***
Под тёплым солнышком, походкой вразвалочку, брёл, выпуская пар из уголков рта, в родную бухту люкс. Гоготание эвий не радовало его ушей, нежный голосок мунели, что горячо о чем-то тараторила вдалеке, не заставлял обернуться и присоединиться к весёлой стайке у оазиса. Причиной тому - осознанное одиночество, люкс не любил больших разношёрстных компаний, а в особенности его не радовали говорливые зверята, которые так любили погонять балду. Заварушка эта продолжалась до тех пор, пока какой-нибудь магнаротус с криками не прогонял шумную толпу, попутно поедая тех, кто не успел вовремя скрыться из виду. Так проходил каждый божий день на этой планете, которая казалась люкскесу чужой вот уже сто десять лет. Но может он чего-то просто не понимал? Если звери всех цветов и размеров собирались вместе, значит так было нужно, так было правильно. Он неспеша скрылся в тени лиан, в последний раз бросив хмурый взгляд в сторону всегда шумного оазиса.***
В бухте темно и пусто (почти). Ветерок гоняется под сводами, заросшей мхом и другой пакостью, пещеры, тихий плеск волн задаёт свою мелодию, сливаясь с урчащим храпом хозяина этого зелёного убежища. Он проснулся от странного ощущения, будто бы мрак обзавёлся глазами и устроил слежку за бедным хиккой животного мира Сонарии. Люкс приподнял увесистую башку и огляделся: среди густой растительности на стене еле-еле шевелились кожистые крылья. Присмотревшись повнимательнее, он обнаружил хвост с подобием полумесяца на конце. — Здравствуй, пришелец, — тихо зашипел ночной гость. Люкскес пропустил странное прозвище мимо ушей, поднялся и заговорил: — Накамаска, какого чёрта ты снова здесь околачиваешься? — Ну, я скорее отвисаю, не суть — фыркает хищник, яркие глаза-камушки хитро сверкают. — Я ищу себе перекусон, — после короткой паузы отвечает накамаска. — Решил сожрать меня, пока я сплю? ну удачи, ты же видишь, здесь больше никого нет, — фыркает люкс, показательно разводя лапы встороны. — Ты слишком волосатый и наверное не вкусный, старик. Да и на лёгкую закуску не похож. — раздаётся тихий смешок и существо продолжает говорить: — Тут есть кое-кто очень маленький, но о-очень вкусненький, — накамаска облизывается и резко замирает. Люкскес прислушивается, он не любил долгие рассказы этого выродка, в них было много воды, но весть о другом незванном госте заставила напрячься. Из травы неподалёку раздался противный тихий писк. Маленькая минави выползла из зелёного укрытия, дабы поживиться свежими ягодками. Хищник, зависший на стене среди лиан и гигантских цветов, прищурился и неестественно выгнулся, готовясь к атаке. — Стой!, — неожиданно для себя рявкнул люкскес. Гусеница замерла на месте, накамаска раздражённо зарычал. — На кой ляд ты так кричишь?! Сам сидишь тут, ничего не делаешь, ладно раньше не мешался, дрых себе спокойненько, ужирался забродившей клубничкой. Но чтобы саботировать мою ночную охоту... Никогда! — как-то внезапно накамаска стал совсем злым, минавка отошла от шока и попятилась назад, точно к когтистым лапам люкса. Хищник медленно сполз со стены, зашипел мерзко и оскалился. — Ты всегда был один и радовался этому, что помешало сейчас? — язвительно клокотал он, приближаясь. Честно, люкс и сам не понимал, почему ему вдруг захотелось заступиться за эту жалкую букашку. Она подняла на него кругленькую головку с глуповатыми глазками-бусинками и мелко задрожала. — Твоё присутствие, возможно скука. Давно я не ломал никому кайф, — отмахнулся зверь покрупнее. С яростным криком накамаска прыгнул на диверсанта, он не думал о тактике, так что просто начал размахивать бритвенно острыми когтями в надежде зацепить хоть что-то. Люкскес, недолго думая, сдавил шею нападавшего и отбросил того в сторону, скривившись: — Я тебя долго терпел, а теперь прочь, если жизнь дорога. — Ты так и не дал мне точного ответа, одиночка, — хрипя, засмеялся накамаска. Внезапно он съёжился, рослая фигура хозяина бухты молчаливо покачнулась, начиная медленно приближаться. Ночной охотник зашипел и бросился к выходу: — Ты пожалеешь о содеянном, вот увидишь — но дальше не было слышно ни яростной брани, ни хрипа убегающего. В общем люксу было всё равно, такое происходило каждые выходные. Он уже свыкся с руганью накамаски, его бегством и последующим возвращением... — М-и-ип, — послышалось под ногами. Зверь опустил башку и глуповато уставился на гусеницу: — Мелюзга стала катализатором очередной ссоры, да? — фыркнул он, ответа не последовало, минави в недоумении склонила голову набок. Люкс вяло махнул лапой и пополз в свою уютную берлогу: — ешь..пей, только не лезь ко мне, — надежд на то, что насекомыш его понял, не было.***
Теперь каждое утро наступало с протяжного писка минавки. Такого рода будильник поначалу забавлял люкскеса, но со временем начинал надоедать. — И чего ты не ешь? — отправляя очередную клубнику в пасть, вопрошал одиночка. Гусеница крутилась на месте, перебирала лапками и смотрела в сторону выхода. Спустя только час они возвращались в бухту с крупной тушей наперевес, ещё час до этого был потрачен на попытки понять, чего хочет минави. Она оказалась капризной и очень липучей. Люкскесу приходилось долгое время вытряхивать надоедливую букашку из гривы перед сном, ловить её, когда она мельтешила вокруг него с радостным визгом и щипала за лапы. Но всё это привносило какое-то разнообразие в его скучную жизнь. Каждый день, проведённый в компании минави давал ощущение нормальности. Как те животинки, что резвились у оазиса, постепенно люкс стал походить именно на них. И был ли он настоящим в такие моменты? Но в конце-концов он привык к своей маленькой несмышлённой подружке.***
Стоял знойный вечер, двое в бухте объедались переспевшими фруктами под гомон обитателей оазиса. Люкс прислонился спиной к холодному камню и тихонько икнул. Он задремал на какое-то время, но его тут же разбудили маленькие лапки, нагло перебирающие мех на лапе. — А, это ты, — сонно проворчал зверь, усаживая гусеницу на ладонь. Она была для него всем и ничем одновременно, как любимая зверушка, только очень бесячая. Минави свернулась калачиком, сигнализируя о готовности ко сну. Люкскес медленно встал и поплёлся в родную пещеру, солнце садилось. Ночью он очнулся от неприятного щекочущего ощущения где-то в затылке. Очень хотелось пить и есть одновременно, наверное было плохой идеей ужираться сладкими, ничем не сытными, фруктами на ночь. Он огляделся в поисках гусеницы, но её почему-то не было рядом. Щекотка усилилась, медленно превращаясь в тягучую боль, люкс поморщился. Немного воды и мятной травы не помешало бы сейчас.«свежего мяса...» — пронесло в голове.
Окончательно не проснувшись, он направился к водоёму. Зверь ступал шатко, постоянно опирался на крепкие ветви кустов и замшелые камни. Вдруг раздался писк, он резал слух сильнее обычного, будто бы кто-то вкручивал острую ветку в башку.«свежего тёплого мяса...» — снова зазвучал призрачный голос.
Перед ним сидела довольная минави, она шевелила хвостиком, сияя от радости. — Мии-ип, — вновь этот писк, зверь схватился за голову. А ведь раньше он был рад и накамаске. На самом деле, чем больше времени люкскес проводил с другими, тем больше они вызывали негативных эмоций. Такова природа одиночки, ему не хорошо ни с теми, ни с другими. Но сейчас перед ним стоял слишком серьёзный выбор, сделать который было сложно в таком состоянии. И люкс всё же сдался: — Как же ты надоела, — он выбросил лапу вперёд, хватая маленькое тельце. Гусеница жалобно взвизгнула. Её внутренности были раздавлены небрежным движением, сипение вырвалось из маленького рта. Зверь разинул пасть и кинул беднягу прямо на острые зубы. Минавка захлюпала и захрустела, перемалываемая сильными челюстями, она превращалась в кашицу из плоти и потрохов. — Так жестоко, — театрально смахнув слезу, прошептал накамаска. Люкскес медленно обернулся в его сторону. В глазах плыло, букашка была несомненно вкусной, но ядовитой. — Ты так старался наладить хорошие отношения с неразумным существом, а в итоге сорвался и превратил бедную минави в кровавое месиво. Это даже хуже чем то, что я себе представлял, — ехидно рассуждал ночной охотник, сидя на любимой стене. — Тебе не нравилось, признайся. Ты был рядом с ней только из-за того, что я мог забрать эту добычу, не так ли? Разум одиночки слишком примитивный, а разум хищника слишком извращённый. Знаешь, что будет, если совместить? — продолжал подначивать накамаска, люкскес терпеливо слушал, борясь с желанием выпить то озеро, что было прямо по курсу. — Получаешься ты, пришелец. Может я забыл про убойную дозу сомнений, но это не отменяет того факта, что ты просто оттягивал трапезу ради...а ради чего? — хищник запнулся, постукивая когтем по твёрдой переносице. — Ради того, чтобы побыть нормальным, — сухо ответил одиночка. Он приблизился к воде. Было так темно, что в отражении он не видел себя, только густой пар, выходящий из уголков пасти, да маленькие пятнышки звёзд на краях шлема. — И знаешь, мне не понравилось, — смывая тяжёлую железную вонь и остатки гусеницы с морды, прохрипел люкскес.