Ненавидь меня больше всех, если не можешь любить

Дворец повелителя трёх миров по-настоящему ужасал, но не совсем так, как задумывалось изначально. Ло Бинхэ ничего не смыслил в архитектуре, поэтому просто действовал по принципу «чем дороже, тем лучше». Здание было похоже на огромного неуклюжего монстра, обвешанного драгоценностями с ног до головы. Шэнь Цинцю, впервые увидев место своего заточения, закатил глаза и презрительно фыркнул, сказав: «Свинья в золотом ошейнике — а всё свинья». Вот только Ло Бинхэ было плевать на сам дворец. Он все свободное время проводил в мрачной сырой темнице, построенной только для одного особенного заключённого. Тяжёлые шаги по холодным каменным плитам заранее сообщали о посетителе. Шэнь Цинцю вздрогнул и привычно скривился. — Зверёныш, у тебя что, дел нет? Каждый день сюда таскаешься. Твои жёны не ревнуют? — насмехался пленник, хотя голос звучал хрипло и устало. — Для учителя у меня всегда есть время, — весело улыбнулся Ло Бинхэ, играя с ключами от клетки в руке. Сегодняшний день должен был стать особенным для них обоих. Ло Бинхэ — жадный человек. Сначала его устраивали гневные взгляды и редкие крики боли. Первые недели заточения учителя можно сравнить с конфетно-букетным периодом, когда даже малейшее внимание со стороны возлюбленного заставляет сердце биться чаще. Затем всего стало мало: ненависти, воплей, проклятий и ругани. Учитель сперва старательно оскорблял его самыми витиеватыми способами, однако через столько месяцев мог лишь изредка проронить усталое «ублюдок». Шэнь Цинцю сохранял оболочку гордого и неприступного человека. Он словно отключил сознание и ушел глубоко в себя. Ло Бинхэ хотелось встряхнуть его и крикнуть: «Ты в моей власти, смотри только на меня!» Даже когда Шэнь Цинцю находился прямо перед ним, их как будто разделяла стена. «Ничего, я сделаю так, что наши отношения снова станут такими же яркими, как раньше. В конце концов, даже у самых счастливых любовников бывают ссоры и угасания страсти», — успокаивал себя Ло Бинхэ. Повелитель демонов не мог пробраться в сны пленника. Шэнь Цинцю держал оборону, не расслабляясь ни на минуту. Бессмертные не просто так тренируют ментальный контроль. У Шэнь Цинцю всегда были проблемы со сном. Много лет назад, лежа в грязном сарае, избитый мальчик смотрел на одинокий огонёк свечи в бамбуковой хижине и думал: «Что делает учитель так поздно ночью? О чем думает? Почему не спит?». И только эти мысли отвлекали от невыносимой боли во всем теле. Как иронично, ведь именно Шэнь Цинцю и был её причиной. Также, как и в Бесконечной бездне, где лишь мечты о мести позволяли Ло Бинхэ не сдаться и не перерезать себе горло демоническим мечом. За долгие пять лет он часто вспоминал добрую Нин Инъин и других девушек, но об учителе никогда и не забывал. Это превратилось в одержимость, в мерзкую пародию на привязанность. Каждый раз, засыпая, Ло Бинхэ видел лицо Шэнь Цинцю, искаженное отвращением. Учитель стал его главным врагом, худшим кошмаром и наркотиком, без которого невозможно жить. Юэ Цинъюань продолжал надоедать попытками спасти…брата? Ло Бинхэ не совсем понимал суть отношений горных лордов. Глава пика Цюндин, словно тупой пёс, не понимающий слов, лез к Шэнь Цинцю, который всеми силами сопротивлялся доброте и заботе. Но Ло Бинхэ видел, что что-то здесь нечисто. Между ними был секрет. Грязная тайна, связывающая гораздо крепче цепей темницы. И это бесило Ло Бинхэ сильнее всего на свете. Однажды он в порыве злости спросил пленника: «Скажи честно, Юэ Цинъюань тебя потрахивал втихаря?». Шэнь Цинцю тогда громко рассмеялся и ответил: «О, он бы не отказался». Еще никогда Ло Бинхэ не чувствовал настолько всепоглощающий гнев. Казалось, что он мог уничтожить все три мира вместе с ухмыляющимся надменным учителем и милым главой пика Цюндин, который смотрел на своего шиди, как на божество. «Если Шэнь Цинцю и правда был бы богом, то злобным и жестоким, топящем в крови целые города и страны, не жалея женщин и детей и не слушая молитвы», — рассуждал Ло Бинхэ. Мог ли повелитель демонов быть мазохистом? Вроде он не замечал подобного раньше. Но тогда почему Ло Бинхэ после дурацкой шутки (а шутки ли?) учителя о Юэ Цинъюанье мучал себя мерзкими фантазиями. Думать о том, как и в каких позах благородный глава школы вытрахивает из возлюбленного шиди душу причиняло почти физическую боль. О, не нужно было ходить к гадалке, чтобы понимать, что Юэ будет нежен к злобному брату. Он всегда прощал ему любые колкости и лишь смотрел вечно извиняющимся взглядом. Он бы точно трепетно целовал каждый сантиметр кожи, поглаживал шрамы и утыкался носом в родинки. А как бы реагировал учитель? Злился? Просил быть быстрее и жестче? Или плавился бы от чужого жара и просто наслаждался моментом? После таких размышлений Ло Бинхэ всегда приходил к мысли: «А что бы сделал я?». А эти фантазии всегда заканчивались самым ярким оргазмом. Если бы кто-то узнал, что обладатель гарема из трёх сотен красавиц вынужден сам себя удовлетворять, позорно представляя своего ублюдка-учителя, то долго смеялся бы. Все должно измениться. В мире существовало множество могущественных артефактов, способных на удивительные вещи. Например, вырастить новое тело. Но Ло Бинхэ нужно было совсем немного — расслабить человека и погрузить в глубокий сон. Такими свойствами обладал тысячелетний демонический цветок синей ночи (почему-то почти все магические предметы имели длинные названия и слова вроде «тысячелетний», «демонический» и тд). — Учителю не холодно лежать на полу? — поинтересовался Ло Бинхэ ради очередной насмешки и обмена колкостями. Соревнования в остроумии повышали ему настроение. Хотя чёртов учитель вечно выигрывал. Глупо соперничать со змеей в умении плеваться ядом. — Мне было прекрасно, пока ты не пришел. Я почти достиг Персикового источника*, — ответил Шэнь Цинцю, все еще валяясь на камнях, не имея сил встать. — Вам стоит только попросить, и я дам вам подстилку. А если попросите хорошо, то сможете даже согревать моё ложе. В конце концов, только на это вы и годитесь, — Ло Бинхэ зашел в камеру и одним резким рывком поднял учителя за волосы. — Лучше всю жизнь спать на полу, чем хоть минуту провести в твоей постели. — Когда вы так говорите, мне еще больше начинает нравиться эта идея. Шэнь Цинцю сел безвольной марионеткой. Он тяжело дышал, словно нахождение в вертикальном положении отнимало все его силы. Встать на ноги учитель бы точно не смог, поэтому Ло Бинхэ пришлось присесть на корточки за спиной пленника. Шэнь Цинцю чувствовал присутствие полудемона всем телом. Чужие пальцы обманчиво-нежно зарылись в спутанные и грязные волосы. В любой момент Ло Бинхэ мог сменить ласку на боль. Пленник уже давно понял, что не существовало правильной линии поведения. Зверёныш был непредсказуем и абсолютно безумен. Хотя, если послушание и могло спасти, Шэнь Цинцю все равно бы не стал играть по чужим правилам, так что разницы никакой. Больше всего пленника напрягало хорошее настроение мучителя. Подозрительно. Опасно. «Он что-то задумал!» — паниковал Шэнь Цинцю, стараясь скрыть страх и выглядеть равнодушным. Ло Бинхэ принялся старательно распутывать спутавшийся колтун в волосах учителя. Иногда намеренно дёргая сильнее, чем нужно. Но это даже не пытка. После вырывания всех ногтей даже пощечина сравнима с легким поцелуем. В иссиня-чёрных локонах игриво поблескивали седые волоски. Может ли бессмертный, лишившись ци, поседеть от страха? Шэнь Цинцю почувствовал на шее горячее дыхание, а затем чужие влажные губы и язык. «Меня сейчас стошнит», — мрачно подумал он, но промолчал, зная, что маленькое чудовище хочет его реакции. Не получит. Ло Бинхэ, как фокусник, достал из широкого рукава потрёпанный нежно-голубой цветок. Он, задержав дыхание, аккуратно вплел его в волосы когда-то гордого лорда. Шэнь Цинцю внезапно ощутил, как тело становится адски тяжелым, а глаза против воли закрываются. Ло Бинхэ поймал учителя и бережно уложил на пол, прошептав на ухо: «Сладких снов». Пальцы полудемона подрагивали от волнения. Он до боли растянул рот в подобии блаженной улыбки. Последняя стена между ним и учителем была разрушена. Ло Бинхэ по-хозяйски вошёл в разум Шэнь Цинцю. Он уже знал, что ищет. Лёгким движением руки он призвал перед собой невзрачную старую дверь. За ней находилось самое болезненное воспоминание учителя. То, что причиняло ему невыносимые страдания. Конечно, Ло Бинхэ надеялся увидеть одну из их с учителем игр. Может, та ночь, когда он продолжал душить Шэнь Цинцю, а затем вновь и вновь возвращал к жизни на протяжении нескольких часов? Во время обучения у Мэнмо Ло Бинхэ тоже пришлось преодолеть самое болезненное воспоминание. За собственной дверью он увидел первый день на пике Цинцзин, когда учитель облил его чаем. Сознание — очень странная вещь. В жизни Ло Бинхэ было так много боли, но детское крушение надежд оказалось хуже всего. А он, между прочим, побывал в Бесконечной бездне и несколько раз был на грани смерти. Просто смешно. Преодолевая иррациональный страх, Ло Бинхэ открыл дверь. Вместо ожидаемых стен темницы полудемон увидел грязные улицы и тёмные переулки. Трущобы везде выглядят одинаково, так что понять, что это был за город, не представлялось возможным. Ло Бинхэ удивлённо застыл, вглядываясь в маленького чумазого мальчика в обносках. Ребёнок настолько исхудал, что еле держался на ногах. В нём было почти невозможно узнать будущего лорда пика Цинцзин. Ло Бинхэ был заворожен этим зрелищем. Он отчаянно протянул к малышу руку, однако мальчик прошел сквозь неё. Лицо полудемона исказилось, словно от невыносимой боли, а взгляд неотрывно следил за ребенком, боясь упустить хоть на миг. Маленький раб Шэнь Цзю подошел к слепому, просящему милостыню. Мужчина уже подносил трясущимися руками ко рту баоцзы*. Тогда ребёнок резко выхватил еду у слепого и бросился бежать. Ло Бинхэ, ставший свидетелем этой сцены, расхохотался так сильно, что согнулся пополам и долго не мог успокоиться. «Учитель даже в детстве был бессердечным ублюдком, заботившимся только о себе. Это даже мило», — прошептал он, переполненный странным тёплым чувством восхищения. Ло Бинхэ проследовал за рабом. Ребёнок постоянно оглядывался, ожидая погони. Перепуганный зверёк. Он свернул за угол и улыбнулся, увидев кого-то. В узком переулке на пустом ящике из-под алкоголя сидел мальчик чуть старше Шэнь Цинцю. Узнать его было еще сложнее, чем учителя. Юэ Цинъюань, будущий глава хребта Цанцюн, болтал босыми ногами в воздухе и приветливо махал другу. При виде этих двоих, обменивающихся улыбками, Ло Бинхэ помрачнел. Ему не нравилось щемящие чувство в груди и вкус уксуса на языке. — Ци-гэ, чего развалился без дела? Я тут один пахать должен? Мне и так приходится рыдать перед этими мразями, чтобы раздобыть денег. Мог бы украсть для нас что-то! — притворно ругался Шэнь Цзю, хотя было видно, что он рад встрече. «Ци-гэ», — медленно произнёс Ло Бинхэ, словно пробуя слово на вкус. Его мучал вопрос, насколько близки были учитель и глава школы. И ответ был явно не по душе Ло Бинхэ. Очень, очень близки. Маленькая версия учителя нахмурилась и демонстративно села рядом с другом. Спустя минуту неловкого молчания Шэнь Цзю отвернулся и протянул Юэ Ци украденную баоцзы. Ло Бинхэ заметил, что учитель слегка покраснел. — Ого, откуда это у тебя, Сяо Цзю? — Не спрашивай, а просто жри, идиот. — А как же ты? — спросил Юэ Ци, забирая еду. — Я достал две. Свою уже съел, — соврал Шэнь Цзю, пряча глаза. Громкое урчание раскрыло правду слишком быстро. Юэ Ци разломил бао на две равные части и отдал одну младшему. Ло Бинхэ не понимал, что чувствует. Ему было так плохо, что хотелось подойти к копии Юэ Цинъюанья и сломать её тонкую шею. Но больше всего хотелось закрыть глаза и притвориться, что не видел. Вернуться к тому моменту, когда был уверен, что у учителя нет сердца. Правда всегда гораздо страшнее. У учителя было сердце, маленькое и чёрное. И в нём было место только для одного человека. И это точно не Ло Бинхэ. — Сяо Цзю, спасибо тебе, — улыбнулся Юэ Ци и оставил на щеке друга целомудренный поцелуй. Шэнь Цзю тотчас отскочил и принялся тереть щёку ладонью, всем видом показывая отвращения. Но было легко заметить, что мальчик покраснел до кончиков ушей. Воспоминание закончилось. Иллюзия рассеялась, оставив Ло Бинхэ в реальности темницы со сжатыми в кулак руками. Он так сильно вонзил ногти в кожу, что на каменный пол упали капли крови. Пронзительно громко. Кап. Кап. Кап. Шэнь Цинцю все еще спал на полу. Эффект от цветка должен был сохраняться ещё пару часов. Ло Бинхэ прикрыл лицо руками, невольно размазывая по щекам кровь. Это все было так глупо. Человек, ни разу не заплакавший во время пыток, больше всего страдал от воспоминаний о любимом нежном Ци-гэ, который тепло улыбался при встрече и целовал в щёку. Ло Бинхэ было насрать, что там между ними произошло дальше, из-за чего Шэнь Цинцю стал кидаться на главу школы с вечными оскорблениями. Синьмо и так разбушевался, почувствовав слабость хозяина. Еще одно воспоминание учителя Ло Бинхэ точно не выдержал бы. — Как ты, блять, смеешь, учитель? — на грани безумия шептал он, — Как можешь видеть во сне других, если я вижу только тебя? Я так старался и все равно остаюсь для тебя пустым местом… В тот момент Ло Бинхэ решил, что Юэ Цинъюань должен умереть. Причем не просто, а так, чтобы от него не осталось даже костей. Потому что лишь после этого останется надежда занять место в сердце учителя. Нет, не так. Скорее «заставить учителя настолько сильно ненавидеть, чтобы на остальных людей чувств просто не хватало». Ло Бинхэ склонился над пленником и провёл языком по чужой щеке, слизывая солёную дорожку слёз. Шэнь Цинцю впервые заплакал. Во сне, конечно, но ведь это тоже считается? Демоны жадные существа. Им нужно всё и даже больше. И если они не могут получить всю любовь, то заберут всю ненависть.