Два раза, когда Самандриэль обознался, и один, когда этого не произошло

Держа букет полевых цветов, Самандриэль неловко переминается с ноги на ногу в ожидании того момента, когда Адам выйдет из рабочего офиса, где помогает Михаилу с делами, как важными, так и не очень, а после щедро делиться весёлыми историями о том, как архистратиг ворчит о том, что один из новых ангелов прямо-таки является «Захарией версии «ноль-два», улучшенной в своих самых отвратительных качеств, а потому этого нового Захарию одному конкретному архангелу отчаянно хочется придушить, да Небесный Устав не позволяет… Впрочем, сейчас Самандриэля куда больше волнует то, понравится ли Адаму то, что последнего встретят сразу после работы. Ещё и с букетом простых полевых цветов. Вдруг Адаму не по душе полевые цветы? Или то, что его поджидают прямо на выходе с работы? Вроде бы людям нравится нечто подобное в исполнении их любимых и они зовут это милым, но с каждой минутой Самандриэль не очень уверен в том, что эта идея удачна — про человеческие пристрастия ему крайне мало известно. И посоветоваться толково, как на зло, не с кем. Самандриэль успевает извести себя почти что на «нет» к тому моменту, как в дверях маячит до боли знакомая фигура. Пожалуй, ангел идёт навстречу даже слишком уж быстро, почти что летит, потому что знает наверняка, ещё доля промедления и он точно передумает, точно сдастся и жалко будет только цветы, которые непонятно куда девать. А потому… потому стоит вручить их как можно скорее, ведь это немного поможет перестать волноваться так сильно. — Привет, это тебе, — Самандриэль улыбается, не чувствуя смелости. И лишь, когда повисшая тишина становится слишком многозначительной, то юный ангел смотрит в спокойные чужие глаза и тихо икает. Перед ним стоит Михаил. И остаётся надеяться, что у старшего брата сегодня более чем благодушное настроение и на голову Самандриэля не обрушится кара небесная. В глазах Михаила зарождается подобие смеха и архангел ободряюще хлопает младшего ангела по плечу. И смущённо заливающийся краской Самандриэль даже рад тому, что тот ни слова ему не сказал, потому что иначе он бы точно умер на месте. *** Самандриэль, позабыв о всяком смущении, встревоженной птицей влетает в кабинет старшего брата, потому что дело и вправду срочное, можно сказать даже чрезвычайное, на грани катастрофы — призраки, души, выпавшие из Рая в ходе его реконструкции Джеком, заполонили несколько маленьких городов на севере Америки. — И с этим надо что-то срочно делать, пока ситуация не обострилась ещё больше! Последнее предложение Самандриэль чуть ли не кричит в лицо Михаилу, в панике позабыв о приличиях и о том, что за повышение голоса на должностное лицо его вполне и наказать могут. Спасёт только то, что старший брат закроет глаза на эту оплошность, сознавая, что дело и впрямь срочное… равно как и ещё штук триста до этого, потому что Небеса сбоят, словно программа, написанная на ломаном, неправильном коде, и все ангелы стоят на ушах. Хотя Самандриэль так до сих пор до конца и не понимает значение этой идиомы, употреблённой Адамом, ведь ангелы, равно как и люди и ещё множество других милых и не очень созданий, на ушах стоять уж точно не могут — Самандриэль даже не поленился проверить, хотя его парень здорово и много смеялся, услышав этот отчёт. Михаил, вопреки ожиданиям, не трёт виски, не вздыхает тяжко, не делает ещё что-то из тех, вещей, которые обычно совершает в такие моменты, а с лёгкой, саркастической улыбкой интересуется: — Ты уверен, что это не косплееры? Сейчас сезон конвенций, вот и могло повылазить всякой «нечисти», которая и сама прекрасно разбежится через несколько дней. — Ч-ч-что? — Самандриэль таращится на старшего брата, не веря своим ушам и не до конца понимая, зачем нечисти, пусть даже в кавычках, собираться на какие-то там конвенции, да еще и зваться как-то странно. Косплееры… что это за звери такие? Надо будет потом уточнить у Адама, если тот знает. — Ну или это банда в простынях, — Михаил беспечно пожимает плечами. — Ну, знаешь, как в Скуби-Ду, и тебе просто нужно снять с них эту дрянь! — …что?! — Самандриэль честно пытается вспомнить, что делают люди, когда кто-то из окружающих ведёт себя странно, и они обеспокоены здоровьем того человека. Хм, кажется, для начала нужно потрогать чужой лоб и убедиться, что нет горячки, но… у ангелов не бывает горячки, ведь так? Да и, едва ли Михаил захочет признать то, что сходит с ума… Адам говорил что-то такое о том, что сумасшедшие никогда себя таковыми не признают, а ещё было что-то о том, что с такими нужно всегда и во всём соглашаться. Но, что если завтра Михаил предложит уничтожить весь мир, то, что с этим тоже надо соглашаться? Или соглашаться надо и так, ведь старший брат как-никак является его непосредственным начальством? Картина привычного устоя трещит по швам, и Самандриэль борется с внезапным желанием вылететь из кабинета в такой же панике, в какой и влетел. — Не принимай Адама всерьёз, — морщится Михаил. — Он опять делает эту вещь, которую люди называют «прикалываться». Самандриэлю кажется, что он и позеленел, и покраснел, и побелел разом. Возможно, даже и пожелтел. И бедный ангел-таки не выдерживает и стремглав покидает злочастный кабинет, лишь бы только оказаться подальше. *** Самандриэль старается лишний раз не пересекаться ни с Михаилом, ни с Адамом, в особенности в тех ситуациях, когда определить, кто перед ним, трудно, а спросить — глупо и как-то неловко. И раз погрязнув в отчётной документации, он забывается в ней до тех пор, пока не слышит деликатное покашливание где-то над головой. — М-михаил? — голос дрожит от неуверенности, но в сознании бьётся мысль, что Адам более шумный и наверняка бы не стал. — На этот раз верно, — кивает старший брат и, тепло улыбаясь, ободряюще ерошит Самандриэлю волосы на голове. — Мы тут с Адамом поразмышляли о том, как разрешить твою небольшую проблему с определением, и похоже, есть неплохое решение. По крайней мере, на первое время… что ты скажешь, если при приветствии Адам, чтобы обозначить, что это он, будет звать тебя Андри, ну или Альфи, по имени твоего сосуда? А если вздумает шутить, то получит подзатыльник от меня лично. Михаил звучит непривычно мягко и вместе с тем, почему-то нет никаких сомнений в том, что решение было принято единолично, возможно, под смешки Адама, веселящегося от сложившейся ситуации, которые можно пресечь одним лишь строгим взглядом архистратига. А всем остальным остаётся лишь согласиться. И Самандриэль согласен, потому что это действительно может помочь не желать умереть прямо на месте, лишь бы не сгорать от стыда.