Родной

Тяжелое серое небо двигало на Хогвартс. Вот-вот пустятся первые капли дождя, а уже через полчаса и ливень. Он сидел в кресле, поджав одну ногу к себе, и читал новый и все такой же раздражающий выпуск " Ежедневного пророка". Мисс Грейнджер родилась в семье маглов…ее тянет к знаменитостям, и одного Гарри Поттера ей мало…в Хогвартс приехал Виктор Крам…и мисс Грейнджер тут же и его поймала в свои сети… Отложив газету с мелькающей на ней колдографией он уставился в окно. В окно покоев Люпина, то есть Ремуса, или Рема…? Как ему стоит называть того, с кем он спит? Нет. Того, с кем он…в отношениях. Котик? Нет. Мерлин, язык не повернется так его назвать! Зайчик? Блять, нет! Что за зоопарк?! Любимый? Ну, нет, не то. Просто по имени? Ремус. Ремус! Ремус? Да, но это ведь так обычно. Ох, ну почему это так сложно? Почему Люпин с легкостью называет его как-то ласково и порой меняет столь сладкие слова, а иногда простое: — Сев, милый! Вызывает приступ оргазма! Милый. Вроде неплохо. Но так ведь его называет родной Ремус. Родной? Что-то в этом есть. Родной. Такое теплое слово. — Родной, — шепотом произнес зельевар. Его голос добавлял этому слову особого значения. «Родной» ощущалось так: я всегда и чтобы не случилось буду рядом. Я обниму тебя, как только ты этого захочешь, как только тебе станет это необходимо. Я поцелую и прижму тебя к себе, если увижу в твоих глазах слезы. Я буду готовить тебе зелья в которых ты нуждаешься. Я приготовлю тебе чай с каким-то противопростудным, ежели ты заболеешь и заставлю одеть шапку с шарфом, если вдруг захочется прогуляться по Хогсмиду не в столь хорошую погоду. Я буду терпеть походы в паб с Сириусом, чтобы хоть немного улучшить наши с ним отношения, но только при условии, что после столь неприятной встречи я смогу закурить и выпить стакан огневиски. Родной… Послышался скрип двери. Измученный, уставший и сонный Ремус вошел в спальню. — Привет, Сев, — еле выдавил он из себя и подойдя к любимому поцеловал того в щеку. — Привет, Ре…- а может стоит посмотреть, как отреагирует на «Родной» Люпин? Говорить? Не Говорить? Ну почему в присутствии Ремуса он становится таким беспомощным и нерешительным? — мус, — закончил Снейп, — как ты? — Все в порядке, — о каком порядке говорил Люпин, даже он сам не понимал. Все тело болело, голова кружилась, а руки хватались за мебель, чтобы удержаться на ногах. Шатен стал стягивать с себя «тяжелую» мантию, расстегивать пуговицы на чертовой рубашке, которые, как назло, увиливали от его пальцев. Не в силах больше смотреть на то, как тяжело даются Ремусу эти пуговицы и ремень, Северус подошел к нему и аккуратно усадив того на кровать сам принялся переодевать беднягу. Видимо это полнолуние далось ему особенно тяжело. Он еле мог говорить, что уже говорить о другом. Будучи уже закутанным в одеяло он ласково улыбнулся Северусу. Он держался до последнего, чтобы не уснуть, но теплая постель, мягкие подушки и поглаживания по плечам и волосам сделали свое. Северус продолжал гладить оборотня, даже после того, как тот уже крепко спал и тихонечко сопел. — Родной, — красиво все же. И так подходит Ремусу. Рем слегка вздрогнул и ближе прижался к зельевару. А вот и ливень, еще и вдобавок гром. Его голова легла на грудь профессора. Северус не стал возражать. Да и о чем вообще речь? Он сходил с ума, когда тот так ложился. Во время подобных нежностей в его животе сразу появлялась некая эйфория. Брюнет лишь лучше укутал Родного в одеяло и поцеловал того в макушку. Черт. Такая тактильность скоро станет чем-то жизненно необходимым для Северуса.