Кто же спасёт меня?

      Се Лянь даже поражается тому, как после совсем недолгого разговора Хунхун-эр без особых пререканий соглашается пойти вместе с ним домой. Похоже, что небольшая истерика сильно вымотала чувствующего себя неважно мальчишку и тот в самом деле успокоился… Вот только, стоит зайти в жилище, как отец немедля переводит на них внимательный взгляд и вздыхает:              — Хуа Чэн, подойди сюда…              — Стой рядом… — мягко останавливает принц, придержав шагнувшего в сторону отца мальчишку за плечо. — Отец, Хунхун-эр больше не будет ругаться. У него в самом деле неважное самочувствие, позволь мне самому…              — Сяньлэ, успокойся… Я его бить что ли собрался, чего ты в него вцепился? — приподнимая бровь, интересуется мужчина. — Подойди сюда, а Се Лянь может сходить проверить своих товарищей.              Мальчишка, облачённый в алые одеяния, и не знал, что ему сейчас делать… С одной стороны, у него не осталось и капли страха по отношению к отцу принца, после попытки принудительного лечения последнего, а с другой это всё ещё был родитель почитаемого им Божества.              — Се Лянь, отпусти его и сходи проведать своих друзей… Мне нужно обсудить с Хунхун-эром пару вопросов насчёт моего здоровья или я не могу с твоим драгоценным лекарем поговорить наедине?              — Здоровья? — переспрашивает принц, мгновенно нахмурившись и окидывая отца внимательным взглядом… Он отчего-то сразу решил, что Его Величество собрался ругать мальчишку и как-то совсем не подумал о том, что мужчина мог себя просто неважно чувствовать. — Может я чем-то могу помочь? Хунхун-эр сейчас мало чем может помочь…              — Всё в порядке, Хуа-Хуа единственный, кто может мне помочь облегчить моё состояние… Сходи к своим друзьям, а то молчат уже несколько минут с того момента, как я к ним заглянул.              Се Лянь бросает взгляд на дверь и мгновенно догадывается, что они не перестали ругаться после того, как принц решил отойти на улицу.              — Ваше Высочество, всё хорошо… — осторожно кивает мальчишка.              — Только не используй духовные силы, пожалуйста… — мягко кивает принц, решая всё-таки отправиться в комнату.              — Я не посмел бы без вашего разрешения… — отзывается Хунхун-эр, подходя ближе к столу и слыша, как дверь за спиной всё-таки захлопывается. — Ваше Величество, что у вас болит? И чем я могу помочь?              — Присядь… — вздыхая, посоветовал государь. — За время нашего с тобой знакомства у меня сложилось о тебе мнение, как о ответственном, сообразительном и воспитанном юноше…              Хуа Чэн удивлённо приподнимает брови, мгновенно выпрямляясь и чувствуя, как в горле встаёт какой-то ком от волнения… Неужели напортачил? Может после его лечения к государю с новой силой вернулось кровохаркание? И куда делась Её Величество? Могло ли ей стать хуже и с ним решили поговорить об этом?              — Откровенно говоря, мне немедля становится дурно стоит только услышать, как из уст такого прекрасного юноши вылетают бранные слова, которыми обычно бросаются последние люди, сидящие в темницах и просто не умеющие выражаться иначе, — мужчина разливает чай по двум кружкам и переводит взгляд на дверь в комнату сына, замечая тень стоящую прямо за ней. — И мне бы хотелось тебя попросить поспособствовать улучшению моего душевного, а также физического состояния и постараться никогда больше не бросаться подобными ругательствами.              Юноша, облачённый в алые одеяния, казалось, немного растерялся после подобного выражения похвалы от Его Величества и всё же кивнул:              — Простите, постараюсь больше не выражаться подобным образом.              — Всё хорошо, — кивает государь, отпивая тёплого чая. — Я понимаю, какое дурное настроение может овладевать даже взрослыми во время болезни, но мне в самом деле кажется, что тебе совсем не идёт бросаться такими словами…              — Благодарю вас… — Хуа Чэн всё же почувствовал, как в сердце что-то сжалось, когда мужчина мягко похлопал его по плечу и сказал:              — Тем более для нас с Госпожой Минь вы четверо за это время стали едва ли не родными детьми… И не очень приятно видеть, когда четверо прекраснейших юношей переругиваются друг с другом, — мужчина решил, что всё же подобные слова смогут поспособствовать тому, чтобы мальчишка не относился с подобной враждебностью к пришедшему Му Цину.              Он примерно догадался, что изначально слуга Се Ляня как-то умудрился поругаться с принцем, причём настолько что того выгнали из дома после того, как он принёс рис. Тогда Се Лянь был настолько на взводе, что тревожить вопросами его никто не решился… Вот только похоже мальчишка знал что-то о причине конфликта, что и повлекло за собой ярую враждебность.              — Из меня такой себе сын, откровенно говоря… — как-то горько усмехается Хуа Чэн. Почему-то сердце в груди болезненно сжалось.              — Глупости… Ты мне не кажешься даже трудным ребёнком, — пожимает плечами мужчина, замечая недоверчивый взгляд, который осторожно поднимают на него. — Скорее просто недоверчивым к миру и людям вокруг. Подобное часто может идти из семьи, где ребёнка бьют и просто обижают, первое также помогло бы объяснить твою любовь выяснять отношения кулаками, а не разговорами…              Хунхун-эр невольно приподнял брови, понимая, что ни разу не задумывался о чём-то подобном…              — Вот только нельзя просто оправдывать своё дурное поведение плохим детством, — замечает мужчина. — Нужно всегда стремиться становиться лучше, обучаться чему-то и у тебя есть для этого всё необходимое, начиная от умения читать и заканчивая нашим сыном и нами, что можем подтянуть тебя в некоторых предметах, которым нас обучали именитые учителя… Да, Се Лянь?              Хуа Чэн переводит взгляд на дверь и видит, как тень под дверью приблизилась и из комнаты выглянул Его Высочество.              — Кхм… Да, конечно, могу обучить Хунхун-эра всему чему только пожелает и что знаю сам, — осторожно кивает Се Лянь, замечая лёгкий блеск в глазах юноши.              — Замечательно, а теперь идите в свою комнату… И больше, чтобы не ругались, а то как-то некрасиво заставлять прекрасных женщин слушать что-то подобное даже стоя за дверью!              — Они больше не будут ругаться, — мягко кивает Се Лянь, когда мальчишка быстро подходит к нему с тёплой кружкой, наполненной душистым чаем. — Пойдём в комнату. Ты решил ещё кружечку чая выпить?              — Ваше Высочество, это вам… Вы же так и не попили чай нормально, а тот уже должно быть остыл и не такой вкусный, — осторожно замечает юноша, поднимая на него внимательный взгляд.              — Ты самый очаровательный ученик из всех учеников, что мне доводилось встречать, — мягко улыбается Се Лянь, бережно касаясь пальцем кончика носика Хунхун-эра и кивая. — Нужно ещё кому-то поставить иголочки…              — А может я лучше поучусь на Му Цине иголки ставить? Обещаю быть предельно аккуратным и осторожным…              — Обойдёшься! — фыркают откуда-то из комнаты, явно расслышав разговор наставника с подопечным.              — Тогда можешь в следующий раз потренироваться под присмотром Му Цина на мне… — заходя вместе с мальчишкой в комнату, неожиданно предлагает Се Лянь. — Ложись на циновку, а чай обязательно выпью попозже…              — Ваше Высочество… — нахмурившись, бурчит Хунхун-эр, кажется, сильно обеспокоившись даже возможности обучения подобным медицинским процедурам на принце. — Я хотел бы лечить вас при помощи духовных сил и без возможности испытывать какие-либо мучения!              Бывший воин государства Сяньлэ оставляет кружку совсем рядом с циновкой чтобы в следующий момент всё же стянуть с себя верхние одеяния и нижнюю рубашку. Совсем не сложно было понять, что Его Высочество не собирается отступать от идеи всё-таки вылечить его при помощи ненавистных иголок…              У него просто не было сил жаловаться или пытаться как-либо оспорить решение Его Высочества, пусть его и немного потряхивало от мысли о том, что придётся снова пройти через ощущения абсолютной беспомощности и боли, что не желает прекращаться ни на секунду…              — Хунхун-эр, ты чего замер? — мягко интересуется принц, заставляя мальчишку обернуться на него и тут же расслышать разговоры двух парней, сидевших у окна.              — Ваше Высочество, вот какая ему армия… От обычного упоминания иглоукалывания дрожит, как кленовый лист на ветру, — фыркает Му Цин, однако на него даже не бросают взгляд.              — Отцепись от меня… — нахмурившись и всё же сначала присаживаясь, а после опускаясь грудью на мягкие простыни, пробормотал мальчишка.              — Как будто кто-то из вас ничего не боится, — приподнимая бровь, невольно хмыкает наследный принц и задумчиво замирает, пытаясь понять, как будет лучше помочь мальчишке избавиться от напряжения? — Хунхун-эр, как ты себя чувствуешь?              — Нормально… — осторожный кивок раздаётся прежде, чем лба касаются тёплые губы Его Высочества, заставляя затаить дыхание.              — В-Ваше Высочество, ты что делаешь?! — нахмурившись, интересуется Му Цин и тут же переглядывается с едва скривившимся Фэн Синем.              — Всего лишь проверяю температуру… У меня руки заняты, вы не видите, что ли? — мягко хмыкает принц, ненадолго отстраняясь и поймав взгляд мальчишки, что смотрел на него с безмерным уважением и благодарностью. — Всё будет хорошо, перестань волноваться и расслабься… Нам нужно поставить иголочек пятьдесят, может быть немного неприятно, но ни в коем случае не больно… По времени от пятнадцати до тридцати минут, сколько вытерпишь, больше не потребую!              Хунхун-эр шумно выдыхает, уткнувшись лбом в матрас и чувствует, как же сильно хочется сбежать от этих иголок!              — Ваше Высочество, а может на сорока сойдёмся? Заодно и полежать подольше смогу…              — Ты что на рынок попал? Это так не работает… — закатывая глаза, фыркает Му Цин.              — Давай сорок пять? — мягко улыбается Се Лянь, откровенно говоря, заранее предположив, что мальчишка всё же захочет снизить количество иголочек.              — Ваше Высочество и ты туда же… — хмыкает Фэн Синь, поглядев на всё же повернувшегося к принцу лицом мальчишку. — Предложи ему поставить иголок столько, сколько он готов вытерпеть за Его Высочество и завтра нам придётся покупать новый набор для иглоукалывания…              — Я тебя убью… — шипит мальчишка, бросив взгляд на дверь чтобы убедиться в том, что её закрыли и слыша мягкий смешок Его Высочества.              — Я не смогу ему разом столько иголок поставить, Фэн Синь прекрати подшучивать над ним! Ладно, давай без шуток, всё-таки сорок… Или сорок пять?              — Может тридцать? — поднимая вопросительный взгляд на принца, хмыкает мальчишка и чувствует, как тёплая рука мягко придерживает плечо.              — Хорошо, давай для начала ты расслабишься, дойдём до тридцати и, если тебе будет терпимо добавим ещё пятнадцать… — мягко кивает принц, всё-таки мысленно отмечая, что лучше сначала провести процедуру иглоукалывания, а после приступить к массажу.              — Ты его всегда так балуешь?! — приподнимая бровь, фыркает мечник.              — Он же мой ученик, разве можно его не баловать? Тем более, когда мне требовалось лечение — он всегда ко мне прислушивался! — мягко замечает принц, принимаясь осторожно вводить иголки одну за одной и мысленно отсчитывать их количество.              Фэн Синь невольно кивает, словно подтверждая сказанное принцем для вопросительно посмотревшего на него Му Цина.              — Лучше медленное и постоянное лечение, чем никакого лечения в принципе, а ещё мне нужно немного тишины буквально две минуты…              Хунхун-эр даже кивнуть не решается, пока, что, не испытывая ни капли боли и невольно радуясь тому, что ему не требуется дышать. Наступившая в комнате тишина, только помогает лишний раз не напрягаться от разговоров двух парней. Впрочем, тёплая рука Бога войны в короне из цветов, что мягко придерживала его за плечо, также обладала каким-то успокаивающим действием.              — Видишь, а ты боялся… Поставим ещё двадцать иголочек? Поправишься быстрее и сможем с тобой потренироваться, могу показать тебе парочку приёмов с твоим замечательным ятаганом… — поправляя волосы юноши, мягко замечает принц. — Ни где же не болит?              — Нет… — честно вздыхает Хунхун-эр, впрочем, по-прежнему почему-то боясь сделать глубокий вдох и изобразить ещё большее отчаянье. — Давайте ещё двадцать…              — Дольше торговался, чем Его Высочество тебе иглы ставил, — фыркает лучник, слыша тихий смешок Му Цина.              — Его Высочество ещё бы быстрее поставил, если бы не боялся причинить боль этому привереде…              — Не слушай их… — мягко просит Се Лянь, заметив потемневший взгляд мальчишки и осторожно касаясь пальцами ровной переносицы, пытаясь его отвлечь. — Ты молодец… Как только закончим, сходим купим самый вкусный пирог или печенье!              — Ваше Высочество, а мне печенье полагается за иглоукалывание или его только твой ученик есть будет? — посмеивается Фэн Синь, слыша тихое фырканье юноши.              — Всем полагается, главное больше не деритесь и не бранитесь, а то отец может очень сильно расстроиться!              Хунхун-эр осторожно кивает, прикрывая глаза и стараясь максимально расслабиться. Проходит всего несколько минут, прежде чем на другой край циновки укладывается Фэн Синь и принц принимается ставить иголки уже ему. Му Цин также решает подсесть ближе, внимательно наблюдая за процессом постановки игл.              Кажется, что даже взгляд того становится каким-то задумчивым и напряженным…              — Хунхун-эр, что это у тебя на руке… — мягкий голос принца, раздавшийся где-то за спиной, заставляет удивлённо поднять брови.              Се Лянь только сейчас замечает какой-то странный шрам на предплечье юноши, которое Хуа Чэн прижимал к своему телу. Глубокий с непонятными символами, правда, руку мальчишки сейчас ни в коем случае не следовало трогать.              Наследный принц бывшего государства Сяньлэ видит, как взгляд мальчишки осторожно поднимается на него, стоит подойти ближе и всё же тот явно сдерживается чтобы не пожать плечами.              — Это я сам себе наколол, ещё при жизни… — юноша, облачённый в алые одеяния, невольно прикрывает глаза когда его лба касается тёплая и нежная рука Его Высочества и выдыхает. — Сильно уродливо выглядит?              — Вовсе нет… — качает головой Се Лянь, невольно пугаясь оттого, как сухо и обречённо звучит голос ученика. — Просто мне было бы интересно узнать, что там вырезано, но рукой пока не двигай ни в коем случае!              — Ваше имя…              — Что моё имя? — удивлённо переспрашивает принц и видит, как на него поднимают отчего-то виноватый взгляд.              — Там вырезано Ваше имя… — тут же поправляет себя мальчишка и заставляет принца невольно застыть от удивления, а Му Цина поражённо приподнять брови.              — Пиздец… — едва слышно качает головой мечник, переглянувшись с Фэн Синем, который явно был в таком же шоке.              — Хунхун-эр… — между тем, Се Лянь, к его удивлению, всё также смотрит обеспокоенно и тепло, оглаживая тонкую ладошку. — Зачем же ты обрекаешь себя на подобные страдания?              И ведь не скажешь что-то вроде: «Я того не стою» или «Ты же изуродовал себе руку моим именем». Это может очень сильно обидеть и обесценить то, что сделал этот совсем ещё наивный юноша.              — Мне тогда было очень плохо. В какой-то момент я перестал видеть смысл в своём существовании, но Вы дали мне его… Я ни за что не стал бы считать вас худшим человеком на свете или обижаться на вас, для меня наивысшей честью было умереть за вас и идеалы, в которые вы верили!              — Хунхун-эр… — Се Лянь не может не улыбнуться, пусть по щекам от этого преданного, верного и полного боли взгляда против воли текут слезы.              Этот мальчишка был совершенно одинок и в детстве, и в юношестве, и до самой его смерти Се Лянь не знал о том, что у него может быть такой преданный последователь…              — Ваше Высочество, ты чего… — хлопает глазами Фэн Синь, заставляя Му Цина невольно нахмуриться.              — Ваше Высочество, не плачьте пожалуйста! — испуганно просит Хуа Чэн и принц, правда, пытается стереть слёзы с лица, но ничего не помогает. — Простите меня! Я не хотел вас расстраивать, слишком некрасиво написано? Можно вырезать…              — Даже не вздумай! — испуганно восклицает Се Лянь, расслышав серьёзные нотки в голосе юноши и мягко держа его за запястье. — Мне просто очень жаль, что тебе стольким пришлось пожертвовать ради меня, а у меня не получилось спасти тебя от смерти… Ты не заслужил таких страданий.              Му Цин едва приподнимает бровь, вглядываясь в перепуганное лицо юноши и, откровенно говоря, даже не помня, чтобы лучший ученик храма Хуанцзы когда-то плакал так, что не мог успокоиться…              — Многие люди не заслуживают выпавших на их долю страданий, но всё же ничего не поделать… Ваше Высочество, пожалуйста, перестаньте плакать или я тоже начну! — немного нервно улыбается юноша, желая протянуть руку чтобы отдать принцу свою чистую рубашку и позволить ему вытереть слезы, как тело пронзает острая боль и Хунхун-эр болезненно стонет.              — Не двигайся! Я не плачу, совсем не плачу! — тут же восклицает принц, сам вытирая лицо о рукав своей рубашки и вновь принимаясь проверять иглы.              — Ваше Высочество, а долго мне ещё так лежать? — шипит мальчишка, однако, когда слышит судорожный всхлип принца, чувствует, как сердце разрывается от боли. — Вы давали мне силы жить назло судьбе, перестаньте плакать пожалуйста…              — Хунхун-эр, ты самый милый ребёнок из всех, что я знаю… — выдыхает Се Лянь, вытирая слёзы с лица и осматривая иголочки. — Так… Всё… Теперь соберись и скажи, где у тебя болит.              — Тебе бы самому для начала собраться, — фыркает Му Цин, всё же подходя ближе и не понимая, что случилось с принцем.              — Уже нигде не болит, всё хорошо… — тут же отвечает мальчишка, решая больше не двигать рукой и тут же чувствуя, как Его Высочество бережно целует его в висок.              — Постарайся не двигаться, пожалуйста… Кстати, лежать будешь полчасика или пятнадцать минут?              — Сколько пожелаете, столько и буду… — мгновенно кивает юноша, просто не находя в себе силы сейчас спорить с Его Высочеством и вызывая у последнего невольную улыбку.              — Если пролежишь полчасика, буду тебе очень благодарен… — доставая из сумки уже знакомую заживляющую мазь и нанося её на палец, вздыхает принц. — Только не облизывай губы, мало ли какие в ней лекарственные травы…              Обладатель глаз цвета обсидиана с лёгким удивлением наблюдает за тем, как тонкий палец, осторожно скользит по разбитому уголку губ и щеке, которую мальчишке лишь слегка умудрились ободрать во время драки.              — Отдыхай, когда время закончится разбужу тебя… — мягко кивает Се Лянь, поглаживая мальчишку по носу и не удерживаясь от лёгкой улыбки.              «Многие люди не заслуживают выпавших на их долю страданий, но ничего не поделать» — всё-таки Хунхун-эр верно говорит… Разве заслуживают старики, дети, женщины того, чтобы их попирали ногами и издевались только потому, что раньше они были жителями столицы Сяньлэ? Должно быть даже мужчины не заслуживают подобного, они ведь тоже защищали свои семьи…              Се Лянь также сейчас не решился бы утверждать, кто именно виноват в гибели Сяньлэ, но точно знал — и он, и отец делали всё возможное чтобы хоть как-то решить возникшую проблему, но теперь вынуждены были позорно скитаться и бежать от солдат Юнани. А кто сказал, что в другом государстве будет лучше? Их же могут продолжить преследовать и солдаты другого государства, ведь кому нужно чтобы к Юнани вернулся государь всё-таки умеющий управлять страной? С таким и договориться труднее, и завоевать его страну будет сложнее… А они непременно подумают, что Се Лянь сбежал со своей семьёй именно для того, чтобы набрать силы и вернуться к власти.              А если у него получится вознестись? С кем останутся родители, если Фэн Синь и Хунхун-эр последуют за принцем? Они не должны следить за его отцом и матушкой до конца жизни…              Се Лянь очень хотел бы чтобы у Хунхун-эра хотя бы после смерти была нормальная жизнь, так же, как и у родителей обеспеченная старость без многолетних скитаний по своим бывшим землям. Вот только даже не представлял, как осуществить переворот с болеющим мальчишкой и ослабленным Фэн Синем.              — Ваше Высочество, дай мне свою руку… — едва слышно вздыхает Му Цин и сам невольно вздрагивает, когда Се Лянь резко дёргается и отскакивает от него поглядев с таким охреневшим взглядом, словно приведение увидел. — Ты чего…              Наследный принц государства Сяньлэ и сам не понимает, как его могло так передёрнуть от страха? Он просто не услышал, как Му Цин подошёл сзади, вот только чтобы унять дрожь в руках потребовалось не меньше минуты!              — П-прости… задумался, — благо Хунхун-эр успел к этому времени уснуть. Се Лянь, правда, не думал, что может так испугаться, по сути, говоря своего бывшего слугу.              — Мне кажется, что тебе стоит выйти на воздух, ты аж побелел… — нахмурившись, замечает мечник и сам не понимает, чем может быть вызвана такая резкая реакция? — Давай свою руку, говорю… Поделишься с ним духовной силой, когда проснётся, а то Его Величество поседеет от плохого настроения болеющего мальчишки!              Се Лянь поднимает на своего бывшего слугу удивлённый взгляд и едва слышно интересуется:              — А ты что уже уходишь?              Му Цин же чувствует, как в душе что-то сжимается от столь простого вопроса. Неужели после всего того, что произошло Се Лянь в самом деле не желает, чтобы он уходил? И чего тот тогда шарахнулся от него, как от больного поветрием ликов?              — Не ухожу, просто если буду передавать духовные силы при этой малявке… Опять возмущаться начнёт, что я могу потом с тебя что-то требовать и всякую херню говорить, — закатывая глаза, фыркает мечник.              Матушка сейчас в безопасности и за ней есть кому присмотреть, пока его не будет пару часов…              — Благодарю тебя… Я постараюсь вернуть тебе духовные силы, как только смогу, правда…              — Я буду в небесной столице через пару дней, там духовных сил хоть отбавляй! — Му Цин едва удерживается оттого, чтобы вновь не закатить глаза. — Давай руку… А то твой ученик рассеется и опять в голодные обмороки падать будешь!              — Я не позволю ему рассеяться, — уверенно кивает Се Лянь, слыша тихий смешок друга и осторожно протягивая руку, чтобы принять духовные силы.              Проходит совсем немного времени, как приходится всё же подойти к спящему юноше и начать осторожно убирать тонкие иголки. Благо тот не просыпается даже тогда, когда принц капает на свою ладонь пару капель душистого масла и принимается разминать расслабившиеся плечи, спину и поясницу.              Му Цин тем временем замечает, как телохранитель Его Высочества нехотя приоткрывает глаза и несколько минут спокойно наблюдает за уверенными движениями нежных рук.       — Мне кажется, что он настолько уработался, что мог бы проспать рядом с тобой хоть несколько дней, будь такая возможность…              — Когда-нибудь у нас обязательно появится возможность отдохнуть, — невольно улыбается Се Лянь, откровенно говоря, наслаждаясь видом разморённого и отдыхающего юноши. — Посмотри, какой он милый…              — Ваше Высочество, хватит его милым называть, — хмыкает Фэн Синь, поражаясь тому, насколько безобидным выглядел сонный мальчишка, что не желал просыпаться даже тогда, когда Се Лянь пару раз хрустнул его шеей. — Вдруг он после смерти обернулся лисьим демоном и только притворяется безобидным?              — Если будешь его обзывать, поставлю ещё тебе иголочек… — хмыкает принц, замечая, как мальчишка шумно выдыхает стоит перейти массажными движениями на поясницу. Здесь особенно часто наблюдался и зажим мышц, и в принципе, когда принц массировал здесь юноша в первый раз едва ли не хрипел от боли…              — Ты этим Хунхун-эра будешь пугать, — невольно посмеивается лучник, прикрывая глаза.              — Просто сойдёмся на том, что он миленький… — кивает Се Лянь и слышит тихий смешок Му Цина:              — Ага, когда спит зубами к стенке…              — Сейчас твои зубы на стене окажутся, будешь выделываться… — бурчит сонный Хуа Чэн, всё-таки приоткрывая свой единственный глаз.              — Хунхун-эр, нельзя угрожать Му Цину… Он же шутит! — мягко хмыкает принц, ненадолго отстраняясь. — Не двигайся…              — Простите, — тут же мирно отзывается мальчишка, когда Се Лянь присаживается у ног мальчишки и принимается делать массаж, который всего лишь пару дней назад ему делал сам юноша. — Ваше Высочество, что вы… Не надо! Нельзя же!              Фэн Синь весело хохотнул от шокированного взгляда юноши, вида Му Цина, что вновь закатил глаза и невозмутимого тона принца, последовавшего за возмущениями:              — Всё в порядке, успокойся… Или ты щекотки боишься? — Се Лянь невольно хмыкнул, пусть и правда, не собирался щекотать сонного мальчишку.              Хуа Чэн отчётливо чувствует, как хочет спрятаться… Разве мог бы он раньше помыслить о том, что Его Высочество будет делать ему массаж?              — Ваше Высочество, видел бы ты сейчас его лицо… — хмыкает Фэн Синь и тут же замолкает, когда мальчишка утыкается лицом в матрас и кажется, решает притвориться мёртвым.              — Хунхун-эр, нашёл чего стесняться, всё же хорошо… — хмыкает принц, мягко пощекотав пятку мальчишки и чувствуя, как тот вздрагивает.              — Лежи и продолжай отдыхать, кстати кто тебя учил рисовать? — Му Цин уже несколько минут внимательно рассматривал забавный рисунок, что наметил юноша.              — Я сам учился… — выдыхает тот, когда пальцы Его Высочество мягкими массирующими движениями разминают стопу. — Ваше Высочество, может я сам себе такой массаж поделаю?              — Хунхун-эр, перестань переживать столь сильно… Я же тебе говорю, что тренировался на многих людях из храма и ничего страшного в этом нет, — мягко замечает принц и тут же замирает, стоит увидеть какой-то синяк чуть выше лодыжки скрытый одеждой. — Пообещай мне, что больше не будешь необдуманно кидаться на кого бы то ни было!              — Обещаю больше не кидаться ни на кого необдуманно… — вздыхает Хуа Чэн, вызывая у принца лёгкую улыбку и тут же заставляя замереть. — В следующий раз кидаться буду только после того, как обдумаю, куда лучше ударить сначала…              — Хунхун-эр… — Се Лянь никак не обращает внимание на приглушенный смех Фэн Синя и всё же не решается дальше давить на своего «ученика». — Запомни, если ты погибнешь — я буду плакать до конца своей жизни и моя матушка тоже…              — Ваше Высочество… Так нечестно. — тут же подаёт голос мальчишка и всё же тяжело вздыхает. — Получается, что Фэн Синь и государь плакать не будут? Почему?              — Потому что мы пойдём тебя из-под земли доставать и в чувства приводить, твоими любимыми иголочками… — хмыкает лучник и видит, как Му Цин поднимается со своего места дабы налить ещё одну кружку тёплого чая.              — Можно использовать не только иглоукалывание… Вот попади он на лечение к Советнику, никогда больше не посмел бы жаловаться на обычное иглоукалывание!              Се Лянь невольно издаёт нервный смешок…              — Давайте сойдёмся на том, что у Хунхун-эра постельный режим… Фонд по защите лисят выдвинет ходатайство о выделении утыканным иголками лисятам заслуженного отдыха!              Хунхун-эр невольно усмехается, когда Му Цин решивший глотнуть чая, кажется давится и судорожно пытается откашляться.              — Му Цин, ты в порядке? — Се Лянь переводит обеспокоенный взгляд на друга, что похлопывал себя по груди.              — Сейчас вернусь… — прохрипел мечник, мигом вылетая из комнаты и кажется, всё ещё покашливая.              Наследный принц государства Сяньлэ всё же кивает, продолжая выполнять незамысловатый массаж.              — А что такое ходатайство? — спустя должно быть минуту решает поинтересоваться мальчишка, переглядываясь с Фэн Синем и видя, как тот вновь начинает трястись от смеха. — Я тебя сейчас пну…