Этот свет

Его последним воспоминанием было резкое ощущение пронизывающего холода посадочной платформы, внезапная потеря тепла Прицельщика, потому что он упал на землю, и звук его голоса, зовущего лейтенанта. Затем взрыв, потом другой, ещё и… Мэйдэй потерял счёт взрывным звукам, которые эхом отдавались в его измученном сознании и в его замёрзших костях. Они были похожи на осколки льда. Он чувствовал, что умирает, слишком устал, чтобы продолжать дышать из-за этого тяжёлого груза, давящего на грудь, режущего его изнутри, и с каждым вдохом в его больные лёгкие поступало всё больше ледяного воздуха. У него, должно быть, было сломано несколько рёбер, у него, должно быть, было внутреннее кровотечение, и он лежал на земле, испуская свой последний вздох. Он думал, что умер и, наконец, воссоединился со своими потерянными братьями, вдали от любых ощущений этого проклятого ледяного места. Он был убеждён, что его тело будут жевать ледяные стервятники, и на этом всё. И всё же он чувствовал, что где бы он сейчас ни был, всё движется, и ему всё ещё было холодно, очень холодно. Мэйдэй вздрогнул и попытался пошевелиться, чтобы осмотреть окрестности, но его веки отказывались оставаться открытыми достаточно долго, чтобы он мог видеть что угодно, кроме темноты. Был ли он…? Он боролся с этой идеей из-за конфликта ощущений, которые передавало ему его тело. Он всё ещё чувствовал боль и холод, но некоторые части его тела уже избавились от ощущения покалывания, которое он испытывал с тех пор, как впервые ступил на этот аванпост. Тогда его там уже не было. Гудение гипердвигателя подтверждало, что он всё ещё очень даже жив и находится внутри какого-то корабля. Летящего куда-то. О, здорово, он застонал и попытался пошевелить ногами, космос всегда казался таким холодным. Затем он почувствовал враждебное похлопывание по плечу и щипок за шею. — Ты слишком много двигаешься. Мэйдэй вздохнул с облегчением и повернул лицо на голос Прицельщика, а затем на его грудь легла другая тяжесть. Грелка. Командир не мог удержаться, чтобы почти не всхлипнуть от успокаивающего ощущения, возникшего в его груди от этого нового присутствия. Он был жив, и ему было немного не так холодно, а обезболивающее начало действовать, как только Прицельщик вынул иглу из кожи Мэйдэя. — Что… случилось? — он улыбнулся сквозь растворяющуюся боль и снова попытался открыть глаза. — Как…? То, что он мог видеть на лице Прицельщика, показывало, что у снайпера постоянная гримаса какой-то боли или дискомфорта, но у придурка было такое же лицо, когда он начинал миссию, поэтому Мэйдэй проигнорировал это и попытался сосредоточиться на видимом изменении того, что произошло. Прицельщик выглядел ещё более измождённым и болезненно-бледным, а на некоторых частях его лица виднелись рваные раны из-за холода. Тогда они едва выжили. — Ты убил лейтенанта, — заявил клон в ответ на свой собственный вопрос, когда кусочки его воспоминаний встали на свои места. Прицельщик пожал плечами и беспокойно заёрзал. — Этот ублюдок, так ему и надо… — продолжил Мэйдэй со смешком и закрыл глаза. Он удовлетворённо проговорил: — Хотя мне немного жаль, что нас заменили. Они всегда слишком молоды… — Я их не убивал. — А? — Они побежали после того, как я начал стрелять. Я был слишком не в себе и ни хрена не видел… — Прицельщик вздохнул и на самом деле не очень гордился тем моментом, когда он самым жалким образом промахнулся. Он стрелял в имперца с большой эффективностью, но затем потерял тот небольшой контроль, который у него всегда был при обращении с бластером. Измученный, пронизанный непостижимой яростью, которая могла повторяться только в бесконечном цикле хорошие солдаты, хорошие солдаты, хорошие солдаты… Сама идея того имперского мышления, что жизнь Мэйдэя была не более ценной, чем заряд бластера, использованный продукт, некий расходный материал, который можно было легко заменить… разожгла в нём неведомую ярость. Хорошие солдаты, хорошие солдаты, хорошие солдаты… Он не был готов отдать всё, что он открыл в Мэйдэе, это было просто слишком драгоценно, чтобы позволить этому исчезнуть только потому, что… приказ? Приказ, который был неправильным? Он увидел свет, ярко осветивший его мрачное существование, впервые с тех пор, как Охотник настоял на возвращении на Камино, чтобы забрать того ребёнка. Охотник потерял свои лидерские навыки ради девочки, ради… И он… Он отчаянно цеплялся за этот свет с отчаянием всех тех долгих ротаций на Камино, ожидая спасения, потерянный и покинутый, расходный материал; горькая печаль всех дней, проведённых в одиночестве в его сознании после Бракки, и проклятие всех ранних утра отчаяния на Корусанте. Одинокий, изолированный, покинутый, отмеченный как предатель и как бесполезный дешёвый товар. Они не могли просто ожидать, что он будет продолжать в том же духе. Не после того, как всего один раз попробовал тепло и свет посреди всей этой тьмы. Прицельщик действительно мог бы пнуть себя за это, но, да, именно так он вырвался из какой бы то ни было программы, и всё это было из-за рега. Он был слишком ценен. И он прошёл бы через ещё одну орбитальную бомбардировку на Камино и ещё одну катастрофу с ионным двигателем на Бракке, просто чтобы убедиться, что тот маленький огонёк, который он нашёл в Мэйдэе, продолжал гореть ярко. Империя не могла конкурировать с этим. Нет, ему было всё равно, если его навыки останутся непризнанными. Его больше не заботило превосходство. Приказ изменил себя в его сознании. Речь больше не шла о том, чтобы следовать расписанию и быть истинно верующим… Что Империя сделала для него, кроме того, что ещё больше изолировала его от братьев и заточила в бесконечный круг отчаяния? Теперь он заново поверил в то чувство, которое Мэйдэй пробудил в нём своей честностью и тёплым характером, своими добрыми глазами даже в самых худших обстоятельствах, тем, как он пожертвовал собой, чтобы спасти его. Он напоминал ему Коди, и всё же он был совсем другим. Он напоминал ему Рекса, и всё же он был совсем другим. Мэйдэй не обращался с ним по-другому из-за того, что он был неполноценным, и даже не спрашивал, какие зверства он совершил, и не смотрел на него с презрением, брезгливостью, гневом или недоверием. Он чувствовал себя неким убежищем чистой невинности, товариществом в бездонной пропасти отчаяния, как заветное воспоминание из какого-то далёкого времени, когда Прицельщик был частью чего-то и не требовалось никаких дальнейших размышлений, кроме уверенности в том, что его место там. Там. Там. Там. Он вздохнул и встретился взглядом с Мэйдэем. Там, в улыбке рега. — Я упал на землю, а когда пришёл в себя, запер их внутри заставы, — Прицельщик лениво переместился, заменяя аптечку первой помощи и проверяя, целы ли ампулы. Он старался избегать взгляда Мэйдэя, опасаясь, что тот просто будет глупо пялиться. — Попросил одного из них помочь мне с тобой после того, как я пообещал, что не убью его. Взял этот корабль, позволил ему взять другой и покинул это место… Они были обучены, они будут знать, как сбежать, — он сел рядом с Мэйдэем и вздохнул после короткого молчания. — Я предполагал, что где угодно… — он оборвал себя и прикусил губу. — Где угодно было бы лучше, чем там для тебя. — Для меня? — клон усмехнулся с юмором. — Если бы у этих имперцев была хоть половина мозгов, они бы искали тебя, а не меня. Только один из нас и посмотрим, что ты там натворил… — Я отвезу тебя на Рилот. Ты рег, ты можешь сойти за одного из тамошних клонов, и они будут относиться к тебе. Как только ты поправишься, я отвезу тебя во Внешнее Кольцо, там есть несколько клонов-дезертиров… — О чём ты говоришь, Прицельщик? Ты ведь не думаешь о том, чтобы вернуться, не так ли? Клон опустил взгляд и, казалось, пребывал в замешательстве. — Я ценен для них. Если я сдамся, они перестанут искать тебя, и тебе будет легче. Я скажу, что ты умер после взлёта, и они не пойдут тебя искать. — Чепуха. Я не позволю тебе вернуться к Империи, ты слышишь меня? Ты спас мне жизнь, Прицельщик. Самое меньшее, что я могу сделать, это спасти тебя от этого ада. Даже не смей думать о возвращении туда, чёрт возьми! — Ты трижды спасал мне жизнь, Мэйдэй. Рег нахмурился и задумался. Он немного смущённо усмехнулся. — Я помню только два, а что было третьим? — Когда я решил, что ты не являешься расходным материалом для меня, — прошептал он и слегка покраснел, даже если это казалось невозможным для его бледной кожи. Мэйдэй улыбнулся, и его рука схватила руку Прицельщика. На мгновение клону, казалось, стало по-другому больно, как будто контакт был слишком сильным для него. Он действительно боролся со слезами. — Тебе нужно оставаться в тепле, — упрекнул он командира, убрал руку обратно в тепло всех одеял и грелок и разорвал контакт. — Останься со мной, Прицельщик, — усталым шёпотом взмолился Мэйдэй, и его рука снова схватила Прицельщика. — Тебе тоже нужно согреться, — он мягко улыбнулся и постарался держать глаза открытыми. — Я… Ты на самом деле так не думаешь… Тебе нужно поспать. — Я сказал, что хочу, чтобы ты остался со мной, Прицельщик, и это приказ. Клон застонал и приподнял одно из одеял, чтобы освободить место для своего костлявого тела. — Хорошо, но было бы обидно, если бы они захватили нас сейчас, потому что никто не обращает внимания на управление…