенно принял угощение. — Все в порядке, мой Лорд?
— Да, — автоматически ответил Баг, надкусывая круассан. — Свежие. Давно купил?
— Нет, минут десять назад. Пекарня рядом с колледжем Франсуа-Дюпон. Чувствую себя рекламщиком, — невольно посмеялся Нуар, и Баг посмеялся тоже, только это больше походило на нервное хихиканье.
Шестеренки в голове со скрежетом начали крутиться.
Подождите.
Тогда тот парнишка…?
Лорд Баг рычаще застонал, пугая Нуара, и резким движением встал на ноги.
— Предлагаю как можно быстрее закончить с патрулем и вернуться по своим делам, — сказал парень, а потом добавил себе под нос: — Вот у меня есть одно неотложное.
— Как обычно, — жалостливо проскулил Нуар, но спорить, к счастью, не стал — тоже поднялся с холодной балки Эйфелевой башни и, дождавшись, когда Лорд первым сорвется в свою сторону, пустился за своим шестом к горизонту.
***
Оказавшись в своей комнате, Марин детрансформировался и грохнулся на кровать, создавая много шума. Тикки пожелала ему спокойной ночи и, захватив печенье, отправилась спать в недра полок.
Марин, неспособный справиться с юношеским любопытством, заозирался по сторонам, будто кто-то мог уличить его в чем-то противозаконном, а потом воровато достал из-под подушки ежедневник, открывая на прошлой странице.
Он — олицетворение удачи, уверенности и свободы — того, чего так не хватает мне, неудачливому черному коту. Но несмотря ни на что, силы Кота Нуара — наверное, самый дорогой подарок, который могла преподнести мне жизнь. Хотя бы потому, что только Кот Нуар может мне помочь незаметно сбежать из дома и почти каждый день видеть такого далекого, как и отец, Лорда.
Спокойной ночи, дневник. Давай думать, что завтра я принесу тебе хорошие новости.
