cubitum eamus

Годжо действительно любил своего парня Сугуру Гето. И Годжо прекрасно знал, что измены это плохо. А постоянные измены ещё хуже. Постоянные это дважды в неделю, и ни единого пропуска за последние два с половиной года. Но также прекрасно Годжо знал и то, насколько прекрасно восхитительный член и потрясающие пальцы его кохая Нанами Кенто входят во все его дырки. К тому же Нанами, вроде бы, даже не знал, что у Годжо есть кто-то кроме него. И, вероятнее всего, именно из-за последнего пункта Нанами ещё не послал Годжо в далёкое путешествие по тем частям мужского тела, которые Сатору так любит. Ибо Нанами был чересчур принципиальным, да и просто эмпатичным — хоть он так и не выглядел — человеком. Ему бы никогда в жизни совесть не позволила спать с человеком, который уже находится в отношениях. Поэтому когда он случайно увидел целующихся сенпаев Годжо и Гето, сразу понял, что их встречи с Сатору прекратятся. Жаль, конечно. Годжо был такой прекрасной грелкой для его члена, так замечательно сосал и принимал его полностью. Годжо был настоящим подарком судьбы для Нанами: такой податливый, мягкий, упругий, звонкий, громкий, готовый исполнить любую просьбу, любой приказ, несмотря на то, что Нанами был младше. Восхитительная секс-игрушка. Но теперь Годжо принадлежит Сугуру. Нанами не хотелось отпускать Сатору, слишком уж привязался за прошедшее время. Не влюбился, нет. Просто привязался. Эта привязанность была гораздо грязнее влюблённости. Слепая похоть и разврат — вот что это было. Ни капли возвышенных чувств, только низкое желание удовлетворения потребностей молодых людей, переполненных гормонами. Но, видимо, к двадцати двум годам Годжо решил, что пора завязывать. Пора вырасти и перерасти эту стадию. Но у Нанами ещё оставалась надежда, что эти двое могут согласиться попробовать втроём. Напоследок. В среду, их обычный день для встреч, Нанами ждал, что Годжо придёт только для того, чтобы «удивить» его прекрасной новостью: у него появились отношения, поэтому их встречи нужно прекратить. Но, к удивлению Кенто, Годжо вёл себя как обычно: сразу же упал на колени, прижался щекой к паху Нанами, посмотрел наверх, прямо в глаза блондину, потёрся о грубую ткань штанов и начал расстёгивать ремень. — Постой, — остановил его Нанами. — Зачем ты это делаешь? На лице Годжо сразу отразилось недоумение. — Делаю что? — Вот это. — Нанами обвёл рукой Годжо, пытаясь объяснить, что он имел в виду. — Я всегда так делаю, если ты не заметил. Или в этот раз что-то не так? «Конечно, что-то не так. У тебя парень вообще-то есть. Ты не можешь так просто приходить ко мне и сразу начинать отсасывать», — подумал Нанами, но вслух сказал только: — Во-первых, встань. Во-вторых… Слушай, я видел вас с Гето-саном, когда вы целовались. Не думаю, что это просто так. Реакцию Годжо предсказать было сложно. Сначала он удивился, потом замялся, затем остановился на секунду с каменным лицом, а в конце громко засмеялся. — Ах, вот оно что! — воскликнул он, вытирая фантомные слезинки с края глаза. — Так мы с ним уже три года встречаемся. Он решил, что лучше не врать и не юлить. Сейчас, он, скорее всего, потеряет всего лишь самый лучший секс в своей жизни и любимый им член Нанами, а если бы соврал, то непонятно чем бы это ещё закончилось. — Простите, что? Нанами выглядел не просто удивлённым, он выглядел так, будто его ударили сковородой по голове, а после поцеловали, и сделал всё это один человек. В данном случае Годжо. — Ну, встречаемся мы с Сугуру уже три года. Прости, что не говорил. — И улыбнулся. Словно то, что он сейчас сказал, было абсолютно нормально. Да, конечно, встречаться с кем-то это нормально, но встречаться с кем-то и параллельно трахаться с другим человеком это уже ни в какие рамки не лезет. — Ясно, — всё что смог сказать Нанами. — А он знает? — О чём? О том, что мы с тобой спим? Ты, что, смеёшься? Нет, конечно. Он бы меня убил сразу же, наверное. Проходит минута. Две, три, пять, девять, четырнадцать. Нанами садиться на кровать, на который последние два с половиной года трахал во всех возможных позах Сатору Годжо. У которого всё это время был парень, способный убить миллион таких как Нанами Кенто. — Может, попробуем втроём? А ведь действительно хочется выебать Годжо вместе с кем-нибудь, засунуть сразу два члена в его зад, которому всегда мало. Или один может трахать его сзади, а другой — спереди. Или засунуть Нанами между ними, чтобы кто-то имел Кенто, а он Годжо. Это было бы великолепно. А ещё лучше, если бы этим «кем-то» был Гето, который выглядел как самая настоящая секс-машина, которую Нанами был бы рад опробовать. — А почему бы и нет? — ответ был дан практически сразу. Видимо, Годжо тоже хотел попробовать сразу два члена в себе. — Я спрошу. Но сначала… Годжо снова опустился на колени. Раздвинул ноги Нанами, расстегнул ремень, спустил брюки вниз до щиколоток и лизнул сквозь ткань боксеров немного возбуждённый член. — У меня стоит с того моменты, как я увидел тебя, а ты заставляешь меня ждать какими-то разговорами про Сугуру. И вообще. — Он поднял глаза на Нанами. — Почему ты упоминаешь другого мужчину, когда рядом есть я? — Мхм… Нанами не смогу ничего ответить — Сатору взял в рот головку, медленно её посасывая, языком толкаясь в уретру. Годжо явно решил наказать Кенто за «других мужчин» в его присутствие, иначе его медлительность он не мог объяснить. Пришлось всё брать в свои руки в буквальном смысле. Нанами схватил Годжо за волосы, сначала подняв его голову, чтобы тот посмотрел на своего кохая, а затем опуская вновь на свой член и надавливая. Годжо часто делал минет, ему это нравилось, поэтому горло он расслабил быстро, глотая глубже, проводя языком по венкам. Он знал, как сделать так, чтобы Нанами было хорошо. Ему нравилось, когда ему сосут глубоко и быстро, массируя яички; нравилось, когда смотрят прямо в глаза; нравилось, когда он сам руководит скоростью отсоса; нравилось периодически доставать член изо рта Годжо и проводит по губам и щекам, оставлять предэякулят на всём лице Сатору; нравилось, когда Годжо, как самая правильная, послушная портовая шлюха разводил колени шире, почти падая на пол; нравилось, когда Годжо просил: «ещё»: его члена и спермы; нравилось, что они занимались сексом в общежитии магического техникума, где им не то чтобы можно находиться; нравилось, что их могут застукать в любой момент. Но больше всего ему нравился сам Годжо. То, как он скулил, когда Нанами доставал свой член из его рта; то, как он опускался до «папочка» и «мой господин», прося, чтобы ему поскорее вставили. Годжо был замечательным, и он сам это знал. Нанами понял, что вот-вот кончит, поэтому поднял вверх за волосы Годжо, развернул спиной к себе и позволил облокотиться о стол. Было бы приятно кончить Сатору на лицо или в рот, чтобы тот проглотил всё до последней блядской капли, но ещё более приятно было бы вставить ему в — как всегда — заранее подготовленный зад, который Годжо так призывно оттопырил, показывая блестящую анальную пробку. Смазка была в кармане пиджака Нанами, поэтому пришлось на секунду оторвать взгляд от завораживающего вида и порыться на кровати в поисках баночки с лубрикантом. Анальная пробка была с каким-то голубым камнем, который по цвету напоминал глаза Годжо, но Сатору всё же был гораздо лучше, и глаза его были ярче и голубее, поэтому от ненужной секс-игрушки можно было без сожаления избавиться. Одним резким движением руки Нанами достал пробку, Годжо вздрогнул и тихо заскулил. В то же мгновение Кенто пожалел, что потратил время на поиск смазки: из заднего прохода Годжо вытекало столько жидкости, что, казалось, хватит на целый новый флакончик. Раздался звонкий шлепок, и на коже правой ягодицы Годжо красным цветом начал распускаться самый любимый цветок Сатору — отпечаток руки Нанами. Звук второго шлепка почти заглушил стон, вылетевший из горла Годжо. В самом начале их с Нанами отношений они договорились о нескольких правилах: а) не оставлять никаких следов на телах друг друга (только сейчас Кенто понял, для чего именно нужно было это правило), следы от шлепков проходили быстро, так что об этом никто не переживал; б) никто и никогда не сдерживает голос: хочешь стонать — стони, хочешь кричать — кричи, главное — не сдерживаться; в) всегда говорить, если неприятно/больно/не нравиться. Последнее правило оказалось ненужным — им обоим всё нравилось и устраивало, а если было больно и неприятно, то только потому, что их обоих это заводило. В итоге получилось так, что Годжо почти каждый раз уходит с охрипшим и почти сорванным голосом. Удивительно, как их ещё не заметили в общежитии. Вероятно, какая-то способность Годжо. Трахать Годжо Сатору всегда было приятно. Он отзывался на каждое прикосновение, каждое слово и, казалось, каждую мысль. Стоило Нанами подуть на потный загривок, как по всему телу Годжо словно проходил разряд тока, кожа покрывалась мурашками, а ноги переставали держать. Ещё один шлепок стал причиной оргазма Годжо. А он даже ни разу не дотронулся до своего собственного члена. Рука Нанами обхватила шею Годжо, он продолжал трахать его обмякшее, но всё ещё слегка трясущееся тело. Дырка сжалась вокруг члена, на пару секунд задерживая движение Нанами. Кончать в Годжо Сатору было ещё приятнее. Он принимал каждую каплю спермы с благодарностью, а смотреть на то, как белая жидкость вытекает из задницы на бёдра, было по-настоящему подарком. Годжо провёл пальцами по растянутой дырке, собирая сперму, повернулся лицом к Нанами и растёр её по чужому лицу, а затем потянулся вперёд и слизал всё, что было на этом невероятно красивом лице с острыми скулами. Выпрашивать поцелуй после такого было, конечно, дерзко, но кто Нанами такой, чтобы не разрешить Годжо поцеловать его. Кенто хлопнул Сатору по спине и сказал: — Собирайся. — Эй, а чего так холодно? — возмущение Годжо явно были шуткой, да и холодность Нанами — (практически) тоже. — Я, кстати, не забыл. Я обязательно спрошу у Сугуру. — Он наклонился к уху Нанами и прошептал: — Мне не терпится почувствовать в себе сразу два члена. Кенто на секунду остолбенел, но снова продолжил застёгивать ремень и вытирать пот со лба. Последние слова выходящего из комнаты Годжо заставили Нанами остановиться не на одну секунду: — Или Сугуру. Он, знаешь ли, тоже такое любит.