Двенадцатый месяц

* * * Кучики Бьякуя не любил весну и не привык ждать от этого времени года ничего хорошего. Сидя на открытой террасе университетского кафе в ожидании заказа, он жмурился от солнечных лучей, пока не нашел спасение в забытой кем-то на столике газете. Бьякуя развернул ее наугад, заслонившись наконец от вездесущего солнца, и бросил меланхоличный взгляд на страницу, с которой на него смотрел серьезный молодой человек, сурово сдвинувший брови. "Куросаки Ичиго: новые пути в искусстве", - прочел Бьякуя и, скептически хмыкнув про себя, поспешил перевернуть страницу. В художественных кругах Японии не было секретом отношение Кучики к новаторству: получивший классическое воспитание, он и в искусстве оставался приверженцем строгих традиций. Следующая страница содержала информацию о ближайших выставках, и, хотя он мог бы по памяти воспроизвести таблицу всех значимых мероприятий года, это было все же куда интереснее "новых путей". Однако и здесь взгляд зацепился за знакомое имя. Бьякуя изумленно выгнул бровь: короткая статья сообщала, что работы Куросаки Ичиго будут представлять Университет Киото на всемирной выставке современной живописи. Немыслимо! Нет, Кучики, конечно, был наслышан о талантливом первокурснике, но тем не менее новость казалась невероятной. В свое время Бьякуя сам удостоился подобной чести и еще помнил бурю эмоций, всколыхнувших художественный мир страны, когда он, вчерашний студент, был приглашен к участию в столь значительном мероприятии. Ходили толки, что этим он был обязан отнюдь не блистательному таланту, а своему происхождению и связям. Однако стоило хоть раз увидеть работы Кучики Бьякуи, чтобы даже у самых закоренелых скептиков не осталось сомнений в том, что он действительно гений. Как давно это было... Казалось бы, что такое десять лет? Но почему-то та весна ощущалась оставшейся несколько жизней назад. Налетевший порыв ветра принес ворох бледно-розовых лепестков, закружил их и резким выдохом вырвал из изящных пальцев угол страницы, переворачивая ее обратно и не позволяя Бьякуе не думать об этом выскочке Куросаки. Он вновь взглянул на фото. Молодой человек выглядел очень решительным, он словно бросал вызов с той стороны запечатлевшей его камеры. И Бьякуя не мог не признать, что ему идет такой дерзкий вид. Черно-белые снимки зачастую куда эмоциональнее цветных, но все же фото в газете не давало представления о деталях. К примеру, Бьякуе стало интересно, какого оттенка волосы Куросаки. Ясно было, что они светлые, но вот тон оставлял простор для воображения. Услужливая девушка принесла поднос с небольшим глиняным чайником и чашкой, поставила все на столик перед Бьякуей и, поклонившись, удалилась. Оторвавшись от изучения фотографии, он аккуратно свернул газету, положив ее в точности на то место, откуда взял, и наполнил чашку молочным улуном, от которого поднимался восхитительный аромат. Кучики пил чай маленькими глотками, а мысли вновь и вновь возвращались к Ичиго. Это нервировало. Тем временем на террасу, радуясь весеннему солнцу, высыпала шумная группа студентов. Бьякуя взглянул на часы: все верно, началась самая длинная перемена - время, когда студенты обычно обедали. Значит, до начала его занятия еще сорок минут. Предпочтя провести это время в библиотеке, Бьякуя поднялся со своего места и направился к выходу из кафе. Уже в дверях он обернулся, кинув быстрый взгляд на оставшуюся на столике газету, однако поборол искушение унести ее с собой и решительно шагнул прочь, налетев на шагнувшего навстречу студента. ...Волосы у Куросаки Ичиго оказались ярко-рыжими, и, к удивлению Кучики, это явно был их натуральный цвет. Повальной моды на осветление и колорирование в немыслимые оттенки - взять, к примеру, хоть его ассистента, Абараи, щеголявшего красным хвостом, - Бьякуя не понимал в принципе. - Эй, ты цел? - встревоженно раздалось над ухом, и только тут он осознал, что Куросаки продолжает поддерживать его за плечи, а сам он непозволительно долго сопоставляет виденное фото с оригиналом. - Все в порядке, прошу меня извинить, - сдержанно ответил Кучики. Высвободившись из объятий студента и поправив идеально сидящий темно-синий пиджак, он наконец покинул кафе. "Балбес, это же Кучики-сенсей!" - донесся вслед чей-то шепот. "Как - тот самый, Бьякуя?!" - раздался удивленный возглас Куросаки. Подавив желание фыркнуть, Кучики направился в библиотеку. Впрочем, сосредоточиться на чтении не удавалось. Бьякуя потер виски, стараясь привести сумбурные мысли в порядок. Хотелось верить, что из колеи его выбила все-таки новость об участии первокурсника в крупнейшей выставке, а никак не их столкновение в дверях. Интересно, Куросаки всех преподавателей зовет по имени?.. * * * Ичиго задумчиво грыз кончик коктейльной трубочки, прокручивая в памяти недавнюю сцену. Разумеется, он слышал о Кучики Бьякуе - слишком заметной фигуре в мире современной живописи. Серия его пейзажей, выполненных в классической технике, считалась непревзойденной. Одиннадцать картин соответствовали одиннадцати месяцам, раскрывая природу каждого из них. Не хватало лишь одного - весеннего - месяца, хотя было известно, что Кучики придавал наибольшее значение именно этой работе. Но она так и не была написана. Более того, с тех пор Бьякуя не брался за кисть, уйдя на поприще художественного критика. Это было неожиданным и породило массу слухов, однако ореол тайны только подстегивал интерес к его персоне. Шесть часов в неделю Кучики-сенсей читал курс истории традиционного японского искусства в Университете Киото, выпускником которого был. У Куросаки этот курс начинался только со следующего семестра, однако старшие приятели успели прожужжать ему все уши о лекциях знаменитости. Кроме того, Кучики приходился старшим братом однокурсницы Ичиго. Впрочем, надо отдать должное Рукии - родством она не кичилась, да и имя брата упоминалось ею редко и неохотно. И если кто-либо отпускал сомнительные шуточки, намекая на то, что девушка поступила в университет благодаря фамилии, то Рукия быстро отбивала у остряков желание сплетничать, зачастую в прямом смысле - несмотря на внешнюю хрупкость, физическая подготовка у младшей Кучики была отменная. ...И все-таки Ичиго совсем иначе представлял себе Бьякую. Он видел его работы в университетской галерее, и образ художника, сложившийся по ним в голове Куросаки, был мягким, чувственным, открытым. Все это оказалось так далеко от реального Бьякуи, что юноша был почти разочарован. - О чем мечтаешь, Куросаки? - Гриммджо Джаггерджак, студент по обмену из Штатов, хлопнул Ичиго по плечу и вальяжно развалился на свободном стуле за столиком, где сидели Куросаки и его однокурсница Иноуэ Орихиме . - Что, так понравилось обниматься с Кучики-сенсеем, что забыл о друзьях? - Иди ты! - огрызнулся Ичиго и, к своему удивлению, понял, что краснеет. Голубоволосый верзила ухмыльнулся: - Какой-то ты взвинченный сегодня, уже и пошутить нельзя. - Извини, просто голова занята предстоящей выставкой, - рассеянно ответил Ичиго, кружа по столу пустой стакан из-под колы. - Мне, пожалуй, пора, - неожиданно сказал он. - Опять пойдешь своих монстров малевать? - Ты ничего не понимаешь в живописи! - Куда уж мне! Я же предпочитаю писать пышногрудых красоток, а не чудовищ, прокладывающих "новые пути в искусстве". Кстати, о красотках. Если Орихиме-тян согласится мне позировать... - Гриммджо, ослепительно улыбаясь, повернулся к девушке. - Не вздумай соглашаться на предложение этого развратника, Иноуэ! - возмутился Ичиго, гневно взглянув на славившегося романтическими похождениями однокурсника. - Ну... - на щеках девушки выступил румянец. - Куросаки-кун, не волнуйся, пожалуйста, я уже была натурщицей Гриммджо-куна, и ничего плохого не случилось. Ой, мальчики, только не надо ссориться! Ичиго, сжав кулаки, вскочил с места, Джаггерджак последовал его примеру, оба сверлили друг друга взглядами. Орихиме поспешила встать между однокурсниками, готовыми решить конфликт самым незатейливым способом. От внимания Куросаки не укрылось, что она заслонила собой ухмыляющуюся скотину, а на него смотрела умоляющим взглядом, в котором, впрочем, хватало и решимости защищать наглеца. - Ладно, чего уж там... - смягчился Ичиго, поняв, что тут все не так просто, как кажется. Вновь глянув на Гриммджо, он добавил: - Смотри у меня, если расстроишь Иноуэ-тян - загрызу. Однако, глядя на Джаггерджака в этот момент, можно было не сомневаться, что он первым загрызет любого, кто рискнет обидеть девушку. Ичиго это понравилось. Одобрительно ухмыльнувшись и на прощание помахав друзьям рукой, он направился к выходу. - Увидимся, - хором донеслось вслед. Ичиго сам не заметил, как ноги принесли его в выставочный зал. Ему было необходимо заново увидеть картины Бьякуи. Это было похоже на безумие: в данный момент весь мир для Куросаки сжался до одиннадцати месяцев - и расширился до одиннадцати жизней. Он проживал их, одну за другой, жадно впитывая каждый оттенок и каждый штрих. Это было диаметрально противоположно тому, что писал он сам: до последнего движения кисти творения Бьякуи представляли ту самую идеально выверенную классическую школу, к которой Куросаки относился скептически, почти неприязненно, считая, что ей место в музеях и на уроках истории, а в настоящем нужно создавать новое искусство. Так почему же теперь он стоял перед работами Кучики Бьякуи, ошеломленный, и ему приходилось заново учиться дышать? И чем он смотрел прежде? Подобный уровень мастерства казался недосягаемым. - Это же... это работы гения, - шептал Ичиго, понимая, что они написаны не кистью и красками, а сердцем и оттенками эмоций. Он вновь и вновь скользил взглядом от одного пейзажа к другому, словно шел сквозь время, но оно обрывалось зимой на одиннадцатой картине... * * * Бьякуя захлопнул книгу. Голова раскалывалась, а время, будто нарочно, едва тянулось. Впрочем, так случалось каждую весну с тех пор, как не стало Хисаны. Или прежде, поглощенный своими картинами, он не замечал ни часов, ни дней? Весна же обостряла чувства, казалось бы, давно и надежно спрятанные, и Бьякуя понимал, что когда-нибудь клетка его души не выдержит их напора. Он не привык обманывать себя и вполне отдавал отчет в том, что Куросаки Ичиго за четверть часа умудрился перевернуть привычный Кучики мир с ног на голову. Юноша был полной противоположностью Бьякуи, что и раздражало, и притягивало одновременно. И, конечно, не каждому удается добиться подобного успеха в столь юном возрасте. Это только подстегивало интерес. Он понял, что должен увидеть работы Куросаки немедленно, и, вернув книгу на место, покинул библиотеку. До начала занятия оставалось еще двадцать минут, а его аудитория очень удачно располагалась рядом с выставочным залом. ...Он замер на пороге, не зная, что поразило его больше: то, что Куросаки опередил его, выражение лица, с которым Ичиго смотрел на его картины, или та внезапная жажда, с которой Бьякуя постарался запомнить каждую черту этого лица в данный миг. Наконец, так и оставшись незамеченным, Кучики осторожно прикрыл дверь и отправился в свою аудиторию. Привычные слова складывались в привычные фразы, но образ Ичиго в галерее никак не желал покидать Бьякую, и дождаться окончания лекции оказалось серьезным испытанием. Работы Куросаки действительно поражали воображение. Да, все в них было чуждо Кучики, и все-таки он не мог не признать за юношей огромного таланта, которому еще только предстояло раскрыться в полную силу. Бьякуя поймал себя на сожалении о том, что Ичиго предпочел путь дерзкого новаторства, ведь на пути традиционного искусства он мог бы не только достичь уровня Бьякуи, но и превзойти его. Одна из картин задержала на себе внимание Кучики. Это явно был автопортрет, хотя узнать в нем Куросаки было непросто. На фоне немыслимого буйства красок Ичиго изобразил себя практически полностью лишенным цвета: белые волосы торчали в разные стороны, глаза по-звериному горели желтым, половину лица, такого же бесцветного, как и волосы, искаженного безумным оскалом, скрывала маска. Конечно, Бьякуя совсем не знал Ичиго, но представить у него подобное выражение лица все равно не мог. Неужели сам он видит себя таким?.. * * * Мастерская Куросаки представляла собой средоточие хаоса в каморке на верхнем этаже офисного здания. В ней в любое время суток можно было застать кого-либо из его друзей. - Где ты пропадал, Ичиго? - Рукия дожидалась его, сидя на краешке стола и болтая ногами. - В отличие от некоторых гениев, я осталась на последнюю пару и все равно оказалась здесь раньше тебя. - Было одно дело, - уклончиво ответил Куросаки и поспешил сменить тему. - Как твоя манга, ты закончила новую главу? - Да, посмотри! - девушка вскочила с места и кивнула на монитор своего ноутбука, к которому был подключен планшет: пока не было Куросаки, она не теряла времени даром. - Ого! Твой уровень рисования заметно вырос, - Ичиго с любопытством перелистывал страницы. - Ты молодец, Рукия! Девушка польщенно улыбнулась: - Я верю, это только начало. Всегда есть, куда стремиться. - Ты права, главное - не останавливаться, - Ичиго смешивал краски, а мысли его невольно вернулись к Бьякуе. - Рукия, скажи, почему твой брат перестал писать? Она нахмурилась, и когда Ичиго уже решил, что ответа не последует, тихо заговорила: - Он был так поглощен искусством, что, казалось, не замечал жизни вне своих картин. И очнулся лишь тогда, когда потерял близкого человека... С тех пор интересы семьи для него на первом месте. Значит, ему не показалось: Кучики, написавший те одиннадцать полных жизни картин, был совсем другим. - Неужели он стал так бояться жить, что запер свой талант в прошлом?! - возмущенно воскликнул Куросаки. - Если нам дана рука художника, это значит, что у нас только один путь: писать, писать и еще раз писать! Чего бы это ни стоило! - Ичиго сам не замечал, что кричит. - Ты не вправе осуждать моего брата, - девушка гневно сверкнула глазами. - Нет, Рукия, это такой гений, как Бьякуя, не имел права отказываться от пути художника! - Ичиго повернулся к полотну, над которым работал, давая понять, что не желает продолжать спор. Обстановку разрядил нетерпеливый стук в дверь и появление Джаггерджака, из-за спины которого робко выглядывала Орихиме. - Куросаки-кун, я приготовила тебе онигири с тунцом, перцем и шоколадным муссом, - девушка подошла и поставила перед Ичиго бенто с результатами своего очередного кулинарного эксперимента. - С подготовкой к выставке ты совсем ничего не ешь... - Спасибо за заботу, Иноуэ, - пробормотал Куросаки. - Ну ни фига ж себе! - присвистнул Джаггержак, уставившись на незаконченную работу Ичиго, и одобрительно хлопнул того между лопаток. - Ой!.. - Иноуэ тоже взглянула на полотно. - А кто это, Куросаки-кун? - поинтересовалась она шепотом. Большую часть холста занимало распоротое небо, из прорехи в котором вылезало гигантское существо в белой остроносой маске и принюхивалось к простершемуся внизу городу. - Это Менос, чудовище, порожденное слиянием множества темных душ, - ответил Ичиго. - Круто! - А знаете, пожалуй, я утащу эту идею для нового тома, - воодушевилась Рукия и взялась за планшет. * * * Звонок мобильного разбудил Ичиго во втором часу ночи. - Куросаки-кун!.. - от отчаянного возгласа сон как рукой сняло. - Что случилось, Иноуэ? Что он с тобой сделал?! - Твоя мастерская, Куросаки-кун... Ты должен приехать! ...Внутрь здания его, конечно, не пустили. Пожар уже был потушен, однако возгорание началось с верхних этажей и вероятности, что что-то могло там уцелеть, не было. К Ичиго сквозь толпу зевак пробилась Орихиме, жившая в доме напротив офисного центра. - Мне так жаль, Куросаки-кун, - всхлипнула девушка. Ичиго обнял ее за плечи, стараясь не показывать, насколько шокирован случившимся. - Ничего, Иноуэ, пожарные сказали, что никто не пострадал. За их спинами раздался резкий звук тормозов, заставив молодых людей обернуться. Хлопнув дверцей машины, к друзьям бросилась Рукия. - Хвала ками, ты сегодня ночевал дома, Ичиго! - воскликнула она. - Но твои эскизы... Это ужасно. - А, может, это знак свыше? - пугающе тихим голосом сказал Куросаки. Он закрыл лицо руками и опустился на корточки, а в следующую секунду дико расхохотался. - Может, и я не видел жизни вне своей мастерской? Отняв руки от лица, которое в этот момент отличалось от автопортрета разве что отсутствием маски, Ичиго смотрел в пустоту, его плечи продолжали вздрагивать от уже беззвучного смеха. Иноуэ в ужасе всплеснула руками, а Рукия, не церемонясь, влепила ему пощечину. - А ну прекрати! Взгляд Куросаки вновь стал осмысленным. - Идем! - Рукия потянула Ичиго к машине, где дожидался водитель Кучики. - Иноуэ, возвращайся домой, я о нем позабочусь. Он запомнил лишь мелькание сменявшихся, будто в калейдоскопе, картинок: неоновые огни ночных улиц, погруженный в сон дом с горящими у входа фонариками, окутанный весенним дурманом сад, выстеленные облетевшими лепестками дорожки, которыми его вела Рукия. Наконец они оказались у небольшого строения вдалеке от главного дома. Девушка вошла первой и включила свет. - Это мастерская моего брата. Ты можешь пока работать здесь. Куросаки осмотрелся. Внутри помещение было куда просторнее, чем казалось снаружи, и в своей лаконичной упорядоченности являлось полной противоположностью привычному Ичиго рабочему пространству. - Все необходимые материалы найдешь в кладовой. А там - футон, - Рукия кивнула в сторону расписанной журавлями ширмы, отделявшей небольшую часть от основного пространства комнаты. - Но что скажет твой брат? - Мой брат не бывает здесь, так что на этот счет не беспокойся. К слову, это единственное место в усадьбе, где я могу прятать кое-что от его глаз, - Рукия подошла к аккуратно составленным у окна коробкам и, выудив из верхней томик манги, гордо помахала им перед Ичиго. * * * Бьякуе не спалось. Тишина огромного дома давила так, что это ощущалось физически - болью в груди и затрудненным дыханием. Она звенела, прорастала в него, рвала на куски душу, а стоило закрыть глаза - темнота под веками взрывалась хаосом палитры Куросаки. Бьякуя резко сел, глядя на дорожку, прорисованную лунным светом, который свободно струился в спальню вместе с головокружительным дурманом весеннего сада. Оставить сёдзи открытыми на ночь было не лучшей идеей. Кучики поднялся, чтобы исправить ошибку, надеясь, что если удастся отгородиться от весны, то все встанет на свои места. Рука замерла на раме, когда он услышал звук подъехавшего автомобиля, а следом - голос сестры, растворившийся в глубине сада. Поспешно накинув домашнюю юкату, Бьякуя шагнул в ночь... - Нии-сама?! - Бьякуя?! Два возгласа слились воедино, когда в дверях мастерской появилась фигура ее хозяина. - Могу я узнать, что здесь происходит? - осведомился Кучики, обращаясь к сестре. - Мастерская Куросаки сгорела, и я предложила Ичиго временно воспользоваться этой. Это моя вина, нии-сама, я должна была спросить разрешения. Но все случилось так неожиданно... От волнения Рукия выронила книгу, которую держала, и потянулась было поднять, но брат ее опередил. Бьякуя взял том в яркой обложке кончиками пальцев, явно брезгуя касаться подобного издания, перелистнул пару страниц и вернулся к обложке. - "Bleach", автор Кубо Тайто, - прочел он вслух. - Что это значит? И что делает в моей мастерской подобная... литература? - он кивнул на коробки, верхняя из которых так и осталась открытой и из нее предательски выглядывали одинаковые книжные корешки. Девушка побледнела. - Это значит, что Рукия следует тому пути, который выбрала, - Ичиго встал перед Бьякуей, заслонив собой девушку. - Одно радует - моя сестра не сочла возможным позорить фамилию Кучики, - Бьякуя вложил книгу в руки Куросаки и развернулся к выходу. - Что ж, в виду сложившихся обстоятельств, мастерская в вашем распоряжении. * * * Этой весной бессонница вошла у него в привычку. А присутствие поблизости Куросаки не способствовало душевному покою. Они ни разу не виделись с той ночи, но Бьякуя знал, что Ичиго проводит в его мастерской практически все время, восстанавливая свою картину - у него оставалось совсем мало времени, чтобы успеть закончить ее: через неделю должна была состояться презентация работ, которые отправятся на выставку за границу. Вся усадьба пропиталась неистовой, неиссякаемой энергией Куросаки. Казалось, скоро от нее начнут плавиться валуны в саду камней... Ками, что за образы порой приходят в голову! Бьякуя мог сколько угодно убеждать себя в том, что он просто прогуливается по саду и что знакомые дорожки по чистой случайности раз разом выводят его все ближе к мастерской. Ичиго отложил кисть и отошел на несколько шагов от мольберта. Полотно было закончено и оказалось во много раз выразительнее того, что ему предшествовало, будто предыдущее было лишь эскизом, предвосхитившим шедевр. Но отчего душа словно опустела с последним мазком? Куросаки метался по мастерской, не находя себе места, не понимая, что с ним. Он заставил себя остановиться, только осознав, что делает неизвестно который круг по ограниченному пространству. Замерев на пороге кладовой, Ичиго обратил внимание на кусок ткани, под которым явно угадывались очертания подрамника. Почему он не замечал его раньше? Шагнув ближе, Куросаки коснулся ткани рукой, комкая ее в пальцах, но не решаясь отдернуть. Он уже догадывался, что найдет там. Сердце билось безумной птицей. Все эти дни он работал здесь, ни на миг не переставая ощущать присутствие Бьякуи. Он писал его кистями, и уже через одно это становился ближе к нему, впитывая когда-то бывшее столь чуждым искусство и невольно вплетая его в свое видение мира. ...Холодные пальцы сомкнулись на запястье, заставив Ичиго вздрогнуть от неожиданности и отпустить ткань, под которую ему так и не удалось заглянуть. Он развернулся и оказался лицом к лицу с Бьякуей - достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание на своей щеке и услышать биение сердца, не менее отчаянное, чем у него самого. - Тебе пора вернуться домой, - ровно произнес Кучики. * * * "Менос" произвел фурор. Критики пророчили Куросаки еще более головокружительное будущее, журналисты стремились заполучить его хотя бы на несколько минут для интервью, преподаватели и студенты поздравляли с успехом, кто сдержанно, а кто бурно выражая восторги. И только сам Ичиго чувствовал себя лишним на празднике в свою честь. Он принимал поздравления, выдавливал из себя улыбку, что-то говорил, но через минуту уже и сам не смог бы вспомнить собственных слов. Лица смешались в круговорот световых пятен, голоса слились в нескончаемый гул. И единственным, что удерживало Ичиго в пределах реальности, был прикованный к нему взгляд Бьякуи. Они не подходили друг к другу, но Ичиго даже спиной чувствовал, что Кучики не сводит с него глаз. Это было почти как то прикосновение в мастерской, когда Куросаки ощутил силу обманчиво хрупких пальцев Бьякуи, и сейчас, как тогда, по его спине бежали мурашки. Он даже не пытался анализировать свою реакцию, но когда ощущение внезапно оборвалось, Ичиго показалось, что его мир разлетается вдребезги. Он попытался сфокусировать зрение, чтобы среди хаотичного калейдоскопа лиц вновь отыскать Бьякую, но это оказалось непосильной задачей. - С тобой все в порядке, Куросаки-кун? - он узнал голос Орихиме, и мир перестал, наконец, кружиться. - Да, Иноуэ, все в порядке, - Ичиго успокаивающе коснулся ее руки. - Просто... у меня осталось одно незаконченное дело, - с этими словами Куросаки опрометью бросился к выходу из зала. * * * Сердце бешено колотилось, когда он решительно сорвал ткань, скрывавшую незавершенную работу. Бьякуя успел сделать лишь несколько штрихов, но Ичиго уже мог увидеть картину целиком. Он лихорадочно, не задумываясь, смешивал краски, будто знал палитру Кучики, как свою собственную. Он чувствовал Бьякую - и только это сейчас имело значение. Каждый мазок ложился интуитивно. На холсте расцветал вихрь розовых лепестков, сорванных ветром с хрупких ветвей сакуры, а за их кружением смутно угадывалась прислонившаяся к стволу дерева фигура человека. Ичиго сам не замечал, что улыбается, как не замечал и времени, которое, казалось, остановилось в этой мастерской. ...И когда поверх его руки легла ладонь Бьякуи, направляя следующее движение кисти, он воспринял это как нечто совершенно естественное.