Нигредо

Пальцы у его лейтенанта длинные, музыкальные – такими бы скрипку держать, а не винтовку. Впрочем, ещё раз взять в руки оружие лейтенанту вряд ли придётся: сейчас тонкие пальцы крепко – даже во сне – сжимают решётку, разделяющую их камеры. Оно и правильно: похоже, эта решётка – последний остов непоколебимой и неизменной надежности в сошедшем с ума мире. Это было глупо – думать, будто горстка людишек остановит бессмертных и безжалостных существ, вставших во главе преданной им армии. Сопротивление сломили быстро – и, пожалуй, его, Роя, участь, или участь генерал-майора, погибшей в ожесточенном бою, ещё не из худших. Мустанг никогда не забудет хрупкое тело Стального мальчишки, словно распятое на стене, и Ризу с перерезанным горлом. Иногда ему кажется, что он не должен был спасать её, удерживать в этом черном мире – она была бы куда счастливее в белоснежных чертогах Истины. «Я больше не ваша подчиненная – вы не вправе решать, где мне лучше», - Рой почти слышит, как она это произносит. А ещё: «Я поклялась быть рядом с вами». Уж этого он и после смерти не забудет. Теперь его лейтенант – «бывший лейтенант», - горько усмехается Рой – узница тюрьмы для повстанцев, пытавшихся совершить переворот пять лет назад. Заключенная № 167. А он - № 166. Мустанг не знает, насмешка ли это судьбы – или, может, последнее явление милосердия... Риза рядом с ним, как и обещала. Ему хочется целовать её ладони, каждую мозоль от автомата – а Рой может только касаться её самым кончиком пальца – большего не позволяют цепь и наручники, плотно зафиксировавшие руки бывшего Огненного алхимика. «Как будто я бы мог воспользоваться алхимией – вы же всё блокировали, проклятые твари...» Но знания его никуда не делись, и порой Рою казалось, что какой-то сумасшедший ученый-алхимик в его голове потрясенно твердил: гомункулов не бывает. «Где же ты был раньше?.. Вот они, любуйся. Но чего они хотят? Власти, денег, любви, философского камня?..» Философский камень? О да. И они бросили всю страну в нигредо, как того требовал великий магистерий. Затащили их во тьму. «А ведь я мог, мог их остановить! - Мустанга всё никак не может оставить эта мысль. - Но я опомнился слишком поздно...» - Прости, - шепчет он, - прости, прости, прости меня, Риза... Женщина в соседней камере открывает глаза, пытается разжать сведенные пальцы, но останавливается, почувствовав легкое касание – последнее, что у них осталось. - Полковник?.. Но ведь за нигредо следует альбедо, так? В нём Рой Мустанг больше всего хотел бы крепко держать Ризу Хоукай за руку.