Реджи из Подлунного мира

Гвен шла по улице, смотря себе под ноги. Настроение было отвратительным. Сорвались несколько интервью, и вообще работа их блога стала «сыпаться»… Правильно, после того, что пережила Гвен в Сиде, она никак не могла прийти в себя, настроиться на волну обычной жизни. Она тосковала по Ирландии, по Сиду, по Броселианду с ушастым засранцем Оберроном, по могучим воинам Конналу Керну, Логайру и Броуддике Брод, которые бились как медведи за ее жизнь и благополучие своих земель, по загадочному филиду Амергину, который учил ее волшбе, по Благородному богу жизни и всего сущего Кернунну. Даже по милым созданиям Пикси, трау и Келпи. Особенно сердце Гвен сжалось от тоски по Атти. Сколько они вместе прожили. Ее смелый «медвежонок».Ганконёр Брэд, который втянул ее в историю. С него все началось. И несмотря ни на что, она была ему бесконечно благодарна. Черт побери, даже слуа и Дуллахан уже не казались такими ужасными, ведь были побеждены. Но в груди щемило от воспоминаний. Там, в Сиде, она была нужна. Кернунн считал, что в ней кровь Благородных. Она могла стать богиней, занять место устрашающей Морриган. Но она решила уйти. В обычный мир, потому что так сильно менять свою жизнь навсегда стало невообразимо страшно. Ведь так она испытала величайшее приключение своей жизни, но вернулась. Это временно. И, как будто, ничего и не изменилось. Как будто не было этого года. А вот отказаться от Нью-Йорка, Джесс, работы и привычной жизни навсегда показалось таким страшным шагом в бездну, что Гвен на него так и не решилась и попросила у великого Кернунна вернуть ее домой. И вот уже больше полугода Гвен снова живет в Нью-Йорке, нашла себе новую квартиру взамен взорванной, работает в меру своих возможностей, но как-то без огонька. Проходя мимо центрального парка, Гвен на секунду показалось, что за ней наблюдают. Она резко обернулась, посмотрела по сторонам, но ничего конкретного не заметила и пошла дальше. Но ощущение «пригляда» никуда не ушло. «Господи, точно сошла с ума! Уже все закончилось, а мне все мерещится преследование, магия!» - с такими мыслями Гвен зашла в кофейню, села за столик у окна и заказала огромную чашку кофе. За окном проплывали машины, куда-то спешили люди по своим мелки обычным делам, текла обыденная реальная жизнь. А она, Гвендолин Килли, почти богиня смерти, сидела тут. Беспомощная и бесполезная. Из печальных мыслей ее выдернул голос: - Долго я тебя искал, бедовая. Далеко от Ирландии уехала. Гвен подняла глаза и непонимающим взором уставилась на стоящего перед ней мужчину. Немногим выше нее, крепкий, рыжий с аккуратно подстриженной бородой, в джинсах, кроссовках и кожаной куртке. Гвен смотрела на него и не понимала, откуда ощущение, что она с ним уже знакома. - Я сяду? – бесцеремонно спросил мужчина, и сел напротив нее, не дожидаясь ответа. В этот момент перед Гвен поставили ее чашку кофе. - Ваш спутник что-то закажет, - спросил у Гвен официант. - Я могу сам ответить. Стакан воды и курицу. В каком она у вас виде есть? Официант, на мгновение замешкавшись, собрался с мыслями и ответил: - Сегодня в меню из курицы только сэндвич с курицей и яичным скрэмблом. Мужчина задумался и поморщился. - Не жареная курочка, конечно… Но несите. - Сэндвич греть? Выражение ужаса на лице мужчины смутило официанта, как и последующий ответ: - Да боже упаси. Нет, конечно. Хоть чуть-чуть будет похоже на сырое мясо. Официант в полном недоумении отошел от столика странной пары. Гвен же смотрела на мужчину с тенью узнавания. - Реджи? - Знать-то узнала! Рад, сердечно рад! – даже через густую бороду было видно, что он улыбается. - Что ты тут делаешь? - Не поверишь, поесть пришел. - Это я вижу. Но почему здесь, в Нью-Йорке? Что, в Ирландии курица закончилась? Глаза собеседника вспыхнули желтым огнем и тут же погасли, уступив место очередной улыбке, правда, теперь больше похожей на оскал. - Амергин не снял с меня обязанность присматривать за тобой. После всего, что ты наворотила в Сиде, я думал он придет и освободит меня. Но нет. Никто не пришел. И задача осложнилась тем, что ты ушла. В подлунный мир-то я выйти могу, а вот дальше искать тебя долго пришлось. Только неделю назад в Нью-Йорк попал. Присматривался: ты или не ты. Сначала к какому-то дому погорелому вышел, сказали, ты там жила, да съехала. Пришлось дальше искать. Вот сегодня встретил, убедился, что ты. А ты, как всегда мимо прошла, хоть и пыталась углядеть меня. Гвен озадаченно смотрела на Реджи. - То есть там, в центральном парке, мне не показалось? Реджи с довольным лицом развалился на стуле. И как раз в этот момент официант поставил перед ним тарелку с сэндвичем и стакан воды. Реджи взял в руки бутерброд и с каким-то животным рычанием в два укуса съел, издав после съедения громкое рыгание. Гвен смотрела на происходящее со смесью брезгливости, отвращения и смеха. Победил смех. Она громко расхохоталась, что даже забрызгала кофейной пеной стол, от чего расхохоталась еще сильнее. Реджи не понимал сути происходящего, но снисходительно ждал объяснений. Гвен никак не могла успокоиться, уже даже слезы выступили на глазах, а она продолжала смеяться. Уже почти истерически. Наконец, с трудом взяв себя в руки, она сделала большой глоток кофе и заметила про себя, что в этом нелепом «свинстве» она не чувствует себя дискомфортно. Ей не стыдно выглядеть глупо и нелепо рядом с нечеловеком. - Прости, нужно принимать во внимание, что ты не совсем человек, и что манерам тебя не учили, но это было немножко чересчур для общественного заведения, хотя я и сама не многим лучше. - Дева из подлунного мира, не забывай, все рамки придумали вы сами. Мы свободны. И все ваши придуманные правила приличия иллюзорны. Он задумался о чем-то, вытер рот и бороду рукой и встал. - Что ж, Гвендолин Килли, не ставшая Благородной, дева из подлунного мира. Я убедился, что ты жива и здорова. И не жаждешь вернуться в «благословенный» Сид, - последние слова он сказал с язвительностью, граничащей с желчью. – Теперь мне пора. Гвен как будто дали оплеуху. Она схватилась за рукав куртки Реджи, как будто это была спасительная соломинка. Он повернулся и с удивлением посмотрел в ее полные слез глаза. Слов было не нужно. Реджи чувствовал все, что Гвен хотела сказать. Всю боль, тоску по несбывшимся ожиданиям, опьяняющему чувству важности и такому беспросветному сегодня. Но что-то было в обоих, что они еще не понимали. Что-то, что зародилось сейчас, в этой кофейне. Тонкое, хрупкое и невероятно нежное. Вернее, Реджи это понимал чуть отчетливей из-за животных инстинктов. Но Гвен нужно было еще немного времени, чтобы понять. - Я не навсегда. Амергин не снял обязательство. Так что я не могу уйти насовсем. Отпусти рукав, дева из подлунного мира. Он примирительно улыбнулся и вышел из кофейни, оставив Гвен сидеть одну. Кстати, с неоплаченным им счетом. Но, что больше всего удивило Гвен, так это то, что вместо злости или обиды, она почувствовала невероятного размера одиночество. Как будто резко погас свет, и она осталась одна во всем мире. Пропали краски, запахи и звуки. Ушли ощущения. Серость, пустота и тоска. Вышедший на улицу Реджи приложил руку к груди, почувствовав небывалое ранее – щемящее в груди сердце. «Она по-прежнему бедовая, вот уже настал мир в Сиде, все встало на круги своя, а от нее все так же веет бедой. Как бы чего не натворила» - задумался верфокс, но сразу же засомневался. «Да начерта мне эти проблемы? Вот жил же спокойно! Но нет, как вспомню ее глаза там, в лесу, когда она не дала паршивому Ганконёру меня пнуть, когда она без отвращения смотрела на меня в камере. Она видит не внешнюю сторону, эта дева смотрит глубже. Оттого и все ее беды». Реджи плюнул себе под ноги, грязно выругался (проживание в Ирландии оставляет неизгладимый след на манер и поведении) и пошел в смятении искать себе пристанище. «Будь проклят чертов филид с его смертной девой! Надо испросить с него должок!» После странной встречи в кафе, у Гвен как будто началась светлая полоса. Все встречи и интервью, которые она назначала – случались, и текст после редактуры выходил не топорным. В нем как будто появилась жизнь. И блог вновь заработал, стал приносить доход. Джесс перестала смотреть на нее волком. Вокруг как будто воцарился мир. Везде, кроме души Гвен. Тем более, что она отчетливо ощущала взгляд на своей коже. Взгляд отовсюду, где бы она ни была. Может это было совпадение, но Гвен хотелось верить, что с возвращением старого знакомого в ее жизнь вернулись удача и счастье. Гвен даже как-то решила проверить, только ли приглядывает за ней верфокс, или как-то действует физически. Однажды согласившись на поход в клуб с Джесс, она вышла, изрядно выпившая и направилась пешком к себе домой. На пути даже появились две незнакомые тени. Но как появились, так и исчезли. Гвен даже не успела ничего разглядеть. Путь был свободен, и она дошла домой без приключений. Оттого Гвен стала испытывать смешанные чувства от опеки Реджи. С одной стороны, теперь все было привычно и знакомо. Как в Ирландии. Но безопасно. А с другой, Реджи больше ни разу не появился. А ей так отчаянно хотелось поговорить с кем-то, кто понимает, что с ней было, о магии, Богах, Самайне и обо всех чудесах, что с ней произошли. И какое-то новое чувство. Чувство связи. И необъятное желание видеть, касаться, быть рядом. Гвен вспоминала их встречи в Ирландии. Грязный, пахнущий псиной и немытостью, с шальным янтарным взором. Здесь он выглядел по-другому. Чистый, опрятный, в новой одежде. Гвен не хотела даже думать о том, где и как Реджи добыл новые вещи. Но в нем появился какой-то хипстерский лоск. И теперь этот вид заставлял рассматривать Реджи под другим углом. Не только как негласного помощника-оборотня, но скорее как надежного, интересного, самобытного и очень привлекательного мужчину. Не хуже Коннала. «Боги, Гвен, о чем ты думаешь?! Интересный мужчина?! Он же оборотень! Он ест сырую курицу, не заморачивается над гигиеной, условностями, правилами. Если так тянет на приключения – проще пойти в приют для бездомных и найти там себе мужчину, если так хочется «самобытности»… С такими мыслями Гвен дошла до дома, где у подъезда стоял рыжий мужчина и смотрел наверх, на окна одной из квартир, смотрящих на улицу. Это был Реджи, и смотрел он на ее окна. И он не знал, что ей сказать, что сделать. Просто чувствовал, что должен прийти. Они посмотрели друг на друга, не произнеся ни слова. Слова бы не передали ничего. Они знали, что рады встрече, что это многое значит, что мир обоих стал меняться. Нужно было просто быть рядом. Сейчас. В понятном им одним молчании они прошли в квартиру Гвен. - Гвен, я пришел попрощаться. Хочу уехать обратно в Сид и закрыть сделку с Амергином. Тебе больше ничего не угрожает, твоя работа спорится, жилье безопасное, к тебе не лезут недостойные. Мое присутствие больше нецелесообразно. Так что давай теперь каждый пойдет своей тропой. Реджи говорил тихо, уверенно, чеканя каждое слово. Как будто вбивал гвозди. Гвозди в крышку гроба. А еще он категорически не смотрел на нее. Смотрел в пол, на носки кроссовок, на обои, на детали интерьера. Куда угодно. Только не на нее. Потому что… Он не успел додумать мысль, потому что Гвен оказалась прямо перед ним, обхватила его лицо руками и заставила на себя посмотреть. Внутри все предательски сжалось. «Что ж ты делаешь, бедовая? Зачем все усложняешь?» Они смотрели друг на друга, в глазах обоих плескались невысказанные слова, мечты, надежды, ожидания. Стояла оглушительная тишина, но если бы только можно было включить звук мыслям, соседи бы вызвали полицию от криков. В душе они оба кричали, били посуду. И вот Гвен не выдержала и сорвалась. Она запустила пальцы в жесткие рыжие волосы Реджи и потянула его лицо к своему. Этот поцелуй был яростным, беспощадным. Они покусывали друг другу губы, почти до боли, на грани боли и удовольствия. Еще чуть-чуть и оба могли бы зарычать. Гвен уже потянулась к куртке Реджи, но он остановил движение ее руки. - Черт тебя дери, Гвен Килли! Зачем все усложнять? - Просто я так хочу. Хочу запомнить тебя, почувствовать. И чтобы ты помнил. Возможно. Реджи готов был поклясться, что увидел в ее глазах желтый огонь, как у себя. Или он сам в ней отразился. «Да к черту всё! Завтра может не быть!» Он вновь подошел к Гвен и прошептал: «Только потом не жалуйся» и с этим словами одним движением рванул на ней футболку. Обуявшее их обоих животное желание застило глаза. Они раздевали друг друга настолько неистово, что частично рвали вещи. Даже в Гвен появилась первобытная мощь, что она, расстегивая Реджи джинсы, вырвала пуговицу с мясом. Но разве страсть можно остановить такими глупостями как какая-то пуговица или рваная футболка. Он вошел в нее резко, она даже не успела вскрикнуть. Только вцепилась ногтям в плечи и обхватила покрепче ногами за талию. В диком темпе, как будто в трансе от шаманских барабанов Африки, рыча и покусывая друг друга, они пытались обуять свою страсть. Она шипела и царапалась как кошка, он рычал и тянул ее за волосы, заставляя обнажить беззащитную шею и грудь, после покрывая их поцелуями-укусами. Наконец, Реджи, почувствовал, что все вот-вот завершится, но Гвен обхватила его лицо руками и жестко произнесла: - Нет! Еще рано! Смотри на меня! И он смотрел. В карих глазах Гвен горел пожар, огонь перекинулся и на него, он замедлился, а она, сев на него сверху, стала управлять их единым потоком огня. Наконец, оргазм накрыл их обоих. Дышать было тяжело, перед глазами стояла пелена, в ушах шумело. Весь мир был для них выжженной пустыней. Только они вдвоем, чувствуя друг друга на ощупь, по звукам бьющихся сердец. «Я запомню тебя, Гвендолин Килли», - подумал Реджи, оставляя уснувшую девушку в квартире одну. Шли дни, недели, месяцы. Сначала обида душа Гвен, но постепенно Гвен зажила и заработала как прежде, все, казалось бы, встало на привычные рельсы. Работы навалилось невпроворот, что времени на мысли и жалость к себе не оставалось. И вот теперь ей предстояла командировка, потому что поймать одного известного натуралиста можно было только в его длительной экспедиции в Чили. И никакой другой возможности. Интернета нет, а в следующий раз он где-то задержится больше, чем на 2 недели только через 8 месяцев. Так что нужно было успевать. И вот, Чили, Гвен довольная проделанной работой возвращалась из Рио-Чарильо в Сантьяго де Чили, где в сгущавшихся сумерках уже начал светиться бахайский храм. Автомобиль неспешно вез ее в гостиницу, а за окном проплывали улицы, дома, жизнь. Переступив порог номера, Гвен стянула с себя покрытую потом и пылью одежду и отправилась в душ, смывая с себя все события и впечатления сегодняшнего дня. Но под струями воды, Гвен вдруг отчетливо вспомнила объятия оборотня, его прикосновения поцелуи. От ярких воспоминаний внизу живота начало тянуть. Она со всей дури ударила по струям воды, расплескав воду во все стороны, как будто это из-за душа воспоминания пришли ей в голову. И как будто это могло от них избавить. Гвен вышла из душа даже не вытеревшись полотенцем, не одев халат. Просто вылетела фурией, подошла к мини-бару и плеснула в стакан виски. Выпила залпом, даже не поморщившись и села на кровать. «Сколько можно думать о нем? Он ушел! ХВАТИТ!» - пыталась докричаться до себя Гвен. В дверь постучали. - ¿Quién está ahí? - Гвен, открой. Этот голос теперь она бы узнала даже в предсмертном бреду. Она распахнула дверь, за которой стоял Реджи. С растрепанными волосами, в пыли, в рваной футболке. Он выглядел так, будто подрался со стаей бродячих собак. Хотя кто знает, может так оно и было. Реджи осмотрел Гвен с головы до ног, не веря в то, ЧТО он видит. - А ты всех встречаешь в таком виде? Или чувствовала, что я приду? Гвен не сразу поняла, что он имеет в виду, потом взглянула на себя и поняла, что после душа так и стоит обнаженная. Щеки залила краска смущения и гнева. Не спрашивая разрешения хозяйки номера, Реджи прошел в комнату и закрыл входную дверь. Она подошла к Реджи и ударила кулачком ему в грудь. Сначала один раз, несильно, а потом раз за разом обрушивая на него удары вместе с появившимся вдруг остервенением. Наконец, она обессилела и зарыдала. Реджи стоял посреди комнаты, не зная, что ему делать. Боялся, что если обнимет ее, она оттолкнет, начнет кричать. Но и отойти не мог. - Ты что же о себе думаешь, - наконец заговорила Гвен, - ты можешь уходить и появляться, когда тебе вздумается? Реджи устало улыбнулся. - Дай мне прийти в себя. Я обо всем тебе расскажу. Но дай прийти в себя, - Реджи решил не напоминать о том, что он просил ее не жаловаться на последствия. Он сам истосковался по ней. Только Богам и ведомо, что он пережил, чтобы сейчас быть рядом. Ярость Гвен испарилась так же внезапно, как накатила. Она кивнула, показала рукой в сторону ванной. - Помойся. Выглядишь так, будто тебя стая собак гнала. Реджи расхохотался, но все же отправился в ванную, приговаривая себе под нос: «Ох уж эти человеческие условности, видимо пора привыкать». Гвен не смогла себе отказать в желании подсмотреть за внезапно свалившимся на нее верфоксом. Она встала в проеме ванной, смотря на крепкое тело оборотня, по которому били струи воды. Мелкие и не очень шрамы на плечах, спине, ребрах. И совершенно непонятный округлый шрам на копчике. Почуяв взгляд девушки, Реджи со смехом спросил: - Тебе не говорили, что подглядывать неприлично? - И это говоришь мне ты, верфокс? Он угрюмо хмыкнул в бороду и замолчал. Когда он вышел из ванной, Гвен уже сидела в пижаме и ждала его. - Без этого ты выглядела лучше. Натуральнее. - Хватит. Я жду объяснений. Реджи выдохнул. Потом еще раз вдохнул-выдохнул, потер бороду. Было видно, что он пытается подобрать слова. Поэтому Гвен его не торопила, терпеливо ждала, когда он заговорит. - Я уехал в Ирландию, чтобы встретиться с Амергином, - тихо начал свой рассказ Реджи. Найти филида не оказалось сложным делом. Сложнее было заставить его поговорить. Тогда пришлось ему напомнить о долге. Колдун явно был не в восторге от перспективы, но отказаться не мог. Слово колдуна было верным. Как и обязательства Реджи. Наконец он согласился на разговор. Но теперь Реджи не знал, что говорить и о чем просить. До той ночи с Гвен он был уверен, что просто придет к филиду и попросит освободить его от обязательств. И что Амергин ему ничего не должен. И стал бы Реджи жить дальше своей жизнью, воруя курицу, подглядывая в чужие окна при просмотре телевизора в благословенной ирландской деревушке. Но вот незадача, Гвен спутала все карты. Нужно было что-то делать, что-то выбирать. Амергин посмотрел на Реджи своим затуманенным взором, прочитав его как книгу и ухмыльнулся. - Все случилось так, как я предвидел. Нить окрепла и тянет тебя. А ты не знаешь, обрубить ее, или идти за ней. - Ты знал, что это произойдет? - Знал, только думал, что еще здесь, в Сиде. И ты сможешь ее убедить остаться. Но, видимо, дар Кернунна подлунной деве больше, чем я мог предположить. - Что ты имеешь в виду, вороний ты сын? - Лишь то, что два пути у тебя. Первый – простой. Обрубить нить, что связывает тебя и Гвен. Пустота со временем заполнится. А ты останешься здесь, между Сидом и реальным миром в привычной тебе ежедневности. Останешься свободным. И второй. Не знаю, решишься ли ты на него. Ты ведь не любишь рамки, условности, правила. Но если выберешь второй путь – пойти за ней. Ты откажешься от всего. От сути своей и естества – быть оборотнем. Придешь в ее подлунный мир обычным человеком. Тебе придется учиться подстраиваться, строить себя с нуля. Но обретешь ее. Так подумай, что ты хочешь. Оставаться свободным, с пустотой в душе. Или заковать себя в кандалы, но с ней. Пока Амергин все это произносил, душа Реджи рвалась. Он не хотел ничего менять. Ирландия, свобода, курица, развлечения. Но с последним произнесенным филидом словом, он понял одну вещь: если он ее отпустит, он не будет свободным. Да, все будет почти как прежде, с той лишь разницей, что мир станет огромным загоном для лис, и куда бы он ни побежал, как бы не гнал себя – он никогда не вырвется. Амергин вновь взглянул на Реджи. - Вижу принятое тобой решение. Не ожидал и уважаю. Что ж, я тебе помочь не смогу, но Владыка, если будет благосклонен, ответит тебе, как ты сможешь стать человеком. Я отведу тебя, и будем считать наш договор выполненным. Реджи хмуро кивнул. Встречаться с Оберроном категорически не хотелось. Эльфы, черт бы их побрал, заносчивые задницы! А Владыка – НАИГЛАВНЕЙШАЯ ЗАДНИЦА. Ку-Ши встретил их у входа в Броселианд, слегка осклабился и произнес: - Владыка ждет вас, странствующий бард и мятежный оборотень. Лес благосклонен к вам сегодня. Оберрон, как и сказал страж, ждал гостей. На обычно безэмоциональном фарфоровом лице сегодня играла смутная улыбка. Одним полувзмахом пальца он велел Амергину покинуть зал и оставить их с оборотнем наедине. - Бог жизни рассказал мне о твоем решении и ниспослал мне разрешение удовлетворить твою просьбу. Жаль, жаль, что вы избрали покинуть Сид. Но Кернунн дарует свое благословение, - в холодной тишине зала слегка скрежетнули зубы эльфа, - Я исполню волю Благородного. Но только есть один нюанс. Тебя ждет болезненный обряд обрубания хвоста – твоей связи с Сидом. Готов ли ты? Мгновение помедлив, Реджи ответил: - Да что уж там, руби. Владыка скривил губы. - Не нужно понимать все так прямо. Никто тебе топором не отрубит хвост. Это многонедельный ритуал, во время которого каждый волосок-шерстинка, символизирующий день, прожитый в Сиде, будет покидать тебя, а потом сгорит основание – твоя прошлая жизнь здесь. Так явится миру человек подлунный. А магия верфокса, высвобожденная в ходе действа, станет магией Броселианда. Согласен ты, нерадивый оборотень? Реджи знал, что Оберрон ничего не делает просто так, и будь его воля, он не дал бы забрать лисьи силы эльфийскому лесу. Но выбора у Реджи не было. Все его существо рвалось в подлунный мир к одной единственной Гвен, вокруг которой завертелась его жизнь. Несколько недель из верфокса как будто изгоняли бесов, тело и душа его разрывались на части и собирались воедино. Неоднократно он думал прекратить мучение и оставить все как есть, но тогда перед глазами вставал полыхающий огнем взгляд Гвен, и он продолжал терпеть. Когда и как все завершилось, он не знал. Просто в один из очередных приступов боли Реджи закрыл глаза, а открыл их уже в Нью-Йорке. Он отправился к квартире Гвен, но, еще не дойдя до дома, он почувствовал, что ее нет. Не поверив чутью, поднялся, постучал – ему никто не открыл. Пошел к ее подруге, он помнил, где она живет – как-то провожал Гвен тайком до подруги. Джесс не захотела общаться с незнакомым мужчиной, сказала, что Гвен в командировке, и что та приедет через 2 недели. Но ждать несколько дней Реджи не собирался. Да, он больше не был оборотнем, больше не мог выискивать лазейки и кратчайшие пути к цели. Но он призвал все остатки животного чутья, что у него остались, и отправился на поиски. Сначала автостопом на фургоне доехал до Мексики, потом через всю Мексику до Гватемалы, а в Гватемале он залез в аэропорту в короб с мешками с какао и перелетел в Чили. Каким образом он не ошибся в пути, в людях, в коробе и самолете – он не мог объяснить. Просто знал – он едет правильно. Уже в Чили появилось ощущение, что она тут. И он просто пошел на запах, пока не предстал перед ней грязный, оборванный и вонючий, как в их первую встречу. Гвен слушала молча. Когда Реджи замолк, она села настолько близко к нему, насколько вообще было возможно, и посмотрела в глаза. Им не нужны были слова. Как и в прошлые встречи. Взгляд говорил больше глупых слов. Отречение, боль, тоска, тяга, связь, дорога, поиск и, наконец, обретение. Так долго и так быстро. И, кажется, теперь навсегда. Теперь, когда Гвен знала обо всем, он был рядом и весь мир перестал существовать, она спросила: - Ну что, жареную курочку и смотреть телевизор? Реджи посмотрел на Гвен с удивлением и расхохотался громко и свободно. - Я знаю куда более интересное занятие, Гвен! А курица и телевизор от нас никуда не убегут!