***
Что происходило во время воззвания, Гарри почти не запомнил. Только внезапно все мигнуло, и будто они вновь оказались в купе призрачного поезда, только теперь напротив них сидел мужчина, смутно напоминавший мастера Ригана. Незнакомец внимательно смотрел на Гарри и прижавшуюся к нему Гермиону. — Вы хотели узнать, что произошло в том мире, куда попали… — проговорил мужчина. — И попросить помощи. — Да, — кивнул Гарри. — А вы Тойт? — Я Тойт, — согласился его собеседник. — О помощи мы поговорим попозже. А пока смотрите! Перед Гермионой и Гарри будто включился экран телевизора. На нем изображались картины, насколько мальчик понял, прошлого. Организованные нападения на магглов авторства сторонников Дамблдора, на магов — Пожирателей, полубезумный Волдеморт, нашедший где-то древнюю книгу и вызвавший с ее помощью демона. Но, по-видимому, он ошибся или что-то не учел, потому что был убит этим самым демоном, взявшим себе тело уже бывшего Тома Риддла. — Значит, нужно убить Волдеморта? — поинтересовался Гарри. — Уже поздно, дети, — вздохнул Тойт, показывая другие картины. Именно похищение Грейнджеров засветившимися скелетами послужило спусковым крючком. Началась паника. Люди вооружались, полиция пыталась всех успокоить, но в этот момент демон, судя по всему, устал ждать и отдал приказ. Рассматривая картины того, во что обратилась Земля, Гарри не мог понять, что теперь делать. — Демонический домен разорвал все связи, поэтому вы не можете вернуться ни в свои тела, ни в прошлое, — вздохнул Тойт. — Вам предстоит принять решение, куда вы хотите двигаться дальше. — Как будто вы нас спросите, — вздохнул Гарри. — Да, ты прав, — ухмыльнулся мужчина. — Поэтому вам предстоит новая жизнь. Я не отниму у вас ни новых знаний, ни опыта, вы получите возможность все исправить. Или же просто убежать. — Исправить… — вздохнула Гермиона. — Что тут исправишь… — Я дам вам возможность исправить, — вздохнул Тойт. — При первой же возможности сходите к гоблинам. В этот миг все померкло. Призрачный поезд, как, казалось, тысячу лет назад, догнал такой же, но реальный. В купе сидели бедно одетые дети. Мальчик толкнул девочку, что-то зло сказав ей, отчего девочка явно выдала стихийный выброс, судя по тому, как откинуло мальчика, но в следующий момент души Гермионы и Гарри заняли почему-то освободившиеся тела. Историю этих детей им только предстояло осознать.***
Она не помнила, кто она и откуда, но… Реальность вернулась как-то мгновенно. Сначала появилась боль, она концентрировалась в спине, пояснице и ниже ее. Боль была режущей, тупой, горячей… Потом — запахи. Запах крови, мочи, затхлости и гнили. Потом она почувствовала, что лежит на каких-то досках. Глаза открылись, но ничего вокруг не увидели. Было очень темно, и она решила, что ослепла. Эта новость ударила ее так, что она чуть не закричала, но тоненький голосок внутри тихо сказал: — Нельзя кричать, а то накажут еще раз. Сознание зацепилось за слово «еще», значит, ее наказали? — Да, — ответил голосок внутри, — я делала странное, а за это положена порка. — Ты делала странное? — Да, — ответил голосок, — я подняла взглядом стакан, и меня выпороли. Сильно-пресильно, так, что я, кажется, наконец-то умерла. Ее звали Викторией. Странный голосок пропал, чтобы больше не возвращаться. Виктория пошевелилась, боль вспыхнула с новой силой, закололо в груди, и девочка решила замереть. Она обнаружила, что абсолютно обнажена, а на ее шее — ошейник, как у собак. Внезапно открылась дверь с громким скрежетом, темный силуэт сделал какое-то движение, и девочку залило холодной водой. Дверь закрылась. От холодной воды стало чуть легче, да и выяснилось, что она видит. Это были хорошие новости. Мучительно хотелось кушать, буквально до рвоты. Сколько она так пролежала, девочка не знала. Но дверь открылась опять, грубая рука схватила ее за ошейник и куда-то поволокла. Так как Виктория не могла еще ходить, ее тащили волоком, не заботясь о комфорте. Протащив по лестницам, ее бросили на пороге какой-то комнаты. — Nehmen sie die Tier! — прогавкали над ухом. — Wie werden sie in der KZ fahren lasen! К ней подбежали дети и на руках притащили на какую-то подстилку. — Не повезло тебе, — сказал какой-то мальчик, на языке, что неуловимо отличался от только что услышанного. — Колбасники отправят тебя в концлагерь. — На каком языке мы разговариваем? — шепотом спросила девочка. — Сильно тебя побили, — сказала другая девочка. — Это идиш. Все дети в крохотной каморке были обнажены и у каждого был ошейник. Когда Виктория спросила, почему они голые и с ошейниками, ей грустно ответила та же девочка: — Животным одежда не положена… Вечером на девочку натянули какой-то балахон и повели вниз, так и не дав ничего из еды. Ее закинули в грузовик, и он поехал. Ходить она все еще не могла, поэтому сбежать возможности не было. Виктория покорилась своей судьбе. Внезапно раздались громкие звуки, похожие на треск, со всех сторон, и грузовик остановился. Все смолкло, Виктория слышала, как к грузовику подбежали люди, и неожиданно услышала громкий, срывающийся голос: — Chica pequeña! Con sangre! Ее осторожно сняли с грузовика и куда-то понесли. От сотрясений боль усилилась, и сознание покинуло ее. Когда она очнулась, было тепло, она снова была обнажена, но ошейника уже не было, спину приятно холодило и почти совсем не было боли. — Acuéstate un rato, niña inocente, ahora te alimentarán, — мягко сказала какая-то женщина на непонятном языке. Раздался цокающий звук тяжелых шагов: — Tenemos que evacuarla lo antes posible! — говорившего Виктория не видела, все плавало в каком-то тумане. — Hablas inglés? Do you speak English? — явно обращались к ней. — Да, конечно, я говорю по-английски! — прохрипела Виктория. Видимо, говоривший был начальником, потому что ее перевязали и одели в платье, после чего покормили овощной водичкой, потому что много кушать было нельзя, она была, как скелетик, насколько Виктория смогла себя осмотреть. А затем девочку куда-то понесли. Все происходящее воспринималось отрывочно, потому что Виктория время от времени теряла сознание. Сначала был самолет, потом корабль, потом опять самолет, наконец, они прибыли. Было много журналистов, интервью, комментарии, детей, таких, как она, распределяли по семьям, дарили игрушки и конфеты. За каждого такого ребенка назначали ренту, как позже узнала девочка. Как только шумиха схлынула, о них все забыли. Виктория Уотсон попала в религиозную семью с тремя детьми. Сначала все было хорошо — игрушки, общий стол, молитва, но потом все как-то начало меняться. Очень медленно, но сначала остыла к девочке миссис Уотсон, потом и мистер Уотсон, появились еженедельные наказания непонятно за что, причем ей доставалось всегда сильнее, чем другим детям. Снова появился голод… Разве что догола не раздевали и ошейник не надевали, а так — все вернулось. Однажды субботним вечером, когда Виктория приходила в себя после наказания, в дверь дома постучали. Буквально через полчаса девочке приказали немедленно явиться в гостиную, где ее представили Галатее Вилкост, профессору школы Хогвартс. — Здравствуй, Виктория, — сказала представительная дама. — Я пришла, чтобы сопроводить тебя для покупки всего необходимого к школе. Готова ли ты пойти со мной? — Да, мэм. Виктория знала, что ей надлежит всегда соглашаться и не сметь говорить что-то против любому взрослому, иначе она будет наказана. Миссис Вилкост взглянула на девочку и достала какую-то палочку, которая засветилась мягким желтым светом. Она что-то шепнула, и боль вдруг исчезла. Виктория очень удивилась, глядя большими зелеными глазами на профессора. Профессор взяла ее за руку и… Начались чудеса. Полностью в себя девочка пришла только в поезде. Рядом с ней сидел какой-то мальчишка в бедной одежде, выглядевший очень злобным. Он, казалось, хотел избить Викторию, даже занес кулак, но в этот момент страх буквально парализовал девочку и что-то случилось. Все вокруг померкло… В этот момент исчезла боль, голод и на душе стало как-то очень солнечно. Виктория ощутила себя свободной.