Серьёзно?
— У тебя было шесть лет. — Никакого срока не достаточно, Джорд. Никакого. — Шесть. Грёбанных. Лет, — чувствует, как начинает закипать, поправляет кепку, приглаживая под ней волосы. — Да. И мне жаль, что я так надолго пропал. Слушай, мне жаль за всё, что я сделал. Я понимаю, как больно я тебе сделал и… — Я тебя не прощаю, — говорит так, будто разбивает голосом лёд. — Что? — Мэтт вскидывает брови. — Я. Тебя. Не прощаю. — Но я же извинился? — Извинение не значит прощение, Мэтти. Ты даже близко не понимаешь, сколько дерьма ты натворил. Я страдал по тебе, понимаешь? Мне было настолько больно, что я был готов разорвать себя изнутри в первые месяцы. А потом ещё и пустая койка в автобусе. А потом ещё и постоянное гнетущее ощущение, что чего-то, блять, не хватает. А потом парни начали скучать. И я упал ещё глубже. Мэтт, ты сломал меня. Как ты вообще хоть что-то можешь понимать? Чарли выдыхает. В голову вновь возвращаются все воспоминания. «Доброе утро» и тут же захлопывающаяся дверь. Он сделал это осознанно. Он ушёл первый, потому что понимал, что дальше так не выдержит. — Мы можем хотя бы попробовать… как друзья? Я не говорю о том, что было раньше. У нас же есть ещё много времени! — Нет никаких «мы», Мэтт. Уже шесть лет. Я не буду даже шанса тебе давать, просто потому что я знаю, чем всё закончится. Ты думаешь, я не выучил каждую твою черту за все те десятилетия, что мы с тобой провели вместе? Ошибаешься. Сначала мы попробуем как друзья, а потом «бам»! Твой язык у меня во рту или наоборот, твой член у меня во рту или наоборот, и всё по наклонной. А потом ты начнешь сомневаться. А потом ты поселишь эти сомнения и в меня, потому что ты чертовски хороший манипулятор, Мэтти. Ты начнёшь игнорировать меня, отталкивать, убивать меня всё больше и больше. Я не буду «пробовать», потому что знаю, что закончится это ничем другим, кроме как этим. Знаешь, чего мне стоило закрыть ту дверь тогда, в номере? Знаешь, чего мне стоило да хотя бы подняться тогда с постели? Знаешь, какой я пережил ад, прежде, чем хотя бы подумать в сторону того, что я могу жить иначе? Да, я не могу сказать, что сейчас я в просто прекрасном состоянии, но без тебя, не поверишь, мне со временем задышалось легче. Живи с этим фактом. Мы больше никогда не сработаем. Мэтт сидел молча. Его глаза выражали абсолютно полную опустошённость. Это конец. Действительно конец. — Я могу… — начинает неловко. — Не можешь. Это невозможно. Как бы ты ни пытался всё исправить. Бусек выдыхает, закатывая глаза и быстро моргая. — Хорошо. Просто знай, я рад, что тебе сейчас лучше. Я всё равно люблю тебя. — Это нужно было говорить раньше на шесть лет, Мэтти. Хотя, тогда ты меня и не любил. Никакое из чувств Чарли не было взаимно. И он понял это только когда сам проговорил эту фразу. С самого начала он отдавал себя всего, сжигал себя в огне этих отношений. Но он ниразу не видел, чтоб Бусек делал то же самое для него. И, кажется, это и стало одной из тех причин, почему Джордон тогда ушёл. — Обнимешь на прощание? — Мэттью поднялся из-за стола и посмотрел на Чарли. — Воздержусь, — хотя действительно очень хочется. Вновь повисает неловкое молчание. Мэтт проводит пальцами по краю стола и смотрит Джордону в глаза. Вдыхает: — Не смотри на вещи так однобоко. Прощай. Чарли коротко кивает и опускает вниз козырёк кепки. Как только шаги начинают от него отдаляться, закусывает губу.Что он с собой делает?
* Чемодан был собран. Они ненадолго отправлялись в Европу, чтоб «компенсировать» те концерты, что не состоялись из-за ковида. Состояние перед турами у Чарли всегда паршивое, но оно тут же исправляется, стоит ему ступить на сцену. Но… пока никакой сцены не было.Было только желание сделать одну вещь.
Достаёт телефон, по памяти набирает нужный номер. Ужасно долгие три гудка, длящиеся не как пятнадцать секунд, а как пятнадцать лет. Долгожданное «Алло?» — Мэтт, я хочу тебя увидеть.