Hyunjin "Play With Fire"

      Танец — это безумство, огонь, что пожирает изнутри. Движениями — языками пламени — завораживает зрителей. Он на сцене и в то же время вне её. Отточенные резкие движения, Хёнджин задыхается, глуша боль внутри… Разворот, Хван пошёл по другой стороне дороги. Падая, спотыкаясь, всё больше он пытался двигаться вперёд. Хёнджин снова на сцене — перекат, прогиб в спине. Злость, чёлка закрывает глаза, ничего не видно. Дурацкая накидка сковывает движения. «Делай так, как мы говорим, придерживайся правил компании, просто закрой на это глаза», отвечали они. В бок, вправо и резко влево, точные агрессивные движения руками и муки боли на лице. Хёнджин прекрасный актёр, вот только это не маска. Маска — вечно улыбчивый, тактильный и безумно милый парень. Волна всем телом, волна — она сбивает с ног. Перед глазами мутно, видно лишь знакомые кроссовки, что стремительно удаляются от него. В ушах звон, Хван не слышит музыки, ошибается, не попадая в такт, и падает. Падает, ощущая боль, боль в самом сердце, она разрывает его на куски. В глазах тоска по любимому человеку, тому, кто ушёл, разбив то, что билось в груди, а на губах улыбка болезненная, натянутая, но так надо, надо понравиться судьям, заставить их выбрать его. Из нескольких сотен — его, хоть кто-то его должен выбрать. Ким жалел Хвана, поэтому оставался рядом, оставался до тех пор, пока не стал самым нужным, самым дорогим. Сделав Хёнджина зависимым от своей любви. Подумать только, он жалел его, жалел на протяжении пяти лет… Ха… Выпад, переворот. «Смотри на них, прямо в глаза смотри». Не отрываясь… Всё начиналось так легко: с милого приветствия после столкновения у двери общей аудитории. Когда они, переминаясь с ноги на ногу, стояли и смотрели друг на друга. Им было очень неловко. Парни, что впоследствии стали их общими друзьями, ещё долго свистели им вдогонку. То был удивительный день, светило солнце, даря тепло, лёгкий южный ветерок качал деревья, тогда жизнь казалась счастливее, легче. Боль прибивает к полу, она разрывает изнутри. На губах дикая улыбка, хотя нет… оскал, в глазах темнота… нет, она в душе. Она сочится из него, перекрывая свет софитов. На улице беснуется ветер, с корнем вырывая деревья, словно стая голодных волков, завывая; солнца не видно, оно давно спряталось где-то внутри, нашло то укромное место, что ещё не было разрушено. Всё происходило так внезапно: прогулки по парку вдвоём, держась за руки. Они у Сынмина были такие мягкие и нежные. Парк аттракционов, сладкая вата на двоих и поцелуй. Их первый поцелуй со вкусом черники. Так незабываемо, что хочется резать, рвать на куски и, поддаваясь соблазну, ломаться. Их счастливые моменты — всё было ложью. Всё было лишь ради спора, а что потом, что делать проигравшему? Что делать ему?.. Вставать! На этой секунде нужно правильно встать, попытаться не упасть, как на прошлых репетициях. Сделать так, чтобы больше никто не смел назвать его изгоем, трусом, чтобы жалеть его было не за что… Жизнь — не репетиция, нельзя сделать одно и то же сто раз, дабы закрепить результат, можно лишь понять свои ошибки и, встав, пойти дальше, оставляя всех позади, заставляя смотреть ему вслед, а он продолжит идти сквозь кровь, пот и слёзы. Продолжит бежать, бежать к своей цели, добиваясь своего. Выпад, ещё один, резкие отрывистые движения перетекают в плавные. Волна всем телом, волна — она сбивает с ног всех, кроме него, он устоял, смог выжить, не смытый ею. Хван смотрит в глаза, глаза каждого из судей по очереди. Наглая ухмылка, взгляд вперёд с высоко поднятой головой, разворот на сто восемьдесят, и, чуть пошатывающейся походкой, Хёнджин идёт вперёд, опьянённый, не слышит аплодисментов. Он идёт вперёд, его выбрали — он бежит, но не к нему, не к Сынмину, к своей цели, он уже на месте…

Занавес!