Мы встретились вновь, благодаря крови

 Расставание для многих означает потерю частички самого себя, а для других наконец приобретение свободы. А что если для кого-то это не значит ничего из перечисленного. Никакой потери, никакой свободы… Абсолютная пустота внутри. Такое бывает только при одном случае, когда человек был любим вашему сердцу, но всё, что происходит вокруг постепенно выклёвывает эту любовь безжалостно.     Он проводил её на рейс и напоследок посмотрел в любимые глаза. Даже ведь не обвенчались после стольких лет любви, если это можно было назвать ею. Наконец, она решила сделать что-то для себя, попробовать побыть с ним порознь. Единственное решение было лишь уехать туда где она родилась, строила карьеру и обрела близких людей. Уехать подальше от него и от этого ненавистного места. Ни боли в сердце, ни сомнения у неё не было. Это решение они приняли вместе, он был не против. Он не собирался привязывать её к себе, любимая должна быть счастлива с ним, а не ненавидеть. Она с самого начала была против переезда и не хотела быть далеко от близких, но пошла на этот шаг, ради него, любовь горела в её сердце. Теперь же это чувство угасло, осталась привычка. Привычка любить. Нужна пауза или возненавидит того, кто однажды подарил луч света на войне и спас её друга от смерти, рискуя собой. Просто нужно отдохнуть друг от друга.   В ясном, летнем Петрограде впервые за долгое время царила праздничная и поистине комфортная атмосфера. А какой повод… Юбилей императора Николая Павловича Романова. Такое торжество не мог пропустить никто. На улицах жители Петрограда, освобожденные от работы, устроили торжество ещё лучше, чем на Новый год. Туристы и приезжие почти не могли пробиться сквозь эту толпу, полюбившую своего правителя. Сам император устроил во дворце самый пышный приём. Наконец страна восстановилась от кровавой войны, спустя столько лет.   Графы, великие князья, генералы и все прочие присутствовали на празднике его величества. Император со своей супругой могли расслабиться в окружении гостей в масках. Такова была особенность этого приёма.   Шумный гусар в парадном мундире уже несколько раз пытался предложить карточную игру, хотя бы штосс. Только вот ему отказывали. Графиня в изящном, шёлковом платье хихикала со своей давней знакомой, рассказывая о своей столь весёлой и полной любви жизни. Где-то в стороне стоял статский советник, беседовавший с московским генерал-губернатором, оба явились из Москвы на это торжество. Первый здесь присутствовал больше из-за того самого шумного гусара, он статского советника и затащил сюда вместе со своей дорогой женой. Не любит этот человек в чёрной маске с серебром такие шумные сборища. И так в Москве переполох с революционерами, убийствами и прочим, а тут какие-то праздники с шампанским.   — Господа, прошу минуточку внимания! — император постучал небольшой, серебряной ложечкой по своему бокалу. Гул голосов и смеха почти сразу утих. Все устремили взгляды на парадно одетого Николая Павловича. Тот нервно вертел в руке бокал и смотрел в пол. Императрица Анна аккуратно положила свою изящную кисть, в белоснежной шёлковой перчатке по локоть, на плечо супругу. — Прошу прекрасных дам и их любезных спутников разделиться и встать в несколько рядов. Пришло время для вальса вслепую! Думаю, вы и так знаете эту прекрасную традицию введенную моим дорогим отцом.   Гости послушно отставили бокалы и отложили закуски для этой забавы.   Суть проста: дамы, а затем и господа из первого ряда выбирают себе партнера основываясь на количестве рядов и людей в этих же рядах. К примеру, самая первая дама из первого ряда произносит: «восьмой ряд, десятый справа». Этот господин и будет её партнером для танца. Затем уж идут господа. Например, первый сударь из первого ряда произносит: «пятый ряд, третья слева». И так пока все партнеры не будут разобраны. Спросите как император угадывает поровну ли дам и господ? Заранее составляются списки гостей и рассылаются приглашения, как и положено. Сам же Николай Павлович и его супруга, с недавних пор, в этой забаве участия не принимают, а лишь наблюдают.   Дорогие гости распределились в ряды, и первая дама начала делать свой выбор. Брюнетка, графиня Наталья Меллин, почти сразу же, с блеском в глазах сделала свой выбор:   — Второй ряд, пятый справа.   Кто уж там был она не знала, из-за большого расстояния между дамами и господами (середина зала была освобождена), но это забавляло её ещё больше.   Правда говоря, рядом стоящий с графом Аминовым, гусар облегченно выдохнул и поправил свою золотую маску, которая от волнения уже спадала с его лица на ухоженные усы.   Затем ещё четверо дам выбрали себе партнеров. Госпоже Вербицкой достался полковник Чернышёв, Валерии Белозёрской попался действительный статский советник Глебов, Татьяна Репнина смогла ухватить князя Голицына, а Евгении Васильчиковой повезло танцевать с генерал-губернатором  князем Владимиром Долгоруцкий. Правда, последнюю не шипко порадовал такой партнер, но ничего уж не поделать.   Дошла очередь до графини в красной маске с золотым кружевом по краям. Она пару мгновений подумала, посмотрела на ряды статных мужчин, которые почему-то, в этот раз, вовсе не смотрели на даму. Наконец, она вздохнула и произнесла:     — Второй ряд, четвертый справа.     Пара секунд, за которые партнер должен был выйти из рядя, казались для графини вечностью. Её сердце готово было выпрыгнуть из груди от волнения. Наконец из ряда возможных кавалеров вышла статная фигура в красном-синем мундире и золотой маске с красными акцентами по краям. Стук сапогов раздался гулом по всему залу, мужчины в рядах облегченно выдохнули. Гусар подошел к своей, лучезарно улыбающейся, партнерше и сначала разглядел даму своими блестящими карими глазами, затем уж поцеловал руку в сетчатой чёрной перчатке. Графиня взяла мужчину под руку, и они, перешёптываясь, направились к другим парам:    — Рад, что ты смогла отгадать меня. — смотря на изящную фигуру дамы, тихо произнес гусар.     — Ипполит, мы же оба знаем, что ты можешь сделать с тем, кто будет со мной танцевать, помимо тебя. — чуть посмеялась графиня.     — Не делай из меня монстра. Эразму я, иногда, позволяю с тобой танцевать.   — Иногда - это раз в год, да и Фандорину это и не нужно. — поправив маску, сказала дама. — Удивлена, что его ещё не схватила себе какая-нибудь юная графиня или княжна.     Ряды заметно поуменьшились и уже можно было хоть как-то рассмотреть своего возможного партнера. Дама одна за другой покидала ряды, как и мужчина, один за другим, становился партнером какой-нибудь особы. Очередь дошла до, мало знакомой присутствующим, дамы в белом, приталенном платье из почти невесомой ткани и серебряной маске с черными акцентами по краям.   Её персона с самого начала вызвала множество перешептываний. Большинству она казалась знакомой уж очень давно, а кто-то так вовсе и не узнавал эту рыжую, зеленоглазую даму.   Она даже не поглядела на оставшихся двух мужчин и, посмотрев в пол, сделала выбор:     — Восьмой ряд, девятый справа.     Самый последний ряд и предпоследний человек в этом ряду. Обычно там стояли самые не примечательные, не шипко богатые и средней красоты господа. Впрочем выбора то у неё особого и не было. Остались только девятый и десятый господин.   Голос этой дамы показался знакомым для, покидавшего ряд, статского советника,  словно бальзам на истерзанную душу. Это не могла быть та, о которой он подумал. Чисто физически это было невозможно.   Дама вышла из ряда и прошла в середину зала, ожидая своего партнера для вальса. На шаги она не обратила никакого внимания, только когда мужчина остановился возле неё и замер, рыжеволосая соизволила поднять взгляд.   Черная маска с серебром не скрыла до боли знакомые голубые глаза и седые виски, только вот усы добавились на этом серьезном лице, которое сейчас смотрит на даму в недоумении. Статский советник был ухожен, волосы уложены. Одет он был в чёрный фрак и брюки, белую рубашку и жилетку, начищенные до блеска ботинки. Рубашку дополняла белая бабочка и красная лента, на которой красовался золотой орден, а на пиджаке было приколото несколько медалей. Лицо мужчины в какой-то момент вновь приобрело серьезный, собранный вид заместо искреннего удивления.   Дама же хлопала своими зелёными глазами полными недопонимая. Ей хотелось верить, что это всего-лишь галлюцинация или же просто похожий человек. Это ведь невозможно… Так сразу и так неожиданно.   Статский советник своим взглядом намекнул, что они задерживают оставшуюся пару своими гляделками друг на друга. Мужчина жестом предложил взять его под руку. Дама наконец пришла в себя, приняв предложение партнера для танца. Всё же им обоим оставалось надеяться, что их опасения не сбудутся.   Наконец изящная музыка. Господа аккуратно повели своих хрупких дам в столь прекрасный танец. Молодые иногда неловко посмеивались, люди постарше старались не оплошать перед партнером, а замужние пары так и вовсе просто танцевали, не задумываясь ни о чём больше.   Статский советник вел, будто бы по какой-то инструкции, мысленно отсчитывая: «раз, два, три». Молча он делал повороты, пока дама старалась не наступить ему на ногу. По его лицу было видно, что такая оплошность не только не понравится, но может чего похуже сделать, если это, конечно, не был тот человек.   Рыжеволосая вздохнула. В голове вертелась тысяча мыслей. Как её судьба свела здесь именно с ним, если она ничего не путала, ведь столько лет прошло. Нужно было тихо лишь спросить и подтвердить свои догадки, но отвлекать партнера от танца не хотелось. Казалось, что в васвовлечён только он в этой паре или же пытается таким казаться. Наконец, когда мужчина ловко свальсировал мимо графов Зуровых, а их пара оказалась довольно далеко от остальных, дама решилась таки тихо сказать:     — Поздравляю с возвращением в Россию. — она и планировала смотреть в глаза своему партнеру,  как это было принято. Её больше интересовала сохранность ног мужчины.   — Я здесь только месяц. — сказал статский советник. — Не ожидал т-тебя увидеть здесь.    — Аналогично, Эраст…     Спустя несколько лет после окончания войны, старые товарищи вновь встретились. Судьба их развела по разным сторонам. Один уехал в Японию, другая с любимым во Францию. Только вот теперь, оба танцуют здесь, в Петрограде. Товарищи ли они всё ещё… Вопрос для них самих. Всё время разлуки они не общались никаким образом. Другая жизнь их полностью поглотила, да и мешать друг вовсе не хотели.     — Как Япония? — через ком в горле спросила дама, смотря за своими ногами.     — З-замечательно. — осёкся Эраст Петрович.     Всё, что осталось от прежнего Фандорина- седые виски, заикание, удача в азартных играх и дедукция, которой он умело мог пользоваться. Это было неизменно в нем, она то это знала прекрасно.     — Как Париж? — отстранённо поинтересовался мужчина.     — Отвратительно. — фыркнула рыжеволосая.     — От чего же? Маргарет говорила, что т-тебе там нравилось.     — Вот именно, что нравилось. — от нахлынувших воспоминаний, она сжала руку своего партнера. — Надоел Париж, надоели бесконечные поездки, уехала к чёрту, точнее, в Москву. Зуровы как узнали, так сразу сюда потащили, а там уж и приглашение на это сборище. Не нравится мне здесь, слишком шумно и через чур много болтливых людей.     — Однако на тебя повлиял переезд туда… — пытаясь не обращать внимание на место где остановилась дама, подметил Фандорин. — Ты изменилась, Маша, п-похорошела.     — А ты ещё больше поседел. — посмеялась рыжеволосая. Буквально через мгновение она поняла всю неуместность этой неудачной шутки. — То есть возмужал… — стыдливо поправила саму себя дама. — Наверняка женился уже?     — Нет. — коротко ответил статский советник. — Я бы предпочел не жениться вообще.     — Почему же? — искренне удивилась Мария. — Вокруг тебя, скорее всего, крутиться множество завидных дам… Прости, это вновь неуместно, да?     — Может и к-крутятся, да только моего решения они не изменят.     Она на пару мгновений потерялась в оборотах этого огромного зала вокруг оси, мелькающем свете, цветастых платьях, мундирах и фраках. Нахлынули воспоминания из их совместной учёбы, мелких расследований и первого громкого дела.     — Надолго ты здесь?     Хозяин прекрасных, голубых глаз за весь разговор сам проявил хоть малейший интерес.    — В Петрограде? — отбросив воспоминания, спросила фон Дорн. — Сегодня ночью у меня поезд до Москвы. А ты?     — Аналогично тебе, уезжаю сегодня же. — Эраст Петрович аккуратно повернул вправо, лавируя между другими вальсирующими парами. — П-помнишь, как я на выпускном из колледжа пообещал станцевать с т-тобой вальс?     Могло показаться, что эти воспоминания вызвали у него улыбку, но, посмотрев на это привлекательное лицо, становилось понятно, что для статского советника сейчас важно нечто другое.     — Я много чего помню, Эраст… — на её лице проскользнула еле заметная улыбка. — Но общение ты своё сдержал, в отличие от меня.     Фандорин посмотрел на молодую особу вопросительным взглядом, изогнув одну бровь.     — Оставаться с тобой друзьями, несмотря ни на что.     В её мыслях вновь скользнули воспоминания о годах с Эрастом Петровичем и о событиях, минувших трех месяцев. Видя поведение статского советника, дама поняла, что и он позабыл о их дружбе. В этом они виноваты оба. Теперь казалось, что эти люди друг для друга чужие. Впервые надворный советник поняла, что почти одинока в этом мире. Остались дед с бабушкой и д’Эврэ никого то и не осталось. Сестра контакт поддерживать не столь желает, Зуровы может и хотели бы вновь с ней наладить связь, но та мягко отталкивала, не хочет видеть через чур влюбленных гусаров, с Шарлем у них прекрасные отношения. Журналист хочет положить к ногам своей дамы целый мир, хочет сделать по-настоящему счастливой.     — Мы уже не те, Эраст… — она нервно посмеялась, теперь уж, отведя взгляд куда-то в сторону. — Мы избитые этой жизнью и людьми. Наша «дружба» теперь никогда не будет прежней.  ***  Вагоны поезда медленно покачивались. Убаюкивая и успокаивая, пассажиров, которые уже хотели вернуться в свои дома после пышного празднества у Николая Павловича.   Эраст Петрович выпивал чай из, известного любителям путешествовать, стакана и перебивал бумаги, пока на соседней полке купе дремала мадам фон Дорн. После вальса она уж больно перебрала с шампанским. Приливы нежности, не столь пристойные выражения - всё это даже ненадолго напугало Фандорина. Кто же знал, что теперь на её рассудок алкоголь влияет иначе.   Теперь можно было рассмотреть её лицо без этой нелепой маски. Уставшее, довольно бледное с синяками под глазами. От того живого румянца и внутреннего света не осталось ни единого следа.   Приятный стук колес нарушило бормотание. Дама что-то говорила себе под нос, а статский советник теперь не обращал внимания. Он смирился с этим уже два часа назад. Уже и разобрать её пьяный лепет не пытался.     — Эраст… — более чётко пробормотала рыжеволосая.     Фандорин отвлёкся от бумаг и перевел свой взгляд на спящую, ничего не сказав. Через мгновение он вновь отвернулся к документам, ведь ничего больше она и не пыталась сказать. Может бред, кто уж знает.     — Эраст, я люблю тебя…      Слова опьяненной дамы раздались в разуме Фандорина эхом, не дававшим здраво подумать. Эраст Петрович отложил бумаги и пересел на край полки надворного советника. Мужчина проверил, с помощью тыльной стороны своей ладони, температуру фон Дорн, вдруг правда бред.     — П-повтори.     Статский советник потянулся за своим чаем. Рыжеволосая так вовсе теперь замолчала, хоть убей её, слова не проронит даже. Фандорин был полностью уверен, что это лишь дурное влияние шампанского, а на утро она так вовсе ничего не вспомнит.  ***  Пробуждение надворного советника можно было описать лишь одним словом - кошмар. Голова раскалывалась от вчерашнего, проклятого шампанского. Ей даже тяжело было открыть, хотя бы, один глаз, уж про вчерашний вечер стоит промолчать. Кроме вальса, выпивки с очаровательными Зуровыми и в последствии недовольных вздохов господина Фандорина. Вспомнив про мужчину, зелёные глаза изволили открыться.   Сначала она увидела только полутёмную спальню, шторы которой были плотно задёрнуты. Дама в недопонимании привстала на локтях, пытаясь понять что с её квартирой на Петровке. Даже с помутненным разумом, почти сразу, она поняла, что находится вовсе не у себя дома.   В какой-то момент, её тело охватила паника, сердцебиение участилось, а глаза начали лихорадочно бегать по комнате. За дверьми сёдзи мелькали две мужских фигуры. Из-за тонкости дверей были слышны почти что все звуки. Вывод она сделала один: там была драка. Никак иначе это нельзя было описать. Возле сёдзи, на стуле, было аккуратно сложено её вчерашнее платье, на нем лежал небольшой клатч (его второпях отдал Фандорину один из лакеев Николая Павловича ещё вчера), сверху маска, а на полу аккуратно стояли туфли. Тут фон Дорн скинула с себя лёгкое одеяло и обнаружила, что одета в лёгкое кимоно, хотя, сначала она его признала за балахон. Происходящее её крайне возмутило. Мало того очнулась не пойми где, так ещё и посмели её переодеть.   Она вскочила с футона, несмотря на возмущение и желание получить ответ, аккуратно приоткрыла дверь и заглянула в гостиную. Там творилось вот что: Фандорин дрался с каким-то мужчиной с узкими глазами, дико вскрикивая и со свистом рассекая воздух. Один раз статский советник припечатал этого мужчину в грудь, да с такой силой, что этот незнакомец отлетел к стене, но оставался в сознании.     — Извольте объяснить, что здесь происходит!     Надворный советник вышла из своего укрытия и с укором посмотрела хотела посмотреть на Фандорина, но вдруг осеклась и взгляд остановился на полосатых обоях.     — Не знал, что ты уже встала. — не обращая внимания на даму, бросил Эраст Петрович и продолжил эту «драку». — Ты отвлекаешь нас от г-гимнастики.     Рыжеволосая сжала свои руки в кулаки, пытаясь сдержать своё желание ударить этого мужчину. Она громко топнула необутой ногой, привлекая внимание.     — Я жду объяснений, Фандорин.   — П-подожди до завтрака. — уворачиваясь от удара мужчины, отмахнулся статский советник.     — Я настаиваю. — фон Дорн отпрыгнула от этих сцепившихся мужчин. — Как я здесь оказалась?     — Не отвлекай меня. — шикнул Эраст Петрович.     — Да и чёрт с тобой. — прошипела Мария и ушла обратно в спальню.     Забрав свои вещи со стула и туфли, она, уворачиваясь, поспешила поспешила к двери.     — К-куда ты? — вновь впечатав своего противника в грудь, поинтересовался Фандорин.   — Я, в отличие от тебя, работаю по графику. Благо, изволил часы в спальне поставить. — крикнула из прихожей дама, одевая туфли. — Балахон этот занесу вечером. Надеюсь, больше не пересечемся.  ***  Уже днем статскому советнику пришлось наведаться в центральное, московское отделение. Нужно было ознакомиться с материалами похожего, на расследуемые Фандориным убийства, произошедшая две недели назад расправа с семьёй графов Оболенских.   Его встретили с распростертыми объятиями. Мужчина, лет сорока с лысиной, по пути к кабинету своего начальства рассказывал Эрасту Петровичу о произошедших недавно переменах в отделении.   Сыщик, почти сразу, подметил форму, в которую были одеты все до единого сотрудники, как и подобает (правда, не во всех отделениях этому следовали). Поднявшись по лестнице, мужчину привлек огромный экран со всей картой Москвы и двигающимися на нем точками. Вокруг толпились сотрудники, записывающие что-то в свои планшеты новой модели, остальные же сидели за столами и записывали что-то на бумагу, по старинке, либо же искали информацию в компьютерах. Ещё часть сотрудников выходило из стеклянной двери, которая находилась у самой дальней стены и была частью стеклянной комнаты.     — … Столько уж тут поменялось с того момента, когда наш дорогой Валерий Андреевич был кровожадно убит! Земля ему пуховик… — перекрестился сотрудник и ненадолго поник.     Старое начальство всё отделение очень любило, несмотря на его скупость и трудность характера. После его смерти, почти месяц назад, место Тарковского заняла одна из лучших сотрудниц, которая начала изменять это отделение технологиями и прочим.     — Вот, нам даже форму по новому образцу сделали и технику закупили! — похвастался своим, идеально сшитым, мундиром мужчина. — Не скажите, что в провинции находитесь! Да, Ваше высокородие?   — Да-да, разумеется. — со вздохом ответил Фандорин.     Его куда больше интересовало обустройство отделения, напоминавшее ему третье отделение, где статский советник служил в свои зелёные двадцать лет, чем довольные возгласы этого сотрудника, с которым он был бы рад попрощаться прямо сейчас.   Помимо этого остался неприятный осадок после утренней перепалки с мадам фон Дорн. Может он и хотел поговорить с ней по-дружески, как раньше, но всё, что у него было - записка, найденная на столе. Дама оставила её перед своим уходом. Сжалилась таки и написала адрес, где проживает: Петровка, дом 24 строение 3, квартира 215.     — … А вот с Мёбиусом нам-то как повезло! Так работу упрощает, Ваше высокородие! Вот наш шеф, хоть и женщина…     — П-погодите. — перебил его Эраст Петрович. — Вы с-сказали «Мёбиус» и «шеф»?    Нахлынули болезненные воспоминания, произошедших пятнадцать лет назад. Сердце сжалось. Статский советник уж думал, что никогда эти воспоминания не найдут его.     — Верно-верно. — закивал мужчина.     Они подошли к той самой стеклянной комнате. Внутри был большой стол с несколькими кожаными стульями, два экрана на разных стенах, несколько бумаг на столе и большое кресло, отвёрнутое к стене.     — Ваше высокоблагородие. — постучался в дверь мужчина и заглянул в кабинет. — К вам господин статский советник, Эраст Петрович Фандорин, от генерал-губернатора князя Владимира Андреевича Долгоруцкого по поводу убийства господ Оболенских.   — Пусть заходит, да побыстрее.     Знакомый женский голос потом даже усмехнулся. Мужчина же поспешно удалился, пропустив статского советника.   Фандорин остался возле порога, надеясь, что судьба вновь не связала его с этой бестией.     — Как гимнастика?     Кресло повернулось к мужчине. В нем восседала мадам фон Дорн в чёрном брючном костюме и с ухмылкой глядела на брюнета, держа в руках папку с нужным ему делом.   Эрасту Петровичу она даже чем-то напомнила одного человека из прошлого, который очень повлиял на самого статского советника. Воспоминания до мурашек прямо-таки.     — Замечательно. — закатил глаза Фандорин. — Не знал, что т-ты стала «шефом». П-поздравляю.   — Я просто вовремя подоспела на место Тарковского. — кинув папку на стол, произнесла надворный советник. — Вот дело, там всё, что удалось найти, пока что. Мёбиус, собака, барахлит.     — Когда ты начала продвигать технологии?   — Ровно с того момента, когда стала отделением управлять. — фыркнула дама.     — Ты меня всегда теперь будешь преследовать?     — И не собирался. — наконец занял место за столом Фандорин. — Н-нас сводят обстоятельства.     — Ах, вот как. — фон Дорн посмотрела на мужчину свысока и скрестила руки на груди. — Тогда изволь объяснить сегодняшнее утро.     — Я здесь не по этому, т-ты это знаешь. — отрезал Эраст Петрович. — Мне нужно посмотреть материалы дела.      — Позже. — притянув папку себе, сказала рыжеволосая. — Какого черта я у тебя дома оказалась?     — Ох, боже… — вздохнул статский советник. — Ты была пьяна - это раз. Т-твоего адреса я не знал - это два. Ты спала, поэтому пришлось п-позвать Масу и отнести тебя ко мне домой - это три.     — Кто такой Маса? Кто меня посмел переодеть?     — Японец, мой камердинер. Переодел тебя он, по м-моему поручению.     После этого на лице надворного советника появилась гримаса отвращения.     — Отвратительно. — фыркнула фон Дорн и ненадолго задумалась. — Погоди… Надеюсь, спали мы не на одном… Матрасе?     — Футоне. — поправил её Эраст Петрович. — Нет, я спал на к-кушетке рядом.    — Слава богу… — выдохнула Мария, а мужчина усмехнулся, вспомнив вчерашний поезд. — Но когда я проснулась никакой кушетки не было!     — Её унес Маса. — ответил статский советник. — В спальне её и не д-должно было быть, но кто знал, что можешь учудить под шампанским.     — А ты уж рыцарь прямо-таки. — фыркнула фон Дорн. — Боже, меня трогал какой-то мужик, отвратительно. — она повернула кресло к столу и, поставив локти на него, закрыла лицо руками. — Что тебе нужно от моих людей и Оболенских? — папка вновь была придвинута к мужчине.     — От людей ничего, да слава богу.     Дама приняла эти слова как оскорбление её сотрудников, которые были лучшими из лучших, как она считала. Раскрываемость, благодаря этим людям и Мёбиусу, повысилась, а это уже большой успех для молодого «шефа».     — Убийство Оболенских мне очень напоминает н-недавнюю расправу над господами Голенищевыми и п-парой других семей.   — Чем? — надворный советник убрала руки от лица и взяла, рядом стоящую, бутылку минералки. — Оболенские убиты уникальным ножом, выполненным под заказ и единственным в своем роде. Я лично его видела в…     Она осеклась, вспомнив ужасающую картину, которую не так давно лицезрела в загородном доме графа Дмитрия Оболенского и его жены Евгении.     — Прочитай сам в отчёте. — отмахнулась рыжеволосая, сделав жадный глоток воды.     — Уникальным ножом? — Эраст Петрович потянулся к карману своего пиджака.     — В Японии слух начал барахлить, как Мёбиус? — вспылила Мария.     Затем глубокий вдох и выдох. Небольшое обдумывание своего поведения и пощёчина самой себе. Такие выходки удивили Фандорина и это мягко сказано.     — Прости, день не задался… — откинув голову на спинку кресла, виновато сказала дама. — Да, уникальным ножом с буквами «Д. Е» на рукоятке.     Эраст Петрович ещё пару мгновений полистал в своем телефоне фотографии и, найдя нужную, положил устройство на стол.     — Похож?     Надворный советник сначала бросила мимолетный взгляд на экран смартфона. Затем, она, заинтересовавшись, выпрямилась в кресле и взяла устройство в руку. Приближая и отдаляя фотографию, а затем, сравнив с фотографией ножа (сам он уже был в вещдоках), удивленно захлопала глазами:     — Похож, но буквы другие.     — Ножи у каждой убитой семьи одинаковы, но, как т-ты и сказала, буквы отличаются. — сказал статский советник.     — И что ты хочешь этим сказать? — фон Дорн положила телефон на стол. — В Москве завёлся сирийник, делающий ножи с совершенно случайным сочетанием букв?     — Ты почти в-верно предположила.   Молодой шеф закатила глаза и вздохнула, ожидая разъяснений.     — Б-буквы не случайны. — он смог заинтересовать даму вновь. — Заметь, у Оболенских на р-рукоятке «Д. Е»: Дмитрий и Евгения.     — А у твоих, как их там… — Мария поморщила лоб, пытаясь вспомнить фамилию жертв.     — Голенищевых. — напомнил ей Фандорин.     — Да, у них…     Она посмотрела на подчиненных сквозь стеклянные стены кабинета, затем взгляд был переведен на пол, а потом в какую-то случайную точку стола. Будто бы дама вовсе не хотела смотреть на собеседника.     — Буквы тоже совпали?     — Верно, и у д-других тоже. — ответил статский советник, убирая телефон в карман пиджака.     — Сколько их всего?.. — сглотнула рыжеволосая.     — В сумме с теми, к-кого мы обсудили - четверо.     — Буквы?     — «Б. В» - Б-Беатрис и Валерий Тарковские. «Г. И»- Григорий и Ирина Лабунские. «З. Л» - Зоя и Л-Леонид  Голенищевы.     Она вновь поморщилась и сделала какие-то заметки на отрывке бумаги. Надворный советник похлопала глазами и хотела посмотреть на мужчину с лицом: «Что это за бред?». Взгляд осёкся, и рыжеволосая теперь внимательно смотрела на руки собеседника.     — По порядку убиты? — постучав карандашом по столу, спросила фон Дорн.   — Ну, вместе с Оболенскими.     — Верно. — подтвердил Эраст Петрович. — Первое убийство п-произошло около месяца назад.     — Что мы имеем… — посмотрела на папку с делом Оболенских дама и грустно усмехнулась. — Имеют нас. Только я не понимаю, зачем тебя послали сюда, ради одного убийства? О твоих то я слышала, но сюда их передавать не хотели. О Тарковских то тем более. Мы их почти что всей Москвой поминали. Тебя я там не видела только…     — Аналогично. Т-теперь в толпе мы не замечаем друг друга.     Они оба замолчали. Правду ведь говорит. Раньше, среди сотни одинаковых фигур, они могли найти друг друга. Сейчас же, пройдут мимо и не заметят.   — Я здесь для объединения д-дел. — объяснил ей Фандорин. — Т-ты сама видишь, что они связаны.     Шеф задумалась. С одной стороны и правда, дела схожи. Пары из знатных родов, не последние в обществе, довольно пожилых лет и убиты ножами с первыми буквами их имён. С другой же её люди потеряют работу, а её, как младшего по чину, могут приставить к Фандорину (именно этот исход она рассматривала) и тогда придется каждый день видеть его, работать в команде (как раньше). Этого бы она нынешняя стерпеть бы не смогла и так не особо комфортно сидеть с ним одном кабинете, а тут уж расследовать одно и тоже дело. А если дела не объединят? Оба сыщика могут лишиться важных сведений и, вполне возможно, никогда не раскрыть эти убийства. Принятие такого решения буквально не давало здраво подумать о том, что будет лучше для работы, а не для неё самой.   Её спас, резко вбежавший в кабинет, коллежский регистратор, Сергей Кавецкий, а за ним ещё несколько сотрудников, у всех глаза горели ярким блеском. Сквозь них еле просочился тот самый мужчина с лысиной, титулярный советник Лаврентий Пажинский:     — Ваше высокоблагородие!     — Просто «шеф». — попросила рыжеволосая, вздохнув.     — Шеф! — не дал доложить старшему Сергей. — Мёбиус показал следующих жертв!     — А убийца?     Вскочила с кресла фон Дорн и, поправив пиджак, сделала с помощью карандаша пучок из мешающихся волос.     — В том и проблема! — указал на большой экран Кавецкий. — Мёбиус всё ещё не показывает этих сведений!   — Чёртова железка… — прошипела Мария.   — Пажинский, берите Обидину, Назарова и Кавецкого, оружие и выдвигайтесь к жертвам, если они живы, перевезем в безопасное место. Я буду позже.     — Есть! — довольно крикнул Лаврентий и повел за собой молодых, ещё зеленых сотрудников. Кавецкий был рад больше всех. Впервые его взяли на серьезное дело.   Фандорин дождался, пока остальные покинут кабинет и удручающе сказал:    — Бесполезно.     Рыжеволосая в это время рылась в ящике стола в поисках кобуры с пистолетом.     — Что?     — Бесполезно. — повторил Эраст Петрович. — Спасете этих, найдет д-других жертв. Нужно только понять какие буквы будут с-следующими…   — Не лезь в наше с ними дело! — прервала его ход мыслей фон Дорн, достав кобуру. — У тебя своё дело, у меня с ними своё.     — Что за в-вздор… — впервые удивился Эраст Петрович. — Ты сама п-прекрасно понимаешь, что эти убийства связаны.     — Не спорю, но… — она замялась. — Но мои люди справятся без твоего длинного, дедуктивного носа.     — Маша, мысли з-здраво! — повысил тон Фандорин. — Нам нужно объединиться. Н-никак иначе нам не закрыть эти д-дела и не найти убийцу.     — Ты то уж найдешь… — она чуть усмехнулась и подошла к двери. — Мы, скорее всего, тоже. Только не вместе, работа в команде ни к чему хорошему не приведет.    ***  В квартире на Петровке впервые за весь долгий день включился свет.   Хозяйка сбросила кроссовки на пол и, сев на тумбочку в прихожей, размяла, уставшие от долгой ходьбы, ноги. Она тяжело вздохнула, увидев бумажный пакет возле двери. Нужно было отнести его статскому советнику, но видно не сегодня. Не каждому будет в радость, если к нему домой заявятся в половину пятого утра.   Дама взяла свой телефон из кармана и, пройдя в небольшую спальню, без сил рухнула на кровать. Надворный советник несколько мгновений просто смотрела в потолок, изредка моргая. Затем на смартфон пришло уведомление из соцсети «Портрет». Зуровы тоже не спали, вернее, только Маргарет выкладывала фотографии сделанные утром. Фон Дорн открыла телефон и начала листать ленту.   Совершенно обычные фотографии из ресторанов, театров и дома Зуровых в Петрограде. Графиня просто делилась своим днем проведенным с любимым мужем. Рыжеволосая зевнула и закатила глаза, уж слишком ванильно и романтично. Затем её взгляд привлек снимок, выложенный около часа назад. На нем был запечатлен задумчивый, невозможно красивый брюнет с печальными бровями. Видно о съёмке его не соизволили предупредить. Под фотографией была подпись: Скоро свидимся, старый друг. Рядом Зурова отметила «Портрет» статского советника, чтобы он уж точно знал, что графы собираются в Москву.  Дама без какого-либо колебания перешла в профиль и с интересом начала листать небольшое количество фотографий. Фандорин делился чем-то в соцсетях очень редко и только по каким-то важным случаям. Например, по случаю пятилетия с момента выпуска из колледжа. Увидев эту запись, фон Дорн печально улыбнулась. Ещё молодые и жизнерадостные.   Во время учебы их невозможно было даже отделить друг от друга. Не разлей вода были, без скандалов и перепалок обходились просто без труда. Такое было время… Сейчас это вернуть нельзя, но ведь можно попытаться что-то изменить.   Она намекала самой себе: прекрати обращаться с ним, как с последним куском дерьма. Стоило просто поговорить за чашкой кофе на какой-то нейтральной территории, да только как и когда… У обоих работа, важное расследование. Тут уж на себя времени не хватает, а на кофе так и подавно.   Может стоит подождать, когда Фандорин изволит наведаться к ней в отделение снова? Нет. Настаивать на объединении дел не будет, а по другим вопросам ему туда незачем идти. Придти к нему утром? Опять гимнастикой будет заниматься. Других идей в голову больше не приходило.   Нужно было всё ещё отнести пакет с одеждой Эрасту Петровичу. Сегодня надворный советник пропустила тренировку в зале из-за спешки в отделение, которую создал Лаврентий Романович. Мол, человек от генерал-губернатора будет, нужно до приезда обсудить кое-что. Сам бы мог разобраться в том, что нужно говорить. Утром решит как с бывшим товарищем поступить.  Фон Дорн лежала, рассматривая снимки Фандорина, с глупой улыбкой на лице. Впервые за месяцы после возвращения из Парижа было ощущение спокойствия и полной расслабленности. Ощущалась даже лёгкая эйфория. Так давно ей не доводилось ощущать такие простые и важные чувства.   На телефон поступило сообщение. В Париже сейчас была половина четвертого утра. Видимо д’Эврэ не спал, либо же не спалось. В последнее время он так часто делал. Ночью писал что-то, говорил о своем дне, а потом уходил спать. Утром уже отвечал на жалобы партнерши и пытался поддержать как мог. Писал как и всегда, на французском, порой казалось, что этот язык стал для фон Дорн чуть-ли не родным.   «Надеюсь, сегодня ты смогла уснуть. Я вот закончил со статьей, утром вернулся в Париж. Сюда дошла новость о ваших убийствах. Теперь нужно ехать в Москву, наконец с тобой увижусь, да и посмотрю город. Был ведь только в Петрограде после окончания войны.   Как ты, кстати? Кошмары больше не беспокоят? Расследование как проходит? Может я смогу чем-то тебе помочь? Не знаю как, но могу попробовать. Извини, я, наверное, навязываюсь и давлю тебя своей чрезмерной заботой.»    Она с улыбкой открыла сообщение. С блестящими глазами начала печатать ответ, нужно было рассказать всё что накопилось за этот день. Особенно про расследование, может он чем-то может помочь или посоветует что-то?  ***  После гимнастики и завтрака Эраст Петрович обычно уходил на утреннюю прогулку. Как раз этим он и собирался заняться.   Статский советник уже завязывал галстук, смотря в зеркало во весь рост. Утро выдалось тёплым и без дождей. Отличная погода для небольшой прогулки, по пути можно было заглянуть в центральное отделение. Ну, как по пути… Дойти до него. Может дама охладилась и теперь готова не только едко отвечать, но и сотрудничать.   Краем голубых глаз Фандорин заметил Масу, который побежал к двери, а затем уж последовал звонок.   Камердинер тут же впустил на порог гостя, а точнее гостью. Дама неловко прошла на порог и, посмотрев в экран телефона, пролепетала, запинаясь:     — Охай йо… — она убрала телефон в карман спортивной кофты. — Твою мать, чем я занимаюсь.   — Добурое уцро.   Японец согнулся пополам, а затем распрямился. На него глядели пара зеленых глаз в глубочайшем шоке.     — Мне говорили, что вы японец… Ох, простите, это, наверняка, прозвучало как оскорбление!    — Ничьяво страсьного.     Она поморщилась, вспомнив, что этот человек её переодевал, да и акцент ей резал уши. Рыжеволосая затем поспешно достала из спортивной сумки бумажный пакет и неловко протянула его камердинеру.     — Там одежда, которую я забыла отдать вчера. Можете передать Фандорину мои искренние извинения.     Он принял пакет и развернулся вправо, медленно уходя. Рыжеволосая инстинктивно повернулась за ним и заметила, смотрящую из-за угла, фигуру хозяина этого дома.   На мгновение их взгляды пересеклись. Сердца обоих сжались, а дыхание стало прерывистым. Тела будто бы оцепенели, даже сдвинуться не смогли. Только смотрели друг на друга, будто пытаясь что-то понять или сказать.   Фандорин поспешно скрылся, продолжая завязывать свой галстук. Надворный советник же поспешила сбежать поскорее. Раз не поздоровался, значит ничего и не хотел, а может вовсе обиделся за вчерашнее.   — Она ушла?     — Да. — закивал Маса.  ***  В зале было, почти, пусто. Будний день, утро, как никак, многие на работе.   Фон Дорн предпочитала заниматься на беговых дорожках, закрепив телефон на специальной подставке, и, разговаривая с дедом по видеосвязи.   Такой разговор перед долгим рабочим днем придавал сил, порой старик мог предложить какую-то свою версию, а в отделении её уже рассматривали.   Константину было уже под восемьдесят, но он всё ещё был бодр и жизнерадостен. Жена придавала ему ещё больше жизненных сил и радовала любовью, как и он её. Со своей внучкой они по-прежнему поддерживали прекрасные отношения, оказывая поддержку и помощь во всех её начинаниях.   О своих натянутых, мягко говоря, отношениях с бывшим другом она решила утаить, да и в принципе не сказала, что статский советник в России. Она пыталась обсудить с близкими эти убийства.   — Так, а других подобных расправ не происходило? — высматривая поезд, поинтересовался Константин Илларионович.     Рыжеволосая поколебалась. Стоит ли говорить? Но тогда старый генерал-аншеф поинтересуется кто расследует эти убийства и придется рассказать о Фандорине, а делать ей этого не хотелось вовсе.  ***  Статский советник прошел в большое, стеклянное здание, опираясь на трость. Его пропустили после слов о том, что он с важными сведениями для надворного советника фон Дорн.   В здании было почти пусто. Пара молодых посетителей, несколько сотрудников и один зевака в знакомой форме вертелся возле автомата с кофе. Фандорин остановился за его спиной и присмотрелся, пока юноша наливал второй стаканчик дешевого кофе:     — Кавецкий?     Услышав знакомый голос, юноша вздохнул и с натянутой улыбкой повернулся к мужчине.   — Ваше высокородие! Какими судьбами вы здесь?     — Тот же в-вопрос к вам. — он посмотрел на наручные часы. — Сейчас же уже начался р-рабочий день.     — Я… — Сергей поспешно взял второй стакан кофе. — Я хотел доложить шефу о новых деталях дела. И кстати, вчерашних жертв нам удалось спасти.     — Как же н-начинались их имена?     — Шеф не велела об этом говорить. — с злорадством ответил Кавецкий.     — Как и ждать её п-после тренировки. — статский советник сказал это себе под нос.     — Простите, что вы сказали?     — От вас веет дешёвым п-парфюмом, который вы вылили на себя перед выходом- это раз. — Фандорин достал из пиджака белый платок и прикрыл им нос. — Вчера я сделал вывод, что ваш к-коллектив очень дружный и пунктуальный, на работу не опаздывает, к-кроме вас - это два. И наконец, вы сделали два стакана кофе - это три.     — Ваше высокородие, вы бредите.     Эраст Петрович недолго помолчал, изогнув свою бровь, а затем невозмутимо добавил:   — Вчера вы п-перебили своего коллегу, старшего по чину. — начал он. — Х-хотели произвести впечатление?     — Не понимаю о чем вы.     — Чтож, дело ваше. — Эраст Петрович развернулся и сделал несколько шагов вперед. — Только она к-кофе ненавидит.     — Что? — уже в раздражении спросил коллежский регистратор.     — Во время учёбы она ч-часто пила кофе, буквально литрами. — начал объяснять статский советник. — Вкус ей приелся, так что её начало т-тошнить от одного глотка. Она любит чай или лимонад.     Он печально улыбнулся, вспомня то, как надворный советник буквально хотела поколотить его, когда видела в руках мужчины стакан кофе.   — Чай заварочный, с ягодами, реже п-пьёт с бергамотом. Второе, когда ей нужно успокоиться или п-принять какое-то решение. — продолжил Фандорин. — Лимонад делает сама, со льдом. П-покупной на дух не переносит.     — Чушь. — фыркнул Кавецкий. — Шеф просила меня приносить ей стакан кофе на выездах.     — Она п-пила его при вас?     — Нет.     — Это был способ вас с-спровадить, чтобы не мешались. Она т-так делала с нашей общей знакомой, когда я приехал на фронт.     — Ещё скажите, что она не любит шумные посиделки в крупных компаниях. — закатил глаза Сергей.     — Два-три человека ей д-достаточно. В больших компаниях чувствует себя некомфортно и г-говорит мало. Чаще всего приглашает к себе домой одного человека.     — Откуда вы всё это берете?!   Фандорин уже начал уходить вглубь светлого коридора, но эти слова заставили его замереть на месте.   — Я был её д-другом с пятнадцати лет.     — Были и больше не будете. — тихо сказал Кавецкий.     — Я не оказываю ей н-не нужных знаков внимания и не создаю неудобств своей персоной.     — А то что вы её преследуете? Вчера, сегодня. Вы же видите, шеф не хочет вас видеть.     — Я хочу р-раскрыть убийства, когда всё закончится я больше не потревожу её. — спокойно ответил сыщик. — Не хочу м-мозолить ей глаза.  ***  Рыжеволосая сделала перерыв на несколько глотков воды, а затем продолжила свою пробежку уже с прибавленной скоростью.   — А нож? — она перевела взгляд на телефон с видеозвонком. — Тебе не показалось странным, что для жертв он потратился, заказал именной нож и не взял ни копейки.     — А с чего ты взяла, что буквы именно имена жертв, а не послание или имя самого убийцы? — Константин прищурился, смотря в телефон.   Позади дамы открылась дверь, а затем послышались шаги. Может какой-то посетитель или сотрудник.   — Эрастушка? — фон Дорн поправил очки.   После слов старика надворный советник обернулась и, увидев позади себя опрятно одетого брюнета, забыла о беге и начала соскальзывать с беговой дорожки. Статский советник вовремя подхватил даму под руки.   — Ох, боже, Машунь, ну что ж ты так! — перекрестился генерал-аншеф. — Эрастушка, ты как всегда вовремя!     — З-здравствуйте, Константин Илларионович.   Фандорин любезно поставил на пол рыжеволосую и чуть поклонил головой в качестве приветствия.   — Ох, как ты возмужал! Машунь, что ж ты не сказала, что наш дорогой Эраст вернулся!     — Дедуль, я тебе потом всё расскажу. — Мария поспешно сняла телефон с подставки. — У меня тут работы по горло, извини.     — Ой, да у нас вот с Сашенькой тоже поезд приехал. Обещаю, когда прибудем в Москву, загляну к тебе! Эрастушка, тебя я тоже буду ждать. — он помахал внучке рукой и завершил вызов.     Дама свирепо посмотрела на статского советника, сжимая в руке телефон. Глубоко вздохнув, она достала из сумки небольшую таблетницу и бутылку воды. Вынув из одной ячейки три таблетки, рыжеволосая открыла бутылку и запила лекарство.     — Я н-надеюсь это не самолечение?     — Психиатр выписал. — закинув воду и таблетки в сумку, ответила фон Дорн. — После убийства Анвара кошмары начали преследовать. Шарль места себе не находил, так переживал за меня… Хотя, я не меньше переживала, впервые такое случалось. — она грустно усмехнулась. — Дошло до того, что начала зависать и видеть то как он тебя душит, а я сделать ничего не могу… Так ещё и Бриллинг не отпускает… Как вспомню его на этих… Прости, не должна была об этом говорить.   Эраст Петрович хотел приобнять поникшую даму за плечи, но почти сразу осёкся. По другим разговорам ему уже было понятно, что его общество было крайне неприятно бывшей подруге.   — Прости, что напомнила об этом, да и, наверное, тебе не интересны все эти сопли мои. — рыжеволосая отвернулась к стене, обняв себя за плечи. — Ты по поводу вчерашнего приехал? Как нашел меня? Я не говорила, что занимаюсь здесь.     — Ты была у меня д-дома в этом же спортивном костюме и с сумкой - это раз. Когда ты доставала пакет из сумки вылез рукав твоего пиджака, значит после тренировки собираешься переодеться и сразу поехать на работу - это два. Рядом с отделением три спортзала, но на т-твоей руке был браслет. Генерал-губернатор мне хвастался таким и говорил, что это лучший спортзал чуть-ли не во всей России, следовательно ты тоже здесь занимаешься- это три. — объяснил Фандорин.     — В этом ты не изменился… — чуть усмехнулась надворный советник. — Так что тебя интересует?     — Сергей рассказал, что вчерашний жертв вы перевезли…     — Вот же пёс! Сказала же, чтоб кроме работы нигде не появлялся. — перебила его Мария. — Прости-прости, продолжай.     Статский советник чуть улыбнулся, всё же ведь был прав в коридоре, затем вновь сделал серьезное лицо и продолжил:   — Их буквы были какими?     — В этом и загвоздка… Помнишь, буквы других располагались по порядку, например, «Б. В». Тут, как в случае с «З. Л», буквы далеко друг от друга. А и К, вот какие. — ответила фон Дорн. — Андрей и Ксения Альховские.     — Г-где они сейчас?     — Обойдешься. Это не твоё дело, Эраст… Я всё ещё против объединения расследований, мы справляемся, да и ты тоже.     Мужчина покачал головой и подошел чуть ближе к своей собеседнице.   — М-можно задать один вопрос?     — Валяй, пока я добрая.     — Твои т-таблетки понижают в тебе неприязнь ко мне? Можешь не отвечать, я просто интересуюсь.     — Эраст… — вздохнула фон Дорн. — Такой день был, меня торопили, да и все эти убийства… Я просто не могу уже разрываться! Прости, что срываюсь на тебя! Правда, нервы ни к чёрту. Я пойму, если стала тебе противна или…     — Перестань н-нести чушь. Неприятный осадок есть, но ты мне не стала п-противна.   Она рассмеялась, а затем повернулась к статскому советнику и смахнула с воротника его пиджака невидимые пылинки. Затем положила свои руки на плечи мужчины и уставила взгляд в пол.   Фандорин замер. Такие выходки его предыдущие пассии могли устроить, но от бывшей подруги, в нынешнее время, такой жест был не только странным, но и непонятным.     — Было бы мне двадцать, я бы уже всё тебе рассказала о своих переживаниях…   Эраст Петрович посмотрел на даму вопросительно.     — Но у меня есть хоть какой-то мозг, поэтому делать этого не буду. — она убрала руки и взяла сумку. — Ты повенчан на службе, Эраст, тебе мои сопли не интересны даже. Прости, если рублю с плеча. Не знаю, когда увидимся вновь.    — С-совсем скоро. — статский советник направился к выходу.    — Очень на это надеюсь… — с грустной улыбкой сказала фон Дорн.     — Рад это с-слышать.