Венецианский карнавал

«Эцио, как я рад тебя видеть!» «Для тебя, Эцио, все что угодно…» «Ты можешь приходить ко мне в лю-юбо-ое время, Эцио.» «Но ты ведь пришел не только за новыми игрушками, верно, Эцио?» — бурчал себе под нос Эцио, цитируя фразы Леонардо, так врезавшиеся в память. Он сидел на башне кампанилы Святого Марка, балансируя на корточках на огромной высоте, и наблюдал за Дворцом Дожей. Новый дож-тамплиер Марко Барбариго совсем не устраивал Эцио, сидя в кресле главной власти Венеции. Ночной караул сменился уже два раза, хотя наступала еще только середина ночи. Стража, правда, иногда зевала и засыпала прямо на постах, но явно находилась в состоянии боевой готовности. Несомненно, нового дожа отлично охраняли. Эцио поежился от холодного ночного ветра с моря и вздохнул. — Я — идиот, — резюмировал он в небо, где его слышал, пожалуй, только орел, кружащий над башней. — Импульсивный идиот. Он все прокручивал в памяти один вечер, который, казалось, лишил его всякой надежды. И еще чего-то много большего. Когда он не успел спасти прежнего дожа Венеции, то взвалил на себя всю вину и отказывался слушать увещевания Антонио. Это он промедлил. Он не успел спасти. Не тамплиеры оказались быстрее, а он медленнее. Такие мысли навели его на осознание: а что если с Леонардо что-нибудь случится? Именно из-за него. Он может не успеть спасти и этого человека. Опять, снова. Молодого гения убьют за помощь злостному ассассину. Эцио бы не пережил такого — и так слишком много на его веку умерло невиновных близких, которых он не успел спасти. В этот же вечер он пришел к Леонардо, чтобы рассказать ему обо всем. И как бы тот не отреагировал — попрощаться. Он больше не станет подвергать своего… друга опасности. Он постоял в темноте крыльца, ожидая, когда патруль скроется, а затем постучал в резную дверь. Внутри доносился какой-то стук, но взволнованный и придавленный отчаяньем Эцио не обратил на него никакого внимания. Дверь приоткрылась лишь чуть-чуть. Когда в дверном проеме показалось обеспокоенное лицо Леонардо, то вся речь Эцио куда-то делась. Голубые глаза смотрели с таким пониманием и, одновременно, сильным беспокойством. — Ох, Эцио, — почти шепотом начал Леонардо, — я очень рад тебя видеть, но сейчас не самое подходящее время… — Леонардо, — выдавил из себя Эцио, перебив торопливую речь, — я больше не приду к тебе. Никогда. Леонардо удивленно поднял брови и замер, переваривая и взвешивая информацию. Выглядя крайне возмущенно, почти зашипел, зачем-то оглядываясь в свой дом, а затем возвращаясь к разговору: — Что ты несешь… Эцио покачал головой, на секунду воцарилось молчание. Художник вытаращил глаза, словно спрашивая: «Ты это серьезно?». Конечно, хотелось засмеяться и сказать, что все это шутка, ничего серьезного, но вместо этого Эцио наклонился в узкий проем и протянул руку к лицу Леонардо. Он взял его за подбородок и погладил на нем ямочку сквозь светлую поросль. Почему-то он точно знал, что под волосами у Леонардо ямочка непременно есть. Улыбнувшись своим мыслям, он наклонился и поцеловал ошарашенного художника в нижнюю губу. Этот момент, хотя и произошедший по отвратительно грустному поводу, был самый счастливый в жизни Эцио. И он никак не ожидал того, что случилось дальше. Когда он отстранился от Леонардо, тот выглядел как-то раздраженно и даже озлобленно. Он нахмурился, хотел было что-то сказать, но передумал и вместо этого с оглушительным хлопком закрыл дверь прямо у Эцио перед носом. Так, Эцио понял, что больше никогда не сможет войти в уютную мастерскую, заполненную запахом дерева и красок, штукатурки и каких-то особенных составов. С одной стороны, он этого и добивался, а с другой — сердце ухнуло куда-то вниз и пока не собиралось возвращаться. — Прости меня, — сказал он двери и погладил деревянную ручку. Ассассин помотал головой, отгоняя воспоминания, и спокойно поднялся на выступ башни, стоя на носочках. Он вдохнул ночной воздух поглубже и прыгнул вниз, в телегу с сеном для лошадей, проезжающую по площади Сан Марко. *** Антонио хитро подмигивал и двигал своими густыми усами туда-сюда, стоя за спиной у Теодоры, когда та говорила о карнавале на площади Сан Тровазо. На ней должны проходить состязания, в которых можно было выиграть золотую маску на прием во Дворец Дожей. Когда она отошла, Антонио приблизился к Эцио и сказал в капюшон, где, по его мнению, находилось ухо ассассина: — Ну, состязания за маску начнутся не прямо сейчас, так что пока можешь поискать себе даму вечера… Он изобразил себя, танцующего с парой, и уплыл, также танцуя, в сторону Теодоры. Эцио осмотрелся — вокруг были кучи людей в самых ярких и красивых костюмах и платьях, в масках и перьях, будто карнавал не только начался, а уже был на пике кульминации. Артисты, куртизанки, дамы и кавалеры, заманивающие в свои аттракционы продавцы, певцы, глашатаи… Вся Венеция потихоньку стягивалась посоревноваться за прием во Дворце или просто поглазеть на соревнующихся. Настроение, однако, у ассассина было совсем не карнавальное. Эцио выцепил взглядом темную фигуру, кружащую среди людей. Приглядевшись, он увидел синюю маску доктора. На карнавале был доктор в синей маске? Он нахмурился и хотел подойти поближе, но на сцену зашел ведущий состязаний и объявил их начало. Первым предстояло состязание по сбору ленточек у прекрасных дам. Ведущий объяснил, что суть задания в том, чтобы собрать как можно больше ленточек за меньшее время. Эцио ухмыльнулся, представляя, как будет подходить и, под благовидным предлогом, спокойно приставать к краснеющим даже под масками дамам. Ведущий показал пример ленточки, которые предстоит искать, и громко провозгласил: — Что ж… Начали! Мужчины, принявшие участие, сразу ломанулись кто куда, протаранивая и наблюдателей, и бедных дам, в поисках ленточек. Эцио осуждающе покачал головой, думая о твердолобости, и медленно пошел по близлежащим от площади улочкам, умело выискивая взглядом группы хихикающих женщин. Они мило улыбались, когда он к ним подходил и целовал ручки, и охотно отдавали свои свертки с ленточками. А если он еще успевал раздать комплименты про платья и маски — указывали, где другие дамы с ленточками. Таким образом, Эцио за полторы минуты собрал почти двадцать штук. Оставалось еще пять. Он снова вышел к краю площади Сан Тровазо, вглядываясь в толпу. Где же остальные? Он решил воспользоваться своим орлиным зрением, но то, как и его глаза, не смогло найти ничего стоящего. Время поджимало, Эцио начала охватывать тревога. Он быстро пошел вглубь толпы, озираясь, а потом начал спрашивать у всех женщин подряд. Они смеялись и советовали поискать тщательней. — Вре-емени остается совсем немного! — возвестил окружающих с другого конца площади ведущий. — Merda, — прошептал Эцио себе под нос, — где они? Он судорожно забегал по площади, заглядывая даже за лавки — вдруг и там затаилась хитрая женщина? Но их нигде не оказывалось. — Начинаем отсчет! — смеясь, сказал ведущий, привлекая толпу вокруг, — все вместе, чтобы участники нас слышали! Двадцать… Эцио уже подумал забраться на крышу, как вдруг его остановило громкое покашливание сзади. Он повернулся — на него снизу вверх смотрела та самая синяя маска доктора, в которой почему-то не было видно глаз. Вообще-то Эцио хорошо относился к лекарям, но этот мужчина определенно издевался, если решил предложить свои услуги сейчас! Поэтому напряженный Эцио рявкнул: — Что?! Рука в белой перчатке безмолвно протянула еще пять ленточек. Тех самых, что не хватало. — Это мне? — с сомнением спросил Эцио, — вы не хотите участвовать? Доктор отрицательно покачал головой и еще поближе подсунул ленточки. Когда ассассин взял их, он замахал в сторону ведущего руками и сам побежал к нему. Эцио неверяще уставился на ленточки, а потом на доктора, уже в нетерпении подзывающего к ведущему. — Пя-я-ять! .. — провозгласила толпа, и Эцио побежал сдавать свои добытые сокровища. *** Пока Эцио был на сцене, принимая поздравления о первом забеге за ленточками, доктор в синей маске стоял прямо под ней и одобрительно кивал в такт словам ведущего. «Да кто он такой?» — подумал Эцио, улыбаясь восхищенной толпе, а потом спустился со сцены. Как ни странно, доктор сразу подошел к нему. — Так, кто же вы, мой спаситель? — со смешком протянул Эцио, — Мне же нужно знать, кого я благодарю. Доктор отмахнулся, что, мол, не важно, но ты молодец, и похлопал Эцио по плечу. Ассассин напрягся и решил, что пора снова использовать орлиное зрение. Он закрыл и снова открыл глаза. Фигура доктора подсвечивалась приятным желтоватым светом, но с каким-то странным розоватым отливом. Значит, он мне друг в большей степени. Может быть, просто доктор, решивший приукрасить маску к празднику? — Так и будете молчать? — неуверенно спросил Эцио, а доктор, напротив, уверенно кивнул, — Что же, мой молчаливый друг, спасибо вам. Действительно спасибо. А теперь мне нужно идти на следующее состязание… Доктор приглашающее указал в сторону, где люди собирались на следующий конкурс, и последовал за Эцио. *** В соревнованиях на скорость и выносливость Эцио не могло быть равных! Он мчался от указателя к указателю, лавируя среди людей и ловко увертываясь от специально обученных артистов, распыляющих огонь в сторону соревнующихся. Запрыгивая на бочки и балки и бегая по крышам, он чувствовал себя совершенно естественно и абсолютно свободно. По-детски широко улыбаясь, он перепрыгивал с черепицы одной крыши на другую. А когда какой-нибудь участник срывался и с криком и руганью летел в грязный канал, хотелось злорадно засмеяться и выкрикнуть что-нибудь обидное в дорогу, но времени на это не оставалось, поэтому Эцио бежал вперед и только вперед. Впрочем, ближе к концу дистанции, ему и самому пришлось спрыгнуть в канал, чтобы выбраться на лестницу, потому что именно там висел указательный флажок. Когда Эцио вынырнул из воды, то на лестнице, ухмыляясь, сидел тамплиерский стражник с пикой. — Что же тут за рыбка? — язвительно сказал он и, не медля, занес пику для удара. Эцио готов был выругаться на себя за беспечность и глупо умереть в канале, но тут стражник побелел и застыл в одном положении, уставив глаза в пустоту. Эцио недоуменно скривился и тихо непроизвольно произнес «что?». Стражник осел и скатился по лестницам в воду. Эцио дернулся в сторону, чтобы не оказаться под телом, и посмотрел на прежнее место. Там снова стоял доктор в синей маске, держа в руках какой-то медицинский ножик, с которого капала кровь вперемешку с зеленой густой жидкостью. — Снова вы? — удивленно выдохнул Эцио. Доктор пожал плечами и протянул ассассину руку, приглашая уже вылезти, наконец, из воды. Для убедительности он указал на небо, где светила луна. «Время!» — с испугом понял Эцио и принял руку, выскакивая на берег. Белая перчатка доктора тут же потемнела от воды, на что он пробурчал что-то невнятное, но Эцио уже мчался к финишу, оставляя за собой дорожку воды. Думать о том, откуда у доктора такая мания убивать тех, кто мешает его фаворитам в соревнованиях, было некогда. *** Эцио сошел со сцены сразу, как его объявили победителем и второго соревнования, и отошел за нее, чтобы снять и хотя бы немного посушить одежду. До третьего соревнования еще было время, так что он все успевал. Доктор уже привычно подошел к нему, будто чувствуя, где прячется ассассин. Как ни странно, он снова шел не с пустыми руками. Эцио посмотрел на черный сверток с белыми полосками, но не взял, когда его протянули. Вместо этого он откинул свой капюшон и продолжил демонстративно, молча раздеваться. Доктор без лишних движений придержал свой сверток и смотрел прямо на Эцио. Впрочем, куда он смотрел, можно было судить только по длинному, огромному носу маски. Эцио остался в одних штанах и сапогах и досадливо всплеснул руками: — Вы что, так и будете смотреть? Тишина. — И всем вы так помогаете? Тишина. — Ты снимешь когда-нибудь свою дурацкую маску, кто бы ты ни был?! — взорвался Эцио, приготовившись подойти и самостоятельно снять ее и выяснить, что же это за благодетель. Тишина в ответ приводила в гнев не хуже, чем крики бегущей за тобой стражи. Эцио сжал руки в кулаки и решительно двинулся в сторону доктора. Тот испуганно попятился назад, когда понял, что маску сейчас сорвут. Он бросил свой сверток на ближайшую бочку с вином и отбежал, испуганно присев на корточки и закрывая маску руками. Эцио остановился. Он не хотел причинить вреда доктору, только снять его маску. Также как и не хотел его пугать до такой степени. В конце концов, доктор хоть и скрывал свое лицо, но плохо ничего не сделал. — Хорошо, будь по-твоему. Я не буду трогать твою маску. Я не хотел тебя пугать, — смягчившись, вежливее сказал Эцио, присев рядом с доктором, когда нос маски повернулся к нему, — спасибо за помощь. Я теперь обязан тебе жизнью. И-и… — протянул он, взяв доктора за руку с мокрой и грязной перчаткой, - ну, и, пожалуй, парой перчаток. Внутри маски раздался приглушенный смешок. Эцио улыбнулся — кто бы ни был этот доктор — он не враг. Так показывает и свечение, и поступки. Может быть, после карнавала у него получится снять маску с этого доброго человека. Почему-то к загадочному доктору манило, тянуло. Как будто вернулось что-то родное, что долгое время отсутствовало. — Ну, давай посмотрим, что ты там принес? *** Третье состязание заставило Эцио почувствовать такой всплеск адреналина, которого он не испытывает даже на своей «работе». В конце концов, он никого не мог убить на соревновании, а, значит, состязание действительно в ловкости и скорости, а не в том, кто кого быстрей убьет. Он не играл в такие игры с того времени, как его брата не стало. Эцио летел от своего противника, держа флажок состязаний в руках, чувствуя, как все мышцы в теле гудят от напряжения. Где-то у висков набухли и пульсировали с такой силой венки, что даже в этой неразберихе чувствовалась их судорожная работа. Сердце заходилось в бешеном темпе, но Эцио только продолжал наращивать скорость, слыша тяжелое дыхание соперника позади — тот уже начал выдыхаться. Еще одна крыша… Прыжок чуть правее… Теперь вперед через проем между домами… Да! Он выиграл второй забег! Ведущий, наблюдая с земли, объявил минуту отдыха до следующего забега. Эцио прислонился к стене соседней крыши и переводил дыхание. Во рту стоял вкус крови, но победа того стоила. Он хрипло посмеялся, когда увидел, что его второго соперника уносят с финиша на руках, потому что тот упал без сознания. Бедняга — это сейчас ему плохо, а что будет завтра, когда мышцы заболят от напряжения. Эцио встал наизготовку для третьего забега и рванул сразу же, как просвистел сигнал. На крышу, с крыши, снова с крыши и вниз на землю — прямо на флаг! Он приготовился уже лететь вниз к флагу, как вдруг увидел бегущего с противоположной стороны человека в точно такой же одежде, как его противник. Этот человек подобрал флаг и побежал в сторону своего финиша. Эцио, почувствовав гнев, перебежал на другую сторону крыши и сиганул оттуда вниз, где бежала подмена его соперника. Стопы взорвались болью от высоты, когда он достиг земли. Эцио покачнулся и, не удержав равновесие, припал на одно колено. Он тут же поднялся, но, однако, пара секунд — огромная разница для соревнования. Он в отчаянье ринулся вперед, где только что за поворотом скрылся обманщик, уже не надеясь выиграть этот забег. И не выиграл. Ведущий скептично посмотрел на ползущего из-под арки Эцио и чопорно осведомился, собирается ли тот продолжать соревноваться. Тот энергично покивал и, закашлявшись, выдавил: — Мы… Мы продолжаем! Я… Я в деле. Он поднялся на место старта и, воспользовавшись паузой, стянул свои сапоги. Пятки, пальцы и даже подушечки на обеих ногах почернели от синяков. Эцио поморщился и потер их — ходить было больно, не то что бежать. Но предстоял еще один забег, который надо выиграть. Последний для него. Он достал из сумки крепкое обезболивающее, выпил и натянул обратно сапоги. Так терпимее. Четвертый раз Эцио стартовал бодро, но, добравшись до первого края, где нужно было снова лететь вниз, замешкался. Пришлось спускаться по стене и, конечно, противник схватил флаг раньше него. Эцио побежал за ним, сохраняя методичное хладнокровие. Чем больше он уверен в победе — тем вероятнее победит. Противник несся впереди, энергично перебирая ногами. Впереди был поворот налево в арку, поэтому он сделал крен направо и постепенно свернул, забежав под нее, но тут неожиданно его отшвырнуло обратно и он плашмя шлепнулся на мощеную дорогу. Ассассин приостановился, забрал флажок у лежачего противника, хорошенько пнув того напоследок в ногу, и осторожно заглянул в арку, тут же расхохотавшись в голос. Оказывается, его противник ударился головой и чуть ли не кубарем свалился на землю от того, что доктор уже стоял в проходе, держа какую-то железку как раз на уровне головы травмированного соперника. Он задумчиво пожал плечами, мол, что такого? И спрятал свое «оружие» в складках подола мантии. Эцио подбежал к помощнику, все еще булькая смехом, хлопнул по спине и рванул к финишу. Разумеется, этот забег он выиграл. Не только тамплиеры имеют союзников, умеющих хитрить. *** Когда наступило время последнего состязания, его доктор в синей маске куда-то подевался. Эцио дали время на передышку и налили вина, которое он хотел разделить с человеком в синей маске, но так нигде и не нашел его. Поэтому на бои он шел с дурным предчувствием — доктор стал за этот вечер символом удачи и последней каплей в выигрыше состязаний. К тому же, после карнавала Эцио хотел удалиться именно с ним и все-таки заглянуть под маску. Как некстати он подумал про Леонардо — тот наверняка сейчас где-то развлекается на карнавале, как и все эти люди в толпе, танцует, поет, пьет. Эцио подошел к ведущему, сообщив, что он готов. Другие соперники тоже стянулись, и бои начались. Разделаться с первыми двумя оказалось даже забавно — они оказывались меньше ассассина почти на голову и чуть ли не вполовину меньше в ширину. Зато с третьим толстяком в доспехах пришлось повозиться — его латы были крепкие, а он сам, как ни странно, умело отводил все захваты. Поэтому Эцио перестал закрываться и, молотя кулаками в шлем, свалил и его. Соревнования должны были кончиться, но к ведущему подошел человек, которого Эцио уже не раз видел за вечер на карнавале. Он сразу понял, что это кто-то из тамплиеров, но не придавал значения, потому что победу за победой признавали за ним. Человек что-то прошептал ведущему, и на поле вышел мужчина, который хвостом таскался за этим тамплиером — телохранитель. Затем еще четыре стражника. И еще несколько. Эцио разделывался с каждым, но усталость начала сказываться, и он то и дело пропускал удары. В скулу, в губы, в грудь. Он замечал, как кожа, на которой держится нагрудник, темнеет от крови и пота, как и ткань всего одеяния. А белый воротник давно приобрел багровый оттенок. Глаза постепенно застилала пленка — он не успевал отследить противников. Где-то на задворках сознания пришла мысль, что он все же проиграет, после всего, что сделал, но вдруг все прекратилось. Противников не осталось, а ведущий обеспокоенно и дергано отправился к сцене. «Все же выиграл!» — радостно подумал Эцио и слабо побрел. Все тело нещадно ныло и болело. Он взобрался на помост и посмотрел со сцены на радостную предвкушающую толпу. Он почти не слышал слов ведущего от звона в голове. Лица словно смешались друг с другом, а звуки доносились откуда-то издали. — Ита-а-ак! Наш приз достается… — прорвалось сквозь пленку тишины, — Данте! «Данте?» — Эцио в гневе посмотрел на телохранителя, который даже не участвовал в соревнованиях. Тот с гадкой ухмылкой забрался на сцену и забрал из рук своего хозяина маску, дебильно на нее смотря. Толпа возмущенно ахнула и начала расходиться, когда Эцио слепо двинулся в сторону уходящего Данте. И тут его накрыла темнота, в которой донеслись последние звуки карнавальной музыки и смеха дам. *** Эцио почувствовал, как кто-то заботливо гладит его по голове, то переходя на лоб, то на скулы, то аккуратно и медленно разминая виски. Он открыл рот, в котором все першило от сухости, и хотел позвать Марию по имени — мама часто так делала, когда он болел — но закашлялся и со свистом втянул воздух обратно. Тут же у его губ появилась чашка с холодной водой. Он пил, пока вода не закончилась, а потом откинулся обратно на подушку. Подушка? Эцио медленно открыл глаза — над ним оказался расписной потолок, украшенный золотыми каймами. Очевидно, он каким-то образом попал во дворец. На картине на потолке была изображена большая красивая Венеция — аллегория города в виде белокурой девушки. Рядом раздался облегченный вздох, и Эцио посмотрел туда. Доктор. Тот самый доктор с синей маской. Ассассин слабо улыбнулся этому опоздавшему везению, оценивая, как же оно не вовремя снова появилось, и тихо сказал: — Ты оставил меня на последнем соревновании. Я проиграл, — вторая часть была произнесена так тихо, будто суровый и безжалостный убийца готов был расплакаться прямо сейчас. Но глаза оставались сухими, и в них даже бегали лукавые огоньки. Он помолчал и продолжил, — они отдали приз какому-то телохранителю важных людей. Маска снова хмыкнула и приподнялась. Доктор заходил туда-сюда, переставляя и переливая какие-то склянки, а потом взял ткань со стола и присел на край кровати. Он поманил Эцио пальцами — уже в чистых перчатках – так, чтобы он сел. Эцио поднялся, чуть не ткнувшись лицом в длинный нос маски, и проворчал: — Хоть бы сейчас снял этот маскарад, — на самом деле ему до сих пор было очень интересно, что же это за спаситель. Сначала он подумал было, что это Роза, но фигура под темным одеянием была явно мужская и крупная для нее. Может быть, кто-то от дяди Марио? .. Доктор смочил ткань из нескольких склянок и осторожно начал протирать лицо Эцио. Тот только сейчас заметил, что по пояс раздет, уже второй раз перед этим человеком. Не то что бы он смущался, но ведь если снимать с него всю одежду, то непременно найдешь и скрытый клинок, и пистолет, и меч… Эцио судорожно посмотрел по сторонам, мешая доктору проводить свою процедуру, в поисках вещей. Тот, видимо, догадался, о чем он думает, поэтому с усталым вздохом указал на стул в углу комнаты, где все снаряжение и лежало. Эцио кивнул, но промолчал. Жизнь убийцы приучила его подозревать всех и всегда — залог выживания. Доктор спустился к шее и ключицам, которые были покрыты синими подтеками и разрывами от надавленного нагрудника. Он осторожно прижал к ним одну из склянок и наклонил так, чтобы жидкость пролилась прямо на них. Потом он вытер пролившиеся остатки с груди и на секунду остановился. Эцио уже вот несколько минут спокойно наблюдал за ним и терпел все поглаживания и прикосновения, нисколько не отстраняясь от незнакомца. — А я догадался, именно сейчас, — также спокойно и без волнения сказал он, наклонив голову к правому плечу, — Леонардо да Винчи, сними маску. Маска возмущенно вскинулась, и Эцио опять расхохотался: — Даже после раскрытия обмана ты сопротивляешься! — он протянул руки и ухватился одной за нос, а другой за край маски, и осторожно потянул на себя. Он чувствовал, как напряжение человека рядом возросло, но он не стал сопротивляться, а маска все-таки поддалась. Под маской было привычное лицо в веснушках и с добрыми голубыми глазами. Эцио продолжил и снял дурацкую докторскую шапку, из-под которой рассыпались белокурые, как у Венеции, но короткие волосы. Леонардо во все глаза смотрел на Эцио, в них плескалось и горе, и счастье, и беспокойство — все одновременно. — Леонардо, — художник вздрогнул, но не опустил глаза, — спасибо за все. Ты опять рисковал из-за меня. Леонардо промолчал и немного приподнял брови. — Но… Я не понимаю, — Эцио замялся, — ты ведь выгнал меня тогда. А я тебя поцеловал. Прости, — он взял его руку и снял с нее перчатку. Задумчиво поглаживая косточку на запястье, он обвел свободными пальцами сильно выступающие вены на тыльной стороне ладони. А потом неожиданно снова засмеялся, — я слишком часто перед тобой извиняюсь, да? — Ох, Эцио, — впервые сказал Леонардо, — я так беспокоился за тебя, когда увидел, что ты упал без сознания, — тут он встал, забрав свои руки обратно, и отошел от кровати, чтобы взять сверток, лежащий на столе, - вот, это твое. Эцио развернул ткань, где лежала золотая маска, за которую он так боролся. Он хотел было спросить, но тут неожиданно художник выпалил: — А как ты догадался, что это я? Видимо, все же капюшон по моему покрою недостаточно… — Нет-нет, — отмахнулся Эцио, который никогда бы не принимал капюшоны за черту, помогающую опознать человека, — Я столько раз приходил к тебе лечиться, что только ты, пожалуй, знаешь, где находятся все эти шрамы, — он показал пальцем на белые полоски в разных местах. — ...a я, как раз, их и не обрабатывал… — потому что сам же следил за их заживанием. Да, точно, — Эцио хмыкнул и в упор посмотрел на Леонардо. Тот с тоской и измученно сморщил лоб и сел обратно на кровать. А затем, без слов, приблизился, чтобы сцеловать удивленный вздох. *** Леонардо проснулся уже скоро и почувствовал, как Эцио, устроив голову у него на груди, размеренно дышит во сне. Он подул на темную макушку, и голова шевельнулась. Потом, все еще во сне, передвинулась повыше на подушку и вздохнула прямо в ухо. Леонардо заулыбался и тихо встал с кровати. Они так и уснули — раскидав вещи в разные стороны, в совершенно чужом доме, в который Леонардо ходил только работать. Он подошел к окну и распахнул ставни, впуская морозный воздух. На улице, как ни странно, еще было темно и даже было видно луну. Художник помялся, потирая поясницу — теперь еще пару дней болеть будет. Вот потом и верь Эцио на слово, что он будет медленно и осторожно. А оказалось, что у него внутри скопилось столько, что еще до глубокой ночи он никак не мог оторваться от Леонардо. А сам Леонардо знатно перенервничал, скрываясь от проницательности Эцио весь день, потому что боялся, что он его не станет слушать. Что, скорее всего, так и было бы, потому что упрямый ассассин как вобьет себе в голову рыцарство — никак не выбьешь. А в последний раз, когда они виделись, он вовсе пообещал больше никогда не приходить. Это было дико, странно и пугало. Да потом еще эта золотая маска — Леонардо сразу понял, что Эцио нужно во Дворец Дожей, поэтому он так борется за нее. Поэтому он своровал настоящую маску и заменил ее другой, похожей на традиционные золотые маски, но без номера. Этого не заметили. — Ты ведь обещал, что, когда я проснусь, ты будешь рядом, — насмешливо сказал Эцио, отрываясь от подушки. — А я и рядом, — также ответил Леонардо и облокотился на подоконник. Снаружи плескался о края домов Большой канал, отражая лунный свет, он смотрелся каким-то особенно бирюзовым. С площади Сан Марко еле слышно доносилась музыка и разговоры — карнавал плавно переместился туда. Венеция только под утро начнет расходиться по своим домам и ляжет спать — самое малое до обеда. Вдруг художник заметил линию света, взмывающую вверх. Красную, желтую, синюю… — Эцио, иди сюда! Эцио подошел и обнял Леонардо сзади, положив голову ему на плечо. На площади Сан Марко запускали первый салют. В небо взмывали самые разные огни, будто еще больше звезд становилось. — Леонардо, — неожиданно серьезно сказал он и отстранился, — почему ты тогда захлопнул дверь? Художник, прищурившись, посмотрел на него и просто ответил: — В моем доме была стража — они искали тебя.