***
Скотт смотрит на Джимми с середины моста. Блондин успевает на секунду стать тоскующе-печальным, и сердце юноши поёт победную мелодию, и он даже не уверен, в том ли причина, что их команда получит нового союзника или в том, что это будет Джимми. Но меньше чем через мгновение лицо блондина ожесточается, и внутри все надежды падают — мягкий блеск голубых глаз из-за темных очков остреет и ледянеет, пальцы белеют от хватки за топор. Джимми натягивает холодную улыбку, — и Скотт с дрожью осознает, что не может понять маска это или нет, — и, делая несколько твердых шагов по золотистому пшеничному полю, Тим позволяет весеннему ветру подхватить его шепот, приторной пыльцой расстворить его угрозу в теплом лесном воздухе: — У тебя тридцать секунд.***
30 марта 2023 г. в 22:22
Примечания:
всем привет я сдох
Ветер ласково треплет ткани чужой одежды, щекочет яркие чешуйки на чужой коже, поблескивающие на закатном солнечном свете в самых разных цветах. Отдаленно они будто бы напоминают что-то далеко, но будто до странного знакомое — цветочные поля и сахарный запах теплого лета, стук каблуков по каменной дорожке и беззаботно-детский, смешливый всплеск воды в розово-бирюзовом фонтане.
Джимми приходится встряхнуть головой и насильно сфокусировать взгляд на песочном силуэте человека напротив, отгоняя зыбкие видения, назойливым миражом повисшие перед глазами. Его пшеничные волосы треплет ветер, подгоняя парня к движению, к действию, ожидая от него будто бы какого-то нового развлечения на потеху ненасытной публике — а он, не уверенный в происхождении этого беснующегося предвкушения крови, только и рад угождать невидимым поклонникам.
Бирюзовые глаза, чуть прикрытые такими же яркими прядками, смотрят на него почти устало. В них, наравне с зелеными искрами, танцует сожаление, а на ресницах постаревшим инеем осела тоска. Скотт держит подрагивающий щит на готове, опирается на него всем телом, а в другой, отведенной в сторону руке, сверкает бескровный топор, чистота которого в своей невинности нынче принадлежала только оружиям тем, чьи часы еще блестели зеленым. И их осталось лишь двое.
И в такой ситуации Джимми правда не уверен, что раздражает его больше — желание помочь Скотту или желание его же и прикончить первым.
— Тимми, — обращается к парню житель Коралловых островов, заглядывая в глаза, как будто надеясь найти там кого-то — кого-то давно потерянного и вдруг из ниоткуда возникшего. Он склоняется вперед, желая приблизиться, но не позволяет себе такую вольность — все, кто пришли сюда в этот раз, очень быстро поняли — каким бы смешным и нелепым не было имечко команды Плохих Парней, они могли с искренне-светлым и беззаботным смехом воздушно и легко бросить любого под поезд и ничуть не чувствовать себя виноватыми, — Ты уверен, что хочешь оставаться с Джоелем и Грианом?
Джимми брезгливо кривит губы — бирюза блестит сочувственно, будто действиельно заботится и искренне знает что говорит. Знает все-все, что было между Плохими парнями и желает помочь несчастному ему! Ах, какая жалость, право же.
— Послушай, — Скотт делает настороженный шаг назад, его руки сжимают оружие крепче и маленький зверек внутри Тимми радостно урчит, наконец чувствуя себя важным и опасным. Наконец чувствуя себя почти что хищником, а не жалкой жертвой, которая погибает в этой клетке первее всех, оставляя после себя только желтую горку из мягких перьев, — Я знаю, что решение бросить их может даться тяжело, но тебе самому разве не плохо с ними? Посмотри на то, что они сделали! — восклицает Скотт, сводя брови к переносице, и в его голосе дрожит страх, беспокойство и непонимание, — искреннее непонимание выбора Тимми, — Они убили трёх людей. Без причины! Мартин скоро станет красным, и это будет всеобщей проблемой, а причиной этой причины будете вы!
— Мы все рано или поздно станем красными, Скотт, разве нет? — не сдерживая ликования интересуется Джимми, но ответа не ждет — он очевиден. Блондин проводит по желтым перышкам на скулах ладонью в попытке успокоить бешено бьющееся сердце. Смэйджор озвучивает его собственные страхи, и Солидарити это не нравится — не нравится до состояния, когда все нутро подрагивает в опасении, что он прав. Если они Гриан готов сделать толчок и лишить Джоеля жизни ради шутки, он готов сделать это с тобой. Если Джоел так легко и оперативно толкает вагонетку со взрывчаткой, как будто он был рожден для этого, тогда он сможет сделать точно так же, когда на другом конце рельс стоишь ты, Джимми Солидарити.
И в это так легко поверить — ведь со стороны все выглядит именно так. Троица «плохишей», убивающих направо и налево без разбора, смеющихся в лицо угрозам, смеющихся в лицом самой смерти! Джимми хотя бы от себя может не скрывать — иногда ему страшно смотреть на то, как радуются его товарищи, как только динамит разрывает тело их врага на мелкие кусочки. В эту секунду все становится так ясно и так нежиданно понятно — как горят глаза друзей, как в ужасе отскакивают пока что избежавшие своей участи остальные.
И со стороны, возможно, все выглядит так, будто их вместе держит чрезмерная жестокость, любовь к кровопролитию, а Джимми… Джимми всегда был тем самым «слабым звеном» в любой команде, и он даже может понять, почему Скотт так уверен, что невинной, заблудшей овечкой здесь является именно блондин — потому что парень просто не тот тип человека, кто будет убивать ради развлечения, верно?
Как будто Плохие Парни — это не более, чем кровавая пелена перед глазами, и здесь нет места уверенности друг в друге. Как будто бы здесь нет места тихим признаниям
о проклятии Бугимэна в полутьме душной пещеры. Как будто здесь забыта помощь в избегании рушащихся полов особняка, когда все вокруг сгорает до черных угольков.
Как будто Гриан не помогал Джимми залечить раненное крыло после неудачного падения, терпеливо перебирая лимонные перья пальцами и объясняя, почему ему стоит вот совсем немного посидеть и не дергаться, Джимми, хватит ёрзать. Как будто Джоел не приходил к ним поздней ночью после инициированной им самим вылазки за пропитанием, — отличающимся от хлеба, — и не плюхался перед теплым костром в их кучку из тел, мгновенно засыпая от усталости.
Джимми кривит верхнюю губу, обнажая зубу на манер волчонка, защищающего свою немногочисленную семью.
Но такие люди — стремящиеся помочь, когда не просят, всегда пытающиеся залезть то ли к тебе в душу и сердце, то ли пробраться под кожу и изранить тело до потери сознания, — такие люди никогда не стараются действительно понять и принять тот простой факт, что ни они тебе, ни ты им не нужен — у тебя уже есть те, кому ты доверяешь и кто доверяет тебе.
В душе Джимми запорхало, разбрасывая мягкую ласку перьев по грудной клетке и заставляя пух застревать в трещинах костей.
Скотт, — да что Скотт! Весь сервер, — думает, что веревки, связывающие Плохих Парней сотканы из серебрянного страха и черного яда, и только их троица знает, что на деле серый блеск — это хрупкая нить доверия, изящно и бережно оплетающая обсидиановую уверенность друг в друге.
С другой стороны, не был ли Джимми тем, кто, бесцельно и одиноко блуждая по базе и разбрасывая пшеничные семена на Мосту, вздрогнул, почувствовав смерть сразу трех участников, прежде чем взглянуть испуганной голубизной глаз на друзей, стоящий под небесами и смеющихся, вопящих с звонко-золотым ликованием так, что слышно за версту? Не был ли Тимми тем, кто почувствовал страшный и болезненный укол страха и боли, когда ладони Гриана толкнули его в грудь, отправляя в свободный полет, пусть тот и отправился сразу за ним, беззаботно хохоча? Не был ли он тем, кто сейчас боялся выбраться с безопасности и зайти слишком далеко, исполнить тем самым Проклятие, висящее на его шее тяжелым камнем?
Ведь он доверяет, действительно доверяет им.
Просто иногда он, свеси ноги с каменного моста, смотрит на Мартина — с мешками под глазами и напряженным, параноидальным взглядом, поглощающим каждый предмет в себя целиком, как в черную дыру без конца и края. Он смотрит за тем, с какой готовностью Мартин защищает Скотта и помогает ему выжить. Он краешком глаза, — правда, только краешком! — замечает, как команда ТИИС держится за Импульса, и как отчаянно тот сражается за свою жизнь.
Да, он ни за что не обменяет эти легкие передразнивания, шутки и прочное доверие, что появилось между парнями за столь короткий срок заточения в этом мире. Он ни за что не променяет Хлебный Мост, полусгоревший, с оставшимся ароматом жженой древисины, особняк. Не променяет редкие тихие ночи под звездным небом, до нелепости глупую рыбалку посреди пожара, звонкий смех и панические вопли, молчаливые договоренности и громкие переговоры в критический момент.
Конечно он не обменяет это ни на что! Ни на Скотта, ни на Мартина, ни на безопасность, — и он, вообще-то, и так в безопасности! — ни на кого-либо другого.
Просто… Просто иногда его сердце щемит от пугающего предчувствия — такого, какое бывает, когда стенки глотки и лёгких облепляет углерод, а крылья сами, в заведенном в природу инстинкте беспомощно хлопают в воздухе в жалкой попытке сбежать от приближающейся смерти.