Мой ангел убил себя - pharaoh
Не помогает - Безальтернатива
Он приходит домой. Закрывает дверь и сразу же тяжело падает на кровать, оставаясь лежать в том же положении. Яркая, такая веселая, но все же лживая улыбка медленно сползает с лица, глаза стремительно потухают и не выражают больше ничего кроме пустоты. Всепоглощающей, вечной, безразличной ко всему черной пустоты. Такого отталкивающего взгляда нет даже у неживых кукол на витринах магазинов. Он устал. Смертельно устал. Это чувствуется уже на физическом уровне. Сил нет даже на то, чтобы просто двинуть пальцем, хочется заснуть и не просыпаться больше никогда. Израненное сердце все еще исступленно бьется в груди, хотя на деле он - ходячий труп. Где то глубоко внутри накатывают чудовищные волны бесперестанной тревоги и паники, но внешне он остается так же пуст. Он неспособен больше проявлять эмоции. Рваная в клочья душа истекает кровью и молит о пощаде, но он давно уже заткнул чувства, мешающие жить. Никто ни о чем не догадается, если он будет вести себя как клоун. Никто не узнает, что у него на душе. Никто не поймет насколько ему осточертел этот мир, в котором нет ни капли света. Он не понимает, что значит жить, в чем его предназначение, зачем он появился на свет? В поисках смысла жизни он вступал во всевозможные передряги, ходил по лезвию между жизнью и смертью, сам нес смерть, а потом и спасение людям, но так и не нашел того, что искал. Лишь перегорел ко всему, превратившись пустую оболочку. Он всевозможными способами кричал людям "спасите меня!" не находя в себе сил сказать прямо, но никто не понимал его. Сейчас он вряд ли бы даже смог обьяснить что с ним происходит. Не знал сам, да и зачем все это. Ему уже никак не помочь. Не было ни единого человека, с которым он смог бы поделиться душившими его переживаниями. Он лишился способности доверять людям. Оставался лишь вопрос "за что?" за что судьба так зла с ним? Быть может он изначально отличался от остальных людей, задумывался над тем вещами, о которых другие не думали, сам себя затаскивая все глубже в омут сомнений и недомолвок. Он никогда не понимал общество. Не понимал чем оно руководствуется, почему делает так и так. Не понимал почему люди порой настолько бесчеловечны и что ими движет. Они все ставят перед собой какие то примитивные цели вроде власти или популярности, носят перед собой свое эго, вознося свою расу над прочими. ЧЕЛОВЕК - это ведь звучит гордо. Но что значит человек? В большинстве своем - эгоистичное существо живущее ради своих утех, до тошноты гордое, а на самом деле не представляющее ничего. Раз так, он не хотел быть человеком. В конце концов он никогда и не считал себя им. А чтобы не выделяться из толпы старался вести себя как все остальные. Пытался вызвать у окружающих смех, что у него с блеском получалось. Как же он устал... Невыносимо устал. Он давно уже лишился жажды к жизни и просто существовал не зная даже, хватит ли сил прожить завтрашний день. Накрыться бы с головой одеялом и не слышать больше ничего и никого, исчезнуть навсегда из этого ненавистного ему мира, избавиться от постоянной тревоги и тяжести в душе! Перестать постоянно опасаться того, что его "раскроют". Он не мог выдумать ни одной причины, чтобы жить. Это повергало в такое отчаяние, что казалось душа вот вот не выдержит. Он не может так больше. Он не может больше ничего. Он не может больше! Кое как пересилив себя, он встает. Голова неловко опускается на грудь, волосы падают лицо, закрывая картину мира. Бледными, тонкими пальцами он берет канцелярский нож и идет в ванную. Руки как обычно мелко подрагивают. Он будет ненавидеть себя за то, что собирается сейчас сделать, но по другому справляться с болью в душе не умеет. Закрывается на замок дверь ванной. Привычка. Он твердо знает, что в доме нет никого, но все равно закрывает все возможные замки. Некоторое время стоит спиной к двери, чувствуя подкравшуюся панику. Он больше не может справляться. Со стремительно учащающимся дыханием он молниеносно срывает бинты с правой руки, открывая сеточку белых шрамов и тут же падает на колени, сгибаясь пополам. Закрывает руками рот, чтобы случайно не закричать. В глазах стоит неподдельный, панический ужас. Его трясет. Он не видит выхода в этой бесконечной череде серых дней, затягивающих его словно водоворот. Он не знает что делать. Он до отчаяния не хочет жить дальше. Руки сами собой отнимаются от рта и вцепляются изо всех сил в волосы, чуть ли не выдирая их клочьями. Голова склоняется почти к самым коленям. Зубы сжаты так сильно, что кажется вот вот треснут. Хочется кричать, но он не может позволить себе даже этого. Затуманенный взгляд натыкается на канцелярский нож, лежащий на кафельной плитке. Решение приходит незамедлительно. Он медленно, словно во сне поднимается с пола, подбирая нож. От секундной истерики не осталось и следа. В глазах все та же тотальная пустота. А что творится в душе не узнать никому. Он замирает в нерешительности, будто еще не до конца уверен в том, что делает. Смотрит в одну точку, не моргая, как робот, из которого внезапно выдернули все проводки. Поворачивается. Какими то неестественными шагами, как марионетка, движимая кукловодом он подходит к ванной и включает кран. В каждом движении чувствуется обреченность. Глубокая усталость и желание закончить с этим всем быстрее. Сколько раз он уже пробовал и каждый раз терпел неудачу. Он не просил никого спасать себя, это уже больше никому не под силу, но каждый раз находился человек, которому нужно было вмешаться. Он не уверен, что и сейчас получится. Грязно бежевый плащ летит на пол, а сам он забирается в ванную прямо в одежде. В конце концов плевать намокнет он или нет, это все уже совершенно не важно. Холодное лезвие касается кожи. Делает сначала неглубокий надрез на тыльной стороне руки, поверх многочисленных шрамов. Они наложены в хаотичном порядке, наслаиваясь друг на друга как паутина. Бусинки крови выступают на только что нанесенной царапине. Еще несколько надрезов, уже более глубоких чем прежний. Еще и еще. Осаму без какого либо проявления эмоций вырисовывает на коже покрытой шрамами совершенно разных размеров непонятные узоры. Вдавливая лезвие все глубже и глубже в кожу. Проводит резко наотмаш, оставляя кровоточащие полосы. Капли крови начинают собираться в алые струйки и стекать по руке, по пальцам, капая на белое покрытие ванной и тут же расплываясь в холодной воде, льющей из крана. Боль он отчетливо чувствует только тогда, когда вся рука испещрена кровоточащими порезами и замирает, равнодушно глядя на то, что сделал. Легче не становится. Уже не становится. Быть может...продолжить? Что ему терять? Он крепче сжимает в руке лезвие, чувствуя слабую надежду на то, что может быть в этот раз все получится. Он не хочет снова выживать и продолжать эту пытку под названием жизнь. Смеяться в лицо тому, кто его спас и комично изображать неудовольствие. Находит пальцами вену и начинает вести по ней остро заточенным лезвием, стараясь сделать порез глубже насколько возможно. Он делает это с такой точностью, будто работал врачом все свои двадцать два года жизни. Руку пронзает острая, невыносимая боль. Он стискивает зубы и продолжает вести, пока не доходит до запястья. Рука безжизненно падает в ледяную воду, мгновенно окрашивая ее в алый цвет. Он откидывает голову на бортик ванной, чувствуя как вместе с кровью уходит жизнь. На губах появляется вымученная улыбка. Усталая, кривая, но такая...настоящая. Он почти готов поверить, что в этот раз достигнет своей цели. Да, точно. Все закончится. Пожалуйста, только скорее. Он не будет страдать больше, не будет строить из себя идиота, тщась скрыть душевные раны, мир и никто из мира больше никогда не достанет его, не причинит боль и страх. Он будет свободен. Голова закружилась, в глазах помутнело. Да, скоро. Губы дрогнули, он бы заплакал от душившей его тоски, если б мог. Он не выдержал, не справился. Но что он мог сделать?! "Прости меня...Одасаку" Внезапно все показалось таким легким, совершенно его не касающимся, не нужным. Перед глазами пронеслись воспоминания. Будто не его, чужие. Будто не он, кто то другой стоя на коленях видел, как уходит из жизни самый дорогой человек. Будто не ему, кому то другому были посвящены последние слова умирающего. Будто это случилось не с ним - с кем то другим. Его больше не существует и не существует уже давно. "Я иду к тебе, Одасаку" Лети мой ангел, лети мой ангел Глаза закрываются, бледная улыбка остается витать на лице, с уголка глаза скатывается по щеке тяжелая слеза. И не возвращайся Ослабевшая рука с лезвием опускается в ледяную воду, смешавшуюся с кровью. Лети мой ангел Голова свободна от каких либо мыслей, нет и всепоглощающей тревоги, столь долгое время мучившей его. И не возвращайся Пустота в душе исчезла. Наконец то. Он свободен. Лети мой ангел, лети мой ангел, лети мой ангел Может потом кто то и придет сюда, только будет уже поздно. И не возвращайся Он не вернется. Больше никогда. Лети мой ангел...