Он жалок.

Цукаса всегда думал, что селфхарм - удел слабых людей, и что он никогда не опустится бы до такого. Но когда в очередной раз он кусает свои губы, на которых уже живого места нет, настолько сильно, что из них мгновенно льётся металлическая на вкус кровь, то Цукаса думает: А имеет ли он вообще право называть себя сильным? Раньше он бы без сомнений воскликнул "Естественно!" гордо ставя руки в боки, он ведь должен быть примером для подражания, который всегда показывает лучшие стороны и должен быть очень сильным, но сейчас Тенма совсем не чувствует себя сильным морально, скорее жалко. Жалко настолько, что даже самому стыдно об этом думать. Конечно он старается никогда не подавать признаков слабости на людях, но когда он один, он всё чаще задумывается о вещах, о которых никакой психически здоровый человек бы не подумал, и от этого тошнит. Тошнит от своей беспомощности. Как-то раз в диалоге со своей труппой, он вскользь упомянул о том, что его волнует, но, видимо, в серьёз слова Тенмы не воспринял никто. Никто кроме Руи, но и тот лишь посмотрел сочувствующим взглядом, ничего не сказав. С тех пор Цукаса закрылся в себе. Он всё так же улыбался, но как будто совсем неестественно, без той привычной искорки в глазах, что блистала ярче самой яркой звезды. Цукаса больше ни разу не затрагивал эту душераздирающую тему, оставлял свои переживания сам себе, думая, что он и сам справится. Но самому справиться не получалось. Не получалось на столько, что, приходя домой, парень, уткнувшись в подушку, мог проплакать несколько часов. Цукаса считал, что слёзы - удел жалких людей. Поэтому никогда не плакал прилюдно, держа всё в себе, и даже дома Тенма не мог высвободить свои чувства. Он ведь сильный, значит не нуждается в том, чтобы выпускать свои эмоции столь абсурдным образом. Но сейчас, каждый раз плача себе в подушку, он думал, что совершенно не выглядит как пример для подражания, совсем не тот "идеальный сенпай" как отзывается о нём Аояги. Скорее жалкий, ничтожный мальчишка, что даже со своими чувствами и эмоциями справиться не может. Так мерзко от самого себя. Хочется убежать, забыть о своём существовании. Хочется умереть. Цукаса прекрасно помнит, как однажды, ещё в средней школе он обсуждал со своим одноклассником суицид, говоря, что он бы никогда не совершил нечто подобное, он слишком сильный для этого. Но сейчас он всерьёз задумался над этим. Он всегда боялся смерти, думая, что умирать, не сделав ничего стоящего, действительно ужасно. Но сейчас, он уже не избегал смерти. Это ведь всё бессмысленно. Зачем убегать от того, что рано или поздно всё равно настигнет. Цукаса начал бояться своих мыслей. Они преследовали его изо дня в день. Они были жуткими, пугающими, мрачными. Он боялся остаться с ними в одиночку. Они подталкивали его к очень глупым вещам, но, к своему удивлению, Цукаса начал всерьез задумываться о суициде. Суициде, желательно самым безболезненным и не мучительным способом, хотя, Тенма думал, что заслужил бы и мучительную смерть. Друзья Цукасы начали подмечать его странное поведение. Он чаще стал задумываться. До того часто, что иногда посреди разговора мог впасть в раздумья. Причём впадая в них, глаза Цукасы, и без того до невозможности пустые, пустели ещё больше, будто звёзды во всей галактике потухли, оставляя лишь чёрную безграничную пустоту. Руи забил тревогу после того случая, когда во время их прогулки Цукаса, словно намекая, пошутил о том, что было бы здорово посмотреть на свои похороны, и после оправдываясь, говоря, что он совсем не это хотел сказать, и чтобы Руи не брал в голову ничего лишнего, это ведь просто шутка. Но Руи шутки не оценил, серьёзным взглядом посмотрев на парня. О Боже, этот серьёзный взгляд Камиширо пугал. Цукаса видел его всего-то несколько раз, но пожелал бы больше никогда не видеть. Цукаса всегда думал, что психически здоров, но сейчас, стоя на берегу озера, он уже не думал ни о чём. Хотелось исчезнуть. Он окончательно перестал понимать себя, он больше не предпринимает попыток вернуть свой здравый разум. Ему, если честно, уже всё равно. Сев на холодный песок и смотря вдаль пустыми глазами, он задумался. А может утопиться. Ужасная мысль. Хочется откинуть её подальше, но, к своему удивлению Цукаса встал и осторожно шагнул вперёд в воду, даже не снимая ботинки. А зачем. Он ведь не собирается вылезать из воды. Зайдя на приличную глубину, Цукасе послышалось, что его позвали. Боже, это сам Господь решил пошутить над ним, перед смертью дав ему надежду на то, что он кому-то нужен? Что кто-то согласен выслушать, помочь и поддержать его? А принял бы Цукаса эту помощь? Нужна ли она ему? "Цукаса-кун! Стой!" послышалось уже ближе, а потом ещё ближе. Затем Тенма услышал всплеск воды, будто кто-то действительно пришёл за ним. Ещё всплеск, ещё, но совсем близко. А после ощущение мокрой руки у себя на плече и обеспокоенное "Цукаса-кун, ты в порядке?". О Боже, нет, это не злая шутка Господа Бога, это действительно человек. Человек, что пришёл на помощь, словно знавший, что Тенма прямо сейчас нуждается в этом. Разворачиваться было страшно. Страшно посмотреть в жёлтые глаза, что обеспокоенно прожигали затылок Цукасы. В порядке ли он? А всё ли у него плохо? Цукаса ведь толком и не знает, что заставляет его тревожно думать о смерти, что заставило сделать его те аккуратные шрамы, выведенные канцелярским ножом, что, в конце концов, заставляет его чувствовать себя жалко. –Руи. . Я действительно в порядке, тебе не стоит волноваться, – Цукаса нервно улыбнулся, наконец разворачиваясь к собеседнику лицом. Он, наверное, сейчас выглядит так нелепо. – Цукаса-кун, я серьёзно. Ты не выглядишь так, будто всё в порядке. Цукаса опустил голову. Ему нечего сказать. В какой раз он думает, что до невозможного жалкий? Какой раз прикусывает губу, чтобы не расплакаться от одних этих мыслей? –Руи, всё правда хорошо. –Тенма, – парень вздрагивает от того, как непривычно звучит его фамилия из уст Камиширо, особенно сказанная в тоне, который Цукаса раньше никогда не слышал, – Боже, послушай. Если бы всё было хорошо, ты бы не стоял в озере в попытках утопиться. Я вижу, что всё. . – он замолкает, пробуя на вкус слова, – что всё плохо. Цукаса, я волнуюсь. Волнуется? За него? За такого никчёмного мальчишку, что даже чувств своих понять не может? Смешно. Но Руи, видимо, совсем не смешно. Он хмурится ещё сильнее, кладя и вторую руку на плечо. – Я правда хочу помочь, – Руи вздыхает и теперь его голос звучит более мягко. Он старается не спугнуть Цукасу, который, кажется, вот-вот не выдержит и заплачет, – Цукаса, скажи, как я могу. . – Не надо. – слышится тихий всхлип, – Не надо, Руи. Я не заслужил. Не думаю, что вообще заслуживаю чего-то. Я жалок. Настолько жалок, что, – Всхлипы слышаться всё чаще, – Что сейчас даже не могу сдержать слёзы. Я никчёмный, Руи. Понимаешь? – По щеке поползла слеза, медленно скатываясь. Потом вторая, третья. Кажется, сейчас Тенма промокнет не только от воды, в которой стоит, но и от своих слёз, – Я ведь. . Ведь даже не знаю, что чувствую. Что со мной не так. Просто не трать своё время на меня. – О Боже, Цукаса! – Камиширо начал вытирать слёзы парня, – Цукаса, ты не жалкий! Разве нужно заслуживать всё, что ты имеешь? – Руи растерян. Он не умеет поддерживать. Он правда хочет, чтобы Цукаса почувствовал себя нужным, чтобы понял, что всё в порядке, что он не жалок, но, к сожалению, сейчас все мысли путаются. Прямо как у Тенмы, что нёс всё, о чём думал. Он устал. Устал притворяться, что всё хорошо. Устал быть идеальным братом, сенпаем. Но разве будут его любить за то, что Цукаса просто Цукаса? На кого же тогда будет ровняться сестра, что. . Точно, Саки! Цукаса совсем забыл о том, что Саки будет переживать если он. . Он эгоист. Полный эгоист. Следуя своему эгоистичному желанию умереть, он совсем забыл про близких, напрочь забыл о том, что те, наверняка, будут волноваться. Он урод. Урод, что после смерти может и не мечтать ни о каком рае. –Руи. . Руи, прости пожалуйста, я такой эгоист, – Слёзы с новой силой катятся по щекам Тенмы. Глаза уже до ужаса красные. –Цукаса! – Вот, снова, Руи совсем не знает, что сказать. Как поддержать Тенму, – Боже, Цукаса, это ты меня прости. Если бы я поговорил с тобой раньше, то ты бы сейчас. . – Слова даются трудно, – То ты бы сейчас не стоял вот так, пытаясь утопиться. Тенма, прости, я действительно волновался, я не хотел, чтобы ты чувствовал себя так. Цукаса дурак. Такой дурак, что осознание этого приходит лишь сейчас. Он заставил Руи волноваться. Эгоист. Руи осторожно приобнимает Цукасу, словно боится спугнуть. Но Цукаса не пугается, наоборот, он прижимается крепко-крепко. Объятия Руи тёплые и приятные. Словно спасательный круг. Цукаса больше не хочет умирать. Он чувствует, что ещё нужен своим близким. Они любят его, а Цукаса любит их. – Прости, – тихо шепчет Цукаса, глубже зарываясь носом в плечо товарища. Он жалок и слаб, но ради своих близких он готов стать сильнее.