***
Осень упала мне в руку пожелтевшим кленовым листом. Он спикировал на мою ладонь, сорванный вихрем внезапно налетевшего ветра. Я поймал листок и посмотрел сквозь него на заходящее солнце. На свету можно было разглядеть каждую мелкую прожилку. Они жёлтыми венами покрывали всю поверхность листа, создавая причудливый узор. Природа удивительна. Она увядает осенью, чтобы вновь возродиться весной. Скоро холода унесут с собой кроны деревьев и оставят лишь голые проволоки веток, которые я часто вижу в своих ночных кошмарах. Настоящая, пока ещё для всех незаметная осень прокрадётся в город и заставит людей глубже прятать руки в карманы курток. Она прогонит перелётных птиц, покроет туманами все улицы и будет петь колыбельные, превращая шум дождя и шелест падающих листьев в унылую мелодию. Всё вокруг будет окутано сном, и пробуждение наступит только в далёком марте. Но жизнь несправедлива. Природа засыпает для того, чтобы обновиться, а человек увядает навечно. Жуткая правда кроется в том, что позолоченные кроны деревьев — это вовсе не золото, а пламя. Всё объято огнём, и я сгораю в нём заживо. Зима тоже уже невероятно близко. Ближе, чем я думал. Я зажмуриваю глаза. В вечерний час, когда холод обнимает за плечи, а стволы деревьев начинают отбрасывать на землю чёрные тени, на улице безлюдно. А ведь несколько месяцев назад в это же время дня было намного более шумно, да и я сам был намного больше полон жизни. Как давно это было? Почему теперь асфальт покрыт кровавыми подтёками багровых листьев? Когда осень пришла на самом деле? Я помню только то, что весна закончилась в начале мая, когда он ушёл. После этого…. Июнь. Июль. Август. Сентябрь. Октябрь. Ноябрь. Да, сейчас ноябрь. Для меня осень длится уже полгода, а я старательно пытался этого не замечать. Словно я действительно могу не замечать его. Но нет, вот же он, стоит рядом, протягивая ко мне свои прекрасные и влажные от утренних туманов руки. Его лицо — измученное и уставшее. Почему-то я запомнил его черты именно такими, какими они были в последние дни его жизни. Однако его улыбку я тоже хорошо помню. Он улыбается мне, так искренне и широко, что его голубые глаза за линзами очков прищуриваются, и в уголках проступают неглубокие морщинки. Как и в первый раз, когда я его увидел, я был настолько очарован его красотой, что сделал шаг навстречу ему… И вот я уже под проливным дождём на крыше многоэтажки. Полгода. На самом деле его нет уже полгода. Рядом ни души. Над головой низкое, затянутое свинцовыми тучами небо. Дождя долго не было, он начался, стоило мне подняться на крышу. Неужели он пытается прогнать меня домой? Как будто раздробленное стекло мелкими осколками падает с неба. Стою на самом краю, чувствую влагу на своём лице, слушаю музыку дождя, которая становится всё громче. Капли барабанят по бетону, а где-то внизу дороги стали одной большой рекой. И этот давящий шум сломанного радио путает и без того тревожные мысли. Нерешительность? Куда же она приведёт? Да никуда. Даже когда стоишь на краю пропасти, смотря вниз, ей находится место, хотя считал, что для тебя уже ничего не имеет значения. Лёгкий холодок коснулся моего плеча, медленно провёл по коже, оставляя мурашки. Что-то внутри сжалось. Он снова здесь. Иногда светофоры специально загораются красным. А окна открываются порывом ветра, чтобы мы обратили внимание на то, чего специально стараемся не замечать. Остановись. Вдохни этот ночной воздух, который когда-то был для тебя особенным. Вдохни и закричи на выдохе в тишину спящего города.***
— Когда я, как вы мне советовали, смотрю в календарь, чтобы не терять ощущение времени, я всегда думаю о том, что было бы, если бы он до сих пор был в моей жизни. Рисую эту картину, медленно прокручиваю в голове все чувства и воспоминания, и не получаю ничего, кроме застрявшего кома в горле. Я уже говорил вам. После встречи с ним в мою жизнь пришло так много хорошего, так много нового, разного, нужного. Новые горизонты, идеи, желания и цели. Рассеялась та мгла, что не давала мне идти вперёд. Но, когда я остался один, меня снова начала затягивать пустота. — Как вы думаете, чего именно вам сейчас не хватает? Что из того, что вам давал этот человек, помогло бы вам сейчас почувствовать себя лучше? — Не знаю. Он просто сделал для меня всё, что было в его силах. Он закрыл дверь в моё прошлое, которое едва ли можно назвать счастливым, и подарил билет в будущее. Я вижу это так. Но, тем не менее, я никогда всерьёз не допускал мысли о том, что, когда это будущее наступит, его со мной уже не будет, — Ян облизнул сухие губы. — Благодаря ему я полюбил выходные, хотя раньше не выносил их, когда жил с родителями. Он научил меня плыть против течения, рвать паруса и отрезать мешки с песком от всех воздушных шаров, что были привязаны к рукам. Он подарил мне дом. — Вам не хватает его поддержки? — Видимо, так и есть. Думаю, мне никогда не удастся забыть тот день, когда мне сообщили о его смерти. Наверное, у каждого в этой жизни найдётся пара-тройка самых ужасных дней, которые было бы лучше стереть из памяти, но человеческий мозг — забавная и иной раз крайне нелогичная штука — не даёт сделать этого. Я до сих пор помню всё так, словно это было вчера. Но мне не хочется повторяться, вы уже слышали эту историю.***
Я сдал экзамен по китайскому и выходил из университета, когда мне позвонил его друг и лечащий врач, у которого он наблюдался многие годы. Я думал, мне звонят для того, чтобы сообщить, что операция прошла успешно и мне скоро можно будет увидеться с ним. Я никогда ещё так не ошибался. В трубке я услышал серьёзный и тихий голос. Он скончался. Сбросив звонок, я как ни в чём не бывало пошёл домой. Какие-то пятнадцать минут пешком от университета, и вот я уже упал на колени в прихожей своей-его квартиры. Я закрыл лицо руками, но слёз не было. Совсем. Мои глаза будто парализовало, и я не мог выдавить из себя ни слезинки. Вместо этого я просто кричал. Кричал о том, насколько всё это несправедливо, и вместе с тем прикрывал рот рукой, опасаясь того, что меня кто-нибудь услышит. Словно если бы кто-то ещё узнал, что я потерял его, то эта мысль действительно бы приобрела форму и вес. Я спрашивал у Дао, почему оно так обошлось с ним, но ответа, разумеется, не получил. Должно быть, мои вопросы звучали слишком невнятно и попросту затихали, разбиваясь о стены коридора. Жизнь и раньше, бывало, казалась мне серой, но я прежде и представить не мог, что она может приобретать настолько тёмный оттенок. С его уходом всё выцвело, мечты и планы поблекли, а то, что когда-то делало меня счастливым, стало приносить невыносимые муки. Я поначалу даже китайским не мог заниматься, хотя ежедневное прописывание иероглифов — привычка, с которой я жил все четыре года обучения в университете. Я нередко задыхался в пустой квартире и просыпался в холодном поту по ночам, каждый раз надеясь на то, что я наконец-то очнулся от долгого кошмара и, стоит мне только зайти на кухню, я увижу его стоящим у окна. Но в действительности сама жизнь превратилась в вечный ночной кошмар, который каждый день подносил к моему горлу свой остро заточенный нож. Как самый опасный враг, он научился находить маленькие трещины в моей душе и медленно загонял меня в угол. В первые дни после случившегося я часто навещал его на кладбище. Там, казалось, он был везде. Я слышал его бархатный голос в гуле пронизывающего осеннего ветра. Мне ясно представлялось, как он стоит, засунув руки в карманы брюк, опирается на столб у кладбищенских ворот, как опирался на преподавательский стол во время занятий, и наблюдает за мной с лёгким прищуром. Стоя у его могилы, я постоянно оборачивался, но никого не было. Если кто-то видел меня в те моменты, то ему я определённо казался сумасшедшим. Хотя, может, это в самом деле так. Я целовал его прекрасное лицо, изображённое на надгробном памятнике, но мне неустанно мерещилось, что оно искажается в гримасе ужасной боли от каждого моего поцелуя. От этого с моих губ то и дело срывалось: «Это несправедливо! Как же это несправедливо!», но и тогда я не получал никакого ответа, кроме шелеста ветра где-то высоко в кронах деревьев. И только тогда я замечал, как по моим плечам и капюшону ударяли частые капли дождя. Дождь царапал мои щёки, оставляя следы своих когтей в виде быстро стекающих по лицу слёз. Под ногами скользила чёрная влажная земля, где-то в глубине которой спал он. И я начинал верить. Я поверил в наступивший ноябрь. Поверил в то, что впереди ещё множество осенних дней без него. Луну, указывавшую мне дорогу, заволокло густым туманом. А среди тумана потеряться страшнее, чем в лабиринте — на расстоянии вытянутой руки ни одной опоры, ни одной стены, только неизвестность. Он заставляет зябнуть и плакать, со временем я всё же стал это делать. В тумане я чувствовал себя той самой перелётной птицей, которая сбилась с пути и потеряла свои крылья и которой уже не суждено пережить зиму. А нескончаемому дождю по-прежнему было всё равно на чьи-либо переживания. Он вёл себя, как беззаботный ребёнок, вышедший на прогулку, вот только пейзажи вокруг были совсем не детскими. Мрачные, угрюмые, тоскливые. А ведь буквально недавно мы смеялись и не думали о том, что всё может так измениться. Мой пустой стол вновь начал покрываться книгами, и я снова стал задумываться о том, как мне вернуть ощущение весны. В этих мыслях я потерялся уже по-настоящему. Туман по маленькому кусочку съедал город, медленно растворяя его в воздухе. Причудливые формы деревьев исчезали в его дымке. Здания теряли этажи. Я смотрел в небо и вместо луны и звёзд видел ещё одну клетку, тянущуюся тёмными нитями через все улицы и перекрёстки. Считая окна домов, я начинал плакать, потому что ни в одном из них не мог найти выхода: ни двигателя, ни сил, ни другого человека, что смог бы вытолкнуть меня из пустоты.***
— Вчера я снова посмотрел в календарь, и передо мной выстроилась уже та цепочка событий, которая должна быть. Я буду один в эту дату, в которой нас могло бы быть двое. Я буду один в этот день. Прошло полгода. И хоть я уже давно засыпаю наедине с собой, вчера было как-то особенно пусто внутри. Я спрашивал вас о том, разбивали ли вы когда-нибудь вазу. Я ощущал себя той самой вазой, которую нужно было склеить. — Но вместо этого вы решили раздробить себя на ещё более мелкие осколки? — Так и есть. Ведь по большому счёту пропасть, что нас с ним разделяет, не такая уж и непреодолимая. А вчера… Если задуматься, вчера нас и вовсе разделяло лишь одно свободное падение. Стоя на крыше многоэтажки, я размышлял о том, каким могло бы быть сегодняшнее утро. — И каким же вы его увидели? — Дождь должен был смыть всю мою прошлую жизнь, и меня вместе с ней. Старые цепи должна была покрыть ржавчина, и я должен был раствориться в этом мире цвета мокрого асфальта, чтобы на утро открылись тысячи ярких зонтов. А что самое главное… Мы с ним могли бы быть вместе, если бы я прыгнул. — Что вас остановило? Почему вы передумали? — Разве я мог поступить иначе? Как бы, по-вашему, он отнёсся ко мне, если бы узнал, что я на самом деле нисколько не изменился и всё ещё остаюсь неуправляемым мальчишкой с тягой к самобичеванию? Если бы я действительно убил себя, разве это не означало бы, что все его уроки были напрасными и прошли мимо меня? Я не позволю этому случиться.В память о моём учителе.