***
В гримёрной Ке Цин скидывает натёршие каблуки, распускает хвостики у зеркала и стирает помаду оттенка гуталина ватным диском. ― Я оставила монету на сцене, это твои чаевые, соска, ― она отвешивает игривый шлепок по упругой заднице Гань Юй, обтянутой лосинами. Та закатывает глаза: ― Ну хва-а-атит тебе, выйди уже из образа, а. Ты уже достаточно отожгла сегодня. ― А ты что, ревнуешь меня? ― хрипло спрашивает Ке Цин и тут же поправляется, нормальным, высоким голосом: ― Ладно! Ладно! А если серьёзно, я нормально выступила? ― Конечно! Вышло всё очень здорово, ты зря переживала. ― А то, что я по дороге немного споткнулась, это ничего?.. ― Поверь мне, ― Райден подносит зажигалку к сигарете, ― никто даже не заметил. Из пышного букета алых роз на столике мисс Ке Цин торчит свёрнутый вчетверо листок. Там написан номер и приглашение потанцевать как-нибудь один на один от самой преданной поклонницы во всей Гавани Ли Юэ.💋💋💋
29 марта 2023 г. в 16:38
По секрету, сцена «Алькора» просматривалась намного лучше с балкона, чем из вип-ложи в нижнем ярусе зала, а цена сильно ниже. Но, как известно, секрет на то и секрет; кто владеет знаниями, тому больше достаётся.
Гавань Ли Юэ днём ― Град-на-холме, сердце мира, гоняющее кровь Тейвата – денежные потоки. По ночам это место не преображается, а лишь смывает золотой грим, обращая к миру истинное лицо Города Грехов.
Так вот, ночной клуб «Алькор» ― Город Грехов в миниатюре.
― Сколько тебе исполняется, кстати? Ну, мне-то можешь сказать.
Бэй Доу игриво подмигивает, легонько тычет под бок локтем. Хозяйка вертепа сегодня при пиджаке и галстуке, единственная из присутствующих дам - в брюках, и это отчего-то только палит её гангстерское нутро… А может, это всё сигарета за ухом и повязка на глазу?
― Двадцать восемь, ― Ян Фэй лениво потягивает «шелковые чулки» через трубочку ― на вкус как клубничный милкшейк, но с алкогольным «нюансом», ― вылавливает кончиком языка клубничку из бокала, принимает её между пухлых, накрашенных кроваво-красной помадой губ.
― О-о-оу, совсем большая! И чего же хочет большая детка в этот день, а? Леопардовая накидка, кстати, высший класс, ― тон игриво-покровительственный, когтистые пальцы щиплют мягкий пушистый рукав.
― Спасибо! Старалась соответствовать заведению. Я редко позволяю себе подобные… Эксперименты, сама знаешь.
А ещё балкон хорош тем, что с него можно воочию увидеть диджея и даже пожать ему руку через перила. Девочке у пульта не дашь больше четырнадцати: непослушные пергидрольные хвостики, синие тени, блёстки-блёстки, на шейке - дешёвый чёрный чокер с крестиком. Белая блузка, завязанная на плоском животике узлом, и форменная короткая юбка в клетку (Ян Фэй сама носила такую в школе, только намного длиннее).
Покачивая бёдрами и острыми плечиками, девочка деловито крутит рычаги и регуляторы на мигающем, словно панель управления космического корабля, пульте, извлекая легкомысленный танцевальный мотивчик. Европейское техно с примесью диско.
У неё ангельский, чистый, как хрусталь, голосок и легкий немецкий акцент:
― Hof Du Ya Sa-a-ay? De-lovely? De-lectable? Divine?..
Балкон хорош тем, что с этого расстояния отчетливо видно, как сильно она вспотела: горошинки сосков бесстыдно торчат сквозь ткань синтетической блузки.
― А это что за юное дарование?..
Бэй Доу элегантно закуривает.
― А, это младшая сестренка Джинн, подрабатывает тут. Проходит музыкальную практику, так сказать. Джинн очень бы не хотела, чтобы её сестричка отбивалась от рук по подворотням, поэтому она взяла её к себе под крылышко, чтобы та отбивалась от рук у неё под присмотром.
― Как зовут?
― Барбара, ах, простите, Ba-a-arb Wi-i-ire.
Бэй Доу ухмыляется. Ян Фэй зеркалит, тихо захихикав. Во-первых, это хрупкое создание если и имело что-то общее с женщиной, чей псевдоним она украла, то только цвет волос. Во-вторых, если это реально отсылка, то просто удивительно, как девочка-подросток откопала такой реликт говна мамонта.
― … Только не говори мне, что в качестве подарка ты хочешь её.
― Ни в коем случае. Начнем с того, что она не в моем вкусе. Годиков через пять или семь ― возможно, да, смотря как будет себя вести. И потом, я, конечно, юрист и могу оправдать даже чёрта, вопрос лишь в азарте и цене, но…
― Ой, слушай, не нуди, кушай лучше клубничку, ― Бэй Доу отмахивается, лениво, словно сонный кот хвостом.
― … Я к тому, что погибает девочка. Водички передай ей, что ли.
Ян Фэй ехидно щурится. Огни стробоскопа превращаются в Gaussian blur перед её пьяным взором. Тут почему-то так одуряюще пахнет попкорном и жвачкой?
― У неё там стоит бутылка швепса под пультом. Ты от вопроса-то не уходи, ладно?
― Ты… Ты сама всё знаешь, не хуже меня.
Бэй Доу понимающе кивает:
― Госпожа Равновесие, значит?
Ян Фэй издаёт низкое, гортанное «Угу-ум» в пустой стакан для мартини. Смотреть на филиал Содома и Гоморры на сцене не так стыдно, как Бэй Доу в лицо.
Не то чтобы она была одержима «Госпожой Равновесие», упаси Бог, или, скажем, была постоянной посетительницей Алькора, вовсе нет. Работать приходится с очень разными людьми, просто с кем-то работать приятнее.
Просто Ян Фэй приезжает в это змеиное гнездо раз в месяц, чтобы сесть за свой любимый столик на балконе, под сенью розовой неоновой вывески, взять себе пару очень сладких коктейлей и «наслаждаться балетом», ну, так, без особого интереса, в нетерпеливом ожидании...
… А сразу после выступления «Равновесия», она встает и идёт на выход на трясущихся ногах, уезжает домой, и уже там яростно мастурбирует под теплым душем, представляя себя на месте её партнерши по танцу.
А так всё в порядке, да.
У «Алькора» есть неписанные правила: смотри, но не трогай. Пали — но не дергай. Дрочи — но без помощи рук, ну и так далее. И главное — не влюбляйся в них. Они забирают твои деньги, но не дай им украсть твоё сердце.
Хриплый голосок Конферансье вырывает Ян Фэй из хмельной полудремы:
― Леди и Джентльмены, а слышали ли вы легенду о Богине Гроз?! ~
Ян Фэй никогда не признается в этом вслух, но она всегда находила Ху Тао, в лучшем случае, несносной и раздражающей, а в худшем, последним кандидатом на роль конферансье, но народ почему-то просто обожает эту мелкую, тощую засранку. Она не изменяет себе: здоровенный цилиндр, фрак, накинутый поверх боди, здоровенные чёрные ботфорты с рваными колготками и скабрезные анекдоты категории «Бэ» на отбивке. Если же анекдот покажется недостаточно смешным, то нужно просто показать пирсинг сосков или тату на крестце с мультяшным звуком.
Примитив, право слово. Под какой только корягой Бэй Доу нашла это маленькое, кислотное чудовище?.. Впрочем, ладно. Ян Фэй просто ничего не понимает в клубном бизнесе, сойдёмся на этом.
― Вообще, там была очень длинная и красивая легенда, в стихах и на несколько с гаком страниц, но, блин, как назло, я её забыла, представляете! И даже шпор не сделала, прикиньте! Там только анекдотики эти, про летающих пидоров и гречку. Вот, видите-видите!
Она приспускает боди, как бы невзначай демонстрируя плоские и белые, как печеньица, груди под звук клоунской дудки из динамиков, свист и улюлюканье. Из «заначки» вылетает несколько аккуратных бумажных квадратиков. Металлические штанги хищно блестят в свете прожектора.
― Но! Но! Не спешите расстраиваться! ― с наигранным оптимизмом выкрикивает она, поправляя наряд. ― У меня нет легенды про Богиню, но у меня есть сама Богиня! Встречайте, под ваши аплодисменты! Р-Р-Р-Райден!
Гаснет свет, вспыхивают фиолетовые лампочки, изображая молнию, из динамиков гремит гром, что перетекает в эйсид-техно и призывный взрыв оваций. Высокая, статная красавица-брюнетка на сцене сбрасывает с себя изящное фиолетовое кимоно, оставаясь в чёрной комбинации. В её руке угрожающе поблескивает катана – неизвестно, насколько она настоящая, но то, что она смертоносная ― однозначно.
Проверяя остроту лезвия перед тем, как проглотить, Богиня «совершенно случайно» срежет перемычку кружевного лифчика с кокетливым бантиком. Впрочем, он и без того испытывал колоссальное напряжение, сдерживая идеальную белую грудь пятого размера.
Бэй Доу тушит сигарету о пепельницу, не в силах сдержать (само)довольной улыбки: она знает этот номер поминутно. Если «Алькор» ― это ящик с драгоценностями, каждая девочка здесь ― просто сокровище, то Райден Эи ― Чёрная Жемчужина.
У мамы Доу всё схвачено, и она без колебаний запрещает вход клиентам, которые заставляют её девочек чувствовать себя некомфортно. Но также она на не испытывает угрызений совести, увольняя девушек за то, что они устраивают драму, даже если они хорошие исполнительницы. Она строгая, но не деспот: дисциплина никому ещё не повредила, тем более что интересы девочек отстаиваются как свои. Впрочем, почему только «как»?
А ещё она обычно приносит им закуски перед выступлением.
Ян Фэй закрывает глаза. Она не может назвать себя полноправной хозяйкой этого места, ни в коем случае, она даже не штатный сотрудник ― юрист-частница, время от времени консультирующая Бэй Доу или кого-то ещё из администрации (как правило, мисс Эолу Лоуренс), но… ей нравится чувствовать сопричастность. Ощущать, что она тоже приложила руку к благополучию кабаре.
Люди обычно имеют склонность принимать сценические образы за чистую монету, но это не про неё. Ян Фэй немного причастна к закулисью этого разноцветного и развеселого бедлама и потому кое-что знает. Богиня Гроз в повседневной жизни ― ранимая и меланхоличная, Сестра Розария сидела в тюрьме за кражу со взломом, из Кицуне не получилась танцовщица народных танцев, конферансье Тао перешагнула через депрессию и кокаиновую зависимость, а Госпожа Равновесие…
Когда Ян Фэй увидела её в первый раз, она выступала под The Prodigy. Кувыркалась под потолком на импровизированных качелях, облаченная с головы до ног в чёрную кожу, с готичным макияжем и на пятнадцатисантиметровых шпильках. У песни был приставучий припев: «This baby's got a temper, You'll never tame her» .
Так вот, эти строчки описывали её на все сто процентов.
На сцене она становилась чистейшим электричеством, жестокой, неукротимой и гипнотически привлекательной. В повседневной жизни одевалась скромнее, была вежливой, даже холодно-сдержанной, но каждый раз, когда она входила в комнату, пространство вокруг наэлектризовывалось. Когда она начинала говорить, у Ян Фэй по спине бежали мурашки, а когда она смотрела на неё, сердце колотилось отбойным молотком.
Как ей это удавалось? Где же грань, пролегающая между Ке Цин и Равновесием? И… Есть ли она вообще?
Вопрос, конечно, интересный.
― Минуточку, минуточку внимания!
Ху Тао на сцене хлопает в ладоши. Прожектор скользит по балкону и останавливается на столике, где сидят они с Бэй Доу. Народ в зале с любопытством оборачивается. Бэй Доу невозмутимо машет им рукой и улыбается, зато Ян Фэй хочется провалиться под стол от смущения. Не то чтобы она не ожидала чего-то подобного, но чёрт, как же смущает.
Она привыкла смотреть , а не чтобы смотрели на неё .
― Сегодня у нас знаменательная дата! Ведь сегодня день Рождения у мисс Ян Фэй ― нашей любимой постоянницы и профессионального отмазывателя! Зал, дайте шуму!
Зал взрывается аплодисментами, словно стая пауков щелканьем хелицеров. Ху Тао шумно вдыхает в микрофон, чтобы продолжить, но…
― Освободи-ка сцену, Малыш.
Госпожа Равновесие выходит из-за кулис походкой пантеры. На ней длинное чёрное милитари-пальто, сапоги на каблуке и фуражка неизвестно какой армии, из-под которой торчат задорные, выкрашенные в фиолетовый хвостики. Прическа девочки-цундере из старых аниме. Она забирает у Ху Тао микрофон, ласково, но уверенно. У неё высокий и чистый голос, но интонации вкрадчивые, медовые.
― Моя любимая Кокосовая Козочка заболела и не смогла сегодня прийти, и поэтому мне требуется помощник из зала.
― А что случилось с Козочкой? ― выкрикивает кто-то со второго ряда.
― Она… перепила молочка и теперь у неё сильно болит горло. С ней такое бывает иногда.
По залу рассыпаются похабные, противные смешки, как зернышки воздушной кукурузы.
Равновесие вытягивает руки вперёд, плащ как бы невзначай падает с её плеч (просто поразительно), и она оказывается в коротком, чёрном платье (или что это, корсет и юбка, отсюда не разобрать). Она смотрит вверх, на балкон, прямо Ян Фэй в лицо и манит её изящными кистями в кожаных перчатках без пальцев. Шепчет одними губами: «иди ко мне». Из динамиков лупит синтетический барабанный бой, будто бы она собралась драться с кем-то из зала на мечах, а не танцевать. Точно ведь?..
― Ну, давай, не тормози! ― Бэй Доу легонько толкает её в бок, ― ты уже достаточно пьяная, по глазам вижу!
― Н-но я не умею танцевать!
― Ничего страшного. Она умеет.
… Ян Фэй пролетает витую лестницу и узкий перешеек между столиками, ведущий к сцене. Пространство вокруг превращается в обволакивающий омут ярких огоньков и музыки. Тем становится бешенны с каждой секундой.
— Я с удовольствием лишу тебя танцевальной девственности, ― игриво шепчет на ухо Равновесие.
Её руки скользят по телу Ян Фэй, словно змеи, пока она сама не знает, куда себя деть. Адреналиновый передоз не даёт ей думать, но это и не нужно, ведь Госпожа Равновесие ведёт. Каждое её движение удивительно пластичное и изящное, но при этом быстрое и даже дерзкое. Каждый поворот головы, изгиб кисти; каждое движение бедрами. Командорша. Волчица СС. Напряжение в 220 вольт.
Ян Фэй перестаёт обращать внимание на всё: ни на сальные взгляды отовсюду, ни на отсутствие опыта, ни на то, что её леопардовая накидка отправляется в зрительный зал. Она в плену у бешеного ритма и суккуба в чёрном латексе: Равновесие то прижимает её к себе, то отталкивает, как на качелях, но не выпускает из-под контроля ни на миг, её кожа горячая и влажная от пота. Гибкие руки умело хватают металлический шест, её поджарое, атлетичное тело выписывает небесные фигуры, спина выгибается под соблазнительными, но опасными углами (смотреть больно), пока сама Ян Фэй лишь молится за собственные ноющие ноги.
Где-то в секундную паузу после «мостика» перед припевом Равновесие утягивает её во властный, до жути страстный поцелуй под восторженные возгласы. Её губы на вкус как черничная жвачка и крепкие сигареты; слегка потрескавшиеся, мягкие с густым слоем чёрной помады.
— А Ке Цин же в курсе, что премию ей за этот перформанс не дадут? — спрашивает Джинн, строго нахмурившись и уперев руки в бока. Главный бухгалтер пришла «решать вопрос» и проверить непутёвую сестрёнку, но немного залипла.
Бэй Доу делает примирительный жест рукой:
— Ну, погоди-погоди, не надо портить шоу.
… Встрёпанная и вымотавшаяся Ян Фэй плюхается на своё место подле Бэй Доу и не может дать ей внятного ответа на вопрос: «Ну, как?». В качестве сувенира на память Равновесие оставляет ей засосы на шее и ключицах, а ещё свою фуражку.