***
— С вашего позволения, спешу откланяться, — с нетерпением Лань Сичэнь ждал любой веской причины, чтобы удалиться прочь, но как на зло ничего не происходило. Последней дорожкой к отступлению стал теряющийся за горизонтом закат. «Даже желанные гости могут оказаться утомительны» — ссылался мужчина, да и по состоянию собеседников можно было сказать, что у каждого имелись дела поважнее, а актуальные темы стали в тягость. Встреча затянулась. — Уже поздно, не желаете остаться? — Цзинь Гуанъяо всегда любезно интересовался чем-то подобным, хоть и предугадывал отрицательный ответ наперёд. — Обязанности не ждут, сами понимаете, — мужчина в сдержанном поклоне обратился к Мэн Яо, затем обернулся к Не Хуайсану в том же положении, дождался их короткого, но одобрительного кивка и удалился прочь. Напоследок он заметил сомнительные гляделки между главами, в которых так и читалось: «какие обязанности под ночь?» Его ответственность при нём всегда, не важно, за окном палящий день или беспросветная ночь. Сейчас он шёл на поводу азарта, что так редок среди членов ордена Гусу. Если вскроется, что сказанное о Цзян Чэне правда, то и переживать придётся меньше или же не делать этого вовсе, если же ложь — Лань Сичэнь собирался по праву отстаивать его непричастность. Дорога на сей раз выдалась взбалмошной: заняла гораздо больше времени и сил, чего не случалось прежде. Так ещё Лань Хуань несколько раз путался в маршруте, то пролетая слишком далеко, то вовсе поворачивая задолго до нужного места. В общем, очень он оказался поглощён размышлениями, отчего успел раздосадоваться — не так должен демонстрировать себя Первый нефрит. С горем пополам, глубокой ночью он добрался до покоев. Адепты беспокоились, по меркам Гусу вокруг происходил тихий хаос. Волновало в основном обличие главы, совмещающее в себе всё противоречивое, начиная от измотанности, заканчивая бешенным стремлением. Он без объяснений отдал приказ принести бумагу и тушь, а затем мигом скрылся в покоях. Весь восторг поник, стоило взять в руки кисть. Лань Сичэнь никогда не отказывался от своих слов, да и от помыслов тоже: собрался исправлять положение — делай это до конца, пусть даже и позорного или неудавшегося. Проблема образовалась иная: он не знал, что писать. Причин напрашиваться в Пристань Лотоса нет, звать главу Цзян в Облачные Глубины тоже, встреча на нейтральной территории на практике имела малейший процент удачи, а ждать собрания непоседливо для самого Лань Хуаня. Первый час он ходил по комнате, поддерживая образ мыслителя, наворачивал круги по ней и засматривался на предметы, значения которым до этого не придавал. Второй час он делал то же самое, но уже позволяя просочиться усталости. Третий час — сущая паника. Лань Сичэню пришло в голову найти присланные Цзян Чэном письма. Осуществляя над ними разного рода манипуляции, он пытался выявить деталь, за которую мог уцепиться. Заметил, что писатель из главы Цзян суховатый, но запоминающийся. Писал он мало и только по делу, используя разве что канцеляризмы. Были на памяти Лань Хуаня и те, кто расписывал на бумаге настоящие поэмы. Четвёртый час мужчина не запомнил, вроде уродовал листы, комкал их от безысходности и забрасывал в подобие корзины. На пятый он уснул. Спасением и ангелом воплоти в ханьши ворвался мальчишка-адепт, внося в руках конверт с лиловым сургучом. В последнюю очередь Лань Сичэнь позаботился о беспорядке, схватил известие, поблагодарил ошарашенного юношу и вернулся к столику, где недавно очнулся от дремоты. Он узнал печать сразу, да и подпись — Саньду Шеншоу. Сказать, что радость раздалась в каждый закаулочек тела — не сказать ничего. Поистине достойное награждение после бессонной ночи. Терзать конверт он долго не решался, оттягивал желанный момент, скитаясь взглядом по бумаге. Конечно же ничего, кроме обсуждения дел, там и быть не могло, Лань Сичэня влекла сама идея того, что необходимая ниточка обнаружила его так скоро. Он мельком проскользнул по тексту, пропуская множество важных иероглифов, искал ту заветную фразу. И он её нашёл — просьбу посетить в кратчайшие сроки Пристань Лотоса.***
Настолько суетливым Главу не видел никто. Не считая, разве что самых близких, но даже они не смогли бы выявить причину на этот раз. Сам Лань Хуань не мог. В Юньмэнь Цзян он выдвинулся немедленно, не предупредив о визите ни своих слуг, ни чужих. Как добрался — не помнил, о чём думал — тоже успел забыть. Один взгляд на совершенно новую Пристань ввёл в транс. Лань Сичэнь не был частым гостем, что до падения резиденции, что после, поэтому не проникся здешней атмосферой, но сейчас он готовился намотать упущенное. Последние полгода, что Лань Хуань не объявлялся в городе, встретили его с очередными правками. Кто же знал, что это станет проблемой? В прошлые разы за мужчиной хвостиком бегало сопровождение, не давая затеряться на оживленных улицах, и они же следовали за ним до мест встречи. По памяти Лань Хуань пытался выстроить примерные маршруты, а добравшись до цели, понимал, что зашёл совсем не туда. Поселение знакомыми лицами его не порадовали. Никого, у кого бы не составило неловкости спросить дорогу, Лань Сичэнь не заметил, а пугать нездоровым видом обычных прохожих желал в последнюю очередь. Так, очередной раз тыкнув наобум одно из разветвлений, перед ним открылся порт, дорожки которого по бокам усыпаны растущим лотосом. Он подошёл ближе, вступая на досточки и прохаживаясь по ним до самой воды. Так он мог замаскировать внезапную дезориентацию под обычную прогулку, ну и пусть, довольно странную. Ведь каждый день главы чужого клана расслабленно разглядывает лотосы на вашей улице, вместо работы? Быть может, и не каждый, но Лань Сичэнь заметил сквозь ряды кое-кого, занимающегося такой же бесцельщиной. Его обнаружили гораздо раньше, ведь с каждой секундой пестрящие фиолетовые одеяния вносили в себя больше чёткости. Глава Цзян торопливо шёл навстречу. — Вам стоило предупредить, что вы приедете столь скоро, — поклон главы выглядел вежливо, даже доброжелательно, настолько легко он его выполнил, а вот голос до ужаса груб и если не вслушиваться в слова, можно решить, что вы навлекли на себя его гнев. — Я бы послал адептов. — Нет необходимости, — он неторопливо кланяется в ответ, и, возможно от дискомфорта, слабо, даже замучено улыбается, не понимая, куда себя деть. От замыслов, которыми страдал второй день, он чувствовал себя подозрительным что бы не делал, поэтому старался продумать каждое словечко и движение наперед. От этого становилось хуже. — Мы ведь уже встретились. Цзян Чэн как-то напряжённо выдохнул. Видимо понял, что доказывать что-либо смысла нет, на этом и сдался. Он продолжал внимательно следить за тем, как Лань Сичэнь, почти не двигаясь и вообще, кажется, засыпая стоя, медленно бегал глазами вокруг себя, впиваясь в детали природных красот. Торопиться мужчины не собирались: Лань Хуань потому что увлёкся пейзажем, Цзян Ваньинь потому что увлёкся главой Лань. Чисто эстетическое наслаждение застало его врасплох. — Прошу простить, что трачу ваше время, —наконец сопоставив, кто причина их бездействия, Лань Хуань опомнился и рассыпался в извинениях. Их свидание не задалось с самого начала, что Лань Сичэнь активно спихивал на свою усталость. — При вас Пристань Лотоса расцвела в новых красках, невозможно не засмотреться. Он из последних сил пытался придать потерянный благородный вид Главы. Не получалось. Отсутствие отдыха которые сутки сильно сказывалось на речи, будто пьянило, а с алкоголем у всех членов Лань имелись проблемы. — Это заслуга и других кланов, оказавших помощь в восстановлении, — Цзян Чэн процедил это с раздражением, обращенным скорее в пустоту. Не от всех он был рад принять содействие, но вспоминая ужасное положение годы назад, высказываться так сейчас, крайне подло даже ему. Цзян Чэн больше не проронил ни слова, наоборот, постарался закрыться, чтобы его также не терзали в ответ. В безлюдных местах склонял голову к низу, следя за тем, что творится под ногами, а выходя в народ, гордо расправлялся и если замечал кого-нибудь из слуг, бездельно бродящих взад-вперёд, одарял их контролирующим взглядом, отчего и Лань Хуаню становилось не по себе. Настойчиво всплывали переживания, что стоило оповестить о приезде. Вдруг он попросту мешает? Спрашивать напрямую не стал, кто же ответит одному из самых уважаемых господ, что-то вроде: «да, вам здесь не особо рады, но вы проходите». Несмотря на обстоятельства, в шагах Цзян Чэна враждебности не наблюдалось, спокойные, неспешные переступки, под стать неторопливому Лань Сичэню. Как только необходимо было ускориться, перед глазами плыло всё, что могло. Не раз он пошатывался, прикрывал на долю секунды глаза, чтобы привести себя в норму. Особенно часто это происходило ближе к резиденции главы, где с невероятной частотой проносились разного рода цветастые узоры — тот же всегда приятный взору лотос стал досаждать. Цзян Чэн отнёсся ко всему с пониманием и, вроде как, терпением. Нужно будет — его введут в курс дела. У входа в кабинет их встретила миловидная девушка, отчего-то казавшаяся Лань Хуаню знакомой. Он уверен, что видел её первый раз, да и вспомнить, кого именно она напоминала, не мог. Может, позже. Особа начала с приветствий и глубоких поклонов, на что получила от главы непонятный знак рукой и, как по сигналу, сорвалась с места. Лань Сичэнь, если бы не резкость девушки, не заметил бы замысловатого обращения. Он так и не понял, прогнали ли её или послали за чем-то, впрочем, куда больше вопросов вызывало само пребывание здесь. Обычно девушки в зданиях кланов служили развлечением для самих глав или являлись важными гостьями. Первое Лань Хуань отмёл сразу, девчушка выглядела скромно, носила на себе форму ордена Юньмэнь Цзян, да и по летам ей сложно было дать больше пятнадцати. Второй вариант тоже плохо укладывался в голове: не такого обращения достойны к себе особые приезжие. Комната тоже потерпела немало преображений, про которые Лань Сичэнь был бы рад послушать, но время не то. Стоило ему сесть на подготовленное место и собраться слушать, как события завели его немного не в то русло: — Осмелюсь предположить, что вам нездоровится, — безучастно зазвучал чужой голос. Цзян Чэна, как всегда, не подвела его наблюдательность, а вот главу Лань умение отнекиваться от неприятных вопросов предательски покинуло. — Не стоит переживать, лёгкий недуг, — он соврал лишь отчасти, предполагая, что своей недосказанностью не сделает хуже. И вообще — это ложь во благо, особенно для репутации самого Цзян Ваньиня. — Давайте перейдём к сути. Открытая почти беззвучно дверь стала тем, что перебило Цзян Чэна. По мимике можно было сказать, что он собирался возразить, но делать это перед посторонними не стал. Замолчал, выдержано ожидая, пока вернувшаяся девушка расставит пиалы с чаем, и под гудящую тишину покинет комнату вновь, уже громче хлопая дверью, намекая, что беседовать дальше безопасно. — Какой с этого толк, если вы половину слов прослушаете, а остальную не так поймёте. Для чего вы тогда приехали? — Цзян Чэн не притронулся к напитку, по привычке потёр точку между бровями, но голова у него не болела или же болела всегда, этого он понять не мог. В этот момент Лань Сичэнь отчасти понимал реакцию его названных братьев минувшим вечером. Ему тоже стало неудобно, отчего он готовился выжать из себя оставшиеся возможности извиниться и уладить разногласия. Видимо, выглядело это жалостно, так что Цзян Чэн добавил уже мягче: — Давайте вы отдохнете, а после мы поговорим. — Премного благодарен. Я вас напрягаю, должно быть, — Лань Хуань был готов провалиться под пол от нарастающего стыда и плевать, что под ними несколько этажей. Если после такого он сломает пару костей, будет даже лучше. Он в изумлении наблюдал, как человек умело скачет с разных настроев, переключает и одновременно совмещает в себе строгость и что-то, напоминающее заботу. — Если бы напрягали, я бы вас и на порог не пустил, — честно ответил Цзян Чэн, вставая с места. Пока Лань Сичэнь в полном покое будет проводить заслуженные часы покоя, его самого ждала бумажная работа, которую он имел манеру откладывать под самый конец, когда дел вне кабинета не оставалось. — Вы можете остановиться в отдельной комнате, но на её подготовку уйдёт какое-то время или же устроиться здесь, — он кивнул в сторону лоханьчуана. — Пожалуй, я останусь здесь, — Лань Хуань медленно поднялся и мечтающе расположился на предложенном месте. Он догадывался, что обычно оно служило полноценным спальным местом для главы, засидевшегося за письменами. Сичэнь долго полностью не ложился, то принимал полулежачее положение, то снова вставал и всё в ожидании того, когда глава Цзян покинет комнату. Нагло для гостя? Возможно, но засыпать наедине с ним выходило за рамки возможного. Представляя предстоящую процессию блаженного сна, глаза его смыкались крепко и надолго, без возможности раскрыться вновь. Последний раз он покосился на Цзян Ваньина, осторожно убирающего что-то на столе, на том и был пойман. — Что не так? — он повернулся к Лань Сичэню всем телом и чуть покосил брови, пытаясь разузнать причину, почему Лань Хуань ещё не видит десятый сон. — Вы останетесь? — Да, — он деланно осмотрел кабинет. — А что, не должен? — Нет-нет, должны. Обычный интерес, — мужчина мгновенно юркнул к мебели. Повернулся спиной к Цзян Чэну, не ясно, чтобы меньше напрягать себя, чувствуя сквозь закрытые веки, как тот тихо слоняется из угла в угол, или чтобы скрыть румянец, настигнувший его после глупого вопроса. Впрочем, напоследок он решил, что много думать следует не только ему, поэтому перед тем, как окончательно заснул, добавил. —Знаете, я не спал всю ночь, гадая, как лучше вам написать письмо, так ничего в голову и не пришло. Какое-то время Цзян Ваньинь молчал, пытаясь обдумать всё, что ему выдали на одном дыхании. Когда он задал встречный вопрос, было уже поздно. Лань Хуань сладко спал.
***
Проснулся он, даже по меркам быстрого сна, не скоро. В голове спуталось всё: где он, который час, где глава Цзян, и странный сон, значение которого невозможно разгадать. Лань Сичэнь не спеша разлепил глаза, рыская ими по комнате в поисках Цзян Чэна. Бумаги его продолжали небрежно валяться на столе, наверное, точно также, как и Лань Хуань позволил себе распластаться на кровати. Только когда поиски не увенчались успехом, он решился неохотно встать с места, тормоша уже стекающий вниз по мягким одеждам плед — вязаный фиолетовыми нитями и с аккуратным рисунком лотоса на нём. Лань Сичэнь отложил его не сразу. Укутался чуть сильней, предвкушая, как посмеет слабый сквозняк насквозь пробить пробудившееся тело, при этом мысленно благодаря Цзян Ваньиня за проявленную внимательность. Ведь никто другой так сделать не мог? Должно быть, выглядел Лань Сичэнь ещё хуже, чем когда приехал в Пристань, от того преклонялся пред судьбой за шанс придать подобающий вид за время отсутствия главы Цзян. Он и так достаточно его напряг. На столике, среди остальной кипы документов, выделялся один листочек, призывая к себе внимание. Как оказалось, записка. «Уважаемый глава ордена Лань, прошу извинить за внезапный отъезд. Если есть возможность, пожалуйста, дождитесь моего возвращения, что случится в ближайшие часы.» Аккуратным, но по изгибам заметно торопливым почерком расписана новость. Лань Хуаню некуда было спешить: отчёты он выполнял как можно скорее, а экстренные дела его вовсе не тяготили. Хотя, новый инцидент может доставить в будущем забот, но это произойдёт немногим позже. На этом письменная речь не заканчивается, с видимым отступом глава продолжил: «Пристань Лотоса рада вас приветствовать, не ограничивайте ожидание моим кабинетом. Прощаюсь с глубоким поклоном.» Без задней мысли Лань Сичэнь, строго по границам листа свернул его пополам, повторил несколько раз, пока записка не вместилась в рукава. Будто остерегаясь, что к нему внезапно могут подойти с вопросами, он решил использовать листок как разрешение. Знал ли каждый прохожий почерк главы, он не особо задумывался. Насколько хорошая идея выпускать наружу Лань Хуаня, пару часов назад суетливо искавшего нужный закоулочек, никто не знал. Да и гадать сложно, чем вылазка закончится в этот раз. Лань Сичэнь знал одно — идеи его верны, раз сами небеса из раза в раз подставляли ему ладони, набитые возможностями. Необходимо лишь схватиться, выждав нужный момент и не сорваться вниз, на твёрдые облака, ломая те же последние кости. Перед выходом в люди он отложил шаль на кровать и сразу ощутил, какая прохлада забилась в комнате. От Цзян Чэна исходила такая же. От его походки, крепких рук, суровых глаз и даже выбивающихся из пучка волос. Но его холод на удивление грел, казался настолько горячим, что первые секунды рядом превращались в преисподнюю. Лань Сичэнь чувствовал нечто похожее при каждой встрече, но сказать никому о вибрациях не пытался. Некому, да и кажется это чем-то, что не примет общество. Воображая, он вычеркнул второй пункт несуществующего плана, незамедлительно переходя к третьему, который только-только выдумал. Правилами Гусу запрещено распускать слухи, да и брать на себя роль посредника тоже, с чем Лань Сичэнь был полностью согласен. Но разузнать, чем глава Цзян столь неугодный необходимо. Моральные принципы не позволяли начать неприятную беседу первым, пусть даже и без намерений навредить, расспрашивать случайных прохожих тоже не лучшее решение. Придётся блуждать по незнакомым улочкам, надеясь, что хоть от кого-то из жителей он услышит мнение об их правителе. Ну или вновь наткнется на него самого, возвращающегося к покинутому Лань Хуаню. Незаметно для слуг он вышел на улицу. По солнцу, спускающемуся ближе к закату, Лань Сичэнь понял, как долго спал. От того неловкость перед главой Цзян как моток ниток наслаивалась неподъемным комом, и чем яростнее пытались от него избавиться, тем сильнее путались в бархатных нитях. Он обязательно извинится позже, попытается всё объяснить. Правда, почему из двух вариантов, один из которых с отдельными покоями и мягкой кроватью — более щедящий, Лань Хуань выбрал второй: ютиться на диванчике под пеленой грозной ауры Цзян Ваньиня, он объяснить не мог. И не меньше его интересовало, что такого он делал во сне, что заставил еле бьющееся от окаменения сердце исполнить громкий удар и укрыть Лань Сичэня от температурных невзгод. Резиденция гордо красовалась в самом центре города, окружённая вокруг шумными площадями, где то и дело носился народ, останавливаясь около торговцев. Чуть реже проносились целые повозки и одинокие путники с иссохшей кобылкой. Лань Сичэнь долго переживал, что вид его — статный, и как часто говорят «не от мира сего», заставит сплетников разбегаться подальше, но среди блуждающего по закаулкам гама, он полностью скрылся, показываясь разве что тем, с кем имел честь заводить разговоры. Ни к кому ближе парочки чи не подходил. Не беря в расчёт шныряющих мимо прохожих, старался сквозь непробивные массы голосов уцепиться за нужное слово. Торговцы оказались той ещё помехой: стоило услышать знакомое имя и начать поиски, как Лань Хуаня непереставаемо звали, узнав в нём благородную фигуру, а затем осыпали предложениями приобрести ту или иную безделушку. Не для себя, так для друга, родственника или знакомого. Хватило же смелости. Устав от постоянного гудения, Лань Хуань искал уже не очередной пазл, способствующий делу, а тихое местечко, где сможет вздохнуть полной грудью свежего, без привкуса пряностей или благовоний, воздуха. Такой уголочек нашёлся не так далеко, минутах в пятнадцати от последней посещенной площади. Лань Сичэня встретил мосток, проходящий через узенькую речку, на котором, при входе находились несколько лавок с фруктами, а на нём самом по одну сторону бегали дети, по другую, опираясь на бортик, стояли две девушки. Без надежды и сил, он упал на единственную свободную скамью, занимая край подальше от юных дам, не допустив для них смущения. — Найти невесту с таким скверным характером, наверное, жуть как сложно! — цедит одна, сожалеще поглядывая в дно пруда. Лань Хуань прибыл к середине диалога, поэтому напрягаться особо не стал. Закалённый музыкой и сражениями слух, не проведёт его, случись что важное. — Хоть объяви господин Цзян смотрины, не думаю, что кто-то по своей воле согласится прийти, — и вот уже Лань Сичэнь жалел, что изначально очертил между ними расстояние. Понемногу и незаметно, стараясь сократить его, он подсаживался ближе. — Я бы точно избегала всей процессии. Выцепив нужный момент, Лань Сичэнь расслабленно поднялся. Пусть отдохнуть он и не успел, обнаружил нечто важнее его трещащей головы. Грациозно, будто все время был рядом, он вмешался в разговор: — Неужели душа его столь неприятна? — в искренном изумлении поменялся глава Лань, а мысль, что придётся подыгрывать разворачивающимся событиям, навестила его первой. Девушки робко переглянулись — первый в списке завидных холостяков перед ними собственной персоной. Смирившись с новым гостем, обе поклонились, вкладывая в деяние всю элегантность. — Какое дело до души, когда встречи страшат, — ему отвечают смело, не скрывая надменности в голосе. Вторая юная леди, что больше наделена манерами — заметно сразу учённому человеку, — чуть дернула говорящую за руку, призывая замолчать, пока сама готовилась объяснять. — И неужели вам самому не знать, какова она, господин? Лань Хуань лишь ненадолго отвёл взгляд, словно думал, но ответ созрел давно: «конечно же не знать. Откуда ему?». И, в который раз осознавая это, почему-то становилось тоскливо. Он, Ляньфан-Цзюнь, Не Хуайсан, а в прошлом и Чифэн-Цзюнь, пусть и оставались загружены делами собственных орденов, старались встречаться в непринуждённой обстановке, обсуждая разное. Но вот титул Саньду Шеншоу никогда в этом списке не фигурировал, сколько приглашений ему не отправляли. Всегда находилась неотложная работа, а если и нет, то фраза: «ломаю ноги» звучала довольно убедительно, чтобы не продолжать настаивать. Где-то на подсознательном уровне, а быть может, всё из-за развитой эмпатии, Лань Сичэнь чувствовал, что дела здесь ни при чём. — Говорят, у господина очень высокие требования к женщинам, — за хрупкими плечиками и ровной спиной девушка спрятала разговорчивую особу, будто боялась, что та обрушит на себя немилость собеседника. — Вот-вот, а самого от деспота не отличить, бедный его племянник! — не оценив защиты, она продолжала выглядывать из-за прячущего её тельца, за что получила тихий шик от подруги. Лань Сичэнь ненадолго отвлёкся, пытаясь понять сказанное, вместе с этим дал время уже почти враждующим за достойное поведение девушкам обсудить разногласия. Помнится ему, Цзян Чэн объявлял смотрины ранее. Исход Лань Хуань судил по одиночному положению мужчины, но уверять себя, что такой почтенный человек действительно одинок, должным образом не мог. Быть может, глава Цзян романтик, желающий ночных свиданий и тайных прогулок, а не быстрого расчетливого брака. Поблагодарив незнакомок, он уже думал идти дальше, как в переговоры вступили новые лица: — Так есть у него невеста, — милая старушка отвлеклась от натирания яблок и постаралась разогнуться в поисках того, кто затронул тему. От милого одуванчика Лань Сичэнь точно не рассчитывал услышать гадости, но обомлел, стоило минуть секунде. — Насильно небось держут, ох несчастная… Жизнь в Гусу, без сомнений, несла в себе то ещё бремя. Каждый день с юношества приходилось усиленно работать над телом, а особенно сознанием. Лань Хуань отлично справлялся — контролировал свои эмоции и прятал так мастерски, что сам мог порой забывать о них. В этот раз он без проблем сдержал улыбку, не дав и мышце вероломно дернуться, но в миг объявившаяся обида твердо осталась с ним. Так бесстыдно утверждать то, в чём не смыслишь, приписывать с каждым разом новые подробности и окончательно облепливать мусором человека, что тратит лучшие годы, согнувшись над жалобами жителей, только бы всё мирно и спокойно — Лань Сичэнь не понимал природы неприязни. Девушку он видел и хорошо запомнил, но на запуганную она походила в самую последнюю очередь. Скорее на покорившуюся, как и Лань Хуань. Для него Цзян Чэн на веки останется тем, кем он тихо восхищается. Не важно, стоит ли жизни сбиться с привычного ритма и обрушить на ордены очередную передрягу или состоится негласное собрание. Изъяны не лишают его заслуг. Заинтригованный, что еще могут выдать неприметные кадры, он спустился к лавке, вместе с этим приглядываясь к фруктам, веря, что так ему пойдут на встречу. Он взял плод, подбрасывал его к небу и следом аккуратно ловил, прокручивая стоп кадром в голове, что внешность до ужаса обманчива. Его в том числе. — Да какая это невеста, очевидно — слуга! — теперь уже голос мужчины раздался также близко. Лань Сичэнь обрёл секундную уверенность, что перед ним защитник Цзян Ваньиня, но ошибся. Второй, о небожители, раз за вечер! — Рукав у главы обрезан, никогда на девушек не глядел. Не зря столько лет без госпожи. «Бьют в сердце тупым копьём и оправиться не дают» — подметил про себя Лань Сичэнь. Неужели о его брате говорят также? И о господине Вэе? Выносить подобные сказы не оставалось желания. Лань Хуань свидетельствовал тысячи смертей, столько же убитых горем не живцов, стремящихся протянуть лишний миг на земле и тех, кто в эти секунды был рядом, отчаянно надрываясь в попытках спасти. Ему точно не казалось, что он существует в отдельном выбеленном мирке, наоборот, столько бедствий удавалось прожить не каждому. На поле боя, стоя спина к спине с товарищами, он свыкся с безоговорочной верой и уважением. Народ — те же соратники, но откуда в них собралось столько вражеской желчи. Лань Сичэнь не мог дать ответ, да и не лишился истины, что никто не смог бы. Внезапно попрощавшись, под очередные косые взгляды он не спеша отправился куда глаза глядят, но подальше отсюда. Лань Хуань не удивится, если теперь и для него сочинят пару небылиц. Например, решат, что он таинственный любовник их главы, хотя нет, не так! Он приезжает в Пристань Лотоса лишь для того, чтобы усовершенствовать план по её захвату — вот это уже новшество. Если такие слухи и пойдут, Лань Сичэнь не особо расстроится. Куда важнее, что скажет его окружение. Огненный настрой пропал и одновременно с этим мир потерял свою суетливость, принимая в него нерасторопного Лань Сичэня. В очередном закутке его вновь одарили вниманием. Он решился дать этому вечеру попытку. Какую уже по счёту? Четвёртую? — Что ищите, господин? — женщина развела руками, ознакамливая с сувенирами на прилавке. Брови её скосились от усталости, а тихий спутанный голос подтверждал это. — Может, у меня есть, что порадует глаз? — Подарок важному человеку, — чуть привирает он. Пусть покупки в планы не входили, в случае находки достойного презента, Лань Сичэнь точно бы не отказался загладить перед Цзян Чэном своё несуразное поведение за весь день. Теряясь меж рядов искрящих на закатном солнце заколок, сменяющихся молитвами и кулонами, он не мог остановиться на чем-то конкретном: чувствовал, что поблизости найдется вещица по по вкусу Цзян Чэну, но не осознавал, что именно. — Молодой господин, возьмите щенка, подарите дом бедолаге, — резко прозвучал голос совсем юного мальчишки. В молебном тоне он кивнул на коробку с двумя собачонками и уже сложил руки пред собой, склоняясь к полу. Вот то, что так тщательно выискивал среди бижутерии Лань Сичэнь. Его только что вещица в миг обрела сердце. — Слышал я, глава Цзян любит собак, — начинает Лань Хуань издалека, наблюдая за сонными созданиями на дне ящичка. Ребенок, что минуту назад склонялся в просьбе, вдруг спрятался за стоящего рядом мужчину, впиваясь пальцами в штанину. — У главы были собаки — ни одной не осталось, — чуть ли не плача кричало дитё, не решаясь выйти из «убежища». В момент милосердный Лань Сичэнь обернулся для него редчайшим кошмаром. — Не верю я, что пропали! Незнакомые дети, тем более плачущие — последние, с кем бы хотел иметь дело Лань Хуань. Их было сложно понять и предугадать. Он сделал пару шагов назад, будто бы это обязательно сработало, но резко остановился, когда мужчина, не без тяжелого отцовского взгляда, стал успокаивать юнца. — Быть такого не может. Ты что, главу с извергом спутал? На него ровняться нужно, а ты!.. Лань Сичэнь мигом расплылся в улыбке и без долгих терзаний сунул в ладони горстку монет — явно с избытком. Весь туман, что нагоняли устами прошлые прохожие, развеялся невзначай кинутой фразой. Мужчина, хоть и без понятия, чем вызвал столько отдачи, принял плату и подняв коробку, вручил её в чужие руки, в придачу оставляя там же еду и питье. И вот он остался один. С важной информацией на руках и в них же с коробкой щенков. Он уверился, что сегодня в Юнмене обрел славу либо фанатика главы Цзян, либо обычного сумасшедшего. С этим он обязательно смирится. Остался лишь вопрос, где спрятать подарок?