Niemand als du

Das einzig Wichtige im Leben sind die Spuren der Liebe, die wir hinterlassen, wenn wir gehen. Единственно важное в жизни — это следы любви, которые мы оставляем, когда идём. - Давай, Вилл. Не тормози. Мы уже сто лет никуда не выбирались вместе! Вилли непроизвольно закатывает глаза и сползает по скрипучей обивке кресла. Лукас заводит эту шарманку каждую грёбанную пятницу, но сейчас столько забот, что задница подгорает знатно. На то и уважительная причина для отказа. Лукас всё равно надирается каждый раз, как последний. А в понедельник считает за обязанностью позвонить Вильгему с утра и поныть, как же ему хреново. - Вилл! Не будь ты скотиной, поехали. Недавно открылся новый бар. Говорят там вроде как живая музыка. Тебе же нравится такое? Вилли обводит взглядом бесконечные разноцветные папки на своём огромном столе. Они просто никогда не заканчиваются. Его просторный кабинет, кажется ему сейчас душной тёмной пещерой. - Хорошо - Чё?! Ты не шутишь? – Лукас вопит в трубку так, что динамик пищит. - Да, да. – Вильгельм улыбается такой бурной реакции друга, но вида не подаёт, иначе этот идиот совсем разойдётся. – Скинешь мне адрес. Он отключается первым. Новый бар практически ничем не отличается от сотни других подобных ночных заведений Стокгольма. Вильгельм паркует машину и глушит мотор. Он поворачивает зеркало заднего вида и придирчиво себя осматривает. Прическу он не менял с выпускного класса в Хиллерска. Ему нравится. Не слишком коротко и ничего не лезет в глаза. Небесно-голубой свитер Лакост и простые чёрные джинсы. Он немного замешкался с выбором - пуховик или излюбленное пальто. И всё же остановился на втором варианте. Лукас несётся ему навстречу, сияя, как начищенный таз. Внутри клуба обстановка тоже самая типичная. Полумрак, тонны неонового света и тысячи ароматов в воздухе. - Идём, я забил нам столик – перекрикивает музыку Лукас. Они падают в парочку удобных кресел по обе стороны от маленького стеклянного столика. В метре от них справа небольшая платформа. Там сейчас безлюдно, лишь поблёскивают блины барабанной установки. Они делают заказ. Вильгельму приносят виски, а Лукасу несколько огромных коктейлей ядовито-ярких цветов. - Вилл, как же охренительно, что ты тут! За это и выпьем. После пары-тройки глотков Вилли чувствует, как в животе становится горячо, а в голове восхитительно пусто. Он растекается в кресле, в пол уха слушая бесконечную болтовню друга. Сегодня он не планировал пить. Теперь придётся вызывать убер и переночевать в своей квартире. Это было его условием. Во дворце он просто дышать нормально не может, не то, что нормально высыпаться. И, каждая мелочь там, напоминает об Эрике. - Вилл, Вилл! Чувак, ты меня слушаешь вообще? Лукас приканчивает третий коктейль безумного цвета. - Я говорю, сейчас должна подъехать одна мадам – он кошмарно играет бровями. – Ты же не против? Он не против. А если быть точнее – ему абсолютно всё равно. Очередная расфуфыренная дамочка Лукаса на одну ночь. Вилли даже не пытается запомнить её имя. Лукас что-то нашептывает ей на ухо. Она слишком приторно тянет улыбку, а от запаха её духов забивается нос. Всё это мельтешит перед глазами, словно надоедливые мошки. Вилли отворачивается. Скользит взглядом по разношёрстной отдыхающей толпе, когда на платформе рядом загорается белый свет прожектора. Он выхватывает из темноты парня рядом с микрофоном. Его кудрявая голова немного опущена. Он ждёт. По паре первых аккордов он узнаёт «Hello» Адель. Ироничная ирония. Парень поднимает голову и начинает петь. Hello, it's me Привет, это я. I was wondering if after all these years Просто хотела узнать, не хотел бы ты встретиться You'd like to meet, Спустя все эти годы, To go over everything Чтобы, наконец, всё обсудить. They say that time's supposed to heal ya Говорят, что время лечит, But I ain't done much healing Но мне всё не становится легче. Этот голос. Этот чёртов голос Вилли узнал бы даже в другой жизни. И его обладателя, бесспорно тоже, но он заметно изменился. Лощёная чёрная пантера. Завораживающе опасная. Угольно-чёрные кудри на висках немного уложены лаком. Глаза чуть подведены и в ушах поблёскивают кольца. Он одет в чёрный оверсайз пиджак. На идеальном голом торсе, переливается россыпь нитей со стразами. В тот промозглый день перед рождественскими каникулами он видел его в последний раз. Симон и Сара так и не появились на занятиях в начале учебной четверти. Их мама всё-таки решила перевести в другую школу. Всё вышло так скомкано, неловко и неправильно. Момент был безвозвратно упущен. Чем дольше он тянул, тем больше появлялось сомнений. А стоит ли? А что я ему сейчас скажу? Привет? А если ему так намного лучше. Если он по-настоящему счастлив? С каждым днём он проигрывал времени. I'm in California dreaming about who we used to be Я предаюсь призрачным мечтам о том, какими мы были When we were younger and free Тогда — в юности, наполненной свободой. Да вы, блять, издеваетесь… Симон поёт, прикрывая от удовольствия глаза, плавно покачиваясь в такт мелодии. Вилли помнит каждый момент, когда он делал так же, когда пел в школьном хоре. Вилли помнит и бережно хранит. But it don't matter, it clearly doesn't tear you apart anymore Но всё это уже не важно, ведь тебя это больше не терзает. Звучат последние аккорды. Симон бросает в зал быстрый воздушный поцелуй и исчезает из света прожектора. Помещение клуба моментально накрывает волна электронной музыки. Вилли как будто только что сбросили на другую планету. Он никак не может прийти в себя и понять, что конкретно чувствует сейчас. В груди начинает неприятно покалывать. Прекрасно. Не хватало ещё словить паническую атаку на глазах у толпы народа. Со школьных времён они стали беспокоить его намного реже. Лукас не замечает его ступора, продолжая тискать свою приторную подружку. Вилли встаёт, стараясь напустить на себя как можно более непринуждённый вид. - Мне нужно на воздух. Душновато тут. Лукас смотрит на него пару секунд, мутным взглядом. - Всё в порядке? - Да. Лукас одобрительно кивает, но Вилли уже направляется к выходу из клуба. На улице валит колючий февральский снежок. Компания на входе что-то бурно обсуждает, пуская клубы табачного дыма. Вилли огибает здание, подойдя к выходу для персонала клуба. Делает пару глубоких вдохов, позволяя морозному воздуху обжечь лёгкие. Дверь широко распахивается, выпуская наружу ещё одну шумную компанию. В том числе и Симона. Они громко смеются и обсуждают что-то, перекрикивая друг друга. Он здесь. Совсем близко. Не сновидение, не воспоминание. Живой, яркий, звонкий. Белоснежный пуховик сполз с одного плеча. Он смеется, запрокинув голову, то и дело, поскальзываясь в тонких кедах. Вилли стоит, замерев, чувствуя себя полнейшим идиотом, но продолжает смотреть. Симон всё-таки замечает его. Он вдруг замирает, полностью сфокусировав свой взгляд на Вилли. Его компания продолжает что-то шумно обсуждать, не замечая этого. Вилли не может прочесть эмоции на его лице. Кажется, он абсолютно спокоен и даже не удивлён. Или очень хорошо контролирует себя. Он всегда был намного собранней Вилли. Симон делает пару шагов в сторону Вилли, остановившись на небольшом, но показательном расстоянии. - Привет – голос забирается Вилли куда – то за воротник пальто, щекоча позвоночник. - Здравствуй – все слова в голове сбиваются в хаотичную кучу. Вилли прячет руки в карманы. – Видел твоё выступление. - Мм … и что ты думаешь, как я пел? – краешек его губ трогает улыбка. Вилли кажется, что кто-то сжал его лёгкие в кулак и одним рывком вырвал из груди. Он хочет вдохнуть, но воздуху некуда больше попасть. - Это было классно. - Симон! Всё хорошо? – кричит девушка из его компании. - Да - Не хочешь пройтись? – неожиданно для самого себя выдаёт Вильгельм. - Хочу – звучит с вызовом, а в его невероятных глазах, будто по щелчку загораются два опасных огонька. Они медленно бредут вниз по улице. Снег рассеивает свет фонарей, превратив его в мягкую жёлтую дымку. Симон смотрит себе под ноги, то и дело, поддевая носком кед ворох снежинок. Вилли кажется, что он слышит, как Симон продолжает тихо улыбаться. - Как мама? Сара? - О, всё славно. Мама работает, а Сара уехала в Австралию, работает там уже год. - Ого, здорово. Они быстро переглядываются и снова отводят взгляд. Улица заканчивается, упираясь набережную. Здесь ветрено, Симон ёжится, втягивая голову воротник пуховика. Кончик носа покраснел. В колечках кудрей запутались снежинки, будто россыпь крохотных жемчужин. - Как дела у тебя? - Много работаю. А так, всё вполне нормально – Вильгельм пытается ответить так, чтобы вышло не совсем тоскливо. - Я рад тебя видеть. Слова Симона пробивают, словно пулемётная очередь. Нужно ответить ему что-то. Хотя бы сказать – я тоже. Но всё то, что Вильгельм хранил и копил всё это время, прорвалось и затопило его. Он осторожно берёт его руку. Симон, замерев, позволяет ему это сделать. Вильгельм притягивает его к себе и целует в кончики холодных пальцев.