От дождя укрою, спрячу за спиною

      К вопросу о ребенке медленно, но верно шла всю жизнь. Вот будет хорошая работа, тогда…Прикупить бы квартиру побольше, в хорошем районе…Новую машину…Вот встанем на ноги…И так далее.       Время неумолимо отстукивало года и вот им обоим уже далеко за тридцать. Есть и работа, и квартира, и машина и вроде бы все что нужно, бери, да делай. Но все настолько устоялось, что решиться вот так легко на нового члена семьи не получалось. Долго вынашивала в себе эти мысли, взвешивала за и против, а Рома ни сном, ни духом не ведал, что происходит в жизни супруги.       Решение далось очень тяжело, а когда было принято в долгий ящик отложено не было. Сразу же объявила мужу, и они уже вдвоем принялись за дело. Супруг принял вести удивительно спокойно. Ольга почему-то была уверена, что он будет против, но, когда она за завтраком внезапно вывалила это, он просто кивнул и спросил, что для этого следует делать, понятно, что речь шла о том самом планировании. Возраст и повышенное чувство ответственности обязывали пройти обследование, сдать анализы и уже потом, под присмотром врача, планировать.       Почему-то вердикт о почти полном бесплодии Ромы не показался ей удивительным, ведь сколько лет до сих пор жили и ни разу никаких оплошностей, хотя она пару раз давала шансы, правда в далекой молодости. Она тогда сразу решила для себя, если не получится значит не судьба, может быть бог не дал или прочие отговорки. Жили же как-то, так и продолжат. Тот небольшой шанс оставлял и маленькую надежду, что у них все-таки получится.       Секс и раньше был повинностью, по крайней мере для Оли, а теперь и вовсе превратился в инструмент для достижения всем известной цели. Рома старался, ел только полезную еду, в нужные дни, как и сама брюнетка возвращался домой пораньше. В начале они даже пытались каждый такой раз сделать каким-то особенным, правда на долго их не хватило, но цель оправдывает средства, пожалуй. Тест заалел двумя полосками, подхватывая обоих на волну счастья. Впереди ещё длинный путь, но они смогут, справятся. Так думала Оля. Всего двенадцать недель маленькая жизнь шла с ней рука об руку. В эти недели ей казалось, что она парит над землёй. Не смотря на токсикоз, на многие другие неприятности. "Так выглядит счастье", - в этом она была уверена. Больше никаких переработок, только здоровая еда, сигареты отправились в мусорное ведро совершенно без сожалений. Даже Рома теперь возвращался домой с желанием. Ему нравилась домашняя Оля, её внезапные порывы вить гнездо и исключительная нежность вместо привычной строгости. Но что-то случилось. Ребёнок погиб. И рай обратился адом.       Нескончаемые вечера за бутылкой чего-то крепкого, несколько пачек сигарет в день, чтобы хотя бы чуть-чуть унять дрожь в руках, совершенно стервозное настроение, когда каждый встречный попадает в разряд врагов и оказывает под катком Ольги Арефьевой. Рома не выдержал, оно и не удивительно. Их брак итак давно трещал по швам, просто никто не хотел думать об этом, а теперь думать и не пришлось. Он ушел туда, где проще, где его ждут и любят без вопросов, возможно. Его дальнейшая жизнь не особенно ее волновала. А вот своя, которая уже давно начала скатываться в тартарары, очень даже. Дорогого стоило ей то решение. Разрушенный брак и погибшая частичка собственной души. Разве после такого можно решиться на новую попытку. Паша любит ее – более, чем ясно. Любит сильно и беззаветно, но даже в такой ситуации все произошедшие события никак нельзя с большой точностью обойти. Это мог быть брак уже с Пашей, в которой, за исключением мелких деталей, произошло бы тоже самое. Она снова запьет, уйдет в глубокую депрессию, а он, также находясь не в лучшем расположении просто не сможет до нее достучаться. Разве такого не может быть? Может и еще как. -Поэтому, пожалуйста, больше не проси у меня детей, - последние слова этого нелегкого рассказа произнесены едва ли не через силу. Голос дрожит, внутри уже давно образовался комок, который так трудно сдержать. По щеке течет одинокая слеза, она стирает ее, как-то слишком зло. Злиться ли на себя, или на бывшего мужа, или на вселенную, но подняв взгляд видит в глазах напротив точно такую же одну единственную, полную отраженной боли, слезинку.       Он ничего не говорит, например, о том, что все будет хорошо. Что они что-то там смогут, справятся, ведь они вместе. Красивая слова, прекрасные, но совершенно ничем кроме надежды не подкрепленные. Вместо слов просто втягивает ее назад в объятия. Крепкие и теплые. Может быть именно их ей тогда не хватило. Вместо того чтобы проживать потерю по одиночке, может быть им стоило прожить ее вместе. Вопрос так и застревает, оставаясь риторическим. Не смогли, не осилили. Комок из невыплаканных, подавленных слез ухает куда-то в желудок. Голубая флисовая кофта быстро пропитывается слезами. Они текут и текут, вместе с тушью, вместе с болью освобождая сердце от застывшей раны.       Сколько они так стояли, сколько она рассказывала, но нового вызова так и не поступило, словно само провидение было на их стороне. Он стоит, как скала, ограждая от бушующих волн и, впервые, с тех пор, как все это случилось, она понимает, что ей и правда стало легче. Совсем чуть-чуть. Невесомо, но стало. Оля отстраняется, заглядывая глаза, напротив. Мягкая улыбка, любящий взгляд. Он не стал относится к ней иначе, скорее полюбил еще чуточку больше. Вместо ответа на свою просьбу она видит в нем благодарность за то, что открылась и подтверждение его недавних слов: -Я имел в виду все, что вчера сказал, - может это и больно, может не то чего ожидал, но если не с ней, то ни с кем.       На форменной кофте так и осталось пятно, Паша лишь отшутился и ушел на вызов, а ей вдруг захотелось вдохнуть поглубже, этот зимний морозный воздух. Стать на минуточку частью большого живого города. Оля быстро вытаскивает пальто из шкафа, натягивая его прямо поверх халата и выходит на улицу. Так хорошо. Вдали пищат машины, горят фонари, рассекая темноту. Где-то там, едет скорая с Пашей внутри, спасать чьи-то жизни.