Пустишь?

Влад заходит в знакомую мастерскую, под заливистый звон колокольчика. — Железяка, ты на месте? Он замирает, прислушиваясь. Здесь всегда душно и немного пахнет дымом, а ещё чем-то особенным, наверное расплавленным металлом. — Здесь я! — Звучит приглушенно чуть сердитый голос младшего кузнеца из-за двери в мастерскую, а вскоре появляется и он сам, правда слегка прихрамывая, и держась за бок. — Ты чего это? — нахмурившись спрашивает Морок. — Да так, производственная травма. — отмахивается Железяка, вставая за прилавок. — Тебе чего, меч новый? Если да, то я ничего пока не кую, всё что есть на витрине. — Да нет, я спросить хотел… — неловко начал Влад, — У тебя тут негде переночевать? Собеседник переводит на него озадаченный взгляд. — Случилось чего? Морок мученически вздыхает, закатывая глаза, всем своим видом показывая, как он устал от всего происходящего сейчас. — В театре, бедлам — там Моргана то ли ссорится, то ли мирится со своим Чудовищем; у девчонок там дом свиданий просто, им не до меня. Доспехи с Алисой на какой-то показ укатили и вернутся только через два дня, к друиду не пойду, он храпит ужас как… Вот и получается… Что идти некуда. Железяка разводит руками: — Да я-то с радостью тебя приму, только не обессудь, места не много. Из комнат жилых только моя да отцова спальни. В моей одна кровать, если что рядом придется лечь, — пожимает он плечами, оправдываясь. — Да мне всё равно, главное, чтобы спокойно и безопасно ночь провести. — Ну, тогда пошли, — Железяка неспеша вышел из-за прилавка, закрыл старые двери на тяжелый засов, ставни на окнах опустил и молча повёл Морока за собой. Над мастерской и магазином оказался небольшой этаж рассчитанный на узкий коридорчик, слабо освещенный, и две спальни друг напротив друга. Железяка шагнул вправо, и Влад остановился в дверях, наблюдая, как тот зажигает новые свечи в небольшой комнате. После хором театра, пристанище и правда казалось небольшим, однако он отметил и чистоту, и порядок, с которым разложены вещи. — Входи… — немного устало пригласил Железяка. — Если хочешь умыться или принять душ, то, вон, — махнул рукой тот. Влад обратил внимание на небольшую дверь по той же стене, что и вход. — Было бы не плохо, — так же устало ответил Морок и почти сразу увидел протянутые полотенце и футболку. — Поторопись, потом я пойду, спину подлечу. Мыться долго Влад не любил, да и неловко задерживать хозяина, всё же Железяка его принял, не смотря на неудобства. Небольшая почти полностью бежевая ванная комната его ничем не заинтересовала, разве что множеством скляночек в шкафчике над ванной. Судя по всему, здесь хранились всякие снадобья, соли, порошки и травы. Когда Морок вышел, то друг сидел в небольшом кресле в самом углу комнаты, аккурат под свечой, и читал книгу. Уже переодетый в домашнюю на вид одежду, он внимательно вчитывался в строки. — Что читаешь? — тут же поинтересовался Влад. — «Евгения Онегина». — А, знакомишься с творчеством одного из Хранителей — хорошее дело. «…Быть можно дельным человеком И думать о красе ногтей…» Вполне театрально процитировал строки Морок, ему даже самому понравилось, что редкость, на самом деле. — Я вижу, театр прорастает в тебе глубже, чем кажется, — по-доброму усмехнулся Железяка и аккуратно встал со своего места. Было видно, что ему достаточно сложно передвигаться. — Может, тебе помочь? — неуверенно спросил Влад. — Не стоит, — отмахнулся тот. — справлюсь. Ты лучше спать ложись, я кровать уже застелил. Отдыхай. Хозяин комнаты скрылся за дверью ванной, а Морок решил повнимательнее осмотреть комнату. С улицы в небольшое окно уже светили фонари да тусклая луна, что неудивительно. «… поздно уже …» — подумал он, сдвигая легкую штору. Стоило повернуть голову, как на глаза попались небольшие статуэтки то ли принцесс, то ли фей, выполненные из различных металлических деталей, расставленные на полках. А ещё семейный портрет: огромный Железяка-старший рядом с хрупкой темноволосой женщиной, которая держит на руках миловидного карапуза, с гаечным ключом в кулаке. Влад хмыкнул, узнав в малыше Железяку-младшего. «…надо же, милаха какой …» Он обходит кровать, вытирая волосы полотенцем, и рассматривает небольшую книжную полку. В основном литература представлена Пушкиным, даже удивительно, как сильно его друг увлекся этим автором, причем произведения далеко не сказки, которые в их мире воспринимают чуть ли не как летописи, а вполне взрослые. «Дубровский, Избранные произведения, Арап Петра Великого — хмм, неплохо… Даже не думал…» Влад садится на кровать, тут же чувствуя, как его окутывает легкий аромат трав, невероятно знакомый и вместе с тем неизвестный. Взгляд невольно возвращается к оставленному в кресле «Онегину», и Влад уже собирается взять потертую книжицу, когда слышит звон стекла из ванной, неясный бубнеж и будто болезненный стон. — Железяка! Ты в порядке? Эй…? — Морок оставил полотенце на кровати и подошел к двери, там было почти тихо, слышен только плеск воды. Вздохнув, он всё же открыл дверь и осторожно заглянул, тут же замерев. Друг его явно принимал ванну с какими-то маслами, потому что аромат витал чудесный. Однако вместо того, чтобы отдыхать тот почему-то перекинулся через бортик. Влад проследил взглядом куда же тот тянулся, и увидел аккуратный фиал с перламутровым содержимым. Он снова взглянул на спину отмечая и пару родинок на лопатке, и синяк на пояснице. — Железяка, — негромко позвал Морок. — тебе помочь? Друг мгновенно напрягся, и обернувшись смущенно взглянул, скомканно заговорив: — Да тут, понимаешь, пальцы скользкие, он упал, я было потянулся, а тут спина… Вот и сижу: ни туда, ни сюда. — Нет проблем — успокоил его Влад. Он вошел, поднял тот самый пузырек, и вложил в руки друга, тот лишь кивнул в благодарность. — Точно не надо больше помочь? — переспросил Морок. — Нет, я теперь сам справлюсь. — ответил Железяка опустив голову. — Хорошо, я подожду тебя снаружи. Железяка из ванной вышел минут через пятнадцать в простой рубахе, на манер русской, тонких штанах и с полотенцем на волосах. От него пахло просто чудесно, а порозовевшие щеки делали лицо миловидным. — Не спишь ещё? — удивился он. — Нет, хотя очень хочется, — честно ответил Морок, потирая глаза, — боялся, что не услышу, если вдруг опять чего уронишь. Он проследил взглядом за уже более активным другом и решил всё же спросить: — А ты чего скрипишь-то так? Железяка вздохнул, присаживаясь на край кровати. — Неудачно шлем с полки упал, или удачно… Как посмотреть… Спасибо, конечно, что не на голову, но поясница болит жутко — молот не поднять. — Лечить-то есть чем? — поинтересовался Влад. — Есть. Волшебник расплатился лекарствами. Во! — в руках у кузнеца оказалась пузатая склянка с мазью, — Травяная, точно поможет. Он неловко задирает рубаху и пытается сам намазать ушиб, получается не очень хорошо, и Морок цыкает, перехватывая баночку. — Так, давай-ка я, — под недоуменный взгляд Железяки, Влад толкает его на кровать, животом вниз, — Давай-давай, и рубашку приподними повыше. Тут, наверное, растереть надо. Он осторожно набирает немного маслянистой субстанции и мажет: сначала аккурат на синяк, а потом захватывая площадь побольше. «мало ли — расползется ещё …» Там, где заканчивается лиловое пятно Влад трет сильнее, особенно вдоль позвоночника. Железяка приглушенно стонет, уткнувшись в сгиб локтя. — Больно? — обеспокоенно спрашивает Морок, тут же убрав руки от тела «больного». — Наоборот, приятно — бормочет Железяка, — у тебя руки такие, крепкие и горячие — то что нужно. Влад усмехается и думает о том, что массажистом он ещё в своей жизни не был. Однако растирает спину с прежним усердием, и постепенно, сдвигая рубашку ещё выше, начинает разминать задеревеневшие мышцы на лопатках и плечах, разглядывая своего подопечного. Несмотря на то, что с виду Железяка кажется худым и несуразным, он силен: у него широкие, мускулистые плечи, все в рыжих веснушках, крепкая спина и удивительно тонкая талия, почти девичья. Влад даже не удержался и слабо сжал её ладонями с боков. «Ну, точно… если обнять за талию, с девчонкой спутать на раз…» Как бы Железяка не старался сдерживаться, а Морок ясно слышал довольные выдохи, и чувствовал, как разогревается кожа под пальцами, а тело расслабляется. Напоследок, с удовольствием поглаживая ладонями по теплую мягкую кожу, он даже умудрился засмотреться на чуть вьющиеся каштановые волосы, пока опускал подол рубашки и укрывал друга сверху одеялом. — Вот так. — закончил он, наконец, отводя завороженный взгляд, и вытирая пальцы о носовой платок. — Если ты будешь делать это каждый вечер, — забубнил Железяка, — я оставлю тебя здесь жить. Ты просто волшебник, Влад! — Это вряд ли, — усмехнулся он, поднимаясь и обходя кровать. — Прости, не подумав, ляпнул, — начал извиняться кузнец. — Брось! Я уже привык не быть волшебником, — сказал он, ложась рядом и стараясь не так сильно теснить друга. — Да и не был я им никогда, по сути. Так, пародия… «…Запретный плод вам подавай А без того вам рай — не рай…» — Вновь с выражением процитировал Пушкина Морок. — Неужели тебе не хотелось опять колдовать… Как Девчонки, как остальные…? — спросил Железяка, повернув голову и посмотрев с толикой печали. — Хотелось… — честно ответил Влад, — Но жертвовать чем-то вновь я не готов… Давай спать. Он вздохнул и, потянувшись, затушил последнюю свечу, которая стояла рядом, на тумбочке. Чудесная смесь запахов, что окружала его, успокаивала и он чуть улыбнулся, медленно засыпая. Во сне Морок точно чувствовал чье-то тепло, такое нежное, даже трепетное, боязливое; мягкие поглаживания пальцев по лбу, что заставили перестать хмуриться, а ещё чуть неловкий, будто пряный поцелуй. Во сне всё кружилось, пахло и едва различимо шептало до боли знакомые стихи. «…Любви безумную тревогу Я безотрадно испытал. Блажен, кто с нею сочетал Горячку рифм: он тем удвоил Поэзии священный бред, Петрарке шествуя вослед, А муки сердца успокоил, …» Сквозь дрему Морок даже потянулся повторить касание, так напоминавшее поцелуй, и получил ещё порцию осторожной ласки и тепла, а ещё его приятно щекотала мягкость чужих волос. «Варя» — то ли подумал, то ли шепнул он во сне первое имя, что пришло в голову. И в следующую секунду тепло пропало и цвета погасли, остался только неясный шлейф аромата, что остался на губах и глухое разочарование в груди. Утром Влад проснулся один. Рассвет лучами нового дня освещал комнату, что стала его пристанищем на эту ночь. Он сладко потянулся, любуясь акварелью утра на потолке, и уткнулся в подушку, что лежала рядом и пахла чем-то сладковатым и знакомым. Морок поднял голову и осмотрелся, Железяки рядом не было, в ванной тихо, а на тумбочке рядом стоит кофейник, чашка и булочка на тарелке. Он вздохнул и снова рухнул на подушки, отчаянно борясь с желанием остаться в плену этой постели, раз за разом прокручивая в мыслях чудный сон. В магазинчик он спустился уже через двадцать минут, собравшийся, позавтракавший и с улыбкой на лице. — Железяка, спасибо друг, — обратился Влад к кузнецу. Он смотрел на него с чуть печальной улыбкой, — если вдруг что, ты всегда можешь на меня положиться. — Знаю, — тихо выдохнул тот. — Куда теперь? Опять в театр? — Да, надеюсь, стены еще стоят. Да и к девчонкам надо заглянуть… Бывай. — Ну, да, ну, да, — Железяка отвел глаза, будто заинтересовавшись какой-то деталью, и вяло махнул рукой на прощание. Морок уже немного отошел от мастерской, когда на глаза попалось объявление о скорых состязаниях мечников. «Ну вот, был у мастера, а меч не заказал… Придется возвращаться. » Он вошел в магазин и сразу смекнул, что кузнец уже в мастерской. Влад подошел и толкнул тяжеленную дверь, за которой, как он думал, находился зал кузницы. Однако открыть сразу на большое расстояние не получилось и он заглянул внутрь через образовавшийся зазор, чтобы окликнуть Железяку-младшего, когда услышал, как тот декламирует стихи, будто не своим, более звучным голосом: «…Блажен, кто с нею сочетал Горячку рифм: он тем удвоил Поэзии священный бред, Петрарке шествуя вослед, А муки сердца успокоил, Поймал и славу между тем; Но я, любя, был глуп и нем…» На последних словах кузнец вздохнул и с отчаяньем ударил молотом по горящему металлу, разбрасывая огненные искры. Влад зажмурился и нырнул обратно… Он не понимал… Нет, он понимал, но боялся признать… Выходило, что это именно он — Железяка — цитировал ему в ночи Пушкина. «А поцелуй?» Морок вышел из магазинчика и замер на месте, пораженный странным открытием. Он тряхнул головой, что было силы. Нет, нет, нет — это всё лишь бред его уставшего от одиночества мозга! Ну, кроме стихов, конечно. Тут не соврать даже себе. Вздохнув ещё раз и приняв для себя, что проблемы нужно решать по мере их поступления, он заторопился по своим запланированным с утра делам. Если бы Влад только знал, чем все это обернется. Оставаясь один на один с собой, он раз за разом прокручивал в голове всё то, что происходило между ними той ночью, то, что он чувствовал. Это было странно. Сначала он злился: на себя, на глупый сон, на Железяку. Потом пытался объяснить себе, что ничего страшного между ними не произошло, ну, подумаешь, поцелуй, сколько их было за его жизнь. Единственное, что расстраивало его в этом раскладе, непонятные чувства друга. Ну, не мог же Железяка просто ни с того ни с сего его обнимать и целовать… Значит… Последние мысли терзали его уже с неделю. Он был подавлен и отвлекался только во время работы в театре или на вылазках с патрулем. Влад даже спал плохо, ему начинали сниться неясные образы, кроткое тепло и фантомные горькие поцелуи. Морок не понимал, что делать. Что? Видеть Железяку и хотелось, и не хотелось одновременно. Оставаться одному казалось опасным для собственной психики, а рассказывать кому-то опасно для репутации, и не только его. Вот он и просиживал вечера в компании Патруля, стараясь отвлечься и не думать. — Девчонки! Чего я вам сейчас расскажу! — в комнату, как маленький огненный смерч, влетела Аленка, швырнув сумку на кровать, — похоже, Алиса и Железяка со дня на день начнут встречаться! На такое, во всех смыслах громкое, заявление полетело немало восклицаний, но похоже громче всего прозвучал вопрос Влада: — С чего ты взяла? — Ну, ни для кого не секрет, что в этом году для подготовки к своему представлению Алиса привлекла нашего общего друга, и, судя по нашим наблюдениям, они проводят очень много времени вместе, — проговорила Аленка с видом эксперта. Рядом поднялась Варя и поддержала подруг: — Да вы только вспомните Алискино: «Он такой мастер! Он так умело творит, часики мои!» — спародировала она последние слова точно, как их общая подруга. — И самое интересное, — Начала Рыжова, подняв палец вверх, — Железяка впустил её в свою мастерскую! — Я там тоже был, и что с того? — закатил глаза Влад. Ну а что, был же? Пусть и смотрел всего пару секунд и то только на спину и горящий горн. — Нет, ты не понял, — закатила глаза Аленка и обратилась ко всем остальным, — Она была в его личной мастерской, где он создает милые фигурки, а теперь и детали для её супер-машинок. — А я был в его спальне! — чуть не сорвалось с языка в горячке начавшегося спора, но Мороку хватило ума ляпнуть только конец мысли. - … И что? — Какой же ты невнимательный к людям, Владик! — нарочито устало вздохнула Варя. — Железяка в принципе не пускает в свой мир посторонних и даже друзей! У него не все двери открыты, а тут… В общем, держу пари, ещё недельку и у нас будет новая парочка. Девчонки засмеялись и зашумели, начав бурно обсуждать предстоящее событие, а Влад погрузился в свои мысли. Морок сидел в самом дальнем углу комнаты, смотрел в журнал и не видел ничего. Как же так странно получилось? Оказывается, его впустили в самое сердце. С самого начала, без вопросов и условий. А он даже не понял ничего. Перед глазами всплыл образ Железяки и Алисы рядом — странная пара, но красивая. И всё же червячок то ли сомнения, то ли ревности грыз изнутри, и сидеть на месте становилось невыносимо. Он поднялся с дивана, скомканно попрощался с Патрулем и вышел под синий бархат ночного неба. Он шел, молча провожая взглядом здания, уличных музыкантов, фонари, людей, новые яркие вывески. Он шел и шел, а в его груди теснилось что-то яркое, необъятное, сжигающее изнутри. Он резко остановился, ведомый странным чувством, и поднял голову. Перед ним красовалась кованная вывеска: «Мастерская кузнеца Железяки» Он вновь, как и пару недель назад, под звон колокольчика, вошел в магазин. Подошел к высокому прилавку и, дождавшись, когда Железяка-младший выйдет к нему, посмотрел в красивые печальные глаза и тихо спросил: — Пустишь переночевать?