***
Кровь и смрад повсюду заставляют Цзян Чэна в отвращении сморщить нос. Однако он лишь машет на это рукой и оборачивается к Вэнь Чао позади себя. Тот стоит с легкой улыбкой, оттирая кровь с лезвия меча. – Он отомстит тебе. – констатирует Ваньинь. Новость о том, что Вэй Ин теперь на Луаньцзан мало его взволновала — оболтус был слишком силен и уперт, чтобы какая-то гора могла его убить. Месяца три-четыре и вернется как новенький, да и не оставил бы он Цзян Чэна одного. Вэнь Чао мягко улыбается в ответ. – Конечно. – он почти блаженно выдыхает. – Это то, о чем я сам попросил его, А-Чэн. Ваньинь закрывает глаза на глупое прозвище — паршивец звал его так всю жизнь, огрызаться давно уже надоело. Он лишь смотрит на него, как на последнего идиота. – Ты сумасшедший. – выдыхает он, не в силах сказать что-то еще. Цзян Чэн знает, что Вэнь Чао не солгал: вполне в его духе было просить Вэй Усяня вырвать ему глаза или что-нибудь такое. И все же, несмотря на то, сколько этот идиотизм уже продолжается, — серьезно, Вэнь Чао просит Усяня убить себя с тех пор, как вообще влюбился в него, а это со второго месяца их знакомства, при том, что знакомы они восемь лет, — Цзян Чэн не думал, что и через сотню лет привыкнет к тому, с каким благовением Шуали говорит о собственной смерти. Вэнь Чао смотрит на него с некоторой иронией, и Ваньинь уже знает, что он собирается сказать. – Ты же вкурсе, что большинство твоего окружения такое же? – подтверждает тот его мысли. – Если ты пожелаешь их убить, они ведь сами тебе клинок в руки вложат. – Вэнь Чао фыркает. – Да, поэтому они все тоже сумашедшие. Сколько бы ни пытался, ни грамма осуждения в его голосе так и не появляется.***
— Сбрось меня на Луаньцзан, мне нужна сила против твоего отца! Вэнь Чао не удивлен. Он лишь смотрит на Вэй Ин с надеждой и берет его руки в свои. — Когда ты выберешься, ты заберешь мое сердце? — он смотрит умоляюще, и Вэй Ин сжаливается, хотя сердце в его груди ни на секунду не учащает свой стук. Он склоняется, чтобы подарить Вэнь Шуали поцелуй в губы и смотрит на его заалевшие щеки. — Я заберу твое сердце после того как выйду. Но позволь я заберу твою невинность прежде. – хмыкает Усянь, прежде чем позволяет шелку с плеч Вэнь Чао опасть на пол.***
– Любовь делает из нас всех сумасшедших идиотов. – почти филосовски размышляет Вэнь Жохань, узнав о желании сыновей умереть от рук возлюбленных. Вэнь Сюй каким-то боком умудрился запасть на Лань Сичэня — и ему бы только посочувствовать, если Вэнь Чао получил от Вэй Ина свой заслуженный секс, то А-Сюй от этого девственника-для-всех-кроме-обожаемого-А-Чэна ничего не получит, это уже все знали. Зато Вэнь Сюй на все сто может получить свой обещанный клинок в грудь, когда они с Лань Хуанем устроят свой феерический поединок. – Мм, – глухо соглашается с ним Вэнь Сюй и допивает свою чарку улыбки императора. Он поднимается с кресла и окидывает сидящего отца последним безразличным взглядом. – Скоро армия будет тут, отец, Вэй Ин выбрался. – напоминает он, и Вэнь Жохань откидывает голову назад. – Цзыюань пообещала воткнуть мне лезвие в грудь. – усмехается он. Не то, чтобы он не верил ей — так все и будет, он сам собирается об этом позаботится. Но то, насколько на самом деле пеклась о своих детках госпожа Юй самую малость забавляет. Она простила ему сожжение Пристани и убийство Цзян Фэнмяня, но стоило ему поймать Цзян Ваньиня в плен и они с Цзинь Мэйлин пошли против него войной. Вэнь Сюй хмыкает. – Позаботься хотя бы о том, чтобы выглядеть раскаивающимся перед смертью. – советует он и выходит за дверь, навстречу своей собственной гибели.***
Вэнь Чао даже не бежит, когда Вэй Усянь появляется на горизонте. – Отец мертв, брат тоже. – зачем-то говорит он. Вэй Ин итак это знает: он собственноручно прорвал защиту поместья Вэнь. Вэй Усянь ступает по траве, и Вэнь Шуали терпеливо ждет, пока рука сомкнется на его шее. Он смотрит самую каплю заботливо и улыбается. – С тех пор, как я родился, у меня изначально не было шанса получить счастья. – понизив голос, говорит Вэнь Чао, смотря в чужие глаза, пылающие красным. – Я стал причиной смерти моей матери, я всегда это знал. Сколько бы отец не пытался замолчать причину, почему матушка умерла, Вэнь Сюй был куда более разговорчивым. – Я видел их. – уже шепчет Вэнь Чао. – Я видел тени, они следовали за мной, расступались, будто перед господином. – Вэй Усянь любопытно наклоняет голову, сильнее сжимая руку на горле Шуали. – Божество сказало, что я особенный, А-Ин. Вторая рука Вэй Усяня поднимается, чтобы мгновением позже пройти сквозь чужую грудную клетку. Вэнь Чао, тихо булькнув, сплевывает кровь и смотрит, как его сердце оказывается в руке Вэй Ина. Оно черное. Рана на его груди зарастает, тени закрывают ее, не дают хозяину умереть, пока Вэй Усянь с интересом разглядывает абсолютно черный орган в своей руке. Он был соткан из ночи, и Вэй Ин не знает, как одно сердце может держать в себе такой объем темной энергии. – Удивительно, из него даже не льется кровь. – замечает Вэй Ин. Вместо крови черное сердце Вэнь Шуали источает темную ауру. Усмехнувшись, Вэнь Чао прикрывает глаза и приказывает теням отступить. Те не смеют ослушаться. Дыра в груди вновь открывается с новой силой, и Шуали тряпичной куклой падает на колени. Вэй Ин садиться рядом с ним только чтобы погладить по макушке и прижать к себе как ребёнка. – Я зажгу для тебя благовония. – ласково говорит он, поглаживая щеку Вэнь Чао и улыбается. Вэнь Чао заслуживал быть перерожденным хотя бы за то, как красиво он выглядел, умирая.