Продавец кошмаров.

      Воротник старого пальто совершенно не спасал от ветра, который разбушевался уже к вечеру, и теперь требовал драки один на один с Андреем. Парень попытался было ругаться со стихией, шепча себе под нос, куда бы ей сходить, но вскоре признал эту затею бесполезной: лёгкие, не успев нарадоваться отсутствию сигаретного дыма по поводу такой плохой погоды, тут же получили новый удар в виде адского холода. Андрей закашлялся. Чёрт бы побрал эту осень, совершенно неправильную, вовсе не романтически-золотую, а такую промозглую и холодную, хоть из дома не выходи, но вот работодатель такой пламенной речью не восхитился.       Заветная арка, впускавшая в родной дворик, замелькала мутным пятном, смазанная слезами. Андрей ускорил шаг в последнем рывке — и наконец вокруг воцарилась тишина, ветер потерял человека из виду. Стерев слёзы рукавом, парень решил ещё немного отдышаться в одном из затишных уголков города перед тем, как продолжить тяжёлый путь домой. Да уж, чему-чему, а наличию арки он ещё не радовался в своей жизни.       Андрей опёрся спиной о стену, уткнулся затылком в кирпичную кладку и закрыл глаза, наслаждаясь спокойствием.       — Ну, привет! — тяжёлая рука приземлилась на плечо, словно только её здесь и ждали.       Андрей вздрогнул, открыл глаза и получил ещё один новый опыт в жизни: испугался до мгновенно обмякших ног. Сознание фиксировало происходящее отрывками, пытаясь судорожно что-нибудь придумать, вызвав инстинкт самосохранения во внерабочее время, а потому в следующем моменте парень уже сидел на холодной тротуарной плитке.       — Ты чё, устал? На вон, стул мой возьми хотя бы. Расселся на тротуаре, как на пляже, — в тёмном переулке зрение было самым худшим помощником, а потому приходилось ориентироваться по ощущениям: вот тяжёлая рука исчезла, темнота загремела чем-то, и Андрея подхватили под мышки, поднимая над землёй и перенося к стулу, последняя часть действа сопровождалась едва слышными возмущениями незнакомца о весе парня.       — Спасибо, — паника начала понемногу отпускать: не пырнул ножом сразу, значит хорошо, можно попробовать договориться.       — Спасибо не булькает, — философски изрёк незнакомец, хмыкнул над собственной шуткой, но будто бы вспомнив о своей изначальной цели, снова заговорил высоким голосом, который, видимо, должен был казаться мистическим. — Ты знаешь, чё будет сейчас происходить?       — Вам деньги нужны? — Андрей машинально сжимал пальцами седушку раскладного стула, словно существовала вполне существенная вероятность, когда этот кто-то-в-темноте потянет парня резко вверх и расшибёт об землю.       — Ой, не смеши, дядь, какие у тебя деньги могут быть? Ты пальто в прошлом столетии ведь покупал? — человек своим чувством юмора был полностью удовлетворён, не особенно заботясь о том, нравятся ли его шутки кому-то ещё. — А, я же свет не включил! Вот, голова дырявая! И ты ничего не говоришь!       Андрей на всякий случай вцепился в стул покрепче: говорящий на повышенных тонах некто в подворотне поздней ночью — это всегда начало конца.       Прозвучал щелчок, и в лицо ударил свет, будто солнце сошло с ума и решило вставить свои пять копеек в ночное время.       — Да-да. Забываю постоянно, с какой стороны эта ерунда включается.       Яркие пятна перед глазами постепенно стали исчезать. На противоположной стене на крюк, вбитый в стену уже пару десятков лет назад для нужд освещения, была подвешена лампочка, по форме напоминающая украденный откуда-то прожектор, и вот наконец человек перестал быть незнакомцем-в-темноте. Напротив стоял мужчина, но его редеющая борода словно бы сама была хозяином на лице, в ней и заключалась личность. Обрывки чего-то, бывшего ранее одеждой (плащ Андрея в сравнении с ними выглядел только что привезённым из Милана), седеющие волосы, беспорядочно разбросанные по плечам, искривлённый нос, застывшие в ухмылке от собственных шуток губы — всё было блеклым на фоне бороды, похожей на ту самую, из сказок, призванную хранить чудеса в собственных волосках.       — Ну, теперь-то понял, чё происходит будет? — явно довольный собой мужчина сложил руки на груди.       — Вы что, гопник? — Андрей по-прежнему не улавливал связь, которую ему так настырно пытался вручить человек.       — Подожди, не мешай, — видимо, парень всё же не понял «чё будет происходить». — Сейчас вот только эта штука заработает, и тогда начнём!       — Начнём что?       — Представление! Ужасно прекрасное!       Андрей вздрогнул. После быстрой оценки собственных шансов на побег, пока напротив происходила попытка починить что-то около источника света, обречённость стала казаться ещё более очевидной. Вся ситуация в целом казалась вершиной идиотизма, как минимум, из-за того, что случилась она в арке, в паре шагов от родного подъезда. Труп в случае чего обнаружат и опознают быстро, но Андрей готов был уже от всей души признаться в любви осеннему ветру, лишь бы никогда не узнавать сути «ужасно прекрасного представления».       — А как вас зовут? — эту жуткую тишину, порождающую отвратительные мысли хотелось поскорее нарушить.       — Миша нас зовут, — он извлёк будто бы из воздуха на месте бывшего когда-то кармана блокнот и карандаш, что-то вписал.       — Михаил, ну вы же разумный взрослый человек… — Андрей попытался воззвать к человеческим чувствам, но так и не закончил свою мысль.       — Хватит уже «выкать»! Я здесь один, ясно? И нет, я не сумасшедший, чтобы ты думал, будто во мне две личности, — мужчина в два шага гнева оказался слишком близко, карандаш угрожающе замельтешил перед глазами.       — Подожди…те, Михаил, вы неправильно истолковали мои слова… — Андрей уже упёрся затылком в кирпичную кладку, но карандаш всё ещё пугал своим нахождением в паре сантиметров от лица.       — Истолковал что значит? — Миша отвернулся и шагнул обратно к стене, задумчиво прокрутил в пальцах карандаш. Он был явно не из тех людей, которые знакомы с чувством стыда, скорее всего, его внутренний мир неожиданно вернулся на собственную орбиту, и мужчина был вынужден вернуться к незаконченной работе, словно из памяти разом стёрлась вся злость.       — Поняли вы меня не совсем верно. Дело в том, что под «вы» я подразумевал…       — Подразумевал?       — Я был воспитан… — подбирать более простые слова в речи оказалось ещё сложнее, чем научиться грамотно разговаривать. — На правилах уважительного отношения к человеку, который старше меня по возрасту.       — К чёрту правила! И с чего это ты решил, что мне больше лет? Мы ровесники с тобой, — Миша понял, что двух рук ему недостаточно, а потому карандаш, помечавший что-то в карманном блокнотике, перекочевал в зубы за временной ненадобностью. — Мне двадцать один.       Казалось, что сильнее самого факта встречи уже ничего и никогда не сможет удивить Андрея, но чтобы он и вот этот потёртый жизнью до самых костей человек были ровесниками? Такое вряд ли могло оказаться правдой, но возраст совпал, хотя парень же не называл своего… Его, Андрея, на улице часто окликали «парнем», в крайнем случае, «молодым человеком», но этот чудак не подходил ни к одному определению, был «мужчиной», ни больше ни меньше.       — На «ты», — без всяких дополнительных пояснений, всё ясно, но не особо чётко из-за всё ещё находящегося во рту карандаша.       И внезапно Андрей понял, откуда человеку известен его возраст, да и наверняка вся родословная, вплоть до прадедов. Ну, конечно, логичнее этого озарения ничего и быть не может!       — Я чеснок с утра ел, кстати, — заговорчески сказал парень, почувствовав теперь в своих руках всю власть над ситуацией.       — На кой чёрт? — карандаш наконец вернулся в свой несуществующий карман, поэтому последовало пояснение: — Я о том, что на кой чёрт ты его ел и на кой чёрт мне эта информация?       — От простуды помогает вообще-то.       — Если посиделки на асфальте сегодня были не впервые, то ничего удивительного. Ты ж не можешь на базаре себе защиту от всех болезней купить. Бывает, что и вошь кашляет.       — А ещё такие, как ты, его не любите, — Андрей всё ещё был в восторге от собственной теории.       — Это какие такие?       — Ну, оборотни всякие, вампиры, колдуны…       — Жесть, дядь, ты в какой сказке застрять планировал? Промахнулся чутка, — Миша рассмеялся, но осознав, что рушит собственный злобный образ, замолчал даже слишком резко, будто ножом по тишине ударил.       — Ты давай аккуратнее. У меня оберег от нечистой силы есть вообще-то, — по плану Андрея, сейчас должно было случиться чистосердечное признание в причастности к колдовству.       — Да помоюсь я, вот только ты не начинай нудеть. Найти квартиру, в которой хозяев временно нет, чтобы позаимствовать там воду не так-то просто, знаешь ли. Всё, молчи и смотри внимательно.       Свет от прожектора пятном метнулся по стене и замер в паре метров от Андрея.       — А с чем ты так старательно возился там? — парень указал на противоположную стену, где, на первый взгляд, ничего не изменилось.       — Да так, делал вид, что чёт делаю. Чтобы ты не сбежал от испуга, а расслабился в диалоге, — мужчина вытянул из кармана блокнот и показал страницы, исчеречнные беспорядочными линиями. — Сам лично придумал такой ритуал, когда первые клиенты через одного сбегали отсюда.       — Момент с угрозами карандашом не способствовал спокойствию.       — Я проверял тебя на совместимость с моим представлением, — Миша пожал плечами, по-прежнему не подозревая о существовании чувства стыда в этом мире. — Переставь стул на эту сторону прохода.       Окончательно утратив веру в спокойное возвращение домой после рабочей смены, Андрей послушно выполнил просьбу.       — Внимательно! — напомнил Миша и начал представление.       В пятне света возникла тень, отдалённо напоминающая зайца, но на деле явно непрофессиональная: Андрей побывал в театре теней лишь однажды, но до сих пор не мог забыть того восторга. Заяц пропал — беззвучно залаял силуэт собачьей головы, следом стая птиц взмыла к потолку арки.       — Миш, — Андрей вздохнул, осознав, что напрасно потратил время собственного отдыха, ради силуэтов, отдалённо напоминающих зверей, и едва двигающихся теней. — Это всё несерьёзно.       — Как же несерьёзно? Ты внимательно смотрел? — Миша сломал мир, заключённый в пятне света, лишив его всякой жизни.       — Более чем, — заверил Андрей, нацелясь не на обиду этого чудаковатого человека, а на попытку посоветовать ему заняться чем-то иным, не тратить время попусту.       — Правильно смотрел? — мужчина словно бы сжался до размеров грустного ребёнка.       — А как, по-твоему, правильно?       — По-детски.       — Что, прости? — Андрей нахмурился: они не просто в разных мирах, а скорее даже в параллельных.       — Ну, как будто ты опять ребёнок. Ты же не искал тогда логики в картинках из книжек. Вот и сейчас прекрати быть серьёзным, — прозвучало настолько требовательно, будто внутри у каждого существовал пульт по управлению эмоциями, и этот факт уже давно стал общеизвестным.       — Легко сказать.       — А сделать — вообще раз плюнуть! Смотри правильно и слушай внимательно.       Андрей вздохнул, но опёрся локтями о колени, а подбородком — о сложенные теперь ладони: так в детстве выглядела сосредоточенность.       — В некотором лесу жил был старик, — тихим мягким голосом заговорил мужчина, и действительно, в пятнышке света словно возникла маленькая копия самого Миши, с такой же громоздкой бородой и упёртыми в бока руками. — И был этот старик жадным: ни ягодки в лесу не оставит, ни грибочка под деревом не пропустит, лишь бы больше никому, кто за ним пойдёт по тропинке, не досталось лесных даров. И вот однажды прознал король, что в лесах, подчиняющихся его власти, ничего не водится: ни животных, ни растений, — Андрей вздрогнул, когда борода старика обернулась короной, а рука тени взметнулась вверх, словно она сама провозглашала власть. — Послал он тогда своих людей проверить, что же сталось с лесом, как же природа посмела его высочеству не подчиняться? А люди те, выполняя приказ, вдруг на старика, несущего полную корзину ягод, посреди поляны наткнулись. — Миша деловито откашлялся и сменил голос на более низкий, изображая стражника: — «Дед, ты где это взял?» — спрашивают. «На базаре купил». «Врёшь! Как ты посмел собирать ягоды в королевском лесу?!» «Где ж на них написана собственность чья-нибудь?» Ответа дед так и не получил, лишь в воздухе мелькнул меч, да в самое сердце жадное угодил, — воображение дорисовало свист лезвия в воздухе, разукрасило чёрно-белую историю теней алой краской крови. — Обратился старик в духа лесного, да кому уж теперь какое дело до него? Только и видит, как королевские слуги туда-сюда по лесу шныряют, да ягоды с грибами собирают, на него внимания не обращают, — старик вновь собрался образом на стене, скорчил грустную мину и злобно затопал ногами. — Вскоре в лес по приказу короля и живность запустили, да стали ждать охотничьего сезона, чтобы его высочество поразвлечь. А призрак старика знай себе по лесу мельтешит, на слуг беззвучно покрикивает, да что делать не знает. И вот однажды подлетел он к молодому волку и говорит, — Миша зашептал, полагая, что привидения не умеют громче, или попросту не зная другого варианта для собственной пародии: — «Волк, а волк, загрызи слугу королевского». «Ты кто такой, чтобы я не смел тебя ослушаться?» «Я-то? Хозяин леса! Не сделаешь — я тебя в зайца обращу!» — в подтверждение слов по пятну света проскакал ушастый. — Волк испугался, но ничего не поделаешь, придётся выполнять приказ. Подкрался он к королевскому слуге и загрыз его, — сидевший на корточках и сгорбившийся над землёй человек сменился зубастой пастью, и исчез, словно тени тоже были подвержены несправедливой смерти. — А товарищи его это увидели, и как давай стрелять в волка из лука, так волк и помер, — Миша драматически замолчал, то ли почитая память убитых теней, то ли силясь вспомнить продолжение собственной сказки. — На другой день полетел дух старика к птицам. «Птицы, а птицы, выклюйте глаза королевскому слуге». «Да кто ты такой, чтобы мы тебя не смели ослушаться?» «Я-то? Хозяин леса! Если не справитесь, я всех ваших птенцов из гнезда выброшу!» Ничего не поделаешь — полетели птицы выполнять приказ. Но стоило им убить одного слугу, как стрелы засвистели в воздухе, и не стало птичьей трели в лесу. На другой день…       — Подожди! Какая-то злая у тебя сказка получается, — несмотря на все попытки «отключить» серьёзность, выслушивать о смерти ещё нескольких животных по одному и тому же сюжету Андрею не хотелось.       — А почему она должна быть доброй? — планета теней опустела, детская обида зажглась в Мишиных глазах.       — Это же сказка. Там добро всегда зло побеждает.       — Может для меня этот старик и есть добро. Чё ты сказку мою переписать пытаешься? — теперь уже настоящий Миша встал в позу с руками, упёртыми в бока, совсем как тень старика; Андрею всё же хотелось верить, что жизнь такого талантливого и чудаковатого мужчины закончится не так драматично.       — Странно это всё. Детям даже не расскажешь…       — А кто сказал, что сказки принадлежат детям? — Миша уже всерьёз настроился отстаивать право на существование выдуманной на ходу истории. — И вообще, злые сказки правдивее добрых. Тебе понравилось бы, если б старика забрали во дворец, умыли, одели, и приняли на службу, чтобы он для короля ягоды впредь собирал? Это же ужасно скучно!       — Да, ты прав, такой концовки быть не должно. Но как же твоя сказка закончилась?       — Все слуги королевские и звери в лесу умерли, а призрак старика сошёл с ума от собственной жадности и веры в то, что он хозяин леса, — мужчина поник ещё сильнее из-за вынужденно рассказанной концовки такой замечательной истории, благодаря которой он мог бы до утра сидеть в подворотне не в одиночестве.       — Призраки же не могут с ума сходить, — замечание вылетело само по себе, и Андрей поморщился, осознав, что вгоняет нож в безграничную живую фантазию ещё глубже, а такие кровоточащие раны не затягиваются в шрамы даже с течением времени.       — В сказках все могут с ума сходить. Даже ты. Хочешь добавлю тебя в историю? — на противоположной стене появилась небольшая тень человечка, по силуэту до безумия похожая, и помахала рукой.       — Нет уж, мне собственной сегодняшней истории хватило, — человечек недовольно скривился и пропал. — Но ведь сказка же у тебя страшная!       — Между серой жизнью и злой сказкой я выберу второе. А вообще, как сказка про правду жизни может быть не страшной? — впервые в истории существования импровизированного театра кто-то всерьёз решил поспорить с создателем на тему правдивости, но Миша бы никогда не подумал, что этот диалог покажется в разы дороже молчаливого согласия и терпения до конца представления.       — Старика же не существовало взаправду.       — Я не знаю. И ты не знаешь. Моя сказка тоже не знает.       — Ладно, сказочник, твоя взяла. И ты каждому прохожему такие представления устраиваешь? — Андрей выиграл в этом споре довольную ухмылку чудака, выглянувшую из бороды.       — Только самым достойным зрителям. Я это чувствую.       — А я чувствую, что заболею, если сейчас же не выпью чая горячего. Хочешь со мной пойти, новые сказки обсудить?