***
Когда на следующий день Эндрю поднялся на крышу, она была пуста. Он предположил, что Нил понял, как для него лучше, и остался в стороне. Однако он не смог заставить себя удивиться, когда услышал характерный звук открывающейся двери. Нил поднялся на крышу, но Эндрю проигнорировал его. Они сидели в напряженном молчании, пока не прозвенел звонок на обед, и Нил встал, чтобы уйти.***
— Посмотри, кого ветром принесло. — Эндрю не сдвинулся с того места, где он лежал на бетоне, едва удостоив Нила взглядом, прежде чем вернуться к бесцельному разглядыванию облаков. Он начинал привыкать к молчаливому присутствию Нила на крыше после недели совместных обедов. — Опять заблудился по дороге в столовую? Нил фыркнул, подходя к Эндрю. — Нет, на самом деле, я не знаю, заметил ли ты, но трудно не заметить, когда крики слышны с другого конца здания. Эндрю хмыкнул, садясь. Ему уже не хватало надежности крыши у себя за спиной, но Нил все еще оставался загадкой, и пока Эндрю не соберет воедино все кусочки, к нему следовало относиться как к угрозе. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть; он усвоил этот урок на собственном горьком опыте. Нил уселся на свое место на краю, свесив ноги, и их беседа сошла на нет. Эндрю не сводил глаз с другого мальчика, молча наблюдая. Нил Джостен был загадкой, и где-то под паутиной лжи был ответ. Так что Эндрю наблюдал. Наблюдал за тем, как его тело всегда было напряжено и готово к бегству или, если потребуется, к драке. Наблюдал, как свет отражается от его глаз. Наблюдал, как Нил рассеянно потирал правое плечо; будто он массировал старую рану. Глаза Эндрю следили за действиями Нила, следуя по траектории движения его руки, прежде чем Эндрю побаловал себя и позволил своим глазам блуждать; прослеживая паутину вен на ладони Нила, поднимаясь вверх по его руке. Его взгляд зацепился за дугу слегка обесцвеченной кожи возле запястья Нила. Синяк. Скорее всего, он исчезал, учитывая, насколько незначительным было изменение цвета, но он был там, покрытый тонким слоем косметики. Был незаметен для всех, кто не знал точно, что искать. — На что ты смотришь?— Голос Нила нарушил тишину, разрушив уютную атмосферу. Эндрю промолчал и кивнул в сторону причиняющего боль участка кожи. Нил вздрогнул, прикрывая руку от чужого взгляда. — Я не знаю, на что ты смотришь. — Мы оба знаем, что это ложь. — Эндрю поднял бровь. — Хочешь поделиться с классом, почему ты прячешь эти синяки? Нил слегка напрягся. — Хочешь сказать мне, почему ты так боишься что тебя обнаружат? Эндрю поднял бровь. — Я первый спросил. Нил сердито уставился на него, прежде чем понял, что ему не выиграть эту битву. Он вздохнул, по-видимому, споря сам с собой, прежде чем заговорить. — Я буду говорить, если ты тоже. — Эндрю посмотрел на него, жестом приглашая продолжать. Он снова вздохнул, прежде чем заговорить. — Мой отец нехороший человек. — Нил замолчал, но Эндрю воспринял это как хороший ответ, как и любой другой. Эндрю на мгновение задумался. В конце концов, он начал говорить. — Быть замеченным означает быть уязвимым. — Он многозначительно взглянул на волосы Нила. — Я думаю, что ты поймешь это лучше, чем большинство. Без лишних слов Эндрю встал и ушел, оставив Нила в задумчивом молчании.***
Эндрю не удивился, снова увидев Нила на крыше. Молча, он приблизился и сел; напряженная атмосфера последних нескольких дней рассеялась. Они сидели молча; существуя в присутствии друг друга. Нил первым нарушил молчание. — Мои глаза на самом деле голубые. — Эндрю лишь слегка наклонил голову, ничем другим не показывая, что услышал. Ни один из них больше не произнес ни слова, пока Нил не встал, чтобы уйти. — Я приемный ребенок. — Когда Нил повернулся, Эндрю все еще смотрел в небо, не подавая виду, что когда-либо говорил. Нил хмыкнул в знак подтверждения. Когда Эндрю повернулся, чтобы посмотреть, как уходит Нил, на его лице была легкая улыбка.***
Эндрю начал с нетерпением ждать времени, проведенного с Нилом на крыше. Это было безопасное место; чего, как подозревал Эндрю, ни у кого из них раньше не было. Это было место, где они могли быть самими собой, освободиться от жесткой брони, в которую их насильно загнали. Они начали сближаться, делясь не только правдой, но и другими неприятными моментами своей жизни, например тем, что учитель математики Нила работал слишком вяло, а учителю английского Эндрю, казалось, не хватило двух мозговых клеток, которые могли бы взаимодействовать. Медленно, кирпичик за кирпичиком, они разрушали стены друг друга; правда за правдой. Это было опасно - то, как они обменивали правду на правду, слабость на слабость; это было взаимное гарантированное поражение. Нил шел против всего, чему его когда-либо учили; Эндрю шел против всех своих инстинктов. Он охотно вскрывал свое сердце и выдавал секреты, оставляя себя истекать кровью; несмотря на то, что все в нем кричало против этого. Но это было приемлемо, потому что Нил делал то же самое в ответ. Он обескровил себя, и Нил заменил его кровь своей. Его секреты надёжно хранились в сердце Нила, точно так же, как секреты Нила хранились в его собственном. Не все секреты были большими, некоторые даже не были секретами, но они были настолько интимными, что ни один мальчик не был знаком с ними. Например, у Нила не было своего любимого цвета, но у Криса был синий. Как он ненавидел сладкое, но обожал фрукты. Как он любил экси, но ему не разрешали играть. Как они с матерью бежали, и она сделала все, лишь бы они выжили. Знание всех маленьких деталей, из которых состоял Нил, наряду с большим опытом, который сформировал его в того, кем он стал, заставляло Нила казаться реальным; не просто несбыточной мечтой. Взамен Эндрю поделился небольшими частичками самого себя; осколками разбитого зеркала, из которого он был сделан. Какой он сладкоежка. Что одной из немногих вещей, которые могли заставить его чувствовать, была высота. Что всю свою жизнь он был в системе приемных семей, и это был первый дом, который у него когда-либо был, и казалось, что он не рухнет от одного неверного движения. Иногда он говорит Нилу правду взамен, иногда нет. Нил не давил и не подталкивал; он знает, как тяжело делиться. И он верил, что Эндрю поделится с ним, если захочет, или расскажет когда-нибудь в будущем. По его мнению, Эндрю ничего не должен ни ему, ни кому-либо; Эндрю бесконечно благодарен за это.***
Эндрю сидел на крыше, когда Нил поднялся туда на следующий день. Нил сел, слегка поморщившись. Глаза Эндрю сосредоточились на этом движении. — Что случилось? Нил вздохнул: — Я не могу рассказать всего, это подвергнет тебя слишком большой опасности. — Я не нуждаюсь в защите. — Я знаю. Но я не могу рисковать потерять тебя. — Эндрю свирепо посмотрел на него, но в остальном промолчал. — Мой отец опасен. Опаснее, чем ты можешь себе представить. Ты же знаешь, мы с мамой убежали, чтобы спастись. Он не прекратил поисков. Прошлой ночью один из его людей загнал меня в угол. Я не успел убраться вовремя. Эндрю моргнул. — Покажи мне. Нил снова поморщился. — Это не очень приятное зрелище. — Эндрю только приподнял бровь. Нил фыркнул и снял рубашку. Он был прав. Торс Нила был покрыт множеством шрамов. Справа у него был сморщенный шрам от пулевого ранения. Правую сторону его груди покрывал рельефный розовый шрам, который выглядел самым свежим из всех. Внизу на его животе, прикрытом большой повязкой, которую Эндрю осторожно снял, была большая зашитая рана. Казалось, она покрывает по крайней мере один или два других подобных шрама. Рана была длинной, но не слишком глубокой. Внутренне Эндрю вздохнул с облегчением, с Нилом все будет в порядке. Но взгляд Эндрю задержался на железной метке на левом плече Нила. Не раздумывая, он потянул руку, но остановил себя, когда понял, что делает. — Не похоже, чтобы это произошло из-за того, что он получен в бегах. Нил поморщился. — Нет, мне его подарил отец. — Он провел рукой по лицу. — Приехала полиция, и, видимо, я недостаточно спокойно сидел на месте. Эндрю снова потянул руку, дождавшись, пока Нил кивнет, чтобы прикоснуться, нежно проведя пальцами по шраму; почти ласково. — Я убью его. — Ты бы не смог. — Нил стянул рубашку через голову. — Если ты когда-нибудь встретишь кого-то, кто выглядит так, будто ищет кого-то конкретного, или женщину со светлыми волосами. Держись от них подальше. Ты никогда меня не встречал. Я не стою того, чтобы за меня умирать. Они злее, чем кто-либо из тех, кого ты когда-либо встречал, и они без колебаний убьют тебя. — Я знаю больше зла, чем ты думаешь. — Голос Эндрю был едва различимым шепотом; это была самая сильная эмоция, которую Нил когда-либо видел на его лице. — Эндрю? — Голос Нила был полон беспокойства. — Тебе не нужно ничего мне говорить. Пож- — Не надо. — Голос Эндрю оборвался. — Мне не нравится это слово. — Нил хранил молчание. — Ты дал мне свою правду. Позволь мне отдать тебе мою. — Хорошо, — слова Нила были тихими, воздух между двумя мальчиками стал тяжелым. Эндрю потер ладонями глаза. — Я ненавижу это слово. Я ненавидел его последние шесть лет. Он сказал, что остановится. — Эндрю умолк, глядя куда-то вдаль. Смотрел куда угодно, только не на Нила. — Я поверил ему. Нил почувствовал, как что-то сломалось внутри него при этих словах. Он знал, что жизнь Эндрю не была хорошей; он был приемным ребенком, который узнал синяк недельной давности под слоями косметики. Но это было нечто такое, о чем Нил даже не задумывался. — Эндрю, — он послал Нилу гневный взгляд. Нил заткнулся. — Я не лгал, когда говорил, что этот дом, кажется, не рухнет. Моя приемная мать, Касс, она. В какой-то момент я увидел, как она становится моей матерью. — Нил видел, как маска безразличия Эндрю медленно трескается. Он замыкался в себе, заставляя себя казаться настолько маленьким, насколько это возможно. Это выглядело чужим для Эндрю, и Нил почувствовал, как его сердце разрывается. — Но у нее есть биологический сын. Дрейк. — Последнее слово он выплюнул с ядом. И как только гнев появился, он тут же исчез. Все, что осталось - маленький светловолосый мальчик в черной толстовке с капюшоном, обхвативший себя руками и вцепившийся в колени. Следующие слова Эндрю произносит шепотом, едва слышные из-за стука собственного сердца Нила, отдающегося в ушах. — Он приходит в мою комнату ночью. Нил увидел красный. Он никогда не хотел быть таким, как его отец, но каким-то образом он знал, что если он когда-нибудь окажется наедине в комнате с Дрейком, то убийства его отца покажутся ему милосердными. И он не почувствует ни капли сожаления, потому что этот человек причинил боль Эндрю. Эндрю, который был единственным человеком, рядом с которым Нил чувствовал себя в безопасности. Он глубоко вздохнул. Затем еще раз. Он не мог позволить себе потерять самообладание. Не в момент, когда Эндрю был таким уязвимым. Эндрю закончил говорить, свернувшись калачиком; укрытый толстовкой, он выглядел на все свои тринадцать лет. Нил медленно подошел ближе. — Эндрю? — Эндрю поднял голову, глядя на Нила. Его лицо совсем не походило на маску безразличия, обычно скрывала его; его лицо было полно эмоций, ореховые глаза наполнены болью. — Могу я тебя обнять? Лицо Эндрю поникло. — Нет. Нил кивнул. — Хорошо. — Он не давил, просто встал рядом с Эндрю, достаточно близко, чтобы Эндрю мог протянуть руку, если бы захотел, но достаточно далеко, чтобы образовалась явная брешь. Они сидели в тяжелой тишине, которое могло длиться секунды или годы, пока Эндрю не нарушил молчание. Они оба проигнорировали то, что его голос был слегка хрипловатым. — Можно мне подойти поближе? Да или нет? — Да. — Эндрю придвинулся ближе, пока их бока не оказались почти прижаты друг к другу. Он помедлил и снова посмотрел на Нила. Нил кивнул. Он прижал их бока друг к другу. Они сидели так, довольные, в груди у обоих стало легче. Нил отстранился первым. — Я не знаю, вернусь ли я. Учитывая вчерашнюю ситуацию, мама собирается перевезти нас как можно скорее. Я удивлен, что она еще этого не сделала. Эндрю сглотнул; он должен был знать, что что рано или поздно этому придет конец. Ему уже следовало бы лучше знать, что ничто хорошее никогда не длится долго. — Но, — продолжал говорить Нил, по-видимому, не осознавая, как он сокрушает и без того разбитое сердце Эндрю. — Я вернусь, как только смогу. Я не оставлю тебя. Единственный вариант, при котором я не вернусь - если они убьют меня. Эндрю моргнул, непривычный к тому, как в его груди стало легче при этих словах. От этого заверения. — Хорошо. — Вот. — Нил протянул пару острых, как бритва, ножей. — Если они тебе когда-нибудь понадобятся. У меня их достаточно. Мы не будем скучать по этим. И я буду чувствовать себя лучше, зная, что они у тебя есть. — Эндрю кивнул, чувствуя их приятный вес в кармане, куда он их убрал. Нил продолжал движение, снимая черные повязки, которые он всегда носил на предплечьях. — Возьми и это тоже. Они лучше прикроют твои руки, так что ты сможешь время от времени стирать эту толстовку. Эндрю игнорировал то, как забилось его сердце в груди при мысли о том, что Нил знал о его руках и его это не заботило. Что Нил знал о том, как он избавлялся от оцепенения с помощью боли; единственное место, которое он, казалось, мог контролировать, и которое давало ему способ чувствовать себя более комфортно. Что он все же решил остаться. Нил подошел ближе. — Могу я показать тебе, как их надевать? — Эндрю слабо кивнул. — Скажи мне словами, 'Дрю. Сердце Эндрю снова затрепетало из-за случайной ошибки. Он никак это не прокомментировал. — Да. Руки Нила были нежны, когда он закатывал рукава Эндрю, не обращая внимания на шрамы и перевязанные раны. — Можно мне один из ножей? — Эндрю молча передал ему один. — Вложи его в ножны здесь, — Нил сунул нож в ножны, спрятав его из виду. — А потом надень повязку вот так, — он поднес кожаную повязку к предплечью Эндрю, ожидая кивка Эндрю, прежде чем начать закреплять ее. — Скажи мне, если будет больно. — Эндрю кивнул, наблюдая за тем, как Нил застегивает застежки, продолжая обращаться с Эндрю так, словно тот был драгоценностью. — Ты можешь достать ножи, просто взмахнув запястьем. — объяснил Нил. — Можно я коснусь твоего запястья, чтобы показать тебе движение? — Эндрю снова кивнул, и с кропотливой нежностью, Нил направлял руки Эндрю в нужном жесте. Он наблюдал, как Эндрю прикреплял и возвращал на место повязки, тренируясь вытаскивать ножи и вставлять их обратно, пока у него это не получилось с легкостью. Только после этого Нил ушел, оставив Эндрю на крыше только с новым давлением и тяжестью нарукавных повязок и ножей на его трицепсах и шепотом прощания в ушах.***
Эндрю не удивился, когда на следующий день добрался до крыши и обнаружил, что она была пуста. Единственный след присутствия Нила - записка, приколотая к камню там, где обычно сидел Нил, гласила: "Спасибо. Ты был потрясающим." С мягкостью, которую никто не ожидал от Эндрю Миньярда, он сложил ее и сунул в ножны левой повязки. Он ушел.***
С уходом Нила дни Эндрю снова превратились в туманное оцепенение. Ходи в школу, тренируйся с ножами Нила, держись подальше от дома так долго, как только сможешь. Затем страдай от страха, который скопился в его животе, жди, пока Дрейк уйдет, пытайся смыть чувство стыда. Повтори. Попробуй найти способ чувствовать что-нибудь кроме оцепенения, потерпи неудачу. Оставь ножи, которые дал Нил, в нарукавных повязках. Вонзи бритву в руку, посмотри, как течет кровь. Пусть это напомнит ему, что он не умер. Пусть это напомнит ему, что он может иметь некоторое подобие контроля над своей жизнью, над своим телом. Жди, пока все это повторится завтра. Эндрю позволил дням слиться воедино, единственное, что заземляло его — это тяжесть нарукавных повязок Нила, вдавленных в его кожу, или остриё лезвия, разрезающего его плоть. Он погрузился в рутину, по мере того как дни с тех пор, как ушел Нил, превратились в недели, а недели в месяцы. Он ждал, пока воспоминания не останутся в прошлом, а записка, написанная так давно, стала потрёпанной и потускневшей. А потом он двинулся дальше, но никогда не забывал.***
После этого все слилось воедино. Он узнал, что у него есть близнец; Аарон Миньярд, идентичный до последней волосинки на голове. Он жил с их матерью, которую Эндрю видел всего один раз, но которую уже презирал. Он видел, как Аарон отшатнулся от Тильды. Видел, как он объяснял синяки и травмы; слишком похож на мальчиков, сделанных из лжи прошлого. Может быть, именно это закрепило в сознании Эндрю тот факт, что Тильда должна исчезнуть; призрак прошептанного ему на ухо прощания и воспоминание о несбыточной мечте. Эндрю был доволен тем, что продолжал свою жизнь, игнорируя своего новообретенного брата и жалкую мать. Доволен тем, что избавился от нее и покончил со всем этим. Но потом вернулся Дрейк, и этот план разлетелся вдребезги.***
В ту ночь не было ничего необычного. Лицо Эндрю вжалось в подушку, руки сжались в простынях, когда нежеланные прикосновения скользили по его телу. Дыхание Дрейка ему на ухо нашептывает лживые обещания и приторную ложь. Эндрю не испытывал никакой привязанности к своему брату, да и сильных чувств к мальчику в любом случае не чувствовал. Но когда руки Дрейка сковывали его бедра, а рот прижался к уху, когда заговорил об Аароне, Эндрю начал действовать. Его рука скользнула под подушку и нащупала холодный металл одного из ножей Нила. Его рука начала двигаться прежде, чем он успел подумать. Нож попал в цель и вонзился Дрейку в бок. Державшие его руки разжались, когда Дрейк упал на пол. Эндрю не нужно было думать, прежде чем схватить второй нож. Теперь, когда по одному в каждой руке, один меткий удар в грудь — это все, что нужно, чтобы сделать Дрейка угрозой, о которой Эндрю больше никогда не придется беспокоиться.***
Судебные разбирательства были сущим адом. Это были слова Эндрю против слов всех остальных. В конце концов, никто не поверит приемному ребенку, который говорит, что подающий надежды морской пехотинец был насильником детей. Эндрю получил 18 месяцев колонии для несовершеннолетних за непредумышленное убийство. Он не вернул ножи Нила.***
В колонии для несовершеннолетних было все в порядке, не хуже, чем в некоторых приемных семьях, в которых он был. Именно там Эндрю начал распутывать замысловатые нити своих чувств, своей сексуальности. Он угрожал всем, однако начальство делило с ним в комнату, пока они не получили предписание и не оставили его в покое. Он начал курить, позволяя жжению дыма в легких заменить жжение от лезвия. От нечего делать Эндрю взял в руки ракетку экси и равнодушно блокировал мячи. Он играл, потому что это был самый интересный вариант, и пытался убедить себя, что не думает о часах, проведенных на школьной крыше с мальчиком, который любит этот вид спорта.***
Он находился в колонии для несовершеннолетних чуть более 9 месяцев, когда Нила поместили в его камеру, на этот раз с огненно-рыжими волосами и пронзительными голубыми глазами. — Это Крис. Он будет твоим сокамерником до конца твоего пребывания. — Охранник ушел, заперев со щелчком дверь. Как только дверь закрылась, Нил обернулся. Эндрю уставился на него, его маска безразличия вернулась на место. Он проигнорировал то, как его сердце, казалось, подскочило при виде Нила, предпочитая наслаждаться его новой внешностью; такой похожей, но в то же время такой иной. — Что здесь делает такая несбыточная мечта, как ты? — Эндрю не заметил, как губы Нила чуть-чуть изогнулись в ухмылке. — Мамочка наконец-то спустила тебя с поводка? Лицо Нила окаменело. — Мой отец встретил нас в Сиэтле несколько недель назад. — Ему не нужно было уточнять. Мэри была мертва. Скатертью дорога. — А ты здесь, почему? Нил печально улыбнулся при этом. — Они поймали меня за поджогом машины. Я собирался заплатить им и найти тебя как можно быстрее, но, — он замолчал, глядя на их камеру. — Оказывается, все, что мне нужно было сделать, это потянуть за кое-какие ниточки, чтобы попасть сюда. Эндрю поднял бровь и вернулся к своей книге. — Тебе не нужно было этого делать. — Я знаю. Но здесь, наверное, безопаснее, чем снаружи. — Нил пожал плечами. — И, — его голос был тихим. — Я скучал по тебе. Эндрю закатил глаза, но все же ответил. — Я тоже скучал по тебе, кролик.***
— Так ты теперь Крис. Нил вздохнул, катая незажженную сигарету между пальцами. — Это было удостоверение личности, которое они нашли у меня. — У тебя есть настоящее имя? — Эндрю выдохнул струйку дыма. — Абрам. — Нил позволил запаху успокоить себя, напомнить ему, что он жив, с Эндрю. Больше не на пляже. Не безопасно, никогда не бывает безопасно, но достаточно надежно. — Зови меня Абрам. Это мое второе имя. Так меня называла мама, когда мы бежали. Меня назвали в честь моего отца. Эндрю хмыкнул в знак признательности и вернулся к курению. — Как его зовут? — Натан. Нил почувствовал, как взгляд Эндрю скользнул по его лицу. — Ты не похож на Натана. — Я нет. — Нил говорил свинцовыми губами. — Я Натаниэль. В ответ Эндрю прикурил сигарету Нила.***
— Я потерял твои ножи. — Голос Эндрю нарушил уютную тишину, воцарившуюся в их камере. Нил хмыкнул. — Я отдал их тебе. Они были твоими. — Он вернулся к домашнему заданию по математике, которое им задали. Эндрю принял этот ответ и вернулся к своей книге, ожидая, что разговор окончен. Какое-то время так и было, пока Нил снова не заговорил. — Как? Эндрю хмыкнул в знак признания. Он знал, что ему не нужно было отвечать; если он промолчит, Нил не будет настаивать, и они оставят эту тему. Он задумался на мгновение, прежде чем ответить. Это было почти интимно; использовать ножи Нила, чтобы свершить правосудие над одним из мужчин, причинивших ему столько боли. Смотреть, как кровь Дрейка стекает на ковер Касс на всеобщее обозрение, и знать, что он сделал это с помощью ножей Нила. В каком-то смысле именно Нил защитил его от последующего вреда. Признание этого было бы глубочайшей правдой, которую рассказал Эндрю. Признание того, что наблюдение за истекающим кровью Дрейком и знание того, что Нил способствовал безопасности Эндрю, знание этого и наслаждаясь этим еще большего от данного факта. Эндрю не сомневался, что если бы он убил Дрейка по собственной воле, своим собственным оружием, наблюдение за потоком крови не было бы таким сладким. Делиться этим было уязвимо. Это было опасно. Но, с другой стороны, Нил тоже был таким. — Я использовал их, чтобы убить Его. — Нилу не нужно было разъяснять, кто такой Он. Это мог быть только один человек. — Я не вернул их обратно. Нил задумчиво кивнул. Он мог слышать извинения в словах Эндрю, даже если другой мальчик никогда не признавал этого. — Тогда они сделали то, что должны были сделать. — Нил сделал паузу. — Они оберегали тебя. Мозг Эндрю умер. Единственное, что сохраняло его лицо невозмутимым - это 9 лет практики. Он знал, что ему нравится Нил, и какое-то время так и было. Он пытался лгать самому себе с тех самых дней на крыше. Он пытался оттолкнуть эти чувства; игнорировать их, как он делал все остальное. Он освоил искусство игнорировать вещи до тех пор, пока они не перестали быть проблемой. Но Нил всегда казался единственной вещью, которую он не мог игнорировать. Эти чувства сделали его слабым. Они сделали его уязвимым, открыли для него целый новый мир боли. Он пытался отрицать их до посинения; отказывался даже думать о них, пока не разберется в запутанных узлах своей сексуальной травмы. Он падал и знал, что в конце концов коснется земли, но он не мог заставить себя раскрыть парашют. Чувства закончатся болью, но Эндрю, казалось, не мог заставить себя обратить на это внимание. Особенно, когда Нил говорил такие вещи, будто Эндрю заслуживает защиты, будто им дорожили. Он отдал ножи Эндрю, не ожидая, что он вернет их, их единственная цель - обеспечить безопасность Эндрю. — Наркоман, — Эндрю не мог больше терпеть. Он позволил себе упасть. Он мог только надеяться, что Нил падет вместе с ним. — Хм? — Я хочу поцеловать тебя. — Нил оторвался от газеты. Он не выглядел расстроенным, просто удивленным. — Да или нет? Нил даже не колебался. — Да. Эндрю ждал. Нил медленно встал. Он не выглядел колеблющимся, обеспокоенным или каким-то еще. Он выглядел готовым, как будто только этого и ждал. Эндрю сократил расстояние, остро осознав, что руки Нила остались у него за спиной. Фейерверк не взорвался. Птицы не пели. Ничего взрывного или потустороннего не произошло. С чего бы это? Это был Нил, его лучший друг, его самый близкий друг, человек, которому он доверил свою жизнь. Однако что-то маленькое встало на место, словно ключ, скользящий в замок и открывший дверь. Поцелуй не был грубым, тяжелым или еще каким-либо. Это просто было естественно, как будто так и должно было случиться. Это были те дни, проведенные на крыше, сидя в тишине, просто существуя. Это было похоже на то, что последняя часть головоломки для их динамики встала на место, предоставив им полную картину. Когда Эндрю отстранился, улыбка Нила была такой лучезарной, что Эндрю невольно отклонился назад.***
Ничего особо не изменилось между ними. Они по-прежнему ходили на занятия, играли в экси и проводили время практически только друг с другом. Единственная разница теперь заключалась в том, что когда Эндрю хотел, он мог наклониться и поцелуем стереть ухмылку с лица Нила. И они узнавали друг друга, свои слабости, свои сильные стороны. Что заставляло другого улыбнуться, что заставило их удивиться. Они изучали каждую бороздку, каждую трещинку в чужой броне, не чтобы навредить, а просто узнать. Просто узнать кого-то и быть узнанным в ответ.***
У Эндрю оставался всего один день в заключении. Он никогда бы не подумал, что колония станет безопасным убежищем от всего мира, местом, где он сможет существовать. Он никогда не ожидал, что появится Нил, и что их отношения будут развиваться. Но это произошло, и теперь их с Нилом снова разлучали. Эндрю закурил еще одну сигарету. Теперь, когда у него были живые родственники, он собирался жить с Аароном и Тильдой. Это был не идеальный сценарий, но и не ужасный. С Тильдой было бы нетрудно иметь дело. Если подсыпать ей что-нибудь в ее лекарство, можно было бы избавиться от нее быстро и эффективно. Он затянулся, позволив дыму заполнить легкие. После выдоха он заговорил. — Пялишься. — Ага. — Нил сделал паузу. — Напишешь мне? — Эндрю проигнорировал нотку уязвимости, проскользнувшую в его голосе. — Не задавай глупых вопросов. — Это всего на несколько месяцев. Эндрю докурил сигарету. Он не стал зажигать еще одну. — Я знаю. — Нил все еще смотрел на него. Он повернул голову и встретился взглядом с Нилом. — Я напишу. Веди себя прилично. Нил ухмыльнулся. — Я всегда прилично себя веду. — Эндрю поднял бровь. — Хорошо. Я не буду начинать ненужные ссоры. — Идиот. — Эндрю не мог сдержать нежный оттенок, окутавший это слово. — Ага, — протянул Нил. — Но я твой идиот. Эндрю закатил глаза, наклоняясь ближе. — Да или нет? — С тобой всегда да. — Взгляд Нила смягчился. — Пока это не будет "нет". Нил только пожал плечами и потянулся к щеке Эндрю, ожидая кивка, прежде чем прикоснуться к его коже. — Я найду тебя, как только смогу. Эндрю не ответил, зная, что если он это сделает, то не сможет скрыть то, что заставило его сердце переполниться. Вместо этого он целовал Нила, пока их губы не онемели, а затем поцеловал его еще немного.***
На этот раз ушел Эндрю, но отсутствие Нила рядом с ним от этого не стало менее неприятным. По крайней мере, на этот раз он все еще был на связи с Нилом. Они посылали письма туда и обратно, Нил делился своими планами на тот момент, когда он выйдет, а Эндрю информировал его обо всем, что считал необходимым. И жизнь пошла своим чередом. Эндрю встретил Ники, которого, на его взгляд, было слишком много, и заключил сделку с Аароном. Он встретил Лютера и Марию, религиозная преданность которых вывела бы Эндрю из себя, даже если бы они не использовали свои убеждения как оправдание для ненависти и фанатизма. Он исключил Тильду из уравнения; подсыпать ей наркотики было несложно, особенно когда она оставила их на виду. Он позволил себе стать козлом отпущения для гнева Аарона, слишком хорошо знакомый с реакцией на горе сломленных мальчиков с жестокими матерями. Эндрю позволил Ники усыновить его и Аарона и сообщил Нилу о смене имени и новом месте жительства. Это было последнее письмо, на которое он получил ответ. Потом письма начали возвращаться обратно, и Эндрю понял, что Нил снова исчез.***
— Эндрю, — раздался в тишине дома голос Ники. Эндрю не понимал, как он может все время быть веселым. — Тебе посылка! Эндрю направился на кухню, куда Ники положил посылку. Он посмотрел на нее, прежде чем повернуть в руках, чтобы осмотреть. В ней не было ничего примечательного; небольшая коричневая картонная коробка; адресована Эндрю неприметными печатными буквами. Обратного адреса не было. По какой-то причине Ники все еще говорил. — Я не знал, что у тебя есть друзья, Эндрю! — Кого-нибудь другого эти слова задели бы. И, возможно, если бы Эндрю был достаточно заинтересован в Ники, чтобы волноваться о нем, он бы разозлился. Но Ники был явным примером религиозной травмы и репрессии превратились в чрезмерную эпатажность, и слова Ники значили для Эндрю примерно так же мало, как и сам Ники. Аарон, вошедший на кухню, фыркнул. — Я тоже. — Он скрестил руки на груди и посмотрел на Эндрю; очевидно, его подозрения в том, что Эндрю как-то связан со смертью его матери, еще не рассеялись. — Я не знал, что он действительно нравится людям. Эндрю не обратил внимания на то, как Ники раздраженно ругает Аарона, вместо этого берет ножницы и вскрывает упаковку. Он рассеянно оплакивал отсутствие ножей. Они сделали бы это намного проще. Он открыл пакет, обнажив черную ткань внутри. Он достал нарукавные повязки, аккуратно положив их на прилавок рядом с коробкой. Он остановился на мгновение, когда увидел, что было скрыто под ними. Новая пара ножей, острых и смертоносных. Эндрю позволил уголкам своих губ слегка приподняться. Это был способ Нила дать ему понять, что он все еще идет, что он в достаточной безопасности. Записки не было, но в ней и не было необходимости. Эндрю понял намек ясно, как божий день. Было бы неплохо иметь при себе гарантированную защиту в любое время; одна из немногих вещей, которых ему нехватало в колонии. И наличие физического напоминания о Ниле было дополнительным бонусом. Взгляд Эндрю слегка смягчился, когда он вытащил ножи из коробки, не обращая внимания на испуганный вздох Ники и то, как Аарон возмущенно прошептал «Господи». Он провел пальцами по рукояткам, наслаждаясь ощущением гладкой стали на коже. Он забрал свои нарукавные повязки и ножи обратно в свою комнату, отказываясь обращать внимание на возмущенные рыдания Ники или протесты Аарона. Он надел нарукавные повязки и позволил знакомой тяжести ножей на своей коже успокоить себя. Дополнительный слой защиты между его предплечьями и окружающим миром был оценен по достоинству. Они чувствовали себя комфортно. Они напомнили ему о теплых вечерах, проведенных на школьной крыше, где они обменивались секретами. О нежных поцелуях, прижатых к рельефной рубцовой ткани его предплечья в безопасности их камеры. О губах Нила на его губах, о руках Нила в его волосах. Они были обещанием грядущего.***
Прошли месяцы; Нил не появился. Эндрю позволил лучику надежды, пришедшей с нарукавными повязками, просочиться сквозь пальцы. Нил пропал. Вновь все погрузилось в монотонную дымку. Но на этот раз было как-то хуже, потому что Эндрю знал, как Нил выглядит по утрам; знал о каждом шраме Нила, о том, как они появились, каковы они на вкус. Эндрю знал, что бессмысленно надеяться на то, что Нил вернется снова. Нил был кроликом; между дракой или бегством, его учили каждый раз выбирать бегство. Но это не помешало Эндрю скучать по Нилу до мозга костей. Каждый раз, когда он вытаскивал один из своих ножей, он вспоминал о Ниле, о мальчике, который защищал его, чьи ножи он все еще держал в руках. Это было глупо, Эндрю знал это. Нил был либо мертв, либо давно ушел. В любом случае, он не собирался возвращаться; не было причин надеяться на обратное. Но что бы он ни делал, проблеск надежды на то, что Нил снова появится, поселился в его сердце, где хранились все секреты Нила; там, где он вскрыл себе грудь много лет назад. Эндрю нападал чаще, чем нет; всякий, кто переходил ему дорогу, получал по крайней мере свирепый взгляд, а когда он терял терпение, нож прижимался к уязвимой части тела. Реже такие дни он проводил в своей голове, вновь переживая прошлые воспоминания, как хорошие, так и плохие. В те дни он был совершенно онемевшим; онемение, которого он не чувствовал со времен своего пребывания в доме Спиров. Ники изо всех сил старался вытащить Эндрю из замкнутого круга горя (не то чтобы Эндрю когда-либо признавался, что скорбит), но, получив слишком много ножей у горла, прекратил попытки. Это было к лучшему; ничто больше не вызывало интереса Эндрю. Ничто никогда не было таким интересным, как Нил.***
Стук во входную дверь разнесся по всему дому. Эндрю закатил глаза. Он уже слышал жалобы Аарона, даже когда пошел открывать дверь. Вероятно, это был просто другой человек, продающий что-то дерьмовое. Эндрю не был уверен, когда они получат предупреждение избегать этот дом, но этого еще не произошло. Эндрю услышал, как Аарон открыл дверь, уже что-то говоря. — Нам не нужно то, что ты, блядь, продаешь, так что, — Аарон замолчал. Он сделал паузу. Затем, с полным недоумением в голосе, заговорил снова. — Кто ты, черт возьми, такой? Эндрю услышал, как Ники подошел, чтобы устранить ущерб. Честно говоря, Эндрю не был уверен, почему Ники позволял им двоим открывать дверь, если он все равно каждый раз занимался устранением повреждений. — Аарон, ты не такой, — замолчал Ники. — Боже мой. — Теперь Эндрю был заинтригован. Ники не закончил устранение повреждений. Тот, кто стоял у двери, не был обычным продавцом. — Ах, вы, должно быть, близнец и двоюродный брат. — Эндрю, должно быть, показалось. Не может быть, чтобы Нил стоял за дверью. Каким бы знакомым не казался этот голос. Этого не может быть. Но затем: — Эндрю здесь? — Это был Нил. Так и должно было быть. — Ты, типа, в порядке? — Ники пискнул. Эндрю задумался, что случилось с его кроликом, что заставило Ники так отреагировать. Эндрю уже направлялся к двери, когда Аарон снова начал говорить. — Нет, кто ты, черт возьми, такой? Ты появляешься на нашем пороге, выглядишь так, будто тебя только что чертовски пытали, и спрашиваешь о моем брате, как будто ты его знаешь. — В этот момент Аарон разглагольствовал, как будто само существование Нила оскорбляло его. — Когда я точно знаю, что он не общается. Эндрю был достаточно близко к двери, чтобы теперь видеть Нила, хотя Нил еще не заметил его; он был слишком сосредоточен на Аароне. Видеть его было как глоток свежего воздуха, огненно-рыжие волосы и пронзительные голубые глаза. На его лице красовались новые шрамы, но они не скрывались за его внешностью, а лишь дополняли ее. С улыбкой, которая украшала его лицо, Нил выглядел смертельно опасно. — Ну, как ты прямо выразился, я был «чертовски подвергнут пыткам». И не думай, что ты что-то знаешь о своем близнеце, уверяю тебя, я знаю его лучше, чем ты когда-либо сможешь узнать. Прежде чем Аарон успел вновь открыть рот, Эндрю появился в дверном проеме. Как только Нил увидел его, убийственная улыбка сошла с его лица, а взгляд смягчился. Эндрю поднял бровь при виде свежих шрамов, покрывавших руки Нила, но ничего не сказал; Нил поделится, когда будет готов. — Почему ты так долго? Нил ухмыльнулся. — Ах да, в следующий раз, когда мой отец попытается убить меня, я обязательно пришлю тебе уведомление, что опоздаю. Эндрю поднял бровь, хладнокровно глядя на Нила. — Это заняло год? — Я почти добрался до Ричмонда, когда меня нашли его люди. Мне оставалось всего несколько недель, чтобы добраться сюда. Я рад, что заметил, как они преследуют меня, прежде чем я привел их к тебе. Потом мне пришлось их увести, они догнали меня, похитили и отвезли к моему отцу. Немного пытали. — Он рассеянно указал на шрамы на лице. — ФБР пришлось вмешаться, уладить все юридические формальности. — Нил махнул рукой в знак "что ты можешь сделать?". — Я добрался сюда так быстро, как только смог. Эндрю закатил глаза. — Никто не любит мучеников, Абрам. — Ники зажал рот рукой, Аарон выглядел слегка скучающим. Нил просто выглядел счастливым, снова увидев Эндрю. — Кто ты на этот раз? — Никто. — Нил встретился взглядом с Эндрю. Его взгляд был напряженным, а голубые глаза искренними. — Я не знаю, как быть настоящим, но я хочу попробовать. А Нил был самым настоящим человеком, каким я когда-либо был. Вместо того чтобы думать о том, зацикливаться на том, как слова Нила заставили его сердце сжаться, Эндрю потянулся к руке Нила. Шрамы на его лице были более интригующими, но он мог с ними познакомиться позже. Ники и Аарон все еще наблюдали за каждым их движением; их более интимные моменты были только для Нила и его самого. — Да или нет, наркоман? — Да. — пробормотал Нил. — Осторожно, они все еще чувствительны. Эндрю проигнорировал это замечание, зная, насколько чувствительными могут быть свежие шрамы, и осторожно провел пальцами по множеству кругов и линий. Его прикосновение не было нежным, его движения не были мягкими. Но они были внимательны, наблюдая за каждым движением Нила в поисках признаков дискомфорта. Как только он убедился, что получил точную оценку повреждений, Эндрю отстранился. — Я убью их. — Его глаза были острыми, слова отрывистыми. — Они все мертвы. — Прежде чем Эндрю успел спросить, Нил продолжил. — ФБР обезвредило их до того, как Натан успел нанести какой-либо ущерб. — Хорошо. — Эндрю не нужно было больше ничего говорить; Нил понял подтекст, что означал блеск в его глазах. Он услышал это так же ясно, как если бы Эндрю произнес это вслух. Я бы заставил их страдать. Нил слегка наклонил голову. Я знаю. Это было признание; понимание. Нил понял, чтобы Эндрю облек это в слова. Казалось, они всегда были на одной волне. Эндрю вспомнил о зрителях, когда Ники заговорил. "Заговорил" — слишком широкий термин, точнее — Ники взвизгнул. — Боже мой, — теперь Ники почти визжал. Каким-то образом Эндрю знал, что все, что скажет Ники, не будет оценено по достоинству. — Эндрю, почему ты не сказал мне, что ты гей? Вот оно. Эндрю отпустил руку Нила. Его пальцы бессознательно дернулись к предплечьям. Было бы так легко вытащить нож и насильно напомнить Ники, чтобы он перестал совать свой чертов нос куда не следует. Однако прежде чем Эндрю успел выхватить свои ножи, Нил снова заговорил. — Я не знаю, почему Эндрю должен чувствовать себя обязанным делать это. Это не твое чертово дело, и он тебе ни хрена не должен. Просто потому, что ты чувствуешь необходимость выставлять напоказ свою личность, чтобы напомнить себе о собственной значимости, не значит, что все остальные должны это делать. Некоторым людям комфортно в своих определениях, и думаю, что это, наряду с их личной жизнью, никого больше, черт возьми, не касается. — Эндрю свирепо посмотрел на Нила; он мог постоять за себя сам. Нил просто пожал плечами; он в курсе. — Я, — Ники просто уставился на Нила. Нил уставился в ответ, совершенно не раскаиваясь. — Ты не можешь подождать 10 минут, прежде чем оскорблять людей, с которыми собираешься жить, не так ли? – сухо заметил Эндрю. Нил ухмыльнулся, просто весело пожимая одним плечом в ответ. — И он остается здесь, почему именно так? — заметил Аарон. Эндрю даже глазом не моргнул на вопрос. Нил открыл было рот, чтобы возразить, но один пристальный взгляд Эндрю заставил его отступить. — Потому что я попросил его об этом. — Эндрю сказал это так, словно это была самая простая вещь в мире. И в некотором смысле так оно и было. Эндрю спрашивал, Нил отвечал. Если Нил спрашивал, Эндрю отвечал. Это было просто, намного проще, чем думали люди. Эндрю решил, что Аарон и Ники могут узнать о прошлом Нила позже. Он закончил с импровизированным допросом. Он встал и пошел обратно в свою комнату, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, следует ли за ним Нил. Если Нил был настолько глуп, чтобы позволять им задавать назойливые вопросы, то это была его проблема. Они вдвоем вошли в комнату Эндрю, дверь за ними со щелчком закрылась. Какое-то время они стояли там, просто глядя. Два разбитых зеркала оценивают зазубренные края друг друга, видя, сколько новых кусочков было создано с тех пор, как они виделись в последний раз. Тишина не была неудобной, никогда не была. Нил был тем, кто заговорил первым. — Ты уверен, что хочешь, чтобы я остался здесь? — Когда стало ясно, что Эндрю собирается хранить молчание, Нил продолжил. — Я знаю, как много значит для тебя наличие личного пространства, и я не хочу все испортить. У меня все еще есть наличные после бегства, или я мог бы влезть в чужой дом; меня бы это действительно не беспокоило. Лицо Эндрю оставалось бесстрастным, несмотря на бурю эмоций у него в груди. — Не будь идиотом. — Это было предложение, даже если оно не звучало как таковое. Нил знал это, Эндрю понял по тому, как он казалось расслабился. Но он продолжал молчать. Эндрю внутренне вздохнул и четко изложил свои мысли. — Ты можешь остаться здесь. — Ты уверен? Если бы это был кто-то другой, Эндрю вышел бы из комнаты, не желая мириться с кем-то, кто не воспринимал его слова такими, какими они были. Но это был не кто-то иной, это был Нил. А когда дело касалось Нила, Эндрю, похоже, нарушал все правила, которые он когда-либо устанавливал для себя. Поэтому вместо этого он ограничился грозным взглядом на Нила. — Останься. — Это было одно слово, но Эндрю надеялся, что оно передает все, что он не мог сказать. Судя по тому, как Нил полностью расслабился, это было так. — Так долго, сколько ты этого захочешь. Обычно, именно здесь Эндрю ожидал, что Нил наклонится и спросит, может ли он его поцеловать. Но он этого не сделал. На самом деле, он остался стоять в другом конце комнаты от того места, где Эндрю сидел на кровати, перенося свой вес с ноги на ногу. — Иди сюда, — Эндрю похлопал по месту рядом с собой на кровати. Нил подошел и сел, осторожно оставляя несколько дюймов между их телами. Эндрю прищурил глаза. Что-то было не так. Нил не вел себя так с тех пор, как они впервые поцеловались в колонии, после заявления Эндрю о том, что они ничто, до того, как их границы были четко обозначены. — В чем дело? — Увидев недоуменный взгляд Нила, Эндрю уточнил. — Ты опять чересчур осторожничаешь, кролик. Нил слегка поморщился, настолько незаметно, что любой другой не заметил бы этого. — Прошло много времени. — Эндрю только приподнял бровь в ответ, поэтому Нил продолжил. — Я не хотел переступать или пересекать какие-либо границы. То, что год назад это было "да", не означает, что это "да" сейчас. Эндрю пришлось сознательно приложить усилие, чтобы не реагировать, чего ему не приходилось делать уже много лет. Слова Нила превратили его сердце в кашу, выплавили мозг из ушей. Это было так, словно пол был вырван у него из-под ног, оставив его барахтаться на земле. Но самым удивительным было то, что это не было неприятным чувством. Это было падение, когда его самого признавали, когда его кто-то слушал и уважал. Это было нечто такое, чего он никогда раньше не испытывал, и, ей-богу, это было в десять раз сильнее, чем никотиновый кайф. Поэтому он сказал единственное, что могло прийти в голову. — Кажется, я ненавижу тебя. — Это было проще, чем признать правду. Произнести слова, которые сделали его уязвимым. Поэтому он скрутил их в форму, которая не открывала его сердце всему миру. Но по тому, как загорелись глаза Нила, он точно понял, что имел в виду Эндрю. За это Эндрю был бесконечно благодарен. Эндрю наклонился, его глаза постепенно смягчались. Его слова были тихим, едва слышным шепотом, но они заполнили комнату. Нил чувствовал дыхание Эндрю на своих губах, когда тот задавал знакомый вопрос. — Да или нет? — Да, — пробормотал Нил. — Могу ли я коснуться тебя? Эндрю на мгновение задумался. — Да. Только мои волосы. — Нил кивнул. Эндрю позволил их губам встретиться. Руки Нила были в его волосах, собственные руки лежали на бедрах Нила. У Эндрю никогда не было своего дома. У него были жилища, приемные семьи, но никогда не было места, где он чувствовал бы себя в безопасности. Примерно в возрасте 8 лет он смирился с тем фактом, что, вероятно, он никогда не будет в безопасности; жилье предназначено для нормальных людей, а не для тех, кто сделан из битого стекла и стали. Домик в Колумбии с Ники и Аароном был самой близкой вещью, которая когда-либо была у Эндрю. Но поцелуи с Нилом, знание того, что он останется так долго, сколько захочет Эндрю, заставили Эндрю передумать. Потому что на этот раз поцелуи с Нилом были похожи на возвращение домой.