Надеюсь, теперь ты дашь мне отдохнуть

      — Во имя всех архонтов, где ты так долго шлялся? — Кавех, ещё недавно составлявший компанию своим десяти подушкам в кровати, теперь встречал Аль-Хайтама, пришедшего в дом в непозволительно поздний час — одиннадцать утра. — И что ты опять притащил?       Секретарь прошёл мимо, не издав ни единого звука. Неделя выдалась столь тяжелой, что вера в отдых сравнялась с верой в архонта Мондштада: вера в него есть, надежда греет душу, но ходят слухи, что он — лишь миф. Теперь же сосед, которого переносить позволяли лишь наушники и бутылка вина, давил буквально всем своим существом.       — Гулял, понравилось, купил. Ты против?       — Конечно же да! — Возмущению Кавеха не было предела. — Знаешь, мне иногда кажется, что под этой крышей живёт два необычайно талантливых человека. — Он вошёл в гостиную, и, описав полукруг за диваном, сел на него. — У одного из них просто невообразимый вкус, он знает толк в декоре и в целом лучший в своём деле человек. А у другого…       — Приятно, что ты вспомнил обо мне в первую очередь.       — Да ты… Эх, как же тебе не хватает немного человеческого… — архитектор выдержал театральную паузу, — всего? Глядишь, смог бы хоть иногда среди людей сходить за своего.       — Да, полностью с тобой согласен. И поскольку во мне мало человечного, ты и решил переехать ко мне. Я прав?       — Вот именно! Ведь это — суть жизни каждого человека. Помогать другим — вот самое главное. И не всем везёт и достаются лёгкие случаи.       — Полностью с тобой согласен. — Аль-Хайтам уже видел, как стремительно начало меняться выражение лица соседа, поэтому постарался перевести тему. — У нас есть что-нибудь поесть?       — Конечно же, нет! И вообще, скажи, есть ли такие люди, которые собираются есть в такую рань?       — Да. Все адекватные люди.       — Да ты…       — Я тебя прошу, ты можешь немного помолчать? Хотя бы пару минут. Кавех, расстроившись, ушёл в сторону кухни. Пока Аль-Хайтам открывал окно, чтобы проветрить комнату, и медитировал в тишине помещения, закрыв глаза, архитектор готовил. Скоро нос секретаря уловил запах яичницы, доносившийся откуда-то рядом. Он открыл глаза и обнаружил самый простой завтрак: яичница, нарезанные фрукты, вырезанный в форме птичек хлеб и кофе, украшенного нарисованным смайликом.       — Знаешь, я вот думал, чем сегодня заняться. — Начал было Кавех, но Аль-Хайтам его перебил.       — Как насчёт поиска работы?       — Работа окружает меня, Хайтам. — Он сделал круговое движение рукой, демонстрируя пространство комнаты. — Одна эта комната содержит столько ненужного хлама, что её можно целиком выбросить. Но я не об этом.       — А о чём же? — Он знал, что Кавех так просто не угомонится, и что лучше заставить его рассказать всё сразу.       — А ты угадай. — Хайтаму сегодня не везло.       — Может, ты хочешь напиться и заставить меня искать тебя по всему Дереву, попутно расплачиваясь по твоим долгам?       — Знаешь ли, это звучит довольно обидно. Когда такое было?       — Неделю назад, когда ты напился после потери ключей. За три дня до того случая, когда ты получил деньги за проект и в итоге мы ушли в минус. А месяц назад…       — Ты записываешь, да? Просто признайся, что ты записываешь все подобные случаи, чтобы собственные промахи как-то прикрывать. Хайтам решил прекратить этот спор, просто уйдя в свою комнату, но стоило ему подняться, как его дёрнули за плащ.       — Уже уходишь? И даже не скажешь «спасибо»? Архонты, да подарите же вы ему немного вежливости.       — Кавех, заткнись.       — Что?       И Аль-Хайтам поцеловал его в губы. Наконец-то его уши дождались — наступила тишина. Можно сказать, настал столь желанный миг блаженства, который был столь скоро прерван: Кавех оттолкнулся и сказал:       — Ты что творишь? То, что было раньше…       — Просто. Ничего. Не. Говори.       И он продолжил поцелуй. В нём Аль-Хайтам стремился добиться главного — тишины. Но, как часто бывает в такие минуты, кровь перетекает из головы в нижнюю часть тела, а потому поцелуй скоро заиграл другими красками. Теперь секретарь имел другую цель — выразить все свои чувства. Он то нежно обхватывал своими губами его нижнюю губу, то аккуратно, но ощутимо прикусывал её. Скоро он почувствовал ответ — Кавех, уже обнимавший его обеими руками и прильнувший всем своим естеством к его телу, решил углубить поцелуй. Сердце забилось чаще — казалось, что голова вот-вот взорвётся. Хайтам лишь на секунду отвлёкся — попытался спросить, хочет ли Кавех продолжения, но тот кивнул, не дождавшись вопроса, и сам набросился с новой силой.       Хайтам опустился на диван, потянув за собой своего соседа. Его же руки уже опустились на грудь секретаря, одна пыталась расстегнуть рубашку. Что же, дальнейшие действия ясны: одежда, что скрывала туловище архитектора, была разорвана, а он сам, будучи обхваченным сильными руками секретаря в районе талии, ощутил его поцелуи на своём соске.       Кавех сидел на Хайтаме, получал от него ласку и чувствовал растущее напряжение в своей опоре. Зверь, которого сдерживали узкие чёрные брюки, грозил порвать ткань и вырваться наружу. Всё это невероятно возбуждало, но Кавех решил оставаться собой даже в такой ситуации. Перехватив голову Хайтама, он поцеловал его в губы. Потом, забирая инициативу себе, он, оставляя следы на всём его теле, которое пока не сковывала одежда, спускался ниже. Довольно скоро он оказался в районе паха.       — А хуй ли там, а, Аль-хайтам?       — Лучше молчи, за умного сойдёшь.       — Тогда, может, освободишь мой кляп?       И секретарь послушно спустил брюки, демонстрируя уже готовый к дальнейшим действиям член.       — Ну привет, лучшая часть этого существа. — И взял его в рот.       Его не волновал размер. Двадцать два на шесть — для неопытного человека размер действительно гигантский, но Кавех работал с ним не в первый раз. Они это делали много раз — буквально с подросткового возраста, когда им исполнилось по четырнадцать лет, они впервые попробовали заняться сексом. Навыки Кавеха, можно сказать, росли вместе с членом Аль-Хайтама. Теперь его размер, его ровная поверхность казались столь привычными, что никакого дискомфорта не вызывали.       Кавех работал по всей длине. Он сменял тактики: то работал только с головкой, то заглатывал всю длину. Он экспериментировал с горловым минетом, он играл языком с его головкой, не забывая о яичках. Он выбрал своей целью сорвать стон, но так и не смог это сделать.       Хайтаму нравилось то уважение, которое выказывал своим ртом Кавех члену. Но он хотел идти дальше, идти глубже.       Он обхватил руками лицо Кавеха, потянул его на себя. Они целовались, и, стараясь не разорвать единство их губ, избавлялись от остатков одежды. Сорвав свои последние оковы, Кавех лёг на диван, зазывно раздвигая ноги. Хайтама долго просить не надо — он, воспользовавшись смазкой, вошёл в ожидавшую тёплую дырочку архитектора.       Он двигался беспощадно. Его член в быстром и ритмичном темпе, полностью не покидая анус Кавеха, двигался взад и вперёд, с каждым толчком добывая стоны из уст архитектора.       Впрочем, выносливостью архитектор не отличался — он кончил довольно скоро. Правда, Хайтам не планировал останавливаться — он также нуждался в разрядке, и намеревался её получить. Движения не прекращались, вызывая звук резкого соприкосновения тел друг о друга. Минуты спустя Хайтам тяжело задышал, толчки стали всё менее ритмичными и вскоре он кончил внутрь Кавеха.       — Надеюсь, теперь ты дашь мне отдохнуть. — Сказал Аль-Хайтам уже спящему Кавеху, достал с полки книгу и отправился читать.