home

      — Хей? Здесь кто-нибудь есть? — нет ответа. Только прохладные капли изредка касались лица, а ветер завывал, рассказывая свою историю, но никто не мог разобрать этого.       Камни зашуршали под ногами, поднимая словно вековую пыль. Мягкий туман застилал руины, пытался утаить всё, что там было раньше. Все секреты и откровенности, шутки и слёзы, победы и поражения скопились над остатками города, витая в воздухе и оседали в лёгких с каждым вдохом, отчего дышать становилось всё тяжелее.       Это было обычное морозное утро; очередное утро, в которое Томми пришёл к руинам Л`Манберга. Бессонные ночи в одиночестве давались тяжело, мысли крутились в голове, иглами впиваясь в сознание. Каждое новое воспоминание заставляло делать шаги к разрушенному месту, которое он когда-то звал домом. Новый «дом» казался ему чужим и холодным, таким же пустым, как и он сам. Томми не хотел возвращаться в это место, не хотел там засыпать, не хотел жить, когда был там. Его душа всегда, каждую секунду, каждое мгновение, рвалась сбежать домой.       Очередной рассвет, встреченный на превратившихся в обломки ступенях старого дома. Очередное утро, когда Томми не спал, а всю ночь бессознательно смотрел в потолок, позволяя прошлому поглотить себя. И вот он здесь — в месте, в котором был ранен сотни раз, но столько же раз он восстанавливался. Только не в этот. Все эти руины напоминали, кричали о том, что всё кончено, что больше ничего нет. А он все приходил, из раза в раз надеясь увидеть их любимую с Таббо скамейку, на месте которой теперь лежат лишь сгнившие доски. Он каждый раз приходил к месту, где Техно и Уилбур тренировались, и словно даже слышал звон мечей. Ему казалось, что от дома Ники тянется аромат свежей выпечки, он так любил её пирог с яблоками. Он мечтал вновь увидеть цветы на поляне, где он бегал за Таббо, где они лежали ночью и смотрели на звезды, разговаривали и смеялись, тайно сбежав от всех туда.       Томми мечтал вновь увидеть солнце, сияющее над родным местом. Но вместо него всегда встречал белую дымку тумана, стелившегося по земле, обжигающие холодом капли росы, и мрак. Он так хотел увидеть, как солнце проникает в его комнату, как тонкие занавески развиваются от слабого теплого ветра. Но стекол больше нет в окнах, занавески наполовину сгорели, из молочных превратились в отвратительно серые, покрытые пятнами.       Некогда глянцевая дверь, плотно запиравшаяся на ночь, теперь никогда не затворялась до конца, жутко скрипела, когда Томми — единственный, кто приходил сюда, медленно и бережно открывал её. Весь дом выглядел таким родным и знакомым, хоть и разрушенным, как и Томми. Он всё также виделся с Таббо и Ранбу, заходил на чай к Ники, разговаривал с Уилбуром. Но только вот Таббо и Ранбу уже были заняты друг другом, Тобби будто не было дела до лучшего друга детства, с которым они прошли всё: крики отчаяния и радости, войны, сражения, они делили бессонные ночи и последнее печенье на двоих, всегда поддерживали друг друга и не давали пасть духом. Но теперь у него был его Ранбу, вытеснивший Томми из его сердца, занимая там всё пространство. Теперь Таббо отдает ему свою жилетку, неуклюже накидывая ее на плечи Ранбу, оберегает его, любит его.       Ники каждый раз спрашивала, как дела у Томми, на что чаще всего получала отговорки. Они также пили чай, вспоминали прошлое и думали о будущем. Только будущего Томми не видел. Он не был даже уверен, что до следующего утра доживет.       Он часто приходил к Уилбуру, часами сидя у него, рассказывая всё, что чувствует. Он доверял Уилу, отпускал всё только у него, просто выплескивая весь поток мыслей и чувств. Но только Сут никогда не отвечал ему, лишь молча слушал и был не в силах помочь, находясь в земле. Потому Томми, сидя на сырой и холодно земле на коленях, хватал себя за плечи, вспоминая те теплые объятия и топя себя в слезах. А после поправлял их флаг и уходил, оставляя немного синих цветов у камня.       Казалось, жизнь продолжается. Все, абсолютно каждый, словно вычеркнули из своей жизни тот самый период, который никак не мог отпустить Томми. С каждым днем на сердце становилось все тяжелее, он не мог отпустить прошлое. Все его друзья словно остались там, он был брошен, забыт, как и вся эта страна, которую они строили вместе.       Он просто не был нужен никому, словно приведение ходил от дома к дому, заглядывая в окна и желая увидеть там свет. Ноги сами привели его к самому большому кратеру, оставшемуся после взрывов. Да, Томми винил Уилбура, но все также скучал по нему и хотел вновь увидеть, обнять. Узнать, зачем он сломал всё — Томми в том числе. Он винил Филзу, винил весь мир, ненавидел всех и каждого за то, что они забыли всё. Но ещё больше он ненавидел себя за то, что всё ещё помнит. Каждую мелочь, каждую рассказанную шутку, каждый луч света. Все эти воспоминания ярко переносились на реальность, окрашивая серые руины цветами счастья, спокойствия и уюта.       Самый край кратера не выглядел надежным, чтоб сесть на него, но Томми было так все равно. Он лишь смотрел вниз, желая снова оказаться там, изменить всё. Но он не мог. И всё, что ему оставалось — перебирать в голове все воспоминания, жить ими. Ведь у него нет будущего. Он все тот же маленький Томми, который хотел верить в свет, дружбу и добро, который был полон амбиций и стремлений, надежд на будущее. Но он был взорван вместе с Л`Манбергом. Его душа навеки прикована к этому месту, она словно похоронена здесь.       Кажется, сегодня он не придет к Таббо и Ранбу. Кажется, он останется здесь навсегда. Кажется, он наконец будет дома.