Холодное тело прижимается к широкой спине, пока руки бесцельно блуждают по чужой груди. Он прижимается щекой к шее Кëдзиро, как-то слишком тяжко вздыхая. — Почему сегодня ты не пошëл к морю вместе с остальными? Жарко же, искупнулся бы, — спрашивает демон, выводя пальцами незамысловатые узоры. — Это слишком утомительно, а ведь мне ещë нужны силы на ночную прогулку с тобой! Ты же так еë ждёшь! — Эй, ничего я не жду! — возмущëнно воскликнул Аказа, всем весом наваливаясь на столпа.
***
Ренгоку никогда не отличался наблюдательностью вне боя, но сейчас он точно уверен, что не знает, когда это началось. В той битве за поезд они были друг другу главными врагами. Теми, кто нашëл равных себе по силе. Аказа без устали восхищался боевыми навыками Пламенного столпа, уверяя того стать демоном. Кëдзиро ужасался жестокости и упрямству демонов, в очередной раз убеждаясь в своих принципах. Но преимущество было явно на его стороне. Регенерация Третьей Высшей не позволяла нанести носителю хотя бы малейший вред. Брать приходилось хитростью и скоростью, но даже так столп чуть было не лишился не только глаза, но и жизни. На руку сыграл рассвет, заставший врасплох болтливого демона и не позволивший добить истребителей. Скрываясь за кронами деревьев, он обернулся на осевшего на землю мечника, хитро улыбаясь. — Не гневайся ты так, нам ещё суждено встретиться. Через секунду на месте демона была лишь колышущаяся трава.***
После случившегося, находясь на лечении в Доме Бабочки, столпа не отпускало ощущение того, что за каждым его шагом пристально наблюдают. И это точно не были ухаживающие за больными девушки, потому все взгляды всегда устремлены с самых потаëнных уголков усадьбы. Если это день, то они обращены со стороны затемнëнной веранды, фасада крыши, густых кустарников. Одним словом тех мест, где простому обывателю делать нечего. Ночью же это чувство даже не обострялось, а било тревогу: в лунном свете Ренгоку кожей ощущал в комнате кого-то, кроме себя. И он не был дураком, чтобы не понять очевидного. Вот только сколько он не оборачивался на вторженца, того словно ветром сдувало. Ему оставалось хмуриться и возвращаться к попыткам уснуть. В одну из очередных ночей Кëдзиро был готов поймать нарушителя своего спокойствия. Днём он вёл себя как обычно: выслушивал взволнованных Камадо с Агацумой и избегал гиперактивного Хасибиру, уже готового вызвать его на дуэль; привычно громко смеялся и отчитывался перед главой и другими столпами. Больше половины времени ушло на попытки успокоить расстроенную Мицури, поэтому вернулся он в свою палату уже под покровом ночи. Под подушкой лежала катана, а состояние самого истребителя хоть и не идеально, но стало значительно лучше. Он обыденно лежал на кровати, укрывшись тонким одеялом. Глаза закрыты, а рука, убранная под подушку, крепко держится за рельефную рукоять оружия. Сквозь раздвинутые шторы пробивался тонкий луч лунного света, проходящий через всю комнату. Гул людских голосов уже давно стих, свечи потушены. С улицы палату пронизывал ночной ветер, бьющийся о деревянные стены. Рука сжалась сильнее. «Наблюдатель» обычно всегда приходит именно в это время, вот и сегодня себе не изменял. Когда направление сквозняка изменилось, мечник немедля вскочил с кровати в сторону явившегося демона. — Кëдзиро! Какая встреча! Третья высшая луна уворачивается от каждого взмаха катаны, даже не пытаясь напасть в ответ. — А я тут мимо проходил, дай, думаю, загляну. — на бледном лице сверкает лукавая улыбка. Делая очередной шаг назад, демон врезается спиной в стену. Мгновение — и острое лезвие вонзается в твëрдое дерево, оставляя на щеке луны глубокий порез. Тот немедля затягивается, истребитель нервно стискивает зубы. — Аказа! — Я-я, — тянет демон, приближаясь к лицу истребителя, — Я смотрю, ты почти восстановился. Так почему же дерëшься вполсилы? Ренгоку молчал, поджав губы. Ладонь напряжëнно сжимала катану, а взгляд был устремлëн в золотистые глаза напротив. Почему? Этот вопрос стоит скорее задавать самому Аказе, ведь так самоотверженно следить за кем-то слишком уж низко для Третьей Высшей луны. Не многовато ли чести для обыкновенного столпа? Да и сам он ничем не лучше: хотел бы избавиться от назойливого гостя, давно сообщил об этом непосредственно главе, а там будь что будет. Но ведь не сообщил. Сам продолжал украдкой поглядывать на еле уловимый знакомый силуэт, вызывающий у него… Смешанные чувства. Впервые это появилось во время их битвы. Так близко, глаза в глаза, разящая морозом ладонь к раскалённой стали. Там было обжигающе холодно. Ренгоку никогда не задумывался о столь высоких вещах, как любовь, симпатия и прочее. Его больше волновало самосовершенствование, защита слабых. Вот только с Аказой всë не так. Аказа враг, соперник, демон, которому нужно лишь пополнить ряды молодых лун при помощи истребителя. Но даже так он продолжал открыто нахваливать его, почти умолять стать демоном, дабы такие навыки не канули в лету. К чему такое стремление обратить в вечность именно Ренгоку? «- Не отвлекайся, Кëдзиро, смотри только на меня!» Аказа недовольно сводит брови, ему очень не нравилась невовлечëнность своего оппонента. Чтобы вывести его из «Астрала», луна выбрала весьма необычный способ. Приоткрыв рот и обнажив острые клыки, он проводит языком по чужой щеке. О, и как же досадно выглядят эти всегда горящие глаза, которые сейчас смотрят на него так безразлично. Вот только даже сквозь эту пелену можно разглядеть нескрытое смущение. — От твоего взгляда изо льда я сожгу все дома и города. Ренгоку будто и внимания не обращает, но Аказа непозволительно (или же позволительно?) близко к нему. Их кончики носов соприкасаются, демон облизывается в предвкушении. — Но перед этим позволь проверить кое-что ещë… Холодные губы растягиваются в очередной ухмылке, прежде чем накрыть тëплые уста истребителя. Аказа прикрывает глаза, целуя своего главного соперника. Теперь Кëдзиро смотрит только на него, удивляется только ему и влюблëн тоже только в него. Ему не нравились слова о великой любви до гроба, но луна была уверена, что Ренгоку испытывает к нему симпатию. Большую. Скорее тягу. Хоть он и не специализировался на чтении мыслей и чувств людей, но всë его демоническое нутро кричало ему о том, что, если Аказа завалит Пламенного столпа прямо на больничной койке, тот против не будет. Может, раскрепостится даже. Между ними была не искра, а шаровая молния, вдарившая так сильно, что только у глухого бы не проснулось влечение. Только вот к Ренгоку раскрепощение и осознание приходит раньше. Он подстраивается под движения демона, неспешно углубляя поцелуй и удивляя этим. Постепенно в комнате становится жарче. Истребитель несильно прижимает луну к стене, очерчивая ладонями оголённую талию. Его шею обвивают холодные руки, ещë сильнее взбудораживая обоих на контрасте с разгорячённым юношей. Их языки жадно переплетаются, словно пытаясь слиться воедино. Изредка приоткрывая глаза, они встречаются томными взглядами, у одного это вызывает волнение — у другого возбуждëнную дрожь по телу. Когда Аказа начинает расстëгивать верх формы истребителя, Ренгоку делает шаг назад, утягивая проворного демона в сторону кровати. Они оба осознают, что времени у них ровно до рассвета. Кëдзиро разворачивается, опуская демона на белые простыни, и отстраняется. В голове никак не укладывается, что Третья Высшая луна, которая чуть не сжила его со свету, и тот, кто сейчас в весьма вызывающей позе лежит перед ним — одна и та же личность. Пламенный столп никогда ранее не занимался подобным с мужчинами, да и с женщинами опыт был в совсем ранней и бурной молодости. Но что-то ему подсказывало, что выданное для лечения снадобье тут пригодится. Наблюдая за вновь отрешëнным Кëдзиро, демон недовольно утыкается тому в изгиб шеи. В ответ на его макушке оставляют неожиданно невинный, почти невесомый поцелуй. На секунду Аказа замирает. Не привыкший к таким нежностям, а даже считающий их омерзительными, его будто током прошибает. И без того бурлящая кровь окончательно приливает к низу живота, скручиваясь в тянущий комок. «Ледяной» по своей натуре юноша жарко выдыхает, сводя и сжимая ноги. Заполненные узорами пальцы скидывают с широких плеч сначала украшенную языками пламени накидку, а затем и рубашку. Сам он давно скинул лиловую безрукавку ещë по пути к кровати. Не выдержав скоплённого напряжения, он первый проникает рукой под бельë столпа, чётко ощущая возбуждëнную плоть. Он плавно проводит ладонью по всей длине, исподлобья наблюдая за бурной ответной реакцией. — Тебе нравится, Кëдзиро? — медовым голосом спрашивает демон, не прекращая свои действия. Ренгоку тихо стонет и прикрывает глаза в наслаждении, шумно дыша в копну чужих волос. Кëдзиро, весь из себя такой правильный и благородный, можно сказать «бравый», всего через пару минут начал бороться с подступающей разрядкой. Демон же только этого и ждал, будто получая удовольствие от одного вида своего взбудораженного объекта обожания. Да, именно обожания. Он напрочь отказывался даже допускать мысли о каких-то там сопливых любовях. Ему было проще думать, что в его глазах Ренгоку настолько замечательный не из-за любви, а по причине банальной влечëнности. Неважно, какой и почему: может, Пламенный столп просто сексуален, или же это его стиль боя заставляет всë внутри Соямы сжиматься в нетерпении. Скорее в желании. В желании вызвать и другие чувства у своего «врага», желание стать ещë непозволительно ближе. Да так, чтобы он мог расслышать учащëнное им, Аказой, сердцебиение. Он никогда не признается в том, что был бы не против ещë одного поцелуя в макушку… Как и Ренгоку не признается в своей уязвимости к Третьей Высшей луне. Звучит не так уж постыдно, да и сам он особо горделивым никогда не был, но если вдаваться в подробности… Говоря честно, будь Сояма девушкой, то имел типаж той самой красавицы, которой для достижения желаемого нужно лишь пару раз хлопнуть глазками. Конкретно ей истребитель мог найти и отдать все лучшие ткани и украшения. Вот только Аказа не девушка, и даже не человек, а он один чëрт готов посылать лучших людей на поиски чего бы то ни было. Кëдзиро до сих пор не понимает, как это началось. Кажется, будто в одной битве они раскрылись друг перед другом так, как иногда не раскрываются муж и жена. Это было глубже, тоньше и лично, но они оба позволили себе перейти эту черту. Почему? Это неизвестно даже богам. Потому и пара из демона и охотника на демонов сейчас думала совсем не о столь высоких вещах. Они перемещаются ближе к изголовью кровати, неясным образом меняясь местами. Возможно, неожиданно взыгравшая гордость заставила Сояму взять хоть какой-то верх в их бесстыдстве. Только вот эта гордость мгновенно улетучивается, когда, уперевшись в спинку кровати, Ренгоку протягивает к нему руки в манящем жесте. Аказе кажется, будто в этом мире не существует ничего, кроме Кëдзиро. Он подползает ближе, игнорируя бусы на тонких лодыжках, за что-то зацепившиеся и рассыпавшиеся на множество отдельных бусин. Они скатываются с постели на пол, звонко стуча. Но их сердца настолько громкие, что заглушают собой всё. Демон почти падает в объятия крепких рук, но вместо этого утягивает их хозяина в очередной поцелуй, привычно обвивая шею того похуже любой змеи. Зататуированные пальцы спускаются к белому кожаному ремню столпа, расстëгивая сначала его, а после принимаясь и за сами брюки. Настрой был понят, поэтому спустя пару мгновений остатки одежды сняли и с луны. Несмотря на цепкость Аказы, по всей видимости не желающего отпускать Ренгоку ни на метр, он всë же дотягивается до больничной тумбы и достаëт из ящика нужную баночку со снадобьем. На удивление Кëдзиро позволяет себе открыто покраснеть лишь сейчас, осознавая сферу применения мази. Лицо эмоций не меняет, зато щëки и уши стремительно алеют. Заметив чужое замешательство, Сояма бросает тихий смешок. — Не вижу ничего смешного! — в привычной манере восклицает истребитель, недоумённо смотря на предмет в своей руке. — Ты что, правда...? В ответ следуют поджатые губы и возмущëнно сведëнные брови. — Да ладно тебе, я и сам справлюсь. Под вопросительный взгляд напротив, Аказа нехотя приподнимается с чужого торса и открывает крышку баночки, не забирая еë из рук смотрящего. Набрав немного мази и распределив еë по фалангам пальцев, он, не разрывая зрительного контакта, спустился ниже. Подставив к кольцу мышц сразу два пальца, Сояма начал неспешно вводить их внутрь. Первые ощущения всегда самые неприятные, но даже они уходят на второй план, когда на тебя смотрят так. Глаза Ренгоку, кажется, округлились до предела, а лицо цветом ничем не отличалось от спелых красных яблок. Пока истребитель, не отрываясь, наблюдал за ним, Аказа распалялся больше и больше. Чем свободнее входили пальцы, тем сильнее проявлялось желание в голос простонать, но получались лишь протяжные мычания. Масла в огонь подливал и сам столп, решивший лишний раз дотронуться до и без того перевозбуждённого тела Соямы. Оглаживая руками ярко выраженный пресс, шершавые пальцы задевают упругий сосок демона. По Ренгоку тоже ползут мурашки, когда тело в его руках пронизывает сильная дрожь удовольствия. Неожиданная реакция заставляет повторить действие, но уже используя собственный язык. Аказа издаëт гортанный рык и упирается лбом в его плечо. Несмотря на переполняющее с ног до головы желание, — этого было мало. Особенно в сравнении с налившимся кровью членом Кëдзиро, который уже давно исходил предэякулятом. Сояма очень жаден на поцелуи. Столп понял хотя бы это. Даже когда демон окончательно закончил с подготовкой и пересел на его пах, он всë равно не переставал сминать губы Ренгоку своими. А тот и не был против, потому что при виде такого Аказы никто не способен быть против. Закусывающего губу, прижимающегося всем телом, требующего прикосновений Аказу. Он отстраняется от истребителя лишь на пару сантиметров, словно тот может куда-то сбежать. Его ладонь обхватывает горячую плоть столпа, распределяя смазку по всей длине. Луна направляет член в себя и, шумно выдыхая, медленно опускается. — Эй, Кëдзиро… — сев до самого основания, Сояма жмурится от непривычных ощущений, — А ты больше, чем кажешься. Усмешку прерывают крепкие руки, опрокинувшие демона на спину. Теперь Ренгоку нависал над ним сверху, пожирая глазами. Не говоря ни слова, он начинает осторожно двигаться, смотря на реакцию Аказы. Уже успев привыкнуть к приятной заполненности, Сояма элегантным движением закидывает одну ногу на плечо истребителя, давая ему войти глубже. Комнату заполняют откровенные вздохи, пока Кëдзиро, задев комок нервов внутри, не выбивает из луны громкий стон. Демон полосует мускулистую спину когтистыми руками, царапины наверняка ещë не скоро затянутся. Теперь очередь Ренгоку смеяться. Вместо этого он постепенно ускоряет темп, сильнее вбиваясь в податливое тело Аказы. Посмотрев на то, как он выгибается навстречу чужим ладоням, и не скажешь, что это Третья Высшая луна, которой ничего не стоит перебить какую-нибудь деревню за одну ночь. Если так посмотреть, то без всех этих когтей и узоров на лице Сояма был вполне миловидным. Нет, он и с ними очень хорошо собой.! Просто! Кëдзиро думалось, что без демонической атрибутики тот ничем не отличается от простых людей. Возможно, сложись его жизнь чуть по-другому, и демоном он бы не стал, и людей столько не погубил. И… — Кëдз-зиро! Протяжный зов вырывает его из мыслей и заставляет взглянуть на юношу под собой. — Прекрати, — на выдохе бросает Аказа, срываясь в стон, — Думай только обо мне, смотри только на меня, не отвлекайся ни на что. Разве это так трудно?! Ренгоку почти успел согласиться с ним, но, несмотря на блестящие злостью янтарные глаза, демон сейчас был явно не в том положении, чтобы командовать. Истребитель одним движением входит во всю длину, продолжая уже в новом темпе. Он не перестаëт удивляться тому, насколько развратно громким может быть Аказа. Они оба уже на пределе, и Сояма сдаëтся первым, с характерным вскриком пачкая свой живот семенем. После пары толчков Ренгоку кончает следом. Всë вокруг резко затихает, будто их обоих окунули под воду. Тишину разрывают шумные попытки восстановить дыхание. Столп привстаëт, спуская чужую ногу со своего плеча, и тянется за мотком бинтов, лежащих на тумбочке. Он отрывает часть и вытирает с живота Аказы результат их… Почти культурной беседы. Их бросают в неизвестном направлении, примерно под кровать. Главное не забыть их выбросить до прихода медсестëр. Демон оказывается доволен его заботой и всем видом показывает это, почти мурлыча. Его схожесть с котом проявляется и в том, что стоит Ренгоку опуститься головой на подушку, как тот мгновенно укладывается на округлую грудь. Истребитель ничего не говорит об этом, молча позволяя луне очередную вольность. После целой череды таких дозволенностей он уже меньше всего ожидает удара в спину, да и вообще удара. Ведь если бы Аказа хотел его убить, то сделал это давно. Ведь если Аказа захочет его убить прямо сейчас, то без проблем сделает это, потому что Ренгоку не способен дать отпор на должном уровне. Вопрос только в том, из-за чего конкретно: из-за до сих пор незаживших ран или из-за проблем более глубоких и сердечных. — Нехорошо игнорировать других, Кëдзиро. Луна каждый раз зовëт его по имени, будто пробует на вкус. Тянет так нарочито слащаво, что сам столп не уверен, было ли у кого-то столько нежности в голосе по отношению к нему. А он же и правда ни слова ему не сказал. — Прости, — истребитель виновато поджимает губы и накрывает их обоих скомканным одеялом. И неважно, что демонам холод не страшен. Самого óни это ничуть не смущает, потому он лишь плотнее прижимается к тëплому телу, — И что ты теперь собираешься делать? — Перед рассветом уйду обратно к Господину с докладом. Расскажу, как мне успешно не удалось тебя найти. — А что потом? Потом? «Потом» уже так давно перестало существовать для Аказы. После становления демоном и пребывания в этом мире более сотни лет, после всë тех же сотен убитых им людей. Каждый день (а вернее ночь) превратился в бесконечные исполнения приказов, наращивание силы, попытки что-то кому-то доказать. В первую очередь себе. Он не давал себе спуску даже в общении с другими Высшими лунами, не то что с людьми. Но стоило ему однажды сцепиться с Пламенным столпом и увидеть в не менее горящих глазах эту кипящую жизнь… Это стремление к ней… Даже будучи человеком, он не встречал никого, кто был бы так убеждëн, предан, отдан своим идеалам. Видимо, душевная организация Соямы достаточно тонка, чтобы пропустить такой удар. И раз он не может приблизиться к нему, обратив демоном, то негрешно прибегнуть к другим способам. Выстраивать межличностные отношения слишком долго, а оказаться ближе к Ренгоку ему нужно уже в эту секунду. Почувствовав один раз, трудно отказаться от тепла, которое юноша источает изнутри. — А что потом, Кëдзиро? Если у меня получится обмануть собственные мысли, то мы встретимся ещë. Глаза столпа округлились. — Ты можешь не вернуться?! — ладонь нервно поглаживает плечо óни. На несколько секунд повисает звенящая тишина, — Что я должен сделать? Аказа вопросительно поворачивает к нему голову. Он? Уже готов бежать что-то делать? Луна еле слышно смеëтся. — Есть одна женщина, которая способна снять с меня его проклятие. Она и с девчонки-Камадо его сняла. Сможешь отыскать еë за неделю — я останусь с тобой навечно. — И не будешь есть людей? Станешь убивать себе подобных? — воодушевлëнно спрашивает Ренгоку. Сояма хочет ударить себя по лицу от его упорства, но на лицо лезет только глупая улыбка. — Я подумаю над этим.