Третье сентября

Дьюс был взволнован. Все же Клео всегда ждала от него подарков в день третьего сентября. И он нашел. Что может быть романтичнее, чем песня? Не его, конечно же, но название было как раз подходящим. Ему большого труда стоило то, чтобы перевести ее и срифмовать на понятном для монстров языке, поэтому свою часть работы над сюрпризом он все же выполнил. В назначенный час он взял Клео за руки, попросил закрыть глаза и довериться ему. Клео была в предвкушении, легкая улыбка играла на ее губах. Как раз Оперетта освободила свои катакомбы, чтобы можно было как следует сыграть. Дьюс в определенный момент попросил Клео открыть глаза. И она открыла. Тут же скривилась. — Ты что, забыл? Я боюсь темноты! — возмутилась девушка. Дьюс вздохнул и почесал затылок, кое-как оправдался: — Тут акустика хорошая, давай ты сначала послушаешь то, что я для тебя при готовил. Клео недовольно выдохнула, брезгливо осмотрелась и присела на краешек приготовленного для нее стула, все еще морщась. Дьюс слабо улыбнулся и быстро побежал к гитаре. Ударил по струнам, Клео подобралась и стала слушать… — Я календарь. Переверну. И снова третье сентября. На фото я твое взгляну. И снова третье сентября… Ну, почему? Ну, почему? Расстаться все же нам пришлось, ведь было все у нас всерьез… Второго сентября-я-я-я-а-а-а! — Так! — дотерпев лишь до припева, воскликнула Клео, что заставило Дьюса аж подпрыгнуть и тут же прекратить играть. — Ты что, меня бросаешь?! — продолжала наступать Клео. — Нет, ну что ты! — оправдывался Дьюс. — Просто песня… Она мне так понравилась… И я решил… — Что она мне понравится?! — Клео была в неимоверном гневе. Лицо ее перекосило, и его уже нельзя было назвать хорошеньким. Дьюс побледнел, а Клео продолжала на него кричать, практически наседая и прислоняя его к стенке. Она успела выговорить ему за все: и за темное помещение, и за отвратительную песню, и за то, что тот держался вдохновленно, хотя по ее коже уже ползли мурашки так, словно она наткнулась на пауков. Дьюс все это слушал ровно до того момента, пока Клео не крикнула в последний раз и не ушла, громко хлопнув дверью. Дьюс почесал затылок. И как ему теперь все исправить? «А мотивчик такой навязчивый», — в расстроенных чувствах подумал он, улыбаясь своему отражению на полу и чуть ли не каменея.