Учитель мой, я прощаю тебя

Первым, что вспыхнуло в Ло Бин-гэ при виде того, как Шэнь Цинцю одаривает другого Бинхэ взволнованным взглядом, было чувство несправедливости. Почему этот человек, который ещё имел наглость носить такую же фамилию, этот невинный белый лотос, неспособный затащить в постель ни одну красотку, эта беззащитная овечка, что только и делала целыми днями, как блеяла жалостливое «учитель», заслужил заботливого и ласкового Шэнь Цинцю, который беспокоился о его ранениях и болезнях, сражался бок о бок и со всем трепетом в сердце обучал его боевым техникам, а ему, бесстрашному Владыке Демонов, владельцу гарема на 3000 женщин, достался этот щепетильный ублюдок, порождение зависти его одарённости, только и искавший повод столкнуть ненавистного ученика в бездну бесконечных страданий и навсегда избавиться от любого, кто превосходил его по силе. И почему ни один томный взгляд его многочисленных женщин не заставлял так забиться сердце, как те глаза, которыми смотрел на него учитель, пока принимал его за своего Бинхэ? Над его душой главенствовал безумный азарт, жгучее желание завладеть навсегда, подчинить своей воле, спрятать от чужих глаз, восстановить справедливость и забрать этого Шэнь Цинцю в свой мир. Он бы в самом деле подарил ему всё свое царство, заставил беспрекословно подчиняться его приказам слуг, вручил всех жён, обучил бы такому наслаждению, что он больше ни на шаг не смог бы от него отойти и вспомнить о своей овечке, лишь бы учитель смотрел на него также. Однако по возвращению домой странная мысль нагнала его. А верно ли, что чаша весов перевесила, изменив учителя, а не его самого? Что если учитель в обоих мирах был прежним, но этот Бинхэ оказался проворнее, и ключом к сердцу мужчины была его беспомощность и жалость, а не безграничная власть и подчинение, с помощью которых он завладел всеми своими жёнами? Именно поэтому он оставил попытки вернуть себе Шэнь Цинцю, который никогда ему не принадлежал, и с тупой яростью разрубил пространство Синьмо, перешагнув порог. Ему вскружило голову и вознесло не небеса осознание, что необязательно отбирать чужое, ведь у него уже было свое, почти такое же. Ло Бинхэ столь злостно винил другого себя за то, как позорно он отказался от прошлых обид, стоило проявить к нему чуточку заботы, и он поверил в искренность своего гнилого учителя, но сам позволил себе задуматься, что Шэнь Цинцю, возможно был не таким уж и плохим. Бывалая ненависть вдруг ослабела, перестала иметь для него значение, как будто Ло Бинхэ все это время зря растрачивал силы на нее, и в один миг ужасно захотелось узнать, что таил под собой этот паршивый человек, что заставило его стать таким невыносимым, безжалостно желать смерти своим понимающим шисюнам, все спускающим ему с рук, наконец сорвать его приросшую к лицу маску хладнокровия и неприступности, растопить ледяное сердце и обнаружить за уродливой личиной того самого учителя, который будет нежно обнимать его во сне и улыбаться с теплотой, ожидая своего демона дома, как верная жена. Все девушки по обычаю ожидали его возвращения. Их сладкого Бин-гэ не было целых 3 дня, а значит 3 прекрасных жены упустили шанс быть удовлетворенными самым соблазнительным мужчиной на всем заклинательском свете, но он отказал каждой и гневно махнул рукой, приказывая запереть любимых женушек и не подпускать к нему, как бы те не просили. Легмысленные красавицы показались ему ничем по сравнению с благородным учителем и жаждой непременно его себе заполучить. Ло Бинхэ с небывалым рвением лично обошел свои владения и обыскал каждый угол, пока наконец не собрал каждый осколок поломанного веера, и, почти не используя духовной силы, буквально собрал его по кусочкам, а потом отправился в Водяную тюрьму, прихватив с собой. Его сердце отчаянно трепетало при мысли, что совсем скоро он увидит своего Шэнь Цинцю. Разум Ло Бинхэ подкидывал ему образы милостивого учителя, которого он видел в другом мире, развратную картину, когда он неуверенно отвечал на его поцелуй и ласково оглаживал плечи демона. Но никакая из этих фантазий не дожидалась его за водной стеной. Взору Ло Бинхэ предстал лишь старый побитый кувшин и поникшая голова, как будто учитель с минуты на минуту был готов испустить последний дух. Он мигом кинулся к Шэнь Цинцю и отчаянно осел перед ним на сырой камень на колени, проглотил с новой силой взбушевавшуюся обиду на учителя или самого себя, принявшись вливать в него всю духовную и демоническую энергию, что у него была. Спустя неведомое количество времени проведения этой процедуры учитель пришел в себя и закашлялся, а позже принялся харкать кровью, смешанной с желчью и слюной. Бинхэ прекратил вливать в него силы, давая передышку, но Шэнь Цинцю все не прекращал плеваться, и так и не поднял головы на своего мучителя. Тогда Ло Бинхэ позволил себе самодовольно хмыкнуть, и, невзирая на свое плачевное состояние, тонкий слух учителя уловил этот мелодичный звук, и он поднял на него свой острый взгляд. Широко раскрытые глаза так и сочились ненавистью, по его подбородку стекала тонкая струйка свежей крови, отливавшей жёлтым, лицо было перепачкано грязью, размокшей от слез, а под глазами залегли темные круги. В нем было уже не узнать гордого заклинателя, лорда сильнейшего пика школы Цанцюн, в идеале сформировавшего золотое ядро за короткий срок. Он больше не мог придавать молодость своему лицу и поддерживать приятную наружность, поэтому лоб покрылся старческимм морщинами, красивое лицо окончательно утратило прежнюю свежесть, лишившись элегантности его черт, а щеки припали в внутренностям. Наверняка этот щенок Бин-мэй в ужасе бы отшатнулся, завидев любимого учителя в таком гнусном состоянии, но Ло Бинхэ только насмешливо приподнял одну бровь, припоминая какими пытками довел Шэнь Цинцю до него и с какой ненавистью всадил в этот кувшин, размазав по камню каждую конечность. Разбитые губы учителя крупно задрожали, а тонкие брови свелись к переносице, придавая лицу жалостливый вид. Ло Бинхэ требовательно раскрыл его рот, залитый кровью, и убедился, что у Шэнь Цинцю практически не осталось зубов, а язык был растерзан до такой степени, что уже не представлял собой живой орган, и безучастно опал во рту, словно завявший цветок, развеивая по округе тухлый запах гнили. Учитель разъяренно захлопнул пасть, словно желал откусить палец бывшему ученику, но Ло Бинхэ не воспринял его действия всерьез. Он нежно очертил выступ его впалой щеки, а взгляд наполнился притворной жалостью, словно прощупывая почву, Ло Бинхэ неуверенно позвал: — У… Учитель? Казалось, взгляд Шень Цинцю ничего не выражал, но один Бинхэ мог распознать в его стеклянных глазах снисходительное презрение. Никто во всех трёх мирах, даже в таком уязвимом положении, не смел смотреть на него свысока, кроме одного человека. Чего бы он не добивался, скольких красавиц не соблазнял, для своего учителя он навсегда останется ничтожным мальчиком для битья, на котором можно было бесконечно вымещать свой гнев за неудавшуюся жизнь и раз за разом разбивать его сердце, пока он не превратится в того зверя, жаждущего крови и убийств, что сейчас сидел напротив. — Учитель, — уже настойчивее продолжил Ло Бинхэ, распутывая темные колтуны поредевших, некогда гладких длинных волос Шэнь Цинцю. Он приблизился к его худому лицу и слизал красную каплю крови, выступившую из его правого глаза с множеством полоповшихся капилляров, неторопливо провел прямым носом по его точёным скулам и опалил ухо жарким дыханием, как некогда поступал со своим жёнами во время прелюдии, так, что ни одна из них ещё не отказала, но с его учителем ни за что так не будет, он другой, непохожий на них всех. — Больше не нужно утруждать себя оправданиями, я сам все узнал. Никто никогда не желал понять вас, а этот ученик знает, насколько несправедливо обошлась с вами жизнь. И о том, как вас купили, как издевались, о предательстве единственного человека, которого вы считали другом, и вашей кровавой мести. С этой минуты мне незачем вас винить, я наконец-то понял, учитель, вы всего лишь хотели воспитать меня себе подобным. Нарочно повторяли все те издевательства, которые приключилось с вами в детстве, чтобы в один день узреть, как я возмужал и дал отпор всем тем, кто посмел меня обидеть, включая вас. Простите, что совершил ошибку и не понял этого сразу, теперь-то я знаю, что учитель никогда не желал мне зла. Прежде никто по-настоящему любил учителя, поэтому я стану первым. Метка на его лбу опасно сверкнула во мраке пещеры, и Ло Бингэ покинул тюрьму, провожаемый немым взглядом и привычной тишиной, ведь никто не мог ответить ему колкостью или возразить, как раньше. Он оставил веер неподалеку от кувшина и мысленно поклялся отыскать способ вернуть учителю былое изящество, даже если для этого придется уничтожить три царства или слить их воедино ради благополучия своего учителя. Может быть, у них не будет так, как у другого Бинхэ с его Шэнь Цинцю, но у них будет нечто свое, возвышенное и неповторимое. Так считал Ло Бинхэ.