Потерянная надежда

Луна обдавала своим тусклым светом уже давно поглощённый кромешной темнотой двор. Я в очередной раз сидел на крыше резиденции Властелина Камня, вдыхая этот свежий ночной воздух, напоённый ароматами цветов и трав, и, как всегда, погружённый в пучину тревожных мыслей о прошлом и будущем. Город дремал. Лишь стрекот насекомых и уханье совы беспрестанно доносились издалека, изредка возвращая меня в реальность. Не всякий смертный догадывается, что когда луна восходит над гаванью и каждая жизнь в ней забывается крепким и сладостным сном, на страже города встают адепты, что поклялись в контракте защищать мир и покой каждого жителя. Но я не сплю вовсе не поэтому. Каждый раз, в поту просыпаясь от мольб моих жертв пощадить их, от их нескончаемых обещаний свершить месть, ранее невиданную мне, от их хриплых воплей, которыми заканчивалась их жизнь, стоило мне выклевать их тело, всё чаще я задаюсь вопросом: стоил ли я спасения, которым меня безвозмездно одарил Властелин Камня? Адепту, осмелившему сломать несметное множество судеб и разрушить столько семей, нет и никогда не будет места в этом мире. Я могу лишь продолжать волочать своё существование с той мыслью, что однажды мне воздастся за всё то, что я совершил. Эта мысль — словно колыбель, успокаивающая мою душу и разум. Я резко открыл глаза, когда вместе с шелестом листьев и привычным сверчанием насекомых уловил доносящиеся подо мной приглушённые голоса, очевидно, нескольких приближённых Властелина Камня адептов. Я почти уверен, что сейчас мой покой будет нарушен, но я не злюсь — в конце концов, они хотя бы помогли мне отвлечься от этого шума мыслей, не позволяющих мне даже на мгновение ощутить облегчения. — Адепты уже охраняют гавань Ли Юэ, поэтому на сегодня можем закончить. Отдыхайте, господин! Голоса стихли. Я вздохнул и подставил лицо прохладному ночному ветру. Подол моего чёрного одеяния задирался, обнажая кожу, и ветер неприятно холодил тёплое тело. До чего же неудобная одежда. — … тебя редко здесь встретишь, Сяо. Властелин Камня? Я не услышал, что мой господин сказал перед этим, но, наверное, просто поприветствовал. Ловким движением я спустился с крыши и встал на колено, склонив голову, как и подобает встречать яньван дицзюня. — Властелин Камня, чем я могу быть обязан? Я уверен, что мой господин догадывался, что я нередко сижу на крыше в одиночестве, но не могу понять, почему он делает вид, будто не знает этого. — Сяо, нам необязательно видеться только для того, чтобы я отдал приказ. Сегодня твоя работа окончена, и ты можешь отдыхать до рассвета, — мягко, с едва заметной улыбкой произнёс он, и я даже заметил под широкими рукавами его буроватого одеяния из дорогой ткани, как он переплёл между собой пальцы. Однажды я невольно отметил про себя, что он всегда так делает, когда относится к кому-то доброжелательно или заботится о комфорте своего собеседника. Мой новый господин очень… добр. И это так непривычно. Но ещё непривычнее видеть, как он каждый день старается выдавливать из себя некое подобие улыбки, когда мы все знаем, что он всё ещё тоскует по своей почившей близкой подруге. Война Архонтов закончилась совсем недавно, но шрамы, которые она оставила после себя на каждом из нас, никогда не заживут. В этой войне все мы что-то потеряли. Но один очень близкий человек однажды сказал мне, что потеряв, мы обязательно обретаем что-то взамен. Я бы хотел верить ему, но мне всё ещё очень больно осознавать, что я вырвался из оков моей бывшей хозяйки только после его смерти. — Сяо, всё хорошо? Бархатный голос яньван дицзюня вывел меня из размышлений, и я открыл глаза. Но то, что я увидел после этого, заставило меня испытать одновременно и испуг, и возмущение. Лицо Властелина Камня было почти на одном уровне с моим, а его рука покоилась на моём левом плече. Как я мог… позволить своему господину сесть на колени? — Властелин Камня!... — я резко встал, но в ту же секунду понял, что мой голос непозволительно повысился. Всё это время я не отводил озадаченного взгляда от своего господина, а потому от меня не могло ускользнуть то, что он даже глазом не повёл. — Простите этого… этого… Я услышал, как он тихо вздохнул, а после качнул головой и поднялся, вновь коснувшись моего плеча. — Не надо, — его голос звучал как-то устало, как будто его удручало каждый раз слушать мои извинения, но лицо выражало, я не побоюсь этого слова, какое-то тепло, с каким обычно смотрят отцы на своих детей. Хотя я заметил, что Властелин Камня в последнее время очень устаёт и часто закрывается в своих покоях. В отличие от меня, у него много товарищей, и я могу лишь предположить, что после недавних событий он хочет отдохнуть от общения. Я подумал, что наш разговор окончен, и собирался пожелать ему доброй ночи, прежде чем уйти, но он вдруг отошёл от меня и после неглубокого вздоха вновь заговорил, как-то обречённо закрыв глаза. Я повернулся к нему, но подойти не посмел; мой взор был опущен, но уши внимали каждому слову: — Сяо… что бы ты ни делал или что бы с тобой ни произошло в прошлом, мы все понимаем и принимаем тебя, — он нахмурил брови. — Я хочу, чтобы ты знал, что мы все твои товарищи, и всегда готовы тебе помочь, — я встрепенулся, когда мой господин повернулся ко мне. — Никогда не забывай об этом… поверь, в этом мире есть вещи, с которыми даже мы, могущественные адепты, не способны справиться в одиночку. Я сжал руки. — Я понял вас, Властелин Камня, — кажется, мой ответ его удовлетворил, потому что он снова улыбнулся мне своей обычной мягкой улыбкой. Но следующие мои слова он встретил лёгкой дрожью, и я в который раз убедился, что мне не стоит задавать вопросы, которые меня не касаются. — Но что насчёт вас? — Со мной… что-то не так? — Вы переживаете свою утрату в одиночестве, — я сглотнул слюну. — Вы подавлены, но ни с кем не делитесь своим горем. Господин слегка вскинул брови в удивлении, но не сразу ответил. Он опустил глаза, прикрыв их ресницами, и большим пальцем поддерживал подбородок, размышляя, вероятно, над ответом. Но в какой-то момент уголки его губ едва заметно приподнялись в несвойственной ему улыбке, отчего складывалось ощущение, будто он что-то понял или его догадка подтвердилась, и собирается поделиться со мной этим. — Ты думаешь и замечаешь больше, чем говоришь — я это понимал, а потому никогда тебя не недооценивал, — Властелин Камня кивнул мне, скрестив руки на груди. — Но это не только моя утрата. Все адепты глубоко уважали и любили Гуй Чжун, но когда твой срок на несколько тысячелетий превышает человеческий, со временем ты свыкаешься с мыслью, что на своём пути будешь встречать много хороших людей, но неизбежно потеряешь их в будущем. Я не обольщал себя напрасными надеждами на то, что мы всю жизнь будем править нашими землями, но не думал, что день нашей разлуки наступит так скоро, — он опёрся руками на перила террасы и теперь отстранённо смотрел куда-то вдаль, словно заглядывая в далёкое прошлое. — Но даже несмотря на то, что после стольких потерь мы уже давно научились принимать смерть наших близких как что-то само собой разумеющееся, неважно, сколько раз мы будем морально подготавливать себя к этой разлуке — мы всё равно будем тяжело переживать её, — господин взглянул на меня, будто бы следующие свои слова адресовал уже лично мне. — Однако нет утраты, которую нельзя пережить, иначе мы могли бы потерять самих себя. Я задумчиво смотрел в пол, взвешивая его слова, и после некоторой паузы зачем-то решил уточнить: — Хотите сказать — время лечит? — Время не лечит, Сяо. Мы лишь учимся жить с этой болью.

***

На северо-западе Ли Юэ расположена чайная деревня Цяоин, широко простирающаяся между вершинами гор долины Чэньюй. Я сидел, прислонившись спиной к дереву и согнув одну ногу в колене, и свысока наблюдал за деревней, что издавна славится своими чаями. Но вместе с тем какой-то щемящей тоской отзываются в моём сердце эти бескрайние просторы, высокие горы и неугомонные реки, извилистым путём пробивавшиеся меж камней. Запрокинув голову, я глубоко вдохнул чистый предутренний воздух, благоухающий дивными ароматами цветов и трав. Это были не мои родные земли. Я здесь не родился и не рос. Но когда моё сердце не знало покоя, а каждый день был наполнен бессмысленными сражениями, отчаянием и плачем, я приходил сюда в надежде успокоить свой разум и душу. Сейчас воспоминания об этом месте причиняют мне боль, но я не могу избавиться от привычки возвращаться сюда каждый раз, когда ищу утешения. Хоть и понимаю, что больше не имею права. Я вздохнул. Вновь и вновь я прокручивал в своей голове недавний разговор с Властелином Камня. Отчего-то он оставил после себя смешанные чувства. «Время не лечит. Оно лишь притупляет боль, с которой мы учимся жить дальше». Я понимаю, что хотел мне сказать Властелин Камня. Нет смысла сожалеть об упущенном и утраченном, нет смысла корить себя за содеянное, потому что прошлое всё равно не воротишь. Но мне интересно — он пытался убедить в этом себя или меня? Мы живём на ошибках, и не каждый наш поступок бывает благородным. Но если все твои поступки — тяжкое преступление, то как жить с этим грехом, тяжёлым грузом лёгшим на твои плечи? Как предать забвению имена тех, кто доверились мне, но были самым жестоким образом обмануты мной же? Как перестать приходить сюда и отчаянно искать ответа? ... сюда? Я и не заметил, как поднялся на самую вершину горы и с опущенной головой сидел на коленях перед его могилой. Могилой, в которой даже нет его тела. Только деревянная лошадка, которую он сделал нам обоим, сказав, что это символ нашей дружбы. Удивительно, как много времени прошло с тех пор. Совсем недавно мы были юны и радовались каждому мгновению, проведённому вместе. Каждая улыбка на наших лицах была бесценна, потому что не всякий раз её можно было увидеть. Каждые наши откровенные, но такие личные ночные разговоры делали нас ближе. Но нашей общей мечте не было суждено сбыться. Почувствовав во рту солёный привкус, я стиснул зубы. В последнее время мне нелегко совладать со своими эмоциями. Каждый раз, когда я прихожу сюда и предаюсь воспоминаниям, слёзы сами переполняют мои глаза. Если принять прошлое таким, какое оно есть, и двигаться вперёд, то значит ли это, что и его я должен оставить в прошлом? Но что, если душа не отпускает и отчаянно цепляется за каждое воспоминание, не желая забывать ни секунды нашего общего счастья? Я зажимал рот рукой всякий раз, когда несдержанный всхлип срывался с моих губ. Здесь нет никого, кто бы мог услышать меня, но, хоть я и не люблю это признавать, я стыжусь своих слёз даже перед самим собой. Это привычка, уже давно ставшая частью меня, и с этим я ничего не могу поделать. Я знаю, что будь он сейчас жив, несильно ударил бы меня по голове, как всегда делал это, когда был недоволен, а потом провёл бы со мной долгий разговор. Почему-то мысль об этом вызвала у меня лёгкий смешок сквозь слёзы. Но его больше нет, и сейчас я словно вернулся к жизни до встречи с ним — к тишине и глубоким мыслям. Ведь я умею только так — тихо плакать, тихо мечтать и тихо любить. Я свернулся калачиком рядом с могилой, обняв себя за плечи, и поёжился. Солнце уже почти позолотило вершины гор, но холод всё ещё окутывал меня с ног до головы, покрывая всё тело мурашками. Эта война унесла у нас всё. Семью, друзей, любимых. Она лишила нас надежды. … И свободы.